Амазонка

Они пробирались по густому лесу как в горячке. Чонгук постоянно держал Тэхёна в поле зрения, помогая взбираться по корням и неровной земле, усыпанной обманчиво ровной густой зеленью. Амазонка хорошо справлялся и без того, но переубедить альфу не получалось. Ситуацию усугубляла стремительно приближающаяся ночь: убегая от одного монстра, они спешили навстречу сотням других. — Ты их видел? Тэхёну даже представить было страшно этих животных в человеческом облике. Мо рассказывал о них немного, но и того хватало, чтобы понять: он никогда в жизни не хочет встретить ни одного. — Я увидел следы. — Сколько их? — Один. Один? Отлегло… Один не так страшен. Один — это меньше, чем два. Они с Чонгуком смогут справиться. А если успеют добежать до поселения вовремя, то и вовсе не придётся. — Судя по всему, это он разорвал всех тех животных возле поселения. Тэхён вспомнил мелькнувший в щёлочке зрачок, и у него липкие мурашки пробежались по позвоночнику. Как неразумно с его стороны было ломануться за ворота. Но всё же… — А вдруг это и правда кто-то из моих братьев? — Нет. — Почему ты в этом так уверен? — Тэхён даже шаг сбавил, но Чонгук схватил за руку и потащил силком. — Размер ноги одичалых намного больше, чем у любого омеги, — вовремя нашёл и озвучил разумный довод. — Ты в этом уверен? — Иначе бы мы не спешили сейчас домой. Тэхёна передёрнуло от этого «домой». — Скорее всего он увязался за нaми, когда мы вышли из поселения, и добрался только сейчас. Он медленный, возможно, раненый или старый — нам это только на руку. — У одичалых есть запах? Мо когда-то говорил, что да. Они воняют мертвечиной и гнилью. У них чёрная кровь и такие же глаза, острые длинные когти и клыки. — Да. Тэхён сам не знает, откуда у него эта крупица недоверия к альфе. Но ответ успокоил. — Но почему тогда я не чую его запаха? — Не знаю. Тэхёну было страшно. Они бежали по открытому лесу, где на каждом шагу их могла встретить смерть. Острое лезвие в руке, которое дал для самозащиты альфа, совершенно никак не успокаивало. Сможет ли Тэхён в случае чего отбиться, если на них всё-таки нападут? Сможет ли защитить Чонгука при необходимости? У него всё тело словно задубело с того самого момента, как узнал, что за ними охотятся. С каждым шагом видимость ухудшалась, и когда стемнело настолько, чтобы уже не видеть вовсе, альфа вдруг остановился и утянул Тэхёна к себе, пригвоздив спиной к широкому стволу дерева и зажав рот рукой. Это было настолько неожиданно, что тот на миг растерялся и застыл в недоумении. Чонгук притих, прислушиваясь к окружающей среде, находясь близко-близко, а Тэхён слышал своё стучащее в лихорадке сердце — этот звук колотился в ушах. — Если я прикажу тебе бежать — ты это сделаешь немедленно. Таким тихим, обманчиво спокойным голосом, от которого внутри всё холодеет, и чтобы сразу стало понятно: без вариантов.

⟩⟩⟩─────⫸

У Чимина тряслись руки, а встревоженный разум никак не помогал сложить все необходимые вещи. Буквально только что к нему в дом забежал один из охотников и объявил, что с минуты на минуту доставят раненого Юнги. После этих слов Чимин уже ничего не соображал. Юнги отправился на охоту рано утром — Чимин даже не заметил, когда. Он измучил себя настолько, что проснулся намного позже обычного. Состояние неспокойствия и тревоги не были для него новинкой в последнее время, но вот сегодня прямо волоски на руках вздыбились от непонятного чувства тревоги, прошившего тело насквозь. И оно не подвело… В горле встал ком от паники, но ударяться в эмоции Чимин не стал. Попросту не было времени. Собрал в доме всю чистую воду и сдёрнул с постели простынь, не представляя, куда подевал специальную для таких случаев ткань. Он уже едва держал себя на ногах, когда охотники всё-таки добрались до поселения. Не было даже времени разбираться что да как, так что просто выбежал навстречу с горящими от безумного перепугу глазами и готовностью ко всевозможным сценариям, да так и прирос к земле посреди улицы, остановившись и наблюдая, как охотники в полном составе в развалочку проходят ворота. Юнги тоже на своих двух, что немного странно. Единственного, кого несут — крупного оленя. Чимин недоумевает. Уже вечер. Пятый день, как он места себе не находит. Ему почудилось? Приснилось? — Какой-то ты бледный, — с удивительно неуместной усмешкой сообщает Юнги, подходя вплотную. Он, как всегда в последнее время, в приподнятом настроении. — Мне сказали, ты ранен… — Чимин недоумевает всё больше и уже всерьёз начинает сомневаться в своём здравом рассудке. Все его инстинкты включены на полную катушку и требуют немедленно спасать того, кто выглядит вполне живым и невредимым. — А, ну да. Явного внимания не было, но молодые охотники наблюдали со стороны, расступившись. Чимин это заметил не сразу. Юнги рассмотрел свою руку внимательно, и, с трудом найдя «ранение», явил незначительную царапинку возле локтя, с которой даже кровь не идёт. — Что, испугался? Неприятная ухмылка — всё, что видел Чимин из-за ряби в глазах. — Как это понимать? — его только что чуть удар не хватил, а Юнги… Они все насмехаются? — А ты говорил, что не испугается, — усмехнулся, и Чимин не сразу понял, что обращаются к кому-то в толпе охотников. Он вообще очень сильно тормозить начал. — Просто мы с ребятами поспорили… А уж тут отшатнулся. В любой другой момент он бы зарядил этому альфе что-то похлеще пощёчины, но сейчас стоял и понятия не имел, как реагировать. Это всё выглядело, как последний удар по его едва живой душе. Но как же он ошибался… Пока Юнги продолжал что-то говорить, взгляд скользнул ему за спину — туда, где как раз возвращались из долгого похода его муж и амазонка. Какое удивительно жестокое стечение обстоятельств. Способность слышать куда-то внезапно пропала. Говорят, влюблённых друг в друга людей видно сразу. А Чимин не видел. Нет, сейчас, конечно, да. Видит. Уже видит… Слишком много потрясений за один день. Земли под ногами уже нет, да и тело не ощущается. А вот душа… Только сейчас он понимает, насколько сильно надеялся на лучший исход. Обманчиво тёплая волна разочарования — это всё, что он чувствует в этот воистину жуткий момент. Все абсолютно обращают внимание на новоприбывших, сгущаясь толпой возле ворот. Не сразу бросается в глазах то, что Чонгук и Тэхён на последнем издыхании. Они доходят до поселения вполне быстро и резво — и только эта необычайная торопливость даёт понять, что произошло что-то плохое. И, конечно же, встревоженные лица. — У нас на хвосте одичалый. Юнги неотрывно смотрит на Тэхёна, который отходит в сторону, пока Чонгук сбивчиво рассказывает о том, что с ними приключилось, вцепившись в плечо одного из старших альф. Смотрит и не может поверить. У него нутро стынет от банального понимания, но когда оборачивается, то уже нигде не замечает Чимина. — Обалдеть, — с совсем уж нехорошим выражением яркого шока и ужаса одновременно, вернув взгляд обратно к амазонке. Его большие распахнутые глаза заставляют Тэхёна напрячься заново. — Обалдеть… — повторяет он уже не так тихо, привлекая внимание охотников-альф поблизости. Тэхён сглатывает под смиряющий взгляд. Они всю ночь бежали, несколько раз едва не попрощались с жизнью из-за встречи с лесными хищниками, исцарапали себе каждый участок кожи, но это никак не объясняет его ощущение абсолютной беспомощности и противной слабости в этот момент. — Ты, тварь… — а это уже в сторону Чонгука. Взгляд Юнги не на шутку начинает пугать. Он темнеет настолько, что Тэхён инстинктивно напрягает руку с ножом, без резких движений подтверждая самому себе его наличие. Но подавляет желание выставить его вперёд ради защиты — добром это не кончится. Постепенно всё больше и больше людей обращают на них внимание, потихоньку обступая и заключая всех троих в плотный круг. Части охотников не до хлеба и зрелищ — они хватают оружие и выдвигаются на поиски одичалого, разделяясь на несколько групп. — Какая же ты тварь, Чон… — в глазах Юнги какая-то непередаваемая смесь ненависти и разочарования. Эмоции настолько сильные, что проступают на лице устрашающими тенями, заставляя толпу замолчать. — Какая же тварь, — сквозь зубы. Тэхёну кажется, что он сейчас нападёт, но тот лишь с силой таранит плечо Чонгука и идёт мимо к воротам вслед за другими охотниками, явно подавив это желание. Взгляд Чонгука размывается, блуждает где-то не здесь. Все смотрят в тупом онемении, и Тэхёну, кажется, впервые так неуютно в этом поселении. Он хочет подойти к альфе, но какое-то непонятное чувство не даёт этого сделать. — Тэ? Чонгук! — сквозь эту замершую статуями толпу пробирается Джин — его движения слишком контрастируют со всеобщим анабиозом, поэтому взгляд находит безошибочно. Тот на ходу поправляет на себе длинную накидку и пытается уложить ладонями взлохмаченные волосы. — О боги… — от реакции Юнги отличается разве что тем, что нет такой явной злости. Но вот разочарование и кратковременный ступор после того, как втянул носом запах — не менее красочные. — Вот чёрт… Это слишком похоже на позорный столб в его племени. Тэхён не может сдвинуться с места, сам не зная, почему. В отличие от Чонгука, который замер и стоит на месте с отсутствующим видом, он наоборот блуждает взглядом по всем собравшимся, изучая лица каждого. — Чимин видел? Тэхён не понимает, Чонгук — кивает. — Ладно… Я найду его. С вами позже разберёмся. И только теперь до Тэхёна начинает доходить, что они сотворили нечто непростительное. До него медленно, но уверенно начинает приходить понимание всех тех «у нас так не принято». Вот только замешательство всё ещё на первом месте. — Хватит здесь торчать! Немедленно займите позиции вдоль ограждения! Если эта тварь доберётся сюда живой, то перекромсает всех, кто встанет у неё на пути. Если кто-то и может разрулить ситуацию, то это Намджун. Его повелительный тон заставляет всех закопошиться и неохотно разойтись, пусть даже этот альфа не выходит в круг и не хлопает для привлечения внимания. Его появление перед самим лицом в какой-то момент даже застаёт врасплох: — Ты в порядке? Не поранился? Тэхён заторможено мотает головой, но вовремя вспоминает про Чонгука и вскидывает руку в его сторону. — Он сильно ударился коленом, когда мы бежали. Тэхён замечает — то, как Намджун втягивает воздух пару раз возле него, мрачнея при этом всё больше и больше. Его неутешительный вздох кажется чем-то вроде унизительной пощёчины. — Теперь вы в безопасности. Попроси Тэджи набрать тебе воды в баню и искупайся, — и подталкивает, но уходить сейчас Тэхён не собирается. Следит, как лекарь подходит к Чонгуку, который до сих пор стоит ни жив, ни мёртв. Внимания к ним уже не так много, большинство людей ушли выполнять приказ, но некоторые очень явно наблюдают со стороны. — Чонгук? — Намджуну приходится даже слегка присесть, чтобы зацепить его взгляд и привлечь на себя. — Он точно был один? Не сразу, но альфа кивает. Тэхёну кажется, что тот где-то не здесь — настолько неестественно выглядит его лицо с остекленевшими глазами. Эта слишком заметная перемена пугает. А потом он переводит взгляд на Тэхёна, и у того буквально подкашиваются ноги от его тяжести и вины. — Я видел следы на пляже. Одного. Я бы не привёл его сюда, но Тэхён… — Ты всё правильно сделал, — спокойно заверяет мужчина. — Тэхён видел его тогда, здесь, и ошибочно принял за амазонку. — у него нет запаха… — Это к лучшему, что вы привели его сюда, — перебивает Намджун. — Одичалый без запаха слишком опасный. Нужно его убить. Ты всё правильно сделал. Не кори себя. Тэхён каким-то образом понимает, что ему действительно лучше уйти. Чонгука хочется обнять, прижаться к нему, но что-то подсказывает, что это только усугубит ситуацию. Последний раз они обнимались на пляже. Пусть это будет… последний раз.

***

В первую очередь нож — без оружия далеко не уйти. Остаётся надеяться, что дикого найдут раньше и убьют раз и навсегда, а по пути больше никто из таких не встретится. Вещей у Тэхёна не так уж много, чтобы сборы заняли длительное время. Нужно всего лишь продержаться несколько дней на ногах, не оставляя время ни на сон, ни на отдых. Это не его племя, Чонгук — не его альфа, община — не его братья, а этот лес — не его родное место. Тэхён покинет общину поздней ночью тайком. Уже сегодня. Главное – не думать. Просто уйти. Это будет правильно. Над поселением вновь сгущаются тучи, но никакой дождь тут не помеха. Тэхён знает, как добраться до моря, а там найдёт реку и пойдёт вверх по руслу. Будет идти, пока не окажется дома. Он ещё никогда и ни в чём не был так уверен. Жаль, нет времени нормально поесть и отдохнуть, а тревога вряд ли даст вздремнуть до самой ночи. — Пиранья! — Хосок входит в баню без стука, но не замечает ничего странного в поведении вернувшегося. — Слышал, тяжёлая ночка у вас с Чонгуком была. Тэхён смотрит в ответ холодно, отбивая непонятное веселье альфы. — Только не кусайся, ладно? Я с миром, — улыбка становится ещё ярче. — Перед тем, как ты завалишься спать, позволь кое-что показать? Тэхён не настроен на беседу. Вообще не настроен ни на что, кроме побега. С Хосоком он предпочитал практически не пересекаться и не разговаривать после того, как тот объявил о своём родстве с амазонками, но сейчас вообще не до этого. — Да брось! Это не долго, к тому же, обещаю, ты будешь в восторге! Тэхён думает о том, что если согласится, то этот альфа скорее от него отстанет и он сможет лучше обдумать все свои шаги. Это занимает несколько мгновений, прежде чем Хосок протягивает руку, но Тэхён игнорирует этот чуждый для него жест и проходит мимо. Альфа болтает, но Тэхён не слушает, молча следуя за ним. У него слишком тяжёлые мысли, чтобы иметь шанс отвлечься хоть на что-то. Долгожданный побег домой не приносит той радости, на которую рассчитывал. Всё идёт совсем не так, как было задумано и обдумано много-много раз. — Это твой дом. Тэхён едва не врезается в спину резко притормозившего Хосока, пока тот с довольной улыбкой демонстрирует постройку, которую недавно закончили альфы. Смотрит, не моргает, не понимает. Приходится напрячь голову и попытаться вспомнить, что только что сказал альфа. — Та-дам! — всё ещё надеясь хоть на какую-то реакцию, взмахивает руками Хосок. — Не хотел, конечно, портить сюрприз, но сколько можно ночевать в бане или у Намджуна? Ни там, ни там абсолютно не удобно. Можешь пожить здесь, если хочешь, я разрешаю. Тэхён не успевает за его речью. Не успевает понимать и переваривать слова. У него ком в горле и крайняя прострация, а Хосок уже тянет внутрь. — У нас есть традиция: когда кто-то получает новый дом, то все жители приносят подарок. Это может быть что угодно: посуда, одежда, покрывало или подушка, разные украшения… Небольшое помещение с несколькими окошками и возвышением под наклоном крыши — там можно спать. Внизу уже даже стол с несколькими стульями, на нём свечки, букет цветов в глиняной вазе с узором, причудливый кусочек ткани, являющий собой салфетку. На стенах амулеты, разные свисающие штучки из деревяшек и окрашенных камушков, ароматные травяные веники (как скажут потом — от злых духов), плетёный ловец снов. На подоконнике любимое зеркало, подаренное никем иным, как Намджуном. А под ногами корзинка с мощёным сеном, там сидит совёнок, который подрос и уже больше похож на птицу. Тэхён всего этого не замечает. Вернее, не сразу. Только когда Хосок, болтая без умолку, заставляет опустить глаза вниз, Тэхён инстинктивно присаживается над совёнком и зарывается пальцами в мягкие перья хрупкого создания. Пора на свободу? И эта мысль, как хлёсткая пощёчина, внезапно возвращает в реальность. — Я о нём хорошо заботился. Но мог бы меня лично попросить. Тэхён с трудом вспоминает, что просил Чимина перед уходом, но тот ответил, что не сможет следить за ним постоянно, и предложил передать его в руки Хосоку. Тэхён согласился, но и это повесил на Чимина. — Если оставишь, то в доме ни одной мыши не заведётся. — Он должен быть на свободе, — Тэхёну вдруг становится так больно, что на глаза невольно наворачиваются слёзы. — Но он привык здесь. Уже даже детей не боится и спокойно ест из рук. Приручился! — Его место на свободе, — тише повторяет Тэхён, убирая руку от птицы. — Нужно отпустить. — А если он не захочет улетать? Как это? Как не захочет? Ни одной птице не может нравиться жить в неволе. А если это так, то птица сломана. — Он обязан, — уже не так уверено, как раньше. — Ну так что? Как тебе дом? Нравится? — Хосок мастерски меняет тему. Тэхён смаргивает с ресниц влагу. Нравится. Настолько сильно нравится, что не хочется это признавать. И даже если бы этого дома не было, даже если бы ему пришлось спать в бане или у Намджуна, или даже под открытым небом… Тэхён кивает, боясь повернуться и показать все те чувства, которые у него на лице, потому что альфа сразу всё поймёт. В этом поселении уют и покой, дорогие сердцу люди, самое красивое утро и самый красивый вечерний закат. Здесь хорошо. Почти как дома. Почти… — Поднимись наверх, давай же! — Хосок подтаскивает его прямо к лесенке, которая ведёт на возвышение — дополнительный этаж прямо над входной дверью и там как раз могут поместиться двое. Но встревоженный голос Джина с улицы меняет планы. — Чимина не видели? Тэхён выходит из дома вслед за Хосоком, ощущая на себе чужую тревогу. Вид у Джина такой, что становится нехорошо от одного уже взгляда в его сторону. — Я всё обыскал: все дома, все закоулки и даже погреб — словно сквозь землю провалился. У меня нехорошее предчувствие… Тэхён не помнит, чтобы видел где-то Чимина сегодня. — Не беспокойся ты так. Если думаешь, что он мог выйти за пределы посёлка, то это исключено — всё закрыли и на каждом шагу дежурят альфы. Утешения Джину это никак не приносит, наоборот, вид его приобретает весомую часть вины и стыда, а следующее, что случается, вообще застаёт врасплох. — Ты меня убьёшь…

⟩⟩⟩─────⫸

Брешь в крепком и высоком ограждении настолько мастерски захламлена живыми пышными кустами, что даже Тэхён её не обнаружил, когда мотал круги снаружи. И выглядит это как настоящее издевательство. — О чём вы только думали? — стонет Хосок, не желая принимать то, что увидел. Безрассудности этих омег нет предела, и если Хосок ещё добр душой и может закрыть глаза в ответ на умоляющий взгляд, то другие альфы их на куски раздерут за такое. — Только давай сейчас не будем разбираться, кто и как это придумал. Нужно скорее найти Чимина. Ты видел, в каком состоянии он был из-за этих двоих? — Джин даже не пытается выглядеть виновато, сразу бросается в атаку. Тэхён слишком не в себе, чтобы отреагировать в своей обычной манере. — Да вы хоть понимаете, чем это могло обернуться?! Если ещё не обернулось… Об этом страшно думать, и не только Хосоку. — Мы надёжно закрывали её изнутри, так что никакой опасности не было! Думаешь, приятно нам постоянно выпрашивать прогулку, а потом ходить с альфой на хвосте? Никакого уединения! — Сделаю вид, что я этого не слышал. Пока они между собой разбирались, Тэхён не отводил взгляда от лазейки. Свежесломанные тонкие веточки кустов говорили о том, что тут недавно кто-то ходил. — Не сердись… — Господи, Джин, такой безответственности я от тебя не ожидал! — Только, пожалуйста, не говори об этом Намджуну, — предельно серьёзно, всё ещё не прося на коленях о помиловании. — Не дай бог что-то случится! — Жди здесь! Тэхён приходит в себя, когда Хосок хлопает его по плечу и стремительно уходит. Джин, понимая, что молчать об этом не на шутку взволнованный альфа не собирается, бросается следом. А Тэхён? Для него законы не писаны и приказы не созданы, а слово «ждать» вообще ни в какие ворота. Он его даже не услышал, честно говоря. Без раздумий расчищает путь, когда обе фигуры исчезают из поля зрения, и пролазит сквозь узкую прореху, оттянув шаткую колодку вбок. Нет времени ждать. У него отшибло страх. Если какой-то и оставался, то действительно за Чимина. Усталость отобрала способность мыслить здраво, но всё же он понимал, что времени прошло не так-то много, так что всё должно быть хорошо. Найдёт и заберёт омегу, а потом сбежит, и от этой непонятной вины в том числе. Запах Чимина лёгкий, едва уловимый, но Тэхён находит его без проблем. Тот самый красивый водопад с кристально чистой водой цвета подаренного Чонгуком камня. Чимин стоит на самом краю невысокого обрыва и, кажется, не замечает ничего вокруг. Тэхён бросает на него короткий взгляд и спешит взобраться наверх, где небольшая открытая каменистая местность. И вот он уже позади на расстоянии десяти шагов, а дальше ноги не идут. И слов никаких. Странное чувство… — Я хочу побыть один, — Чимин не оборачивается, а Тэхён и дышать перестаёт от его холодного тона, плохо пробирающегося сквозь шум. — Здесь опасно. Чимин молчит, давая понять, что это было его последнее слово. Тэхён оступать и не думает. — Мы с Чонгуком наткнулись на одичалого, он может быть где-то поблизости. — Оставь меня, — твёрдо. — Как только вернёмся… — Уйди прочь! — резче, перебивая. Пару заметных глубоких вдохов и выдохов. Чимина потряхивает. Он думал (обещал себе), что вынесет всё спокойно, но вспыхнул как спичка с первых же оборотов. Тэхён не собирается уходить, хоть, наверное, в другой ситуации это было бы наиболее правильное решение. Не те обстоятельства, к сожалению. — Знаешь, я не злюсь на тебя, — вдруг смягчает тон Чимин. — Ты дикий и у тебя совершенно другие законы, по которым ты живёшь. Но и на Чонгука я не могу злиться, потому что сердцу не прикажешь ведь, да? Я сам его отпустил, сам сказал разобраться в своих чувствах. Хочется злиться на себя, но тоже не выходит. Мне себя жалко. Я мог стерпеть многое, но это… — Чимин плачет, его голос всё больше дрожит и обрывается. — Просто оставь меня. Я переживу. Но прямо сейчас мне нужно время. Пожалуйста. Больно от того, что в этот момент Тэхён не может выполнить такую простую просьбу. Видеть такого светлого и чистого человека разбитым невыносимо. — Давай вернёмся в поселение, — вместо этого тоже переходит на просьбу, неуверенно оглядываясь. Ему не нравится, что здесь открытая местность и шум. К тому же прибавляется какое-то непонятное тревожное чутьё. — Хоть раз можешь меня послушать?! — вспыхивает Чимин опять, чуть поворачивая голову. Тэхён никогда его таким не видел. И не хотел бы видеть. Как он может всё исправить? Что нужно сделать, чтобы вернуть всё на свои места? Кто же мог подумать, что его любопытство и неопытность приведут к таким последствиям. Этот мир слишком для него чужд. — Мне так больно, — тише повторяет Чимин. Его всхлипы отзываются в душе тянущим чувством вины. — Мне очень-очень больно, Тэхён. Но я с этим справлюсь, я это переживу. Свет клином на этом не сошёлся. — Я отправлюсь домой и всё вернётся на свои места! — Тэхён почти выкрикивает, потому что на самом деле боролся с собой, прежде чем сказать это в голос. Если Чимин узнает о его замысле — вполне возможно попытается остановить. Но тот умолкает, а через пару долгих и мучительных мгновений оборачивается и смотрит плывущим воспалённым взглядом. Тэхён силой удерживает себя на месте, чтобы не отступить ни на шаг, чтобы не показать этим собственных сомнений. — Он так тебе и не признался? — усмехается Чимин на один короткий миг, и эта усмешка выглядит так неправильно на его лице. — Верно. Иначе тебя бы не было здесь… Тэхён не понимает, более того, не подозревает. Но Чимин смотрит неотрывно, слёзы скатываются из глаз без остановки. Неуютно, неприятно, руки тяжёлым грузом висят по бокам: их словно некуда деть. Больше всего на свете Тэхён хочет поскорее вернуть Чимина домой и убраться из этого места навсегда. И желательно забыть обо всём, что было в этой общине. В какой-то момент Чимин поднимает взгляд в небо, а его лицо искажается невыносимой внутренней болью, которой можно захлебнуться. Он стоит так пару долгих мгновений, пока Тэхён мрачно наблюдает, а затем успокаивается на мгновение и, как кажется Тэхёну, пытается взять себя в руки. Когда опускает взгляд обратно, то так ничего и не говорит. Только меняется в лице до неузнаваемости и открывает рот. Но услышать его крик уже не получается. Мир Тэхёна взрывается внезапной болью и переворачивается с ног на голову. В следующий миг он обнаруживает себя уже на каменистой земле, а над ним возвышается нечто полусогнутое, живое и шумно дышащее. Вопли Чимина не воспринимаются никакими органами чувств. Тэхён оглушён и дезориентирован, пытается проморгаться и рассмотреть чудовище на фоне ярко-белого неба. Так сразу и не понять, что это одичалый. Он вдвое больше и выше, горбатое тело укрывают шкуры обезображенных животных, на шее неаккуратно собраны в подобие ожерелья разные клыки. Тэхён чувствует, как у него немеют руки и ноги, когда он обращает взгляд на лицо. Там практически ни единого просвета кожи: густые взлохмаченные волосы на голове, сползающие на покрасневшие сумасшедшие глаза, спутанная борода, в которой мешанина из сухих листьев и веток, ряд острых зубов в оскале. Ужасом сковывают глаза, которые хоть и похожи на человеческие, но абсолютно лишённые чего-либо живого и осознанного. Как легко скользит по этому существу взгляд, но какое тяжёлое воздействие приносит увиденное. Всё, на что способен Тэхён, — лишь инстинктивно вскинуть руки, когда тварь набрасывается сверху, целясь челюстями в уязвимую шею. Одичалый рычит у самого уха, плюётся в потугах урвать кусок плоти, посылая по телу всё более сильные волны оцепенения, и в какой-то момент, кажется, таки вонзается зубами в кожу. У Тэхёна до безумия расширенные зрачки и дикий ужас. Он не чувствует себя, его тело превратилось в ни на что не способное дерево. Даже боли нет, только огонь расползается на месте вогнанных в кожу зубов. А затем напор слабеет, и Тэхён успевает заметить лицо Чимина над собой, который пару раз лупит существо по голове какой-то палкой. Всё это выглядит так странно, так несуразно, словно дурацкий-дурацкий сон. С него слезают слишком быстро и внезапно. Когда Тэхён встаёт на ноги, не успевая сориентироваться в пространстве, одичалый, переключившись на Чимина, сначала с лёгкостью отбрасывает его жестоким ударом в туловище, а затем поднимает за шкирку и без промедления кидает ещё дальше к самому краю обрыва. Чимин и без того хрупкий, но прямо сейчас выглядит неживой вещью в руках дикого людоеда. Тэхён до сих пор не понимает происходящего. То ли его головой так сильно приложили, то ли ужас сковал весь разум и не даёт теперь с места сдвинуться. И всё же он кидается в защиту, но это короткое промедление забирает у него шанс на спасение Чимина. Достигает одичалого он лишь тогда, когда Чимин, в попытках подняться на ноги и отползти, соскальзывает с камней и пропадает из виду. Судорожный выдох сковывает лёгкие до боли, новый вдох намертво застревает в глотке. И Тэхёна клинит. До такой степени, что собственное неуправляемое тело хватает большой острый камень и движется вперёд на чистых инстинктах. Он вдруг больше не боится. В один момент он просто перестаёт что-либо ощущать. Тварь оборачивается и набрасывается опять, не видя в тощем амазонке соперника. Тэхён в свою очередь не видит соперника в этом чудовище. Размахивается и ударяет по виску, пока другая рука, вцепившись пальцами в горло, отображает любые попытки оторвать гнилыми зубами кусок от своего тела. Он держит крепко, уверенно, но от напора пятится назад. Не защищается, а нападает. На одичалого словно никак не действует то, что его лупят без остановки. Кажется, что удары камня для этой твари не больше, чем прикосновение болтающихся листьев на ветру. А перед глазами Чимин, который в этот момент, кажется, уже ушёл на дно, и Тэхёна прорывает на ещё большую силу, которая бурлит в крови и требует выхода. Теперь существо не так рьяно пытается укусить. Теперь оно ослабевает напор и старается защититься от ударов, как от назойливых мух, хотя его движения всё такие же резкие и несуразные. Тэхён чувствует, как его собственные ногти на другой руке медленно протыкают плоть и погружаются глубже в горло от напора. К невыносимому смраду, отравляющему воздух, добавляется запах крови. Тэхён с тупым онемением ударяет раз за разом, получая взамен ненормальное удовлетворение и такие же нехилые удары. И как никогда ощущает, насколько его силы малы. Он сжимает зубы до скрежета и замахивается с такой силой, что хрустит рука. Или всё же это череп твари? Они оба валятся на землю, и одичалый каким-то образом умудряется ударить так сильно, что перед глазами опять всё размывается. Двадцать ударов Тэхёна равны одному удару людоеда. Силы неравны. Но на этот раз Тэхён больше не медлит. Ему нечего терять: либо он, либо оно. Ударяет наотмашь и вскакивает, чтобы в следующий миг навалиться сверху и убить тварь до того, как она встанет. На его стороне всё ещё прыткость, непредсказуемость и целая поляна оружия. Прежний камень отлетает в сторону, на его место приходит в три раза больше и тяжелее, хотя Тэхён всё равно не чувствует его веса. Тварь же медленно ворочается и пытается прийти в норму, попутно защищаясь. Тэхён поднимает валун повыше, а затем без промедления опускает, теперь уже наверняка зная, что слышит хруст костей головы. На этом всё, тварь затихает, дёргаясь в посмертных припадках, но Тэхён этого не видит. Он вновь поднимает камень над изувеченным лицом, которое даже в кошмарных снах не приснится, и опускает с пущей силой. Тяжёлое глубокое дыхание со свистом вырывается из груди, и он вскидывает голову вверх, чтобы в следующий миг громко и протяжно взвыть. Болезненный и жуткий во всех смыслах вой, который никто и никогда не желал бы услышать — в его родном мире клич для братьев, если кто-то из амазонок погибает в сражении со зверем. С ног до головы окутывает холодом и тьмой. Тьма эта осязаемая, заставляет вновь поднять камень и вновь опустить на лицо одичалого, окончательно превращая его голову раскрошенное кровавое месиво. Это альфа. Тот самый кровожадный и безумный, о котором так много рассказывали, который довёл омег до вымирания. Который только что причинил боль Чимину. Смерти для него мало. Очень-очень мало. Тэхён откидывает окровавленное орудие вбок и пытается выровнять дыхание, которое больше на судороги похоже. Частое и неглубокое, сокращающееся низко в животе и болезненное. Он пытается встать, чтобы найти Чимина, но тут же валится рядом с тварью, потому что ноги внезапно подкашиваются. Его тело перестаёт слушаться даже тогда, когда он пытается ползти. Откуда-то берутся руки, которые помогают встать. Тэхён на всё это не реагирует, лишь старается вскарабкаться вверх, цепляясь за чьё-то тело, чтобы добраться до края обрыва. Когда более-менее выравнивается, видит лица, которые не распознаёт. Их несколько, и хоть взгляд не фокусируется ни на одном из них, краем сознания замечает, что те обращаются к нему. Вот только голосов не слышно, полная звенящая тишина. Он выглядит безумно, когда пытается добраться до того места, где потерял из виду Чимина. Он должен поскорее убедиться, что тот жив. Людей вокруг всё больше и больше. Такое чувство, что в глазах двоится с каждым новым ударом сердца. Кто-то ведёт, помогает, без него Тэхён бы и шагу не ступил самостоятельно. Когда до обрыва остаётся всего ничего, он нетерпеливо выцарапывается из рук и падает на колени, пытаясь доползти до черты самостоятельно. То, что видит дальше, похоже уже не на сон. Похоже на самый жестокий кошмар. Чимин выделяется в воде светлым безжизненным пятном, пока кто-то из альф тянет его до берега на поверхности воды, где дожидаются другие, чтобы помочь вытащить. Тэхён, опять же, ничего не слышит, хотя очень старается. Что они говорят? Жив? Раз так торопятся, то да? Чимин не может умереть. Не может. Всё происходит так быстро, но в сознании растягивается на целые годы. Ощущение, что в этом страшном моменте застряла вся вечность. Тэхён и дышать перестаёт, когда Чимина вытаскивают на берег и бережно укладывают на траву, чтобы проверить — ещё одно невыносимо мучительное испытание. Он так ничего и не понимает, лишь видит, как тело подхватывают на руки и быстро уносят. Он даже не в состоянии узнать в том альфе-спасителе Чонгука. Руки появляются опять, но Тэхён отмахивается. Он сам поднимается, вцепившись за предплечье человека рядом, и выравнивается, чтобы в следующий миг вернуть взгляд к телу одичалого. — Чимин жив? — еле выдавливает из себя. — Да, — без единой заминки обещает Хосок. Тэхён всё ещё не понимает, кто рядом с ним, но кивает, не желая принимать другой ответ. Основная часть альф отправилась в поселение, озабоченная состоянием Чимина, стараясь быть полезными во всём, оставшиеся изучают тело одичалого, некоторые блуждают вокруг водопада, потрясённые случившимся. — Что они делают? — взгляд привлекает пара других альф, которые складывают сухие ветки и листья возле тела людоеда. — Они должны сжечь труп. — Нет, — Тэхён заглядывает в глаза с пугающей осознанностью. — Мне нужно кое-что сделать. И в следующий миг высвобождается из-под опеки, не слушая о том, что он ранен и сейчас не лучшее время, удерживается на своих двоих и бредёт к телу. Он чувствует на виске липкую влагу, которая высыхает и стягивает кожу, чувствует пульсирующую боль на месте укуса и в спине. Головокружение мутит сознание и превращает мир в что-то крайне неустойчивое и размытое. — Дай мне нож. Хосок с недоверием смотрит на него несколько долгих мгновений. — Что ты собираешься делать? — и всё же протягивает небольшой клинок. Вместо ответа Тэхён падает на колени возле твари и откидывает шкуру с его груди. Он закрывает на миг глаза, глубоко вдыхает, а затем протягивает запястье и в мгновение ока рассекает собственную кожу острым лезвием. Хосок даже дёргается от неожиданности, но наперекор не говорит ничего, тоже знаясь в некоторых странностях своего истинного народа. Вернее, зная о том, насколько их ритуалы безумные. Тэхён выглядит пугающе отстранённым, более того, спятившим и нездоровым, рисуя на остывающей исполосованной шрамами груди твари руну собственной кровью. Закончив, оставляет на коже одичалого надрез, теперь уже выводя линии его остывающей кровью на своём лице. После закрывает глаза и читает молитву, взывая к Создательнице погрести дух убитого вместе с телом, чтобы тот никогда не смог переродиться. Это прямо противоположный обряд тому, который Тэхён проводил с пойманными на охоте животными. Только что он использовал его впервые в жизни. — Мне нужно к Чимину, — закончив, Тэхён со вселенской усталостью на плечах сгорбился над трупом. Хосок смотрел на него с сочувствием, желая поскорее отсюда забрать, напоить успокаивающими травами и уложить спать в новом доме, несмотря на то, что совсем недавно порывался спустить с него три шкуры, когда вернулся и увидел, что тот ослушался. Но стоило услышать его крик, как позабыл обо всём и бросился на помощь без раздумий, собрав на хвосте остальных встревоженных альф. Первым они увидели Чимина, лежащего на камнях без признаков жизни, а уже сверху и на Тэхёна наткнулись. Живого, хвала небесам. Хосок не видел, как тот разделался с одичалым, но один вид мёртвой твари, в два, а то и три раза больше самого Тэхёна, поверг в ужас. Амазонка поднялся, пошатываясь, и медленно пошагал прочь. Всё, что осталось Хосоку, — молча последовать за ним. Сам он молился, чтобы Чимин был жив.