"Я словно бабочка к огню..."

- Спасибо, что вы пришли, - проговорила психолог. - Это большое мужество - рассказать о том, что с вами происходит, да ещё и при всех.       Девушка Вероника благодарно кивнула и слегка улыбнулась. Она только что рассказала, как ей было страшно, когда вокруг вдруг взвилось пламя. Рассказала о том, что страшно до сих пор, что мучают кошмары, мучают мысли, что среди погибших могла быть она тоже.       Алиса слушала истории студентов и прислушивалась к себе - а она сможет? Сможет рассказать о том, что мучает. О том, как сложно прожить день, не вспоминая "Лицо войны"? О том, как в совершенно неожиданный момент становится так больно, что трудно даже вздохнуть. Женщина сжимала до боли пальцы и молчала - начать говорить значит выпустить эту боль, стать уязвимой для всех, кто здесь находится, снять маску. Она может себе это позволить? - Может, кто-нибудь ещё хочет рассказать свою историю? - седовласая обвела взглядом собравшихся. Люди сидели, будто притаившись, они почти не шевелились, погружаясь в себя и пытаясь понять - каково это, чувствовать вместе с остальными? Алиса подняла взгляд и увидела, что несколько человек в упор смотрят на неё. Она - единственная, кто пока не проронил ни слова. Значит ли это, что пора? - Вы можете не говорить, если не хотите, - психолог заметила её растерянность. Алиса выпрямилась, закинула ногу на ногу и глубоко вдохнула. Ведь можно же просто рассказать историю. Она будет говорить так, будто всё это случилось не с ней. Всё это - страх, перекрывающий горло, дым в глазах, кровь на коленях и рваный ритм сердца. Всё это - отпечатанное на сетчатке пламя, прилипший к губам и отчаянно горчащий последний выдох того парня. - Трусом я никогда не была, - криво ухмыльнулась женщина, скрывая, как на самом деле страшно. - Что мне рассказать? - Что хотите. Расскажите, как на вас отразилась трагедия. Что вы чувствовали тогда, что вы чувствуете сейчас? Вы можете просто говорить, - отозвалась психолог. - Мы здесь, чтобы слушать, - Алиса смотрела в лицо психолога и с удивлением поняла, что слова принадлежат не ей. Губы женщины не двигались, но звук был. Алиса обернулась и поняла, что тихие слова принадлежат девушке рядом. Василиса. Она сидела, перебирая пальцы, и не прятала взгляда, смотря открыто и прямо. Так же она смотрела тогда, на улице, перед фотографиями погибших. Люди здесь, чтобы слушать. Слова опустились куда-то в грудную клетку и закололи, зашевелились, побуждая унять этот зуд. Свои собственные слова начали жечь горло, требуя выпустить их. Алиса сдалась. - Я не помню, что я чувствовала тогда. Мне нужно было бежать, - женщина прикрыла глаза, на изнанку век ворвались картинки. - Я должна была делать всё по инструкции: собрать студентов, вывести их, запереть дверь. У меня была пара, значит, я ответственна за них. Но их вывел кто-то другой. Я не знала, что мне делать - стоять, бежать, падать. Было так... так дымно, так громко, так... страшно, - Алиса сглотнула, чувствуя, как горчит слюна от будто бы материализовавшегося дыма, - Я бежала. Помню, что очень болели икры. Я люблю носить каблуки, понимаете. И когда ты бежишь на каблуках - это очень больно. Я знаю, что нельзя открывать двери, потому что огню только дай кислород... Но я открывала. Там не было огня. Мне сказали, что в аудиториях могут быть люди. Я боялась, что меня затопчут, хотя в коридоре почти никого не было. Очень хотелось дышать, - женщина говорила сбивчиво, слова всё ещё жгли горло. Чем ближе та Алиса, оставшаяся в памяти, приближалась к лестнице, тем сильнее они распирали изнутри. - А потом... - Алиса замолчала. В голове зашумело, заболели ноги и пальцы - она напряглась всем телом. - Лестница. Я почти добежала. Но там был он. Он тоже бежал. Только я бежала к жизни, а он к... смерти, - по телу пробежала дрожь. - О ком вы говорите? - в голову ворвался голос психолога. Этот чужеродный объект в золе воспоминаний и чувств будто дёрнул всё тело женщины вверх. Алиса открыла глаза и поняла, что вокруг всё расплывается от слёз, как тогда от дыма. Плакать она себе не позволила. Не позволила и утереть глаза. Алиса просто смотрела сквозь прозрачную пелену и молчала. Тишина рассыпалась по аудитории тяжёлыми клубками спутанных чувств. - Разделённые с кем-то воспоминания уже не так ранят, - снова голос. Снова не психолога. - Вы не должны сами справляться со всем. Вы не должны помнить это одна.       "Остановись, девочка. Пожалуйста" - думала Алиса. Но было слишком поздно. Слова столкнулись с хлипкой фанерной заплаткой на броне стен, которые женщина возвела вокруг своих переживаний. И пробили её насквозь. Пелена исчезла, став едва заметной дорожкой на левой щеке. - Мой студент. Он часто прогуливал пары в столовой, мы пересекались, когда я задерживалась с обеда. Я всё время шутила, что кто-то может жизнь проспать, а он потратит её даже не на кровать. Он попортил мне нервы со своими оценками. Он был... Он был, понимаете? А в тот момент он перестал быть. Он горел. Весь. Его борода клочками, его стильный пиджак, его татуированная кожа. Я смотрела, как он горит. Я ничего не могла сделать. Я не могла потушить огонь, не могла открыть какую-нибудь дверь, за которой был бы он, чтобы вывести на улицу, - слова рвались вне очереди, они царапали язык. Алиса говорила всё быстрее. - Мне хотелось сделать хоть что-нибудь. Мне всегда хочется сделать что-нибудь. И всегда слишком поздно. Я всегда не успеваю сказать, попросить прощения, прижаться щекой. Я не успела тогда тоже. Он умер без меня. И Тимофей умер. Я так устала терять людей, - Алиса выдохнула тяжёлый воздух. Она не заметила, как перемешались воспоминания. Как от горящего парня линия ушла к одинокому ещё совсем не старику во фланелевой рубашке, мягкой и чуть шершавой, как она помнила ещё с детства, пахнущей крепким табаком и мужским одеколоном. Она не смогла прийти раньше. Она увидела его спустя 15 лет уже мёртвым. "Лицо войны" с быстротой аттракциона сменялось узкой комнатой общежития, где на продавленном скрипучем диване лежало тело. Такое же худое и крепкое, как при жизни, только уже холодное, будто деревянное. Алиса не выдержала внутренней качки, её мутило. Женщина закрыла глаза и вцепилась пальцами в предплечья. Слёзы становилось всё сложнее сдерживать. - Вы ничего не могли сделать, - донёсся как сквозь воду голос психолога. - Ваш студент, Тимофей, не был ни за одной закрытой дверью. Я уверена, что если бы он там был, вы бы его вывели. Эта история не связана с тем, что вы вспомнили ещё. Потеря - это всегда больно, но никто не виновен в смерти другого, если это не умышленное действие.       Алиса только беспомощно кивала. Слова доходили до ушей, но женщина никак не могла понять их точного смысла. Внутри сжигала всё, как тогда пламя, боль. - Вы можете остаться и поговорим вдвоём, - предложила психолог.       Алиса помотала головой. Ей не хотелось выпускать боль наружу. Ей бы донести её до дома, не расплескав. Там она что-нибудь придумает. Выпускать её сейчас, доверять чужим рукам значит расписаться в собственной слабости, неумении справляться с чувствами. Она уже и так позволила себе много лишнего.       Психолог не стала настаивать. Она сказала что-то участникам встречи, поблагодарила их и сказала, что на сегодня достаточно. Люди вокруг зашумели стульями, однако по-прежнему молчали, будто никак не могли вынырнуть из плотного кокона своих и чужих воспоминаний. Алиса встала тоже. Кивнула кому-то, кто едва слышно произнёс "до свидания". Она боялась говорить, переживая, что стоит разомкнуть губы и из них кровавой пеной польются чувства. Женщина вышла из аудитории и уже почти собралась рвануть из этого места, как сзади на плечо опустилась чья-то рука. Алиса вздрогнула. - Алиса Сергеевна, - тихо донеслось из-за спины.       Алиса развернулась и увидела перед собой Василису. Лицо девушки было серьёзным, глаза выражали лёгкое смятение и сочувствие. Оно окатило волной. Справляться с болью стало ещё сложнее. Алиса знала - ещё немного и она расплачется прямо здесь, перед студенткой с тёплыми глазами. Женщина отступила на шаг. - Простите, простите, - будто поняв, что именно чувствует Алиса, девушка протянула к ней ладони в успокаивающем жесте. - Я просто хотела сказать, что вы ни в чём не виноваты. Я не знаю, о чём ещё вы говорили там, да это и не моё дело, но если так случилось, что вы к кому-то не успели, значит, на это были причины. И вы не виноваты ни в чьей смерти в этой пожаре. Вы очень сильный человек, раз смогли рассказать о том, что вам пришлось пережить, сегодня. Спасибо вам за честность. Но, пожалуйста, не нужно справляться со всем самой. Поговорите с кем-нибудь, придите к кому-нибудь, не оставайтесь одна. Или..., - девушка замялась. Затем вдохнула, будто набираясь смелости. - Если захотите, вы всегда можете обратиться ко мне. Я понимаю, что это, наверное, последнее, что вы сделаете, но, знаете, мне кажется, иногда важно знать, что есть ещё какой-нибудь вариант. Я могу молчать и слушать, могу говорить, могу ни о чём не спрашивать. Просто..., - Вася резко выдохнула, будто злясь на что-то. - В общем, возьмите, - девушка протянула помятую и чуть влажную бумажку с нацарапанными плохо пишущей ручкой цифрами. - Это мой номер. Звоните в любой момент.        Алиса смотрела на бумажку так, будто ей только что протянули на ладони неизвестное существо. Удивление даже на какое-то время заглушило воющую боль. Алиса смогла вдохнуть и разъединить слипшиеся губы. - Василиса..., - начала женщина с сомнением в голосе. - Нет, пожалуйста, - поспешно перебила Вася, замахав руками. - Я знаю, что вы можете сказать. Вы поблагодарите за мою внимательность или сочувствие, скажете, что вам очень приятно, но вы справитесь сами. Или скажете, что вам не нужна помощь студентки. Или что я лезу не в своё дело. Я всё это знаю. И я не настаиваю, чтобы вы мне звонили, если вам это действительно не нужно. Но номер я не заберу. Человеку, я думаю, важно знать, что о нём беспокоятся. Я уверена, что есть те, кто это и так делает, но знайте, что я тоже беспокоюсь. Я делаю это не из вежливости, - Василиса говорила быстро и горячо.       Видя сомнения преподавательницы, девушка буквально всунула ей в руку бумажку с номером и сжала пальцы Алисы вокруг неё. Затем кивнула сама себе и буквально сорвалась с места, оставляя растерянную преподавательницу в одиночестве.

***

- Ты оставила ей свой номер? - ещё раз переспросила подруга, когда тем же вечером они сидели на кухне в Васиной квартире в клубах сизого дыма. Женя знала всю историю от и до. Она сначала терпеливо слушала восторги Васи по поводу преподавательницы, потом обнимала её, когда пьяная девушка по пятому кругу рассказывала ей, как она влюблена и как она страдает от того, что понимает - между ними ничего быть не может. Верная подруга ночевала с Васей несколько раз, когда та не могла уснуть после пожара. И сейчас Женя вновь слушала рассказ Василисы. - Да, я оставила ей свой номер, - устало повторила Вася. Она вновь и вновь возвращалась к этому событию, вспоминая, какой выжатой была Алиса Сергеевна несколько часов назад. Василиса будто вновь видела дорожки слёз на бледном лице, испуганные и уставшие глаза, напряжённые пальцы. Девушка понимала, что больше не может оставаться в стороне, что она должна сделать хоть что-нибудь. И тогда решила быстро накорябать номер на первой попавшейся бумажке. Сейчас студентка мучительно прогоняла в голове все свои действия, гадая, всё ли она сделала правильно. - И ты сомневаешься, правильно ли ты поступила? - Женя отхлебнула пиво из бутылки и внимательно посмотрела на подругу. - Да. Понимаешь... Она же преподаватель, она взрослая женщина, а тут я со своим "Звоните в любое время". Вдруг она сочтёт меня глупой? Или навязчивой? Или бестактной? Я же буквально впихнула ей эту бумажку! - Вася зло выдохнула и сделала несколько больших глотков из своей бутылки. - Вась, вот именно, она взрослая женщина. А судя по твоим бесконечным рассказам, ещё и очень неглупая. Я думаю, она поймёт всё правильно. Тем более с твоей любовью к объяснениям, я не сомневаюсь, что ты ей всё по полочкам разложила. К тому же, ты предложила ей помощь, а не руку и сердце.       Вася усмехнулась. О да, этот пункт в их отношениях не наступит никогда. - Помощь и сочувствие нужно всем, не зависимо от возраста и статуса, - Женька встала и подошла к Васе, обнимая её со спины. - Ты всё сделала правильно. - Я так хочу, чтобы ей стало легче. Надеюсь, я смогу сделать хоть что-нибудь, - Вася одну руку положила на скрещённые руки подруги, а другой держала незажжённую сигарету. Зелёные глаза уставились в окно, за котором вновь капал мартовский дождь, покрывая водяной плёнкой тёмные многоэтажки.

***

      На другом конце города, точно так же сидя в объятиях подруги, Алиса позволила себе плакать. Слёзы текли по лицу без остановки, вымывая из души колючую боль. Женщина доехала до дома, удержав её внутри. Но уже в квартире, входя в тёмный коридор, поняла, что больше не в состоянии держать эту переполненную чашу на вытянутых дрожащих руках. И чаша вылетела из рук, расплескав содержимое. Склеивать осколки приехала подруга детства, которая знала всё. Которая приехала тогда с Алисой в квартиру к отцу, когда женщине сообщили о его смерти. Которая слушала вой подруги, когда та добралась до дома после пожара.       Они сидели два дождя подряд, три кружки чая и пять стопок коньяка. Они молчали, пока боль рвалась наружу, они тихо говорили, пока склеивали чашу обратно. Они долго обнимались в коридоре, где уже был зажжён свет.       Алиса не сказала подруге о девчонке, которая говорит такие слова, что хочется наплевать на всё и рассказать ей каждый осколок. Женщине захотелось почему-то оставить эту историю себе. Она не понимала, что чувствует, глядя на измятую бумажку. Она и не хотела понимать. Но внутри бились слова "я тоже беспокоюсь". От этого становилось странно тепло и волнительно. Алиса точно знала, что не позвонит. Но уже лёжа в кровати, перекатывая в чуть мутном сознании мысли, она нашарила на тумбочке, куда высыпала всё из карманов, телефон и ту самую бумажку. Щурясь в слабом свете экрана, переписала в телефон кривые цифры.       В списке контактов женщины, смотрясь немного чуждо, появился новый номер, который не поймёт никто, кроме разбитой Алисы. "Девочка с тёплыми глазами" поселилась в телефонной книге, даже не зная об этом.