"Я словно бабочка к огню..."

      Алиса предложила поговорить, зная, что нужно объяснить хоть что-нибудь. Ей хотелось быть честной, дать этой девочке в ответ хоть какую-то крупицу настоящей себя. Но женщина слишком привыкла к стучащей в висках мысли "Нельзя". Ей нельзя казаться слабой. Алиса знает, как держать хорошую мину при плохой игре. А игра этого вечера была насквозь гнилой - как старый пень, в котором трухой рассыпался выстроенный годами образ. Женщина судорожно придумывала, как склеить его обратно так, чтобы остаться в выигрыше. Объяснить, на самом деле не объясняя.       Василиса молча сидела напротив, курила вторую сигарету подряд и не сводила серьёзного взгляда с преподавательницы. Та видела в зелёных глазах желание поддержать и утешить, и от этого стало ещё страшнее. Против искренности нет оружия, а Алисе не нравилось быть безоружной. Она сглотнула слюну, отдающую затхлым привкусом бесконечного вранья, и выдохнула, начиная говорить. - Этот человек - мой муж, Алексей. Точнее, бывший муж. Точнее... - Алиса мотнула головой. Она запнулась на первой же фразе - отличный ход, Алиса Сергеевна, ничего не скажешь. - В общем. Я только собираюсь с ним развестись, поэтому официально мы пока женаты. Думаю, сегодняшняя ситуация - его реакция на моё решение, - женщина договорила и чуть сощурилась, раздумывая, насколько складно и спокойно у неё получается рассказывать. И самое главное - много ли будет вопросов дальше? - Хороша реакция, ничего не скажешь, - зло усмехнулась Вася, вдавливая с силой бычок в стенки какой-то стеклянной баночки, служившей пепельницей. - Такое произошло в первый раз. Думаю, он скоро пожалеет об этом, и обязательно извинится, - Алиса мысленно усмехнулась. Как легко на словах играть женщину, которую нельзя просто так обидеть. "Обязательно извинится" - это смешно, Алиса знала, что Лёша составит из букв "и", "з", "в", "и", "н", "и" фразу "сама виновата". А вот Васе об этом знать не нужно. Но в чём-то Алиса не солгала - раньше он и правда её не бил. Ну, а втаптывание в грязь - это не рукоприкладство. - Хотите сказать, что его извинения что-то изменят? - Ну, губу они мне не заживят, конечно, - Алиса усмехнулась, продолжая делать вид, что всё совсем не серьёзно. Она может шутить, а значит, она всё ещё сильная. - Алексей иногда вспыльчивый, но он знает, что повторной такой ситуации я не допущу. Конечно, сегодня он поставил меня в отвратительное положение, но так как наши отношения почти закончены, то я в любом случае останусь в выигрыше - из-за своего чувства вины он спокойно даст развод.       Алиса вслушивалась в свои собственные слова и думала, что, кажется, получается неплохо. И подчеркнула, что такого обращения с собой не допускала и не допустит, и Алексея вроде как оправдала, чтобы самой же не показаться глупой из-за своего выбора. Да и про развод удачно ввернула - останется в выигрыше. Только вот сердце больно билось в груди от страха, что Вася не поверит в её образ. Алиса видела сама - в нём брешей больше, чем в затонувшем судне.       А Вася и не поверила. - Алиса Сергеевна, вы правда думаете, что человек, который устроил скандал на улице и разбил вам губу из-за развода сейчас вдруг резко станет адекватным и с фразой "о боже, что же я сделал?" побежит в загс? - Вася хмурилась. Девушка не понимала, что делает Алиса. Ведь не может же она всерьёз так рассуждать? - Я думаю, Василиса, что я лучше знаю своего мужа, - Алиса внешне осталась совершенно невозмутимой, а голос стал жёстче и холоднее. Эта девчонка напротив слишком много себе позволяет - женщина была уверена. Только вот что именно Василиса себе позволила - непонятно. Она всего лишь... всего лишь ткнула Алису в собственное невнятное враньё, как котёнка в зловонную лужу, приговаривая "Кто это сделал, а?". И Алисе не нравилось это не только потому, что какая-то студентка продолжает говорить с ней так, будто имеет право копаться в её жизни, но и потому что где-то на задворках сознания маячило понимание - её можно было ткнуть лицом в собственную жизнь и задать вопрос, который задают котятам. Алиса злилась на себя и на Васю, и это чувство жгло солнечное сплетение. Женщина всеми силами цеплялась за гнев, чтобы не ощущать скрывающуюся под ним острую боль. - Да, точно, поэтому и хотите с ним развестись, - выплюнула Василиса. Её взбесили холодный тон и эта фраза, которую легко можно было перевести как "не лезь, тебе не позволено". Раздражение и беспокойство мешались в какой-то безумный коктейль, который пенился резкостью.       Общее недовольство друг другом, затянутое сигаретным дымом и неуютным молчанием, разбил неожиданный звонок. Вася вздрогнула и перевела острый взгляд, застывший на Алисе, в окно. Женщина резко выдохнула и схватила телефон, откидывая чехол. В следующую секунду её тело словно окатили ледяной водой. Имя, высветившееся на экране, не сулило ничего хорошего и грозило сделать этот вечер ещё более отвратительным. - Да, мам, - проговорила женщина, в миг сделавшись какой-то потерянной и маленькой. Она ссутулилась, облокотилась локтями на стол и прикрыла глаза ладонью, в подрагивающих пальцах которой тлела сигарета. Алиса курила больше обычного и чувствовала, как слегка кружится голова. - Алиса, что ты опять придумала? - на том конце звучал недовольный голос матери. Алиса попыталась вспомнить, когда она последний раз слышала в нём хоть какие-то отголоски тепла. Что ж, это было давно. Недовольный тон с примесью разочарования в единственной дочери проникал в кровь, отравляя её и замедляя, отчего казалось, что жизнь потихоньку уходит из организма. - Ничего. Мне сейчас неудобно говорить, - Алиса покосилась на Васю, которая вновь обратила свой взгляд на преподавательницу и старалась скрыть заинтересованность. - Знаешь что, хватит с меня этих отговорок! - мать повысила голос, а Алиса вздрогнула. Глубоко вдохнула дым и постаралась спокойно выдохнуть. - Ты будешь разговаривать со мной сейчас, и это не обсуждается! Мне звонил Лёша. - И? - Что "и"? Какой развод, Алиса? Что это за непонятная блажь? - Мам, какая блажь? Я всё уже объясняла. - женщина думала о том, что нужно встать и выйти хотя бы на балкон, чтобы не создавать ещё больше ситуаций, которые придётся объяснять студентке. Но мать всегда умела пригвоздить к месту. Ноги отказывались идти, а силы покидали так стремительно, что Алиса даже старалась не шевелиться лишний раз. Разговоры о том, что Лёша (мама звала его иногда "Лёшенька", и Алису передёргивало так, словно ей пришлось залпом выпить спирта) делает жизнь преподавательницы только хуже, всплывали неоднократно. Но мать прерывала их все резким "Не дури" и переводила тему. - Господи, Алиса, ну какая ты сложная! Что ты там объясняла? Сидишь в своём университете, а там ни зарплаты толком, ни карьеры. Да и в тот же университет тебе помог отец Лёшеньки устроиться! А ты? Мотаешься по конференциям, да ещё жалуешься, что твой законный муж недоволен. Ты когда последний раз готовила? - Мам, боже, ты серьёзно? А у него рук нет? Я работаю, чёрт возьми, как проклятая, - Алиса повысила голос, наплевав уже на присутствие Василисы. Слова матери резали раскалённым до бела лезвием, оставляя на уже зарубцевавшихся ранах новые, обожжённые по краям, глубокие и дёргающие болью. - Не смей повышать на меня голос! Он тоже работает. На что ты там ещё жаловалась? Не ценит тебя? А за что тебя ценить, когда ты никакого внимания мужу не уделяешь? Да ты же никуда без него, Алиса! Помнишь, как сама говорила об этом? У вас же все так хорошо было сначала! Заканчивай эту свою ерунду с разводом. У всех иногда не ладится что-нибудь. Сняла себе квартиру, пожила немного отдельно, успокоилась? Всё, хватит! Развод - это уже перебор, Алиса. Возвращайся к мужу. И знаешь что? Тебе придётся очень постараться, чтобы он тебя простил. И ты постараешься! - мать почти кричала. Алиса буквально видела, как она пронзает воздух напряжённым узловатым пальцем. "Ты постараешься" сжимало горло тугой верёвкой, от которой оставались бордово-фиолетовые следы на шее. Алиса дёрнулась, словно ей залепили ещё одну пощёчину, только от этой сотряслось всё тело. - Мам, - Алиса слышала, что звучит тихо и жалко. У неё не осталось сил на жёсткость в голосе. Ей так захотелось стать маленькой, чтобы её прижали, погладили по голове и сказали, что она в безопасности, ей не нужно бороться за себя. Алиса почувствовала, как верёвка на горле усиливается, почти перекрывая кислород. Женщина слегка откашлялась. - Ты же знаешь, что сегодня он ударил меня?       Алиса так надеялась, что мама воскликнет "боже!", засуетится, скажет ей "приезжай немедленно, мы всё решим!". Женщина замерла и зажмурилась. Она почти шептала "пожалуйста". Но мать молчала. - Мам? - Алиса готова была расплакаться. Она чувствовала, как щиплет глаза, как скручивается в животе болезненный узел, как начинает подташнивать. "Скажи же, скажи, что ты меня защитишь", - билось в голове. - Знаешь, Алиса, - начала мать, и женщина сразу поняла - нет, не скажет. Это больно ударило в грудь. Алисе казалось, что она потеряла равновесие и начинает падать. - Я не одобряю, конечно, такие действия. Но как ещё до тебя донести, чтобы ты прекращала дурить? Лёше ничего больше не оставалось. - будто глухой удар тела об асфальт. Алиса больше не летела в пропасть. - В общем, заканчивай. Позвони, когда вы обсудите всё с Лёшей. Пока.       Гудки оповестили о конце разговора. Алиса застыла, так и прижимая телефон к уху. Она упёрлась взглядом в стол, уговаривая себя сдержаться и не заплакать. Всё внутри металось и не могло найти себе места, женщина ощущала себя скорее суповым набором, чем живым организмом. Только вот больно было так, что сомнений в том, что она всё ещё функционирует, не оставалось. - Что с вами? - обеспокоенный голос Василисы донёсся как будто сквозь толщу воды. Два мира, в которых Алиса пребывала одновременно, столкнулись со скрежетом, погребая её под обломками. Женщина не выдержала. Плечи задрожали, пальцы напряглись и с силой вцепились в волосы. Алиса всхлипнула, чувствуя, как по щекам стекают слёзы, начиная щипать кожу. - Алиса Сергеевна! - женщина слышала, как скрипнул стул, а затем ощутила неуверенные прикосновения ладоней к своим плечам. Алиса прикусила губу с той стороны, где её рассекала ранка. Боль пронеслась вспышкой. Теперь женщина почти рыдала. - Всё хорошо, Алиса Сергеевна, всё хорошо, - руки Василисы стали смелее. Одной девушка прижала Алису к себе, а второй гладила по спине. Преподавательница как тряпичная кукла качнулась в сторону студентки и прижалась головой к её животу. Позы женщина не поменяла.       Вася испуганно и растерянно смотрела на рыжую макушку. От раздражения не осталось и следа. Сейчас девушка бросила все свои силы на то, чтобы успокоить панику, обвивающуюся змеей по грудной клетке и сдавливающую рёбра. Ей нужно срочно что-то сделать, но Вася совершенно не понимала, что. Алиса не реагировала на неё, только продолжала плакать, а девушка не знала, как успокаивать людей. Особенно если эти люди - взрослые преподавательницы. Вася вдохнула поглубже и решила, что может сделать только одно - быть рядом. Но было так страшно и непонятно, что затрещало в висках. Девушка усмехнулась - разве не этого она так сильно хотела? Разве не била себя пяткой в грудь, внутренне восклицая: "Я всегда помогу ей!". А сейчас стоит бесполезной статуей. Но действительно рядом - тут не поспоришь. - Алиса Сергеевна, - наконец набравшись смелости, произнесла Вася, - я не понимаю, что случилось, но я рядом, слышите?       Алиса слышала слова девушки, но молчала, продолжая тихо плакать. Женщина не пыталась вытереть лицо, не захлёбывалась рыданиями, только изредка всхлипывала. Она тяжело привалилась к девушке, и в этой позе было столько боли, столько горькой правды, скрытой обычно за яркой одеждой, уверенным стуком каблуков, бордовым маникюром и насмешливым взглядом. Сейчас Алиса сидела в слегка застиранных вещах Васи, без привычных браслетов, которые спутанной кучей валялись в сумке, с красными уставшими глазами, а ногти цвета крови выглядели как насмешка - вот, мол, смотри, тебе осталась только краска. И женщина была гораздо более беззащитной и нагой, чем если бы осталась без одежды. - Плачьте, Алиса Сергеевна, плачьте, - тихо прошептала над головой Василиса, - вы можете плакать.       Алиса прижималась к тёплому, едва подрагивающему от дыхания животу и думала, что действительно может. Только вот с каких пор она делает это рядом с кем-то? Тем более рядом со студентами, которые по идее должны видеть только уверенную в себе женщину, которая решает проблемы одним щелчком. А сколько раз она уже плакала при девчонке? Три? Провал по всем статьям. Она должна бы быть ужасно недовольна собой. Только вот почему становится легче? На застарелые и свежие раны будто брызнули лидокаином, и жжение, мучавшее сознание, чуть стихло. Алиса смогла вдохнуть чуть глубже и все ещё рвано, но более уверенно выдохнуть. Женщина наконец расслабила пальцы, все ещё сжимавшие волосы, и отняла руки от лица. Вася вздрогнула, когда почувствовала движения. - Алиса Сергеевна, - позвала девушка, не надеясь на ответ, просто обозначая свое присутствие.       Алиса промолчала вновь, не находя сил, чтобы отвечать сейчас. Она потянулась к пачке, вытащила сигарету и неуверенными руками подкурила. Сделала глубокую затяжку и сразу закашлялась - в лёгких и так не хватало воздуха. - Аккуратнее, - выдавила из себя девушка и будто почувствовав, что преподавательница приходит в себя, отошла от нее. Вася в нерешительности постояла в паре шагов от женщины и поняла, что больше не может прикасаться к ней сейчас - соединяющий их кокон тягучей серой печали распался. Василиса все ещё чувствовала на ладонях жгучую боль, будто впечатанную в них за время прикосновения к ссутуленным плечам, и потёрла руки друг о друга. Девушка вернулась на свое место и взглянула на Алису. - Вы меня слышите? - Я расплакалась, а не оглохла, - вяло огрызнулась Алиса. "Расплакалась" прокатилось по языку кислым привкусом, от чего женщина поморщилась. Это слово отдавало такой детскостью, что стало противно от себя. - Это хорошо, - Вася проглотила колкие слова. - Как вы себя чувствуете? - Отвратительно, - пожала плечами преподавательница.       Повисла неясная пауза, похожая на сумерки, когда день только переходит в вечер и мир теряется в серости. Вася хотела сказать что-нибудь ещё, но вдруг поняла, как сильно устала. Эмоции дня навалились тяжёлыми еловыми ветвями, кололись иголками и перекрывали свет. Василиса подумала, что с неё хватит. - У меня есть предложение, - неожиданно для Алисы сказала Вася, - и в целом, если вы не согласитесь, то я справлюсь сама.       Алиса не ответила - лишь приподняла бровь в немом вопросе. - Я предлагаю напиться. Именно в такой формулировке.       Алиса крутила в пальцах зажигалку и снова молчала. Она чувствовала себя выпотрошенной. Думать и взвешивать больше не получалось. - Спиваться будете без меня. - Я догадывалась, что вы откажетесь, - Вася пожала плечами, решив, что ей совершенно наплевать на то, как она будет выглядеть, распивая в одиночку. Девушка встала и открыла холодильник, начиная в нем копаться. - Кто сказал, что я отказываюсь? - в голосе Алисы Сергеевны проскользнула знакомая усмешка. - Пить в одиночку - верный способ спиться.       Вася скрыла смешок за звоном бутылок.

***

      Василиса выставила на стол две бутылки пива, которые остались с попойки с Женькой, бутылку вина, которую когда-то купила для романтического свидания с девчонкой-первокурсницей из другого вуза, пытаясь забыть Алису. Тогда ничего не получилось, Вася в неожиданном приступе "я не могу изменить своим чувствам" отменила встречу, а вино осталось. Рядом с уже выставленным алкоголем появилась бутылка дешёвого коньяка, в котором осталось максимум на две-три рюмки. Откуда он взялся Вася не помнила совсем. - То есть у вас из еды ролтон и сосиски, а алкоголя аж четыре бутылки? - Алиса приподняла брови и улыбнулась. В прежде бесцветном голосе заплясали искорки смеха. - Три и одна... - Вася присмотрелась к коньяку, - одна восьмая, если быть точнее. И я всё-таки студентка. - девушка подмигнула и засмеялась. - О, точно, это всё объясняет.       Вася выложила на стол всё те же сосиски, порезанное яблоко и найденную в закромах шоколадку. Достала кружки и подвинула одну к Алисе. - Бокалов нет, рюмок тоже. Яблоки хорошие и их даже несколько, а вот шоколад лежит давно, но он вроде не портится. С сосисками вы уже знакомы. Пиво недорогое, коньяк дешёвый, вино должно быть нормальное, но на выбор у меня нет, поэтому только красное. Вроде всё, - хмыкнула Вася и открыла пиво себе и преподавательнице. - Василиса, так вы корову не продадите, - со смешком произнесла Алиса, пододвигая к себе бутылку. - Если бы я умела продавать коров, то у меня был бы выбор вина. К тому же, я за честность. - Это похвально. - Пить можно из кружек, но потом их каждый раз нужно будет мыть. Так что предлагаю пиво пить из бутылок. - Каждое ваше предложение лучше предыдущего.       Вася засмеялась и протянула руку с бутылкой вперёд. Алиса чокнулась своей. Короткий звон как будто размыл границы и протянул между двумя людьми новую неожиданную связь.       Они молча пили. Тишина всё ещё была немного неловкой, но сейчас больше походила на новый свитер - теплый, но ещё не севший по фигуре. За окном дождь боролся с фонарями - размывал их свет, и жадными влажными руками крал чёткость у мира. Вася медленно жевала дольку яблока и представляла, будто вот эта кухня с жёлтым мягким светом, с чуть скрипучими стульями, прожённой прихваткой и сладким запахом чужих сигарет - всё, что осталось из четкого, понятного и настоящего. И ей не на что было жаловаться.       Алиса ничего не представляла. Она делала небольшие глотки горчащего пива и пыталась отрицать, что свитер именно этого молчания греет слишком хорошо. - За что будем пить, Алиса Сергеевна? - Вася решила, что молчать больше не хочет. Она слишком привыкла делать это всегда, а сейчас надоело. - Это хороший вопрос. Вы вообще умеете их задавать, Василиса, - Алиса хмыкнула. - Предлагаю за свободу. - Отлично, мне подходит, - Вася отсалютовала бутылкой. - Мне тоже, - Алиса отпила пива и закурила. - Расскажете? - О свободе? - усмехнулась преподавательница. - Вам с философской точки зрения или с обществоведческой? - Мне с вашей. И, видимо, о несвободе, - Вася сказала раньше, чем подумала. В горло из груди метнулся ком страха, что сейчас Алиса снова выставит преграду. Василиса опустила взгляд на стол и глубоко вздохнула. А потом вдруг снова набралась решимости и ясным, пронзительным взглядом выстрелила прямиком в уставшие глаза напротив.       Выстрел прошел навылет и разорвал вспухший лёд над рекой умалчиваний. И Алиса рассказала. О том, как вышла замуж за хорошего парня, который смеялся так, что солнце завидовало яркости этого смеха. Они познакомились в университете, общались, гуляли, бегали по этажам к друг другу навстречу между парами и решили через полгода, что любят друг друга так, как никто на свете не любит. Рассказала о том, как не обращала внимания на злую ревность, мелькавшую в голубых глазах, думала, что это ведь хорошо, когда ревнует - значит, нужна. О том, как радовалась мама, что её дочь, второкурсницу какого-то задрипанного гуманитарного вуза, где учатся одни бездельники, взяли наконец в нормальные руки. И о том, как ходил желваками отец, когда Алиса решила выйти замуж так скоропостижно. - Мы ужасно разругались, - продолжала Алиса, - Я кричала что-то вроде: "Ты желаешь мне счастья или нет? Я люблю его!". Отец говорил, что я ничего ещё не знаю о Лёше. Я особо не слушала. Знаете, когда вдруг решил, что любишь - море по колено. Смешно, конечно, - криво улыбнулась преподавательница. - Знаю, - эхом отозвалась Вася. О да, она знала. Только ей море было не по колено - оно ей заползало в горло и перехватывало дыхание. - Впрочем, неважно, что мы друг другу говорили, - Алиса не обратила внимания на реплику Васи. - Важно то, что мы не общались много лет. - Сколько? - 15 лет, - Алиса сглотнула вязкую слюну, которая начала отдавать горечью. Она не может простить себе это время. В животе разлилась ледяная вода вины, сердце закололо острой иглой. - А потом он умер. - Мне... - Вася, не ожидавшая такого, растерялась. - Мне очень жаль, Алиса Сергеевна. - Мне тоже.       Женщина рассказала о том, как сначала обижалась, потом верила Лёше, когда он говорил, что отец мешает их счастью. А когда поняла, что счастье исчезает за горизонтом, боялась прийти к отцу и извиниться. Боялась показаться слабой и не умеющей принимать взвешенные решения. Они переговаривались через мать, несколько раз даже созванивались, но толком не общались. - Я должна была прийти раньше, - отпивая вино из кружки (когда успело закончиться пиво Алиса не заметила), произнесла преподавательница, а затем откашлялась, чувствуя, как предательски пропадает голос. - Как и он, Алиса Сергеевна, - отозвалась Вася.       Алиса метнула на нее взгляд. Фраза вызвала такое отторжение, будто хирурги-растяпы забыли в женщине скальпель. - Неважно, - наконец выдохнула Алиса.       Вася покачала головой, принимая правила игры - она просто слушает, ей не позволено вносить свои корректировки.       Они говорили о пожаре. И Алиса дышала аккуратно и медленно, ступая как по минному полю по свежим воспоминаниям. - На помощь Тимофею я тоже не успела. Он снится мне иногда. - Говорит что-нибудь? - Он просто горит. - Вы не знали, что он там. - Я не знала.       Алиса немного помолчала, взвешивая все за и против и заглушая вой боли, а потом решила, что продолжит говорить. Вот только думать о пожаре больше не хотелось. "Лицо войны" стало мерещиться реже. Алиса рассказала, что отношения с мужем начали портиться не сразу. Всё было хорошо. А потом взгляд злее, ревность жёстче, недовольство острее. Лёша работал финансистом, но успехом особым не пользовался. Алису звали на конференции, она защищала диссертацию, а в ночи отвечала на бесконечные письма студентов. Работать в вуз ее действительно устроил папа Лёши. Вот только дальше шла она сама. А Лёша не мог смириться с тем, что он стоит на месте. - Как-то так мы пришли к тому, что сейчас имеем, - Алиса пожала плечами и отломила шоколадку. - Но тут ничего не попишешь - сама виновата. - Вы о чем вообще? - Вася закашлялась и пролила немного вина. - В чем вы виноваты? - За свои решения нужно платить. Ну или я просто не особенно достойна... всего, - Алиса усмехнулась. Губы потянулись вправо, края бордовой ранки чуть разошлись, и показалась темная кровь. Слова в сочетании с раненной усмешкой влетели в Васю острой стрелой, проходя через мышцы и кости. - Это люди не достойны, - горячо возразила Вася.       Алиса легко улыбнулась. - Не бывает такого, чтобы все вокруг неправы, и только ты стоишь в белом пальто. Если за меня не хочется бороться... - женщина смолкла, ощутив, как в голове пульсирует тон матери, а ее слова оседают стекловатой. Сделала несколько глубоких вдохов, продолжила, бросая себе вызов - сможешь сказать то, что так давно крутишь в голове? - Если за меня не хочется бороться, значит, бороться не за что.       Вася схватила со стола пачку, вытащила сигарету и спешно прикурила. Почувствовав во рту привкус шоколада, зажмурилась - сигареты ей не принадлежали, а вот слова, которые хотели сорваться с губ, подгоняемые сладким химическим вкусом, очень даже. - Я бы боролась за вас, - тихо, но уверенно выпалила девушка.       Алиса дернулась. Слова девчонки смешались со стекловатой, превратив месиво в какой-то сладко-болезненный коктейль. Женщина тряхнула головой, пытаясь избавиться от тихого голоса в голове, отчего рыжие волосы затанцевали вокруг шеи пламенный танец. Она не знала, как реагировать, поэтому схватила кружки со стола, встала, слегка качнувшись, и подошла к раковине. Холодная вода обожгла руки, и Алиса сосредоточилась на этом ощущении, отмывая винные разводы. Оставлять искренность Васи без ответа не хотелось. Алиса домыла кружки, вернула их на стол, разбрызгивая капли воды, и разлила остатки коньяка. Села на место, за улыбкой скрывая растерянность. - Спасибо, Василиса, это приятно слышать. Давайте за вас и выпьем, - приподняла кружку, ожидая Васю.       Девушка думала, что проглотила ответ, но он застрял в горле как рыбная кость - вроде и жить не мешает, а хочется откашляться и больше никогда не притрагиваться к рыбе. Вася ни на что не рассчитывала, когда отвечала. Во всяком случае, ей хотелось так думать. Но ответ-кость продолжал царапаться. Вася через силу улыбнулась, стараясь избавиться от ощущения разочарования, которое разлилось внутри темной жижей. - Спасибо, - выдохнула девушка и ударилась кружкой о кружку напротив.

***

      На кухне погас свет, стирая застывшие в пространстве силуэты двух людей. Вася обернулась на выходе, будто стараясь сохранить их там, законсервировать в отсветах уличных фонарей, чтобы потом иногда находить их призраки в темноте квартиры. В надежде поймать рассыпающуюся нить близости, Вася схватила Алису за руку. Девушка сжимала в своей ладони холодные пальцы преподавательницы и чувствовала, как стучит сердце в ожидании чего-то неясного. Они не смотрели друг на друга, а Васе почему-то ужасно захотелось плакать. Крепче сжав руку, она подняла взгляд на Алису, запоминая черты лица, которые сейчас, в темноте, казались совсем иными. Женщина едва заметно улыбнулась и расцепила руки, напоследок коротко сжав отчего-то влажную ладонь.       В комнате ещё какое-то время слышались разные шорохи - скрип раскладушки, шелест одеял. Вася смотрела, как Алиса ложится на диван, стараясь зарисовать в своей памяти и этот момент. Неловкое "спокойной ночи", а затем тишина, нарушаемая только едва слышным дыханием. Темнота разлилась по квартире густым облаком, навсегда уничтожая прошедший день, оставляя на откуп памяти решение - был он или нет.