escalator.

«Чудно: от кошмаров обычно просыпаются, а у Лэнгдона было ощущение, что он, проснувшись, погрузился в новый, » — Дэн Браун

***

      Подвал. Мерзкие каменные подземелья со множеством пыточных камер и темниц, целые ряды подвешенных к балкам мешков с телами, пустые ведра с запекшейся кровью и медицинское оборудование. Похоже, леди Димитреску в свободное время «развлекается» здесь с прислугой, от сморщенных мутировавших версий которых Ите пришлось отстреливаться или отбиваться ножом, мысленно стараясь абстрагироваться от их пронзительного крика. К коже и одежде прилип стойкий аромат мертвечины, преследовавший женщину еще долгое время. Она уже думала, что вышла в безопасную зону, поднявшись вверх, но нет же…       — Не могу поверить, что Кассандра развела такой бардак! — строго произнесла Бэла, из роя черных мух материализуясь за железными прутьями, прямо перед выставившей пистолет Уинтерс. Голос дочери Димитреску звонким эхом разносился по каменным стенам подземелья. Однако, как смогла углядеть Ита перед тем, как броситься бежать, девушка не выглядела рассерженной — скорее, испытывала радостное предвкушение. — Хочу крови. Теплой, текучей алой крови!       Женщина пыталась улизнуть, находясь с Бэлой в одной комнате, но просчиталась. Девушка, замахнувшись, всадила серп в спину Уинтерс, ловя ее, чтобы притянуть к себе и со свирепой яростью проговорить, втягивая аромат страха:       — Не создавай мне проблем!       — Тогда верните мне мою дочь! — с усилием выдавила из себя Ита, срываясь с лезвия, побежала вперед, слыша за спиной звонкий смех. Она чувствовала, как пульсирует боль в ране, как от собственной крови намокает покрытая пылью куртка. Быстро вытянув из сумки реагент, Уинтерс с большой осторожностью, хоть и набегу, полила дыру в теле, шипя от жжения. Однако легче все равно стало.       — Куда же ты собралась? Кровь нужно выжимать еще из живых, — доносился до ушей женщины голос Бэлы. Но Ита даже не знала, где сейчас находится девушка. Слышен лишь голос, да громкое жужжание насекомых, вызывающее привычную панику. — Так она гораздо слаще!       В подземелье было очень темно, а свет фонарика уходил вперед всего на полтора метра. Нельзя останавливаться! Уинтерс, казалось, что она бегала кругами: все стены, все повороты… Все одинаковое! Мысли о спасении Розы возвращали былую жажду к жизни, раскаляя угли злости внутри Иты, которой оставалось только бежать, потому что пули никакого успеха против рассеивающегося роя мух не имели. Наконец-то, пробегая мимо очередной темницы, Уинтерс заметила покрытый тьмой проход в стене. Да и плевать на свет! Надо спастись, а потом спасти Розмари… Хотя второй пункт можно переставить на первое место. Безопасность дочери превыше всего!       Пустившись бегом по лестнице, женщина даже не оглядывалась, она смотрела под ноги, чтобы не запнуться. Поднявшись наверх, Ита ровно секунду потратила на раздумья, — было два варианта пути, — и в итоге побежала направо, слыша приближающееся жужжание и голос Бэлы:       — Ты станешь главным блюдом! Маменьке ты не понравилась — уже начала подтухать… Но для меня с сестрами… Ты станешь… — говорила девушка, но Уинтерс ее не слышала, пытаясь отодрать от дверного проема запылившиеся доски. «Ну давай же! Ну!» — женщина старательно уговаривала доски, чтобы они отвалились, а она могла убежать — в комнате перед Итой виднелась дверь. Прямо над ухом раздался голос Бэлы. — Куда ты собралась, дорогая? Мы только начали!       Не успела Уинтерс среагировать, как дочь Димитреску толкнула ее вперед. Хруст дерева перед лицом. Ита падает, шипя от всаженных в ладони заноз, но, мысленно заставив боль притупиться, она, вытаскивая пистолет, поспешно отползает как можно дальше от вошедшей в помещение Бэлы. Поспешный взгляд падает на окно, женщина быстро направляет на оконную раму дуло пистолета, когда девушка, облизываясь, склоняется над ней. Выстрел.       — Пули мне не страшны! — хохочет она, но резко останавливается, услышав треск стекла. Окно разлетается вдребезги под напором февральского ветра. Бэла, крича от пронзающего тело холода, отскакивает от жертвы и осматривает руки, на которых появляются маленькие серые пятна       — А холод? — пользуясь моментом замешательства девушки, Ита отходит от нее на длинное расстояние.       — Ты… Мерзкая… Противная… Смертная! — сжав серп в руке, рычит дочь Димитреску и начинает приближаться к женщине. Изо ее рта вырываются сизые пары, но мух уже нет в помещении. «Сработало!»  — радостно отмечает Уинтерс, стреляя в маневрирующую ведьму, что агрессивно размахивала лезвием серпа. Девушке удалось приблизиться к женщине на опасное расстояние, позволяющее ей нанести сразу четыре быстрых удара. — Я тебя не прощу, сучка! Как смеешь скалить на нас зубы?!       — Отвали! — отпихивает ее Ита, перемещаясь в противоположный угол. Дыхание вновь сбилось, а болевые ощущения не утихают. По спине вновь стекает вязкая кровь, поскольку очередные удары Бэлы пришлись в то же место, что и ранее. Но расслабляться, как и останавливаться сейчас — просто непозволительно! Уинтерс стреляет, слыша, как патроны врезаются в тело, а не в стену.       — Я вскрою тебе глотку и запущу внутрь червей! — скалится девушка и в один прыжок налетает на женщину, увалив ее на пол, и вгрызается в шею, отрывая кусок плоти. Ита истошно орет от боли, но последними в теле силами заставляет себя оттолкнуть ногами улыбающуюся ведьму. «Сука,  — бормочет Уинтерс, правой рукой наводя пистолет, а другой рукой втаскивая реагент. Кровь горячими потоками обливает руку, а сознание начинает медленно покидать голову. Почему она еще жива?! — Надо сначала с этой мразотой покончить, а потом уже…». Холодная жидкость из баночки льется на место укуса и моментально начинает реагировать с кровью, вызывая дичайшее жжение в области шеи.       — Не может быть! — кричит Бэла, продолжая размахивать серпом из стороны в сторону. Уворачиваясь от ударов, Ита выпускает еще парочку патронов и видит, что почти все тело девушки покрыто серой пылью. В последний раз ведьма издает крик и, заведя руку наверх для удара, застывает, пока ее тело полностью не превращается в скульптуру из кристаллической пыли. Женщина выпрямляется, последний раз стреляя в фигуру, которая мгновенно рассыпается на ее глазах. Среди праха осталась стоять сверкающая в сером свете фигура цвета слоновой кости, покрытая выросшими на ней кристаллами.       — Господи, — убрав фигуру в сумку, на выдохе произносит Уинтерс и, подойдя к каменной стене, спиной сползла вниз по ней, жадно вдыхая холодный зимний воздух и шипя из-за боли от ран на спине. Шея продолжала кровоточить, пачкать воротник куртки и толстовки. Ита достала ещё одну баночку реагента и обильно полила раны сначала на спине, а затем на шее, как на самом чувствительном месте. Пришлось снять грязный бинт с левой руки, чтобы замотать шею, предварительно укрыв рану несколькими листьями травы, используемой для изготовления реагента. На левой руке, кстати, остался лишь толстый шрам, напоминая женщине, что раньше там тоже были работоспособные пальцы. Ещё немного передохнув, прислушиваясь к ощущениям в теле, Уинтерс поднялась с пола, отряхнув одежду от пыли, и направилась к новой двери, ради которой она и пришла в это помещение. Проход оказался не заперт.       Следующим помещением оказалась просторная кухня. От множества подвешенных веников чеснока и конечностей то ли людей, то ли животных, Ита не могла определить точно, исходил не самый приятный запах, заставляющий ее морщиться. Не спасло даже то, что окна были открыты на проветривание еще до прихода Уинтерс. Внимание женщины привлек тазик, наполненный алой жидкостью, в котором покоилась бутылка с позолоченным растительным узором. Подходя ближе, Ита различила буквы на пожелтевшей этикетке «кровь девственницы», на латыни, естественно… Она выудила вино из тазика, морщась от резкого запаха крови, ударившего в нос, и от холодной бордовой жидкости, оставшейся на бутылке.       — Какая мерзость… — пробормотала Уинтерс, подвешенной к потолку тряпкой вытирая кровь с сосуда. Как только бутылка приобрела более-менее приемлемый вид, ее поспешно убрали в сумку до лучших времен, как говорится. Оглядевшись еще раз в поисках еще какого-нибудь полезного барахла, которое можно продать Герцогу, женщина заметила груду записок на одной из пустых полок высокого деревянного шкафа без дверей.        «Еще одну отвели в подвал, она пролила суп… Все знают, что происходит в таких случаях. Ты исчезаешь без вести. Твою кровь выпьют, а проклятая душа будет бродить по коридорам. Я нашла ее. Только кожа да кости, она доедала труп крысы. Чую мне недолго осталось.»       Читая о подобном отношении с прислугой, Ита физически не могла не испытывать жалости. Ее воображение продолжало рисовать страшные картины после прочтения списка кандидатов и отчета о процедурах. Особенно страшно стало после того, как в подвале с дохлого тела одной из вопящих тварей Уинтерс сняла ожерелье, что по записке принадлежало Ингрид, как раз находившейся среди кандидатов, и упоминавшейся в отчете. Иту продолжало мутить от этого. Здесь вообще нельзя было оставаться надолго… Скорее найти Розу!       Женщина поспешно покинула кухню, не желая больше вдыхать запах разложения и крови, которая в этом замке была абсолютно везде, так что задача стала достаточно проблематичной. За кухней виднелся освещенный коридор с пузатыми тумбами-бомбе, на одной лежал кейс с желтой изолентой. В нем обнаружился дульный тормоз для пистолета… Опять помощь от неизвестно кого!       Дверь в коридоре вывела Иту прямо в огромный зал столовой, где стоял массивный длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, сервированный на восемь кувертов, уставленный бутылками вина. Не долго размышляя над собственными действиями, Уинтерс разбила ножом все окна в столовой, наполняя ее свежим воздухом, но двустворчатая дверь, ведущая во внутренний двор, и на которую возлагалось так много надежд, оказалась заперта.       — Черт! — еще раз дернула ручку женщина, а затем резко развернулась и покинула столовую, пытаясь понять, где же может находиться злосчастный ключ. Могла ли она где-то его упустить? Надо навестить Герцога, потому что массивная кристаллическая форма дочери Димитреску заметно тяготит сумку, замедляя. А вот предчувствие, что скоро придется еще побегать не покидало ни на секунду. Ну и отдохнуть надо бы…       — Входите, входите, — мягко поприветствовал ее торговец. Зайдя в комнату, Ита наконец-то расслабилась. Было ощущение, что здесь ее никто не посмеет тронуть. Тепло, приятный запах еды и специй… Если бы это было домом. Но теперь и дома нет, как и семейного счастья. Крис забрал последние его капельки, убив Мари и забирая Розу для каких-то известных лишь ему и организации целям. Когда перед глазами возникало лицо Рэдфилда в тот вечер, кулаки Иты автоматически сжимались, а разум затапливал гнев.       — Выглядите побито, мисс Уинтерс, — констатировал торговец, затягиваясь сигаретой. Женщина лишь смущенно усмехнулась, начинаясь рыться в сумке. Поглядывая на Герцога, она тоже захотела курить, но упорно держала себя в руках. Сигареты и газ в зажигалке нужно экономить, да и привыкать Ита к никотину ни в коем случае не собирается. Потому Уинтерс молча обменяла множество всякого барахла на приличную сумму лей, так как торговец определил принесенные ему экземпляры, как сокровища.       — А у вас найдется чем-нибудь перекусить? — поинтересовалась женщина, в очередной раз оглядывая комнату. Есть хотелось страшно…       — Конечно… Любой каприз за ваши деньги! — любезно отозвался Герцог, приподнимая уголки губ, делая очередную затяжку.       — Да-да… Деньги! Как же я могла забыть?! — закивала Ита, выкладывая перед ним горсточку в три сотни лей, и с надеждой посмотрела на торговца. — Этого достаточно?       Торговец широко улыбнулся и, убрав деньги в довольно толстый мешок рядом, принялся за готовку, задвинув балдахин, оставляя Уинтерс лишь прислушиваться к звукам за дверью и к копошению Герцога за навесом. Вскоре отобедав, отужинав или позавтракав, — время было невозможно определить из-за отсутствия элементарных средств связи или хотя бы солнца, скрытого за плотными кучами облаков, — Ита направилась в винную комнату, потому что бутылку Sanguis Virginis надо было точно куда-то деть.       Поднявшись по плавно закругленной лестнице, женщина сразу же вошла в винное помещение и положила декорированную бутылку на подставку. Что-то защелкало, заклокотало, а подставка медленно опустилась в открывшееся в тумбе отверстие, вызывая лишь недоумение. «Как же все сложно… Зачем столько головоломок? От прислуги?» — рассуждала про себя Уинтерс, когда шкаф резко отъехав в сторону, открывая вход в потайную комнату. Женщина ожидала увидеть здесь еще обмотанных желтым ящиков, но, похоже, таинственный помощник сюда не пробрался. Зато в открытой шкатулке, на мягкой ткани, лежал ключ от внутреннего двора.       Схватив его, Ита бросилась вниз, радуясь, как ребенок, сделавший первые шаги и увидевший слезы радости на глазах матери. Но счастье быстро закончилось, когда над головой пронесся рой насекомых.       — Могу утроить экскурсию! — проговорила Кассандра, материализуясь перед входом в столовую. Убрав ключ в сумку, Уинтерс вытащила пистолет и направила его на ведьму, не решаясь пока тратить патроны. — Ты и правда забавная… У меня в горле как-то пересохло! Я боялась, что сестрицы найдут тебя раньше! Но теперь ты моя! Моя! — и девушка бросилась вперед. Женщина ушла в сторону, за диван, уворачиваясь от протянутых к ней рук Кассандры, разъяренно вскрикнувшей. Ита бросилась в столовую, заставляя ведьму преследовать себя. В голове был четкий план.       Как только дочь Димитреску попала на кухню, она, закрыв руками лицо, заорала от боли, которую причинял мороз. «Отлично!» — пробормотала Уинтерс и оббежала стол, вынуждая девушки лететь за ней.       — Ты поплатишься за это! Ты испортила всю охоту! — закричала девушка, собираясь покинуть столовую, но добыча была так близко и от этого в крови разыгрывался дикий, животный азарт, к которому так долго шла Кассандра. Ну а женщина предполагала, что та не сможет удержаться и не продолжить охоту даже в проигрышных условиях. Ита вытащила дробовик и навела его на приближающуюся младшую Димитреску, что уже не могла принимать форму насекомых, ставшей легкой добычей. Первый выстрел. — Ах ты тварь!       Кассандра была так похожа на Бэлу, которую Уинтерс смогла рассмотреть только в те миллисекунды, когда она наклонялась к женщине. Ите было жалко этих девушек… где-то в далеких закоулках сознания она даже не хотела убивать их, но, как известно, убей или будь убитым. Еще один выстрел. Разводы кристаллической пыли на одежде дочери Димитреску становились все больше.       — Мое тело! Не … не может быть! — После третьего выстрела Кассандра взвыла, размахивая серпом. Девушка даже не побрезговала влезть на стол и прыгнуть прямо на Уинтерс, всаживая лезвие в тело и с победой глядя в глаза женщины под ней. — Ты никуда не уйдешь от меня…       С трудом вытащив нож из кармана, где он лежал для быстрого доступа, Ита всадила его прямо в глаз ведьмы. Кассандра резко вскочила на ноги и вытащила оружие из кровоточащего глаза, крича от боли. Пока девушка пыталась быстрее регенерировать, отбросив нож куда подальше, женщина оказалась у огромных двустворчатых дверей, ведущих во внутренний двор. Она дрожащими пальцами левой руки нащупала в сумке ключ и открыла двери, впуская в столовую еще больше воздуха и заставляя приблизившуюся дочь Димитреску вопить боли.       — Ты не… убежишь! Ты моя… моя добыча! — продолжала махать серпом ослабевшая Кассандра. Ее тело, как и Бэла, покрылось кристаллической пылью.       — Этого бы не случилось, если бы вы просто отдали мне Розу! — сказала Ита, осторожно наводя дробовик на девушку, которая, хоть и кристаллизировалась, но пыталась двигаться. Муха при смерти продолжала дергать лапками.       — Здесь нет твоей Розы! — еле слышно произнесла Кассандра и застыла в движении, как и сестра, занеся лезвие серпа для удара. «Ты врешь…»  — хотела ответить ей Уинтерс и, закрыв двери во внутренний сад, выпустила еще один патрон, разрушая хрупкую кристаллическую статую. Ита, облегченно вздохнув, нашла откинутый девушкой нож и вернула его обратно в карман. Среди праха обнаружилась статуя, покрытая выросшими на ней черными кристаллами. Убрав ее в сумку и полив новые раны реагентом, женщина вышла наружу и сразу же жадно втянула холодный воздух. В замке Димитреску было очень тепло, вероятно, из-за особенностей дочерей дворянки, которым жизненно был необходим теплый климат в помещении.       Кажется, что сейчас утро. Холодный ветер, несущий мелкие снежинки, старался ласково перебирать растрепанные волосы. Тишина… Тело наполнилось бодростью, хоть и болезненной. Уинтерс осторожно прикоснулась к бинту на шее, проверяя рану. Все хорошо… Но в голове вертелись слова девушки, которые Ита никак не могла выкинуть из головы. Может, она врала и, на самом деле, знала, где ее мать держит Розмари? Огромные клумбы с засохшими садовыми растениями, располагающиеся вокруг кованной беседки, были усыпаны тоненьким покрывалом снега. Тихо спустившись к беседке по каменной лестнице, женщина подняла голову к небу и, прислушиваясь к стуку сердца в груди, закрыла глаза, наслаждаясь короткими минутами затишья.       И вновь внутрь замка. Открытой оказалась дверь, как раз напротив той, откуда несколько минут назад вышла женщина. Ита тихо приоткрыла дверь и сразу же захлопнула ее. Перед ней по закругленной лестнице поднималась сама леди Димитреску, держа в руках горящий подсвечник. «Блять…» — завопил внутренний голос, когда Уинтерс вновь открыла дверь и наконец-то вошла внутрь. Здесь все оформлено в бланжевых и светло-желтых оттенках. На выбеленных стенах с барельефами висели живописные морские пейзажи в позолоченных рамах. С украшенного плафоном потолка, к которому тянулись полуколонны, свисала потухшая люстра из граненого стекла. Огромные палладианских окна были завешаны тяжелыми бархатными шторами ультрамаринового цвета.       Женщина, держа пистолет наготове, поднялась наверх, почти не дыша, чтобы, не дай Бог, не издать ни единого звука. Все комнаты, в которые попадала Ита оформлены в стиле барокко или ампира. Сложно различить. Много позолоты на лепнине, искусно вырезанные каркасы мебели, пузатые перламутровые вазы. Внезапно из глубин коридоров раздался громкий крик леди Димитреску:       — Как ты посмела прикоснуться к моим дочерям?! Что ты с ними сделала?!       Женщина замерла на месте, как вкопанная. Дыхание от паники так и норовило сбиться, но Уинтерс упорно старалась его контролировать, чтобы не выдать себя хозяйке поместья. Возможно, леди Димитреску и не обладала сверхъестественным обонянием, страх в крови жертв она должна чувствовать прекрасно! Стараясь не шуметь, Уинтерс пошла дальше по коридору, в одном месте сорвав основную карту замка. Осознав, что дворянка покинула эту часть замка, женщина спокойно разбила все окна, якобы надеясь на что-то.       Единственная открытая дверь вела в зал омовения, от которого за версту несло кровью. Ита с закрытыми глазами зашла в помещение, давая понять самой себе, что пути назад уже нет. Его и раньше то не было… Откуда сейчас? С опаской приоткрыв глаза, женщина вновь их закрыла, чувствуя, как ее начинает подташнивать. Посреди помещения было огромное углубление с кровью, вокруг которого возвышались четыре мраморные статуи. На стене Уинтерс нашла еще одну «философскую бредятину»: «Мужские взгляды женщинам презренны, а бедняков заботит лишь одно: отдать владыке урожай отменный, чтоб поскорее потекло вино» … Очередная загадка.       Провозившись со статуэтками минут десять, Ита услышала очередной щелчок механизмом, благодаря которому вся кровь из углубления слилась. Внизу открылось углубление, в которое женщина и прыгнула, из сумки вытаскивая фонарь и пистолет. Внутри поселилось неприятное предчувствие. Подземелье. Пол залит кровью по колено.       — Боже мой, — кривясь, произносит Уинтерс и все-таки начинает свой путь по кровавым подвалам замка, заваленных бочками и деревянным хламом. На облезлых стенах горят факелы, а с потолка свисают окровавленные мешки с трупами. Хотелось зажать нос от мерзкого запах разложения. Внезапно из-под толщи бордовой крови выплыло похожее существо, с которым женщина только недавно встречалась в пыточных.       Однако здешние твари оказались намного живучее предыдущих, да еще и пытались вгрызться Ите в шею своими редкими, но острыми зубами. Их становилось все больше и больше. Уинтерс в панике перезаряжала пистолет и бежала вперед, надеясь, что не наступит случайно на очередное порождение дворянских подземелий. Слава Богу, что обнаружились ящики с желтой изолентой, в которых были реагенты и патроны. Сейчас женщина была готова продать душу этому помощнику.       Поднявшись по такой же окровавленной лестнице, Ита увидела деревянный лифт, на котором она поднялась на балкон. Выглянув за балюстраду, она прикинула, что находится на высоте точно больше двадцати метром. Падение окажется смертельным. Женщина, сжав нож в руке, пошла вперед. Внезапно тишину высоты разрезал телефонный звонок. Уинтерс двинулась на звук. Чтобы перейти с одного балкона на другой надо было перешагнуть по хлипким деревянным балкам, скрипнувшими под ногами Иты.       Спрятавшись у стены, она могла видеть комнату с огромным зеркалом-бра над туалетным столиком с раздававшимся громкой трелью телефоном, к которому быстро приблизилась леди Димитреску, держа в руках дымящийся мундштук. Дворянка не спешила отвечать на звонок, медленно покуривая. Леди Димитреску резко села за столик, отложив мундштук и взяв трубку.       — Матерь Миранда… — учтиво произнесла аристократка. — Мне так жаль, что наша новая…пленница сбежала от Гейзенберг. Я вам говорила, — на этом моменте ее, похоже, перебили. — Сейчас она у меня в замке, как и моя тупоголовая сестрица, решившая, что обязана забрать «добычу»! Но смертная уже успела подпортить кровь моим дочерям! Я поймаю… — Миранда на другом конце провода прервала ее, чтобы читать нотации, слышимые только Димитреску, после которых она скупо ответила. — Нет. Матерь Миранда. Д-да, конечно, я понимаю важность церемонии, но…       Видимо, аристократку уже порядком взбесило, что Миранда совершенно не прислушивается к ней. Потому в ход пошла ложь:       — Я вас не подведу… — вернув трубку на место, дворянка прикрыла глаза и вцепилась пальцами за край столика, чтобы спустя секунду резко швырнуть мебель в другой конец комнаты. — Да к черту церемонию! Эта тварь… заплатит мне за все!       Похоже, что охота на Уинтерс начинает приобретать серьёзные обороты. Да и «новость» о том, что еще один владыка в замке пугала пуще прежнего.