Амазонка

Это был мрачный день, несмотря на яркое солнце и долгожданный шум моря. Чонгук сбросил багаж, а Тэхён, на миг замерев, пошагал прямо к спокойным миролюбивым волнам. Не в таком настроении они планировали посетить сие чудо для амазонки… Путь отобрал почти целый день, начиная с раннего рассвета и заканчивая красочным закатом. Очень повезло с погодой, чего не скажешь про боевой настрой. Решиться на этот подвиг — уже дело непростое, особенно после того, как супруг сам поддержал это решение и тихо прошептал на ушко: я приму любой твой выбор. Видит бог, было бы легче, если бы на месте Чимина оказался кто-нибудь иной. Не такой добрый, не такой понимающий, не такой дорогой сердцу. Что ж, влюбился Чонгук не в абы кого. Чего, опять же, не скажешь о Чимине. Чонгуку бы пощёчину влепить, вставить мозги на место и приказать и мысли не допускать о ком-то другом, но… Заслужил ли Чонгук вообще такого отношения к себе после всего, что натворил? Было больно настолько сильно, что это ощущалось физически. Он не заслуживает. Определённо не заслуживает ни Чимина, ни такого хорошего отношения к себе. И уже в самом деле решил, что вернётся домой в собственную семью лучшей версией себя. «Кратковременное увлечение» тем временем не сводило взгляда с бескрайних вод. Тэхён выглядел настолько хрупким и маленьким на фоне моря, что в груди щемило раз за разом. Одиноким. Потерянным. Чонгук тоже себя таким ощущал. Заплутавшимся. Им действительно обоим понадобится это время один на один. Весь путь они преодолевали молча. Даже собирались порознь и с похожей неохотой. Тэхёна одели, с горем пополам накормили, а об отказе от длительной прогулки даже думать запретили — нужно было вытаскивать его из глубокой серой ямы по имени хандра. Море — метод подходящий. Чонгук тоже так считал (как Тэхён), но не мог перечить Чимину. На следующий день после признания у них состоялся короткий, но ёмкий разговор, и Чимин настоял на том, чтобы Чонгук пошёл и разобрался в своих чувствах. Ночь альфа провёл в мастерской, поскольку совесть не позволяла остаться в стенах родного дома. Чимин тихо плакал в подушку, а Чонгук беззвучно себя проклинал, потому что не мог утешить. Не тогда, когда сам и стал причиной слёз. Господи, он действительно не заслуживает Чимина… С укрытием возиться долго не пришлось. Несколько громадных гладких валунов образовали небольшое углубление с прикрытым небом, где вполне себе умещались двое. Чонгук оставил там сумки с едой и оружием, а сам ушёл собирать сухие ветки для костра. Было действительно что-то успокаивающее в том, чтобы выбраться из удушающего леса на открытый воздух с необъятным количеством неба и белоснежным песком под ногами. Каждый занимался своим делом: Чонгук разбивал лагерь, Тэхён — тем, чем должен — наслаждался морем. Сначала он долго стоял, никак не справляясь с дыханием от накативших эмоций, потом присел, потом перебрался на каменное возвышение для лучшего обзора. Последнее мгновение перед тем, как солнце уйдёт под воду полностью, он провёл с замиранием сердца и новым ошеломляющим открытием: так вот куда оно девается! Потом стало стремительно холодать, и Чонгук молча передал тёплое покрывало, когда Тэхён переместился к костру. Они так же молчали, и тишина эта угнетала. Тэхён даже поел прихваченного из поселения хлеба — проголодался как-никак за целый день. Ночь они провели под необычайный шум волн и треск костра, прибившись подальше друг от друга к разным каменным стенам.

⟩⟩⟩─────⫸

Утро не оставило Тэхёну шанса долго отлёживаться. С первыми лучами солнца он проснулся от крика морских птиц и занял своё место на высоких камнях: подальше от лагеря и поближе к морю. Цвет огромной воды менялся: то темнел, то светлел, то блестел от переливающегося на волнах солнца. Облака тёмными пятнышками оседали на гладкой вдалеке поверхности. Чонгук наловил рыбы — Тэхён за ним наблюдал всё время, не находя себе места из-за того, что тот смело нырял под волны и надолго пропадал под водой. А потом нервничал Чонгук, когда Тэхён тоже полез в воду попробовать на «вкус». Тот плохо плавал — Чонгук помнит самое начало их знакомства. Так бы и утонул, если бы Чонгук не выловил и не вытащил его на берег. Возможно, его племя давно утратило этот навык и не смогло научить новое поколение. В любом случае, это поправимо. Кожа Тэхёна вновь приобрела медовый оттенок, даже подгорела на плечах и на носу. Он сердился, когда, почёсывая пострадавшие участки, чувствовал неприятное жжение, поэтому Чонгук нашёл нужные листья и растёр сок по тёплым бархатным плечам. Тэхён впервые отведал морепродукты. Сначала крутил носом, но потом всё же оценил необычный вкус. Питательные кокосы с пресным молоком тоже были, куда же без них? И спелые бананы с ближайшей дикой плантации — но это уже более привычное. Весь день они занимались тем, что отдыхали. Поохотиться в море — тоже отдых. Чонгуку нравилось это делать, так что Тэхён нервничал минимум по три раза на дню, не спуская глаз с альфы. А когда он готовил, то Тэхён блуждал по берегу и собирал ракушки с камнями. Его не обманули: всего было так много… Разнообразия красивых вещей просто поражало. В первый полноценный день Тэхён насобирал столько, что Чонгуку не помешает гвардия альф, чтобы донести это обратно в поселение. Поздно вечером второго дня они провожали солнце, гуляя по мокрому берегу, пока их пятки периодически доставали волны. Тэхён оживал на глазах: он вновь веселился, демонстрируя такую необычную и любимую улыбку, изображал танцы, когда находил не похожую на миллион других в собранной кучке ракушку. А от маленькой выброшенной на берег морской звезды едва не упал. Чонгуку от этого тоже становилось легче. Постепенно настроение приходило в норму, их отношения налаживались. Забылись ссоры и обиды, вернулось горячо любимое подтрунивание и, наконец, покой. Иногда забыть о проблемах — настоящее счастье, пусть и временное. Прекрасным было каждое мгновенье: начиная с рассвета и заканчивая густым звёздным небом с яркой луной. Тэхён хоть и устал от впечатлений, но долго не мог сомкнуть глаз из-за красоты вокруг себя. Естественно, он ощущал вину, что позволяет себе веселиться в то время, как его племя, скорее всего, оплакивает его гибель. Но теперь Тэхён более уверенно думал о том, какие счастливые увидит лица, когда вернётся. — Это то место, — узнал он на одной из прогулок, когда они прилично отошли от лагеря. — То самое, где мы были. — и заворожено обернулся, рассматривая детали заново. Тогда у него был шок, но сейчас остались только отголоски того состояния. Русло реки виднелось с иного возвышения, на которое сразу же забрался Тэхён, и по спине пробежались мурашки. Путь домой начинается здесь. В груди потеплело. — Как скоро ты отведёшь меня домой? Неудобные вопросы заставляли Чонгука всякий раз мрачнеть. Благо, что совсем неочевидный Тэхён этого не замечал. — Как только поправишься и наберёшься сил, — вполне себе бодрый и обнадёживающий ответ. У Чонгука было много практики, чтобы научиться врать убедительно. Вот только всадить себе стрелу в грудь от этого хотелось с каждым разом всё больше. — Знаешь, я даже буду скучать, — Тэхён вскарабкался выше на небольшую скалу, выросшую из песка, и удобно умостился сидя, наблюдая новый неповторимый закат. — По Чимину, Намджуну… По Тэджи и Джину… По всем. И по тебе даже тоже, — тише и после небольшой паузы. Приподнятое настроение делало его щедрым на хорошие слова. — Ты спас мне жизнь тогда. Причём несколько раз. У Чонгука вновь встал ком в горле. Увести бы взгляд, но кристально чистый Тэхёна не отпускает. Не говори, не говори, не говори… — Я прощаю тебя, — шмыгает носом. — Правда, прощаю. У тебя не было выбора… — самому больно от своих же слов, но если Чонгук жаждет прощения от него так же, как и он от умершего Мо? — Тэхён… — Нет, послушай, — слишком много слёз для улыбчивого доброго взгляда. — Когда я попал к вам, я думал, что вы меня убьёте. Что будете мучать и издеваться. Я правда хотел убить себя до того, как вы до меня доберётесь, но струсил. И я рад, что струсил. Теперь я вижу, как сильно ошибался насчёт альф. — Не все альфы в лесах такие, как мы… — Но я познакомился именно с вами. Чонгук, — с заминкой. — Когда я вернусь домой, то никогда больше не увижу никого из вас. Мне будет больно, но я справлюсь. «— Он не переживёт. — Мы все ему в этом поможем.» Очередная вещь, которую не простит Тэхён, происходила прямо сейчас. — Мне придётся приложить много усилий, чтобы вымолить прощение у своих братьев. Солнце спряталось вовсе не за морским горизонтом, а за надвигающимися грозовыми тучами, поблескивающими короткими молниями вдалеке. Веяло свежим воздухом с привкусом соли и запахом приближающейся бури. — Но я буду помнить о каждом из вас до конца своих дней.

***

В поселении все словно с ума посходили. Намджун едва справился с детишками, которые объелись зелёных ягод и теперь терпели последствия, а потом долго выслушивал ругань Джина, который сцепился с Юнги. Чимина было не видать, но, кажется, Намджун догадывался, в чём дело. Чонгук ничего не рассказывал, но по одному виду омеги было понятно, что какой-то из разговоров таки состоялся. Ещё в тот день, как Чонгук с Тэхёном ушли, он бродил сам не свой. Что примечательно, за ним по пятам следовал Юнги, и по тону голоса и выражению лица становилось понятно, что они явно не милашничают. После этого и появился взбешённый Джин, а Чимин пропал из виду. Что ж, Намджун бы понаблюдал и узнал больше, если бы не очередной укушенный тем самым пауком альфа. Хорошая новость: они поймали пушистого восьмилапого засранца. Уснул поздно, а спал без задних ног до позднего утра. Супруг нового пострадавшего альфы, который всё ещё находился под наблюдением у лекаря, принёс завтрак в знак благодарности, и Намджун был как никогда счастлив подношению. Он хорошо поел, сбросил остатки сна с помощью небольшой зарядки и следующую половину дня провёл за приготовлением трав. Нужно было ставить детей на ноги, а то без их крика поселение становилось каким-то слишком уж мрачным. Юнги, как потом сказали, ушёл с остальными альфами на охоту, Чимин не выходил из дома почти весь день, возясь с Минсу, Джин тоже пропал… Зато со дня на день альфы готовились объявить о том, что дом, который они так долго и упорно строили, завершён. Что ж, пожалуй, это была единственная хорошая новость за долгое время (ну, помимо паука). К вечеру заглянул Чимин, и у Намджуна сердце сжалось от его измученного вида. Тем не менее, он не планировал вмешиваться, так что постарался вести себя непринуждённо. — Минсу уже лучше? — Да-а… — протянул вяло, привалившись бедром к столу. — Я хотел попросить у тебя каких-то трав, чтобы крепко спать. Делать вид, что всё хорошо, было сложнее. Врать Намджун не умел и не любил. — Ты в порядке? Чимин скорее отмахнулся, чем кивнул, а Намджун потянулся к подвешенным верх ногами веникам, собирая нужный состав. Сложив всё это в маленький мешочек, он протянул его омеге. — Это поможет успокоиться. Но от разбитого сердца не излечит, — после недолгой паузы. Чимин поднял болезненный взгляд: глаза были донельзя уставшими и красными. — Ты всё знаешь? — уже без вымученной улыбки. Но затем усмехнулся, получив сожалеющий кивок. — Я не уверен, что поступил правильно… Намджун просто крепко его обнял, и это стало толчком для новых слёз. — Ты не заслуживаешь таких испытаний… Чимин горько расплакался, а Намджун обнимал его худое тело и проклинал судьбу на чём свет стоит. Несправедливо. Когда волна истерики немного схлынула, Чимин отодвинулся и растерянно улыбнулся, вытирая ладонями мокрое лицо. — Прости меня, прости. Я просто… — Не извиняйся. — Я лишь надеюсь, что, когда Тэхён уйдёт, Чонгук вернётся ко мне. Намджуну словно под дых зарядили этими словами. Видя такого Чимина, он не мог не злиться на Чонгука или даже на того самого Тэхёна, пусть в сложившихся обстоятельствах, по сути, не был виноват никто. Но Чимин стоял тут убитый горем и, видит бог, не Намджун должен его сейчас успокаивать. — Он не уйдёт, Чимин, — признался раньше, чем взвесил все за и против. В любом случае, дарить человеку ложную надежду — худшее зло. — О чём ты? — нахмурился Чимин, всё ещё вытирая на лице неостанавливающиеся слёзы. Вид Намджуна не наталкивал ни на одну хорошую мысль. — Есть все шансы, что племя Тэхёна уничтожено. Чимин вытянул шею и, казалось бы, даже дышать перестал. Просто замер, позабыв о слезах и обо всём остальном. — Прости. Не так ты должен был обо всём этом узнать. Не от меня. — Что? — тихим дрожащим голосом. — Одичалые, которые гнались за Чонгуком… — О нет… У Чимина опустились плечи, и он отступил на шаг. Взгляд куда-то уплыл, а с лица исчезло всё, кроме шока. — Об этом знаем лишь я и Чонгук. Он отправился рассказать ему. — Господи… Как-то все проблемы разом отошли, хотя на самом деле просто отодвинулись и уступили место новой. В голове сразу же прорисовался образ улыбчивого Тэхёна. У Чимина всё похолодело внутри от осознания. — Он не переживёт. Чимин ревновал к Тэхёну. Нехорошие мысли закрались очень рано, но он их отодвигал и прятал глубоко в себе, доверяя мужу до последнего. Сочувствие попросту было большим, как и милосердие. Интерес Чонгука к амазонке был очевиден, о чём не один раз кричал Юнги, но Чимин надеялся, что всё образуется, как только Тэхён отправится домой. Наивно надеялся на лучшее. Но он и подумать не мог, что горькая правда застанет его так неожиданно. Вся копившаяся обида на Тэхёна обратилась болью, и словно земля под ногами разошлась на части. — Чонгук боялся говорить ему об этом раньше. — Он бы не выдержал. Намджун кивнул со скорбью. — Он и сейчас не выдержит, — продолжил Чимин. Что ж, это всё меняло, хотя, впрочем, не отбирало у него право на обиду. Чувствовалось всё это неправильно и ещё больше запутывало. Тем не менее, Чимин никогда и ни за что бы не пожелал Тэхёну такой участи… — А вдруг Чонгук ошибся? Вдруг его племя смогло отбиться? — Вероятность очень мала. У них не было шансов. Это не укладывалось в голове. И чем больше Чимин думал об этом, тем сильнее впадал в какое-то жуткое оцепенение. Он уже собирался так и уйти к себе домой на негнущихся ногах, но вовремя вспомнил об ещё одной важной вещи. Только сил на подбор аккуратных слов уже не осталось. — Джин ушёл в лес один. Забери его. Он нуждается в тебе больше, чем показывает. По факту. Теперь пробрало Намджуна. Причём волной страха и одновременно вины. Словно он упустил из виду самое важное. На улице уже вечерело, вот-вот должна была застать тёмная ночь. Не думая ни секунды, мужчина выбежал из дома и направился в сторону ворот. В жизни столько боли, так зачем всё усугублять? У Намджуна была причина держать омегу, по которому ноет сердце, на расстоянии вытянутой руки. Раньше у него была семья: любимый супруг и новорождённый сын. Тогда он и представить не мог, настолько большая беда их ждёт впереди. В один прекрасный день он счастливый муж, а на следующий — уже лишь скорбная тень самого себя, утонувшая в горе. Несчастный случай — нередкий в здешних условиях, но всё равно тот, который никак не мог случиться с ними. Его муж и сын отправились на простую прогулку, как и тысячу раз до этого, но больше не вернулись, потому что наткнулись на голодного зверя. Когда Намджун с отрядом отправились на поиски и нашли, увиденное сломало его навсегда. Всё поселение не могло смириться с утратой двоих людей, чего уж про Намджуна говорить? Принять Джина — осквернить память погибшей семьи. Но разве виноват омега в том, что время не лечит? Разве обрести его на страдания лишь потому, что Намджун не может отпустить прошлое двадцатилетней давности? У горя нет срока пригодности, зато есть у людей. Ситуация с амазонкой тоже тут не последним числом. Так может стоит рискнуть? Тем более желание просто обнимать Джина каждое утро вместо того, чтобы собачиться, выше всего дозволенного. Он преодолевает путь до отшельнического дома за максимально короткий срок. И в данный момент ему попросту хочется встряхнуть Джина изо всей силы и громко отругать за его беспечность. Нельзя оставаться одному вне поселения, тем более на ночь! Намджун как никто знает, чем это грозит! Уже на подходе его одолевает родной аромат, но даже он не в состоянии утихомирить гнев, который так резко взметнулся вихрем из глубин души. — Какого чёрта ты творишь? — без стука и разрешения войти. Намджун никогда не позволял себе повышать голос на омегу. Его вырастил отец, который с малых лет заложил в воспитание уважение к хрупкому полу. Но сейчас словно крышу сорвало. — Как можно таким быть? Совсем с ума сошёл? Быстро поднимайся и уходим отсюда! Пелена необъяснимого гнева не сразу дала заметить разбитый вид Джина. Тот просто лежал на хлипкой и явно неудобной кровати и молча наблюдал за бушующим ураганом из-под полуоткрытых век. Пока Намджун шумно дышал и ждал хоть каких-то действий, Джин потихоньку расшевелился, но лишь для того, чтобы собраться в ещё более маленький комок и прикрыть глаза. — Я одинокий омега. Я должен быть здесь. Внезапно Намджуна одолело тошнотворное чувство то ли страха, то ли вины. Что случилось наверняка — гнев как рукой сняло. В один ничтожный миг. — Ты не одинокий, — что за бред он вообще несёт? Но ответа не последовало. Намджун не мог пошевелиться. Но, к счастью, это продолжалось недолго. Не важно, хочет Джин этого или нет, но лекарь приблизился и сгрёб его с кровати, не встречая никакого сопротивления. — Впредь даже думать не смей об этом месте. С этого дня ты живёшь со мной. Не было ничего позорного в том, чтобы проводить течки здесь — только лишь выбор хрупкого пола. Но домик мал, стар, без удобств и сам по себе далеко от поселения, что само по себе нагоняет отшельнические мысли. Оставаться здесь днём — ещё куда ни шло, но на ночь? Да ещё и в одиночку? Ни один уважающий себя альфа этого не допустит. Ни один любящий мужчина не оставит своего омегу здесь. Вот, о чём всё это время мечтал Джин. — А как же омеги в твоей постели? — совершенно без зла. Даже улыбаясь, уткнувшись носом в тёплую шею. Джин совершенно без сил. Ему было так плохо, а теперь так хорошо. До сих пор не верилось, что всё обернулось именно так. Он твёрдо для себя решил, что после течки отпустит Намджуна навсегда. Но какое же счастье находиться у него сейчас на руках… — Подвинутся, — Намджун усмехнулся внезапно для самого себя, ощущая на шее горячее дыхание. Гнев и правда схлынул, оставив по себе только лёгкую дрожь. Все инстинкты словно вырвались наружу и требовали немедленно позаботиться о своём омеге. До поселения идти прилично, особенно с ценным грузом на руках, но какой из Намджуна альфа, если не доставит Джина к себе домой без остановок? На них и времени не было. И желания. Силы взялись откуда-то сами собой (крылышки любви?), и Намджун, если бы потребовалось, повторил бы этот путь ещё с десяток раз. Стражники встретили с улыбкой и сразу же закрыли после них ворота. Уже стемнело, так что один из альф провёл с факелом до самого дома и помог открыть дверь. — Спасибо. — Позаботься о нём, Джун-а, — не без подтекста, само собой. В этом поселении ничего нельзя утаить. Дверь за ними захлопнулась, одна-единственная свечка разгоняла темноту. Намджун уложил укутанного в покрывало Джина в свою постель и метнулся к столу, даже не заметив, как в последний момент тот потянулся за поцелуем. Лекарь смочил в прохладной воде ткань, скрутил на ходу калачиком и приложил к горячему лбу Джина, присев на кровати рядом. Омега совсем немножко (сильно множко) рассчитывать не на это. — Поцелуй меня. Сосредоточенное выражения лица Намджуна не изменилось ни на миг. — Я не воспользуюсь твоим состоянием, даже не надейся. Дождёмся, когда ты будешь в трезвом уме. — Ты издеваешься? — проворчал Джин и отпихнул от себя руку с компрессом. — О господи, я хочу обратно, — его охватило такое разочарование, что он уже действительно собирался встать и уйти. Но и тут Намджун проявил небывалую настойчивость, придавив руками к постели. — Ты сейчас очень уязвимый. Я не прощу себе, если завтра… — Засунь свои манеры куда подальше, Намджун, поцелуй или дай мне уйти! — как ярко одна за другой вспыхивали эмоции. Джин и правда был не в себе, но это вовсе не значило, что его истинные желания — не его. Намджун внезапно мягко улыбнулся, не сводя взгляда с разозлённых глаз. Ну и кто теперь над кем издевается? Но прежде, чем спустить себя с поводка, ослабил хватку и провёл ладонью по щеке Джина, с самозабвенной нежностью заглядывая в глаза. Так волнительно… И больно совсем немного. Ему нужен был этот момент, чтобы перевести дыхание, наконец отпустить прошлое и положить начало будущему. Джин притих, угомонился. Понял. Смотрел в ответ и видел всё. Он хотел поцеловать Намджуна первым, но уступил и дождался — не его черёд. Все свои шаги истратил, последний ход за альфой. — Я не хочу причинить тебе боль, — тихо шепнул на ухо, наклонившись и нежась губами на мягкой шее. — Тогда не отворачивайся от меня… Джина вело. Он пустил в ход руки, зашарив ими по крепкому телу Намджуна, пока встречные касания грозились свести с ума. Их было чертовски мало, но его раз за разом подкидывало, словно от мелких электрических разрядов. Что ж, у них было много времени, чтобы наэлектризоваться достаточно. Джин шумно и часто дышал, не справляясь с нахлынувшими эмоциями и желанием. Намджун, напротив, демонстрировал стойкость и выдержку, одаривая необычайной нежностью, но глаза потихоньку мутнели. Он с наслаждением выцеловывал каждый участок тела своего невыносимого омеги, воистину наслаждаясь каждым мигом этой ночи, избавляясь заодно от лишних одежд. Наконец-то он не один, наконец-то их двое. Догорающая свечка несколько раз встрепенулась и резко уменьшилась, прежде чем вовсе уступить место медовой ночи, наполненной тягучими стонами и сладкой негой.

⟩⟩⟩─────⫸

Всё утро Чимин сидел на крыльце своего дома и расшивал рубаху цветочными узорами. Он думал, что наконец-то нашёл лекарство от навязчивых неспокойных мыслей, но сейчас понимал, что погорячился с выводами — от них никак не отвлечься. Дети быстро оправились от коллективного отравления и теперь вновь резвились на улице, как ни в чём не бывало. Охотники собирались в новый поход, потому что вчера кто-то из них заметил стаю оленей неподалеку. Юнги нечасто отправлялся охотиться, как, впрочем, и Чонгук, но последнее время прям сдружился со всеми. Это было странно, на самом деле, потому что он был не тем, кто любит шумные компании. Всё веселье разворачивалось у Чимина прямо перед глазами, и он даже замер, позабыв о работе, когда один из незаметно повзрослевших подростков-омег (как это обычно бывает) повис на шее Юнги. Это было достаточно неожиданно хотя бы потому, что Юнги был как бы не против. Что ж, может, и он в конце концов найдёт себе достойную пару? Чимин улыбнулся себе под нос, когда вспомнил, как сегодня утром взлохмаченный Намджун прибежал одолжить немного еды. Выглядел он так счастливо, что случайно сбил бедром посуду с небольшого заборчика, где она сушилась. Чимин был рад за них, он уже думал, что не бывать их с Джином совместному счастью. Намджун, казалось, никогда не выберется из своего горя, а Джин также будет страдать до конца своих дней. Что ж, иногда спасение приходит в виде людей. Чимин вздохнул и прислонил голову к перилам. Взгляды Юнги были слишком уж частыми и заметными. Понятное дело, тот хотел досадить. Вчера целый день доставал по поводу того, что Чимин зря отпустил Чонгука с амазонкой. Огласил несколько сценариев развития событий, где в каждом из них они оба возвращаются с брачными браслетами на запястьях, а Чимин до старости лет сидит один. Молодой альфа даже не подозревал, что Чимин как раз пребывал на стадии принятия одного из этих неизбежных исходов. Вот только никак не мог придумать, как будет жить дальше. Отпустить Чонгука, потому что любит его и желает добра — слишком тяжело это, хотя сердце подсказывало поступить именно так. Он готовился. Морально готовился к большим переменам в своей жизни, пусть даже не отпускал надежду на лучшее. Наверное, самый больший страх — так и жить дальше, не сумев забрать своё сердце обратно. Всё это отнимало немало сил. Минсу очень утомлял, рутинные дела утомляли, даже короткие разговоры с другими утомляли. Но Чимин запрещал себе запираться дома и хандрить. Быть занятым — лучшее лекарство от всех болезней. По ночам он плакал. Мно-о-ого плакал, душа всхлипы подушкой, чтобы не разбудить сына. А на утро выходил с улыбкой, словно ничего плохого не случилось, словно всё под контролем, словно с завтрашнего дня всё встанет на свои места. Вот только силы заканчивались, и банально хотелось прижаться к любимому человеку и выплакать всю боль. …Прижаться к Чонгуку.

⟩⟩⟩─────⫸

А Чонгук в этот момент тоже думал о Чимине, но прижимал при этом к себе Тэхёна, поскольку простое покрывало не могло упрятать амазонку от холодного ветра. Так странно получалось, что, испытывая чувства к Тэхёну, Чонгук не мог избавиться от мыслей о Чимине. Естественно, вина, естественно, совесть… Но и прожитые совместные годы в горе и радости так просто из памяти не изъять. Он вспоминал свадьбу, рождение сына, будничную рутину, которая тоже была наполненная теплом и радостью. Чонгук знал, что не имеет права на ошибку. Вернувшись в семью, он, возможно, будет обязан жить с мыслями о другом всю оставшуюся жизнь, и это несправедливо в первую очередь по отношению к Чимину. Но он боялся потерять всё то, что обрёл с ним. Безумно боялся… Тэхён засопел, и Чонгук прижал его крепче, укрывая от брызг дождя и раскатов грома. Потерять Тэхёна он тоже боялся. Приручил ведь, как теперь выбросить?.. Они выбрали надёжное место для укрытия с красивым видом. И пока Тэхён крепко спал, привыкший к любым проявлениям природы, Чонгук оберегал его сон. Но с рассветом, когда от бури и след простыл, так и не сумев сомкнуть глаз, сгрузил спящего на мягкий песок, укутал надёжнее в покрывало и отправился добывать пищу. Он тоже спасался тем же лекарством, что и Чимин — делом. Сам Тэхён проснулся немногим позднее, лишившись источника тепла. Он обнаружил Чонгука в волнах сразу, и некоторое время молча наблюдал, раз за разом зевая. А потом в голову стукнула дурацкая идея. Тэхён скукожился, когда пятки накрыла холодная волна, но всё равно шагнул вперёд. Песок мало нагрелся после ночи, да и солнце не особо расщедрилось на тепло, так что он довольно быстро пожалел о своей затее, хотя отступать не собирался. Заходить в воду в одиночку он всё ещё боялся, но прямо по курсу виднелся Чонгук, так что любой страх исчез. Ещё на берегу он стащил с руки деревяшку — на этот раз навсегда. Она больше мешала, чем помогала, и Тэхён уже мог работать пострадавшей рукой без труда. Шум волн никак не мог выдать его приближение, и он уже практически готов был с разбегу прыгнуть Чонгуку на спину, как вдруг внезапно настигла высокая волна и свалила резко с ног. Тэхён не успел понять, как так случилось. В одну секунду он перестал слышать что-либо, а в следующую и вовсе потерял опору под ногами. Вода его схватила и завертела так, что он запутался и потерялся. Забарахтался руками и ногами в холодной невесомости, запаниковал. А затем судорожный и необдуманный вдох — к счастью, уже на поверхности, потому что руку внезапно схватили и потащили, казалось бы, вниз. Закашлялся и обкрутил спасителя конечностями, боясь открыть глаза — Чонгук, хвала небесам, очень вовремя заметил за спиной тонущее нечто. Тэхён шумно и испуганно дышал, пока Чонгук на руках выносил его на берег, стойко противостоя сильным волнам. Ещё чуть-чуть, и Тэхён его попросту задушит. Но тот никак не мог отпустить — испуг слишком велик. Только когда Чонгук усадил его на песок возле тлеющего костра и накинул на дрожащие плечи одеяло, Тэхён начал соображать и видеть. И первое, что пришло на ум: — Не кричи на меня. — Если пообещаешь, что больше не будешь так делать, — выглядел альфа, напротив, спокойно. — Не буду, — и замотал головой. Чонгук мягко улыбался, прекрасно видя, как сильно колотит Тэхёна. — Наглотался воды? — Д-да… — Испугался? — Н-нет. И не смог сдержать смешка. Заранее за это извиняясь, он притянул Тэхёна к себе, чтобы тот хотя бы не видел его улыбки и не обижался. — Всё хорошо, я никакому морю не дам тебя в обиду, — он успокаивал и растирал его плечи, чтобы поскорее согреть и отогнать дрожь. Убедившись, что Тэхён немного отошёл, вернулся за добычей, которую успел поймать, и взялся за готовку. День был хороший, и совсем скоро Тэхён перелез на солнечную сторону укрытия погреться, заодно наблюдая за успокаивающими действиями альфы. Было что-то необычное в том, чтобы ему добывал и готовил пищу кто-нибудь другой. Необычное и приятное. Мокрая одежда никак не способствовала согреванию, так что пришлось взять запасную, которую вручил Чимин перед походом, и отойти за камни переодеться. Море манило. Насмотреться на него Тэхён не мог никак, пусть оно сегодня очень сильно напугало. Пока Чонгук оживлял костёр, с вечера припрятав ветки от дождя, Тэхён в который раз прогуливался по берегу. Волосы сохли и вились на ветру — в поселении они здорово отросли, что не могло не радовать. Новая свободная одежда тоже развивалась. Тэхён любовался своей тенью, размахивая руками и взлохмачивая раз за разом кудри. Часто бросал взгляды в сторону временного жилища, там где Чонгук, так и не прикрыв верхнюю часть тела после их совместного незапланированного купания, хлопотал над обедом. Удивительно, как море смыло все их разногласия и обиды. Тэхён мог бы и дальше таить зло, но он был уверен, что совсем скоро уйдёт, и не хотел расставаться на плохой ноте. Тем более Чонгук выполнил обещание: исполнил мечту, приведя сюда. Было даже грустно осознавать, что всё вот-вот закончится. Прошло ведь достаточно времени: дожди не такие частые, рука не болит — путь домой открыт, так что нужно просто насладиться вволю последними днями этого жуткого и одновременно невероятного приключения. Аппетитный запах жареной рыбы пробудил голод, и Тэхён зашагал обратно к Чонгуку. Подходя ближе, он сначала засмотрелся на широкую крепкую спину, а затем прицелился и прилепил с тихим чваком мокрую песочную жижу прямиком в центр. Чонгук замер, выдохнул. Перестав заниматься делом (куда более важным, чем некоторые), медленно явил лицо. Тэхёну стоило больших усилий не терять невозмутимость, стоя прямиком над ним. Так молча и зависли оба на некоторое время. Чонгук снял с костра еду и медленно поднялся, играя лопатками, чтобы кучка отпала. Кучка-то отпала, а Тэхён, уже предчувствуя погоню, с тихим скулежом сквозь задорную улыбку начал отступать. И завопил прежде, чем за ним действительно бросились. Погоня по берегу длилась долго. Странно было вспоминать, что не так давно гнались друг за другом так же, но только с совершенно другими намерениями. В конце концов альфа сцапал Тэхёна и повалил на песок, чтобы отомстить самым гадким способом: размазать мокрый песок по лицу, зажав обе руки амазонки над головой своей одной лапищей. Прилепил кучку на одну щеку, потом на другую, не спеша, брыкающемуся пакостнику. А там и лбу досталось. Спасибо, что не накормил им. Тэхён вопил и вырывался, но явно проигрывал. Признав это, кричал остановиться, потому что всё, не играем больше! Чимин прибьёт их за одежду. Пришлось притвориться, что песчинка в глаз попала, и только тогда Чонгук отпустил. Даже хотел помочь со спасением, но как только сосредоточился, получил лёгкую пощёчину (опять же из песочной жижи). И вновь погоня до самого заката. Они дурели, как малые дети, не боясь быть пойманными и отруганными. Просто в какой-то момент отпустили себя, отпустили проблемы и невзгоды. Просто отдались хорошему настроению. Так бывает. Особенно, когда друг с другом хорошо. Они выкатались в песке, щедро обмазали друг друга с головы до пят, и всё это под безудержный дикий смех. И когда солнце уже наполовину спряталось за морем, пошли смывать с себя следы веселья. Чонгук тянул Тэхёна за собой, бесстрашно заходя на глубину — вода там чище. Тэхён побаивался и тормозил, но доверял достаточно, чтобы следовать за ним. Волны под вечер утихомирились, разрешая насладиться поздним купанием. Тэхён и нырять-то боялся, поэтому Чонгук ему помогал, поливая на волосы воду из ладоней. Сначала тот держался за плечи, потом придвинулся ещё ближе, опасаясь волн, которые иногда доставали до подбородка. Потом вовсе обвил ногами. Чонгук давно уже заметил его любовь к касаниям и ласкам. Этот момент вновь подвёл к опасной черте, и Чонгуку понадобилось немало усилий, чтобы не соблазниться. Смотрел куда угодно, только не на лицо и взгляд, которые, как по щелчку, отключали разум. Выбрались на берег, и только там Тэхён сполз на землю. Ласковые изучающие касания никак не помогали сохранять рассудок. И уже когда губы практически коснулись губ, Чонгук с испугом отступил. — Что? — не внимал никак Тэхён, удивлённый такой реакцией. — Не нужно так делать, — Чонгук сглотнул, выглядя каким-то слишком уж растерянным и нервным. — Почему нет? Это ведь просто… — Поцелуй — это не просто, — громче, чем ожидалось. Амазонка не понимал. От чистого сердца: не понимал. Он знал, что у Чонгука есть семья, знал, что есть Чимин, которого тоже можно целовать и обнимать, но что с того? Почему Тэхёну нельзя? Как это повлияет на них? Это ведь всего лишь губы… — Нас тут никто не увидит. — Дело не в этом. Наблюдая за Тэхёном, Чонгук выдохнул. Он и думать забыл, что имеет дело с человеком, который ни сном ни духом о простых правилах человеческого мира. Его раздражение пустое и беспочвенное, и если уж по правде, то только на себя. — Я ведь уйду скоро, и всё… Чонгуку от этого стало не по себе. Он унял ненужные эмоции и сделал шаг навстречу, чтобы обнять ладонями мокрое лицо с вопрошающими глазами. Мысль о том, что Тэхён уйдёт, пугала даже больше, чем мысль о поцелуе, который поставит точку на его семье. Во много раз больше, к собственному стыду. — Ты уйдёшь, но это останется со мной навсегда, — тихонько. — Ты меня не забудешь? — искренне пытливые глаза. Плюс одна прореха в выдержке. — Как я могу? И прильнул лбом ко лбу, ощущая болезненную волну от того, что не может зайти дальше. — У тебя губы синие. Пошли греться. Это их немного разбросало. Каждый ушёл в свои тяжёлые мысли, сидя в укрытии возле костра. Небо потемнело полностью, и пора бы уже на бок, но как тут уснёшь? — Ты весь дрожишь, — заметил Чонгук. — Иди ко мне. Тэхён замялся, но всё же подполз к источнику тепла и укрылся на его груди. Они опять надолго замолчали, наблюдая за потрескивающим костром, раз за разом выбрасывающим искры в небо. — О чём ты думаешь? — О тебе, — признался Тэхён без заминки. — О том, что это всё странно. — Что именно? — Всё. Мне сама природа претит чувствовать к тебе что-то… хорошее. — Как раз-таки наоборот, — усмехнулся Чонгук. — Природа сотворила альф и омег друг для друга. — Зачем? — Чтобы жить вместе, любить, продолжать род. — Так просто… — На первый взгляд. — Ну а если я не хочу жить с альфой? — Это всегда только твой выбор. — В моём племени нет этого выбора. Когда они узнают, что я долгое время был с альфами, то боюсь даже представить, что они со мной сделают. — Ты боишься? — Да, но не наказания. Я боюсь вернуться домой и больше никогда не стать таким, как прежде. Мои братья и слушать не захотят о том, что есть альфы с сердцем и разумом. Меня сочтут сумасшедшим и выгонят. — Не выгонят, Тэ, — Чонгук обнял его крепче и задержал поцелуй на макушке. Волосы Тэхёна пахли морем и солью, а ещё его родным несравнимым ни с чем ароматом. — Ты очень сильный и выдержишь абсолютно всё. — Откуда ты знаешь? — Ты самый храбрый омега, которого я когда-либо встречал. Тэхён улыбнулся и прильнул ближе. — Ты наверняка встречал не так уж много. У кого-то чувство юмора проснулось? Кажется, всё-таки нет. Чонгук немного отодвинулся и поднял печальное лицо Тэхёна к себе за подбородок. Он блуждал взглядом по красивым чертам беспрерывно, не находя в себе сил прерваться. — И никогда не встречу, потому что ты один-единственный такой на всём белом свете. Чонгук не смог сдержаться. Не в этот раз. Разгромил всё выстроенные внутри преграды к чертям, как ветхую солому, и поцеловал Тэхёна глубоко и страстно. Что ж, теперь амазонка знал, каково это, когда в поцелуе участвуют двое. Он не ожидал, что будет аж так, и немного терялся. Но при всём закрыл глаза, а руки потянул к любимому телу. Все эти попытки быть подальше друг от друга на деле оказались всего лишь пружиной, которая натягивалась сильнее и сильнее, чтобы в конце концов выстрелить и разнести всё в пух и прах к чертям собачьим. Чонгук постепенно терял контроль, пока телом и разумом завладевало желание. Вот-вот он должен отступить, вот-вот прервать поцелуй, вот-вот… — Я не могу, — при этом никак не отрываясь. Что-то намного более сильное овладело разумом, напрочь выбивающее мысли. — Я хочу попробовать с тобой всё. Напоследок. И это никак не помогало затушить пожар банальной похоти. Кто-то оказался слабее, чем предполагал. Кто-то совершенно точно проиграл. Чонгук уложил Тэхёна на песок аккуратно, нависнув сверху. Через силу разорвал поцелуй, но только для того, чтобы вновь посмотреть на любимое лицо и очередной раз восхититься его красотой. Невероятно, сколько нежности копилось в Чонгуке для Тэхёна. — Пришёл и свёл меня с ума, — прошептал интимно, тихо. — Ты первый ко мне пришёл. Чонгук засмеялся. От желания плыло в глазах. Разум? Давно уплыл. — Не останавливайся, пожалуйста. — Я сделаю тебе больно. — Таков мой выбор. Чонгук стянул с себя рубаху быстро и резко, но с Тэхёном, наоборот, помедлил. Приподнял лёгкую ткань, наслаждаясь открытым участком живота, и прильнул губами, оставляя влажные горячие поцелуи. Тэхён гладил его тут и там, зарывался пальцами в длинные тёмные волосы, нежничал и пытался отдышаться. Чонгук постоянно бросал на него мутные взгляды, словно проверял пороги. Тэхён был фантастически отзывчив, откликался на любые касания, и когда губы накрыли низ живота, он выгнулся и шумно задышал. Новые, несравнимые ни с чем ощущения попросту сводили с ума. Причём обоих сразу. Рубаха всё выше, поцелуи туда же, постепенно, распаляя только больше. И вновь к губам. Между этим верхняя часть одежды стаскивается напрочь. Чонгук вновь дарит себе передышку, наблюдая за раскрасневшимся Тэхёном, в глазах которого такой же густой туман и самая малость испуга — единственное сейчас, что может остановить. Долго заглядываться не дают. Тэхён обхватывает шею и тянет к себе, углубляя в новый поцелуй — он смелый, готов ко всему. Температура тел подскочила — больше не холодно. Теперь даже жарко. Умопомрачительно. — Ты моё сокровище… — бездумно. Просто то, что на уме. Амазонке хочется подарить самые незабываемые ощущения, сделать так, чтобы первый раз был восхитительным и нежным, поэтому Чонгук опускается ниже и терпеливо стягивает с бёдер брюки, замечая, как Тэхён борется со смущением. Он закрывает ладонями раскрасневшееся лицо, бросив на Чонгука лишь один короткий взгляд. Чонгук останавливается на полпути. — Всё хорошо? — с улыбкой. Тэхён кивает, так и не открыв ни разу лицо. — Мне продолжать? — дразнится. — Угу. Всё ещё улыбаясь, стягивает лишнюю ткань, не отказывая себе в удовольствии рассмотреть нагое тело перед собой. Тэхён инстинктивно сжимает ноги и слегка подтягивает коленки. Что ж, Чонгук целует одну из них. Он не зайдёт дальше, пока не будет уверен, что Тэхён готов. Его амазонка — чистый цветок с самыми нежными лепестками, и с ним нужно обращаться крайне осторожно. Чонгук гладит его стройные ноги, ненавязчиво подбираясь выше. Ему едва удаётся держать разум чистым, чтобы не сорваться. Тэхён всхлипывает каждый раз, как только его нежная рука совсем не целомудренно скользит по внутренней части бёдер. — Только скажи мне остановиться, и я остановлюсь, — ненавязчивым шёпотом. Интимно. — Не останавливайся. От этого доверительного разрешения вновь что-то новое рождается внутри. И трепет. Самый настоящий трепет в сильном альфьем теле. Чонгук целует медовую кожу, не в силах сопротивляться желаниям, а Тэхён постепенно расслабляется и открывается, разрешая делать с собой всё, что заблагорассудится. Это воистину прекрасный момент: дикий амазонка, не знающий альф, отдаётся Чонгуку всей душой и телом. Что они творят? — уже слишком поздно для этих мыслей. Тэхён задыхается, когда Чонгук позволяет себе дикие вещи, и хватает его руками за голову, пытаясь остановить. Но тот неумолимо продолжает, а в животе все мышцы раз за разом спазмируют и сокращаются от новых ощущений. Тэхёна всего трясёт. Он не может поймать ртом воздух, не может нормально вдохнуть. Он чувствует, как его напряжение в середине тела нарастает, как пульсирует физическим желанием там, где сейчас Чонгук. Всё больше, больше, больше… Ощущения густеют, туманят сознание. Пробираются в голову и вытесняют разум. Мир сужается до невообразимо маленькой песчинки, в которой, однако, целая галактика звёзд. А затем — пик — самая высшая точка наслаждения. Ватные руки безвольно спадают по бокам, чистый ум где-то далеко. Глаза закатываются от умопомрачительной волны, прокатывающейся по телу расслаблением и унося куда-то дальше за пределы ночного неба. Чувства возвращаются постепенно. Этот мир принимает ласковыми объятиями и нежными касаниями. А также родными глазами, заглядывающими куда-то глубже. Чонгук улыбается, нежно гладит по волосам. Весь мир состоит из него одного. Тэхён начинает плакать с дурацкой улыбкой на лице. Что это вообще такое? Как можно плакать и смеяться одновременно? — Позволишь мне? Тэхён не понимает, на что соглашается. Просто кивает, доверяя всего себя этому альфе. — Если будет больно, скажи мне. Не до конца отошедший от первого в жизни оргазма Тэхён не знает, что и думать. Его опять охватывает волнение, когда Чонгук поднимает его ноги. Лёгкий испуг незамеченным не остаётся. Чонгук отпускает, вновь наклоняется к лицу и проводит рукой по влажным от слёз щекам. Красота Тэхёна пугает — страшно потерять себя, сорваться и навредить. Он себе этого не простит. — Давай лучше отдохнём, — вместо этого предлагает Чонгук и тянется за покрывалом, чтобы укрыть полностью обнажённого Тэхёна. Он вполне сможет удовлетворить свои потребности сам, пусть его возбуждение и приносит боль. Тэхён сейчас на первом месте. — Нет, — сиплым голосом. Когда это Тэхён успел его посадить? — Ты устал. — Я хочу этого. Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. — Мне хорошо каждый миг, проведённый с тобой, Амазонка, — Чонгук с улыбкой наклоняется к шее и глубоко вдыхает нежный аромат. Понимание приходит само по себе: не временное увлечение. Мягкое, тёплое, нежное. Оно родилось где-то глубоко. Намного глубже, чем предполагал. Близость смела любые границы, явив истину. Наверное, что-то большее. Наверное, намного большее… — У тебя глаза слипаются. Тэхён делает ход конём: вовлекает в поцелуй. Руками блуждает по телу, наверняка не до конца понимая, чем это грозит. Грозит это не меньшим, чем потерей тормозов. — Я буду крайне осторожен, — обещает скорее самому себе. Предварительно поцеловав каждую, поднимает ноги Тэхёна выше и устраивает у себя на плече под пристальным доверительным взглядом. В глазах Тэхёна волнение, желание, усталость — всё. Уже не прячет взгляд, когда Чонгук его подготавливает. Всё ещё хочет, но уже не настолько, чтобы тут же спрятаться в руках. Ощущения странные — не совсем приятные, вызывают всё тот же стыд, потому что раньше никто не касался Тэхёна там. Но мысль, что Чонгуку будет хорошо, заставляет отогнать непрошеную тревогу. Тэхён рад, что костёр догорает и его раскрасневшиеся от смущения щёки не так видны. Процесс затягивается: Чонгук, опять же, не спешит. Ему важно, чтобы Тэхёну было комфортно, важно, чтобы он тоже смог получить удовольствие, хоть и поговаривают, что первый раз для омег всегда болезненный. Чонгук сделает всё, чтобы первый опыт амазонки был самим сладким в его жизни. Тэхён вновь напряжён до предела. Чонгуку приходится успокаивать и заново заводить его запретными поцелуями. На теле амазонки больше нет места, куда бы не мог добраться этот альфа. Мало-помалу отпускает и помогает перевернуться на живот, предварительно расстелив под ним покрывало. Тэхён не шевелится, поджав руки по обе стороны от лица. Блестящий разморённый взгляд в никуда. Его лопатки напряжены, плечи тоже как камень. Чонгук начинает с массажа, не забывая одарить поцелуем каждый выступающий позвонок. Он с ума сходит по этому телу. Спускается ниже и игриво кусает за ягодицу, заставляя Тэхёна вздрогнуть и фыркнуть. В такой момент вообще не до шуток, но это внезапно успокаивает. А затем оба замирают, и Тэхён закрывает глаза, уже зная, что последует дальше. Первое вторжение заставляет сердце всколыхнуться. Тэхён напрягается пуще прежнего и с тихим охом зарывается пальцами в песок вытягивая спину и плечи практически до хруста. Жмурится до белых пятен перед глазами и замирает. Чонгук останавливается, не торопится, даёт привыкнуть, при этом покрывая медовую кожу обезболивающими поцелуями. — Дыши, Тэхён. Дыши. А это не так-то просто. Амазонка выпускает воздух короткими рваными рывками, словно что-то в лёгких застряло, и старается вдохнуть побольше. — Ты в порядке? Тэхён роняет слёзы, сам не зная, от чего. Скорее всего от переизбытка эмоций. Ему хочется Чонгука обнимать, до безумия сильно хочется. А тот, словно услышав мысли, скользит ладонью по предплечью и берёт за руку, надёжно сжимая. Его лицо вновь очень рядом, и Тэхён едва находит силы на кивок, потому что на деле и слова не может вымолвить. Чонгук смотрит только на него, следит только за его реакцией. Действует медленно и осторожно, больше всего боясь сделать больно в этот самый уязвимый для амазонки момент. Когда Тэхён понемногу расслабляется, он медленно продолжает, с каждым движением наращивая темп. Не забывает при этом и о возбуждении Тэхёна, скользя ладонью вниз по животу. Оглядывает бёдра, ягодицы, утыкается носом в выжженную железу на шее. Ему физически больно ощущать на нежной коже шрам, и всё же ему кажется, что он чует аромат Тэхёна и без неё. — Моя Амазонка… — прикрывая глаза и наслаждаясь близостью. Чонгуку самому разрыдаться хочется от того, как же действительно сильно он этого желал.

⟩⟩⟩─────⫸

Тэхён очнулся. Точно не проснулся. В себя привели странные касания чего-то прохладного и мокрого к острым позвонкам. Едва разлепив веки, встретил нежную улыбку альфы, лежащего рядом на боку, подперев голову рукой. Разбитую картину мира пришлось собирать по мелким кусочкам: море, обеденное солнце, мягкий песок и, собственно, он сам, не до конца укутанный в покрывало. Завис взглядом на альфе, не имея совершенно никаких сил шевелиться. — Как ты себя чувствуешь? — улыбка Чонгука отдавала заметным волнением. Тэхён плохо соображал. Когда он последний раз приходил в себя в таком ленивом состоянии? — Нормально, — промурлыкал невнятно. — Голоден? — Воды хочу. У Чонгука всё было на подхвате. Он проснулся намного раньше и уже даже успел позаботиться о завтраке, дожидаясь пробуждения Тэхёна. Он очень быстро справился с ловлей рыбы, практически умоляя ту пойматься побыстрей, потому что ну уж очень сильно хотел быть в момент пробуждения амазонки рядом. Рыба сжалилась. Поймалась сразу. Чонгук налил в принесённую с собой посудину кокосового молока и замялся, понимая, что в таком положении Тэхёна не напоить. А тот и не спешил шевелиться, продолжая лежать с вдавленной в подстеленное на песке покрывало щекой. Умилительный вид. Чонгук потянулся и прибрал прядки волос с его лица, предлагая воду. Тот нехотя зашевелился: приподнялся и покривился от неприятных ощущений в пояснице. Чонгук мгновенно ощутил вину. — Больно? Тэхён мучительно долго молчал, пока устраивался поудобнее. Потом взял воду и медленно выпил. И только когда потянул руку к лицу альфы, у того от сердца отлегло. Он перехватил конечность и нежно поцеловал в раскрытую ладонь, задерживаясь немногим дольше, чем необходимо. На небольшой деревянной подставке он заранее нарезал собранные утром фрукты, которыми, собственно, и разбудил Тэхёна. Сладкая месть за вчерашнюю кучку песчаной жижи. Кажется, они «любезничали» с Чонгуком до самого рассвета? Тэхён не может сказать точно, в какой именно момент уплыл, но хорошо помнит, что это было под альфой. Ох… И всё же он почувствовал что-то странное по этому поводу. Странное и непонятное. — Смотри, что у меня есть, — Чонгук забрал посудину и протянул Тэхёну ладонь с камешком странного цвета. Тэхён даже не мог сказать, видел ли такой когда-либо в природе. Цвет ярко-голубой воды с оттенком тёплого зелёного, как на водопаде за поселением. — Где ты его нашёл? — поражённо разглядывая уже в своих руках. Камень отличался цветом, но всё же был гладкий, как остальные простые камешки на побережье. — В воде. Случайно наткнулся. Это тебе. Тэхён улыбнулся на это и вновь засмотрелся на Чонгука, понимая, что ему не показалось: вчерашняя ночь действительно изменила многое в них. — Что теперь будет? Опьянённая улыбка надломилась: добро пожаловать в реальность. Уничтоженное племя, развалившаяся семья, недосказанная правда. Кажется, Чонгук заигрался. — Для начала мы вернёмся в поселение, — и заметно помрачнел, хоть и пытался это скрыть. — Когда? — Завтра на рассвете. — Хорошо. Я успею посмотреть на уходящее солнце. Чонгук не хотел оставлять Тэхёна ни на миг. Но им обоим сейчас необходимо было пространство. Жизнь сделала новый кульбит, и нужно было срочно решать, как действовать дальше. Чонгук, не удержавшись от того, чтобы не поцеловать Тэхёна напоследок, ушёл на поиски сухих брёвен — поддержание костра в этих условиях требовало намного больших усилий, а Тэхён в свою очередь попытался расшевелиться и хотя бы одеться для начала. Но сперва задался вопросом: кто это так расцарапал альфе спину? Он словно с тиграми успел подраться — красные полосы были практически везде. А потом… А потом до Тэхёна дошло, и он уронил голову себе на руки, чувствуя удушающую неловкость и прилив смеха одновременно. Зато на себе не обнаружил ни следа вчерашней ночи. Чонгук и об этом позаботился? Когда успел? Неужели Тэхён так крепко спал, что не заметил, как его под шумок искупали в море и вернули обратно? Забавно, но маловероятно. Хотя всё равно от этой заботы трепетно внутри. Приятно вспоминать касания, слова утешения, нежные поцелуи. Даже кожа мурашками покрывается. Наверное, это то, что будет вызывать в нём тёплую улыбку ещё много-много дней. Вся одежда была разложена на камнях. По виду — выстиранная и уже сухая. И тут альфа позаботился. Неужели вообще вчера не устал? Приведя себя в божеский вид, Тэхён выбрался на солнце, играючи подаренным камешком и стараясь запомнить этот поход в мельчайших деталях. Светлые браслеты на руках и ожерелья на шее резко контрастировали с загорелой кожей. Тэхён и на ногу успел себе сделать парочку из маленьких ракушек. Казалось бы, даже волосы посветлели на ярком белом солнце. Он бы хотел провести последнюю ночь с Чонгуком в крепких объятиях, пока они не разошлись разными дорогами. А вот думать о будущем — нет. Он знал, что будет ни капли не легче, когда окажется среди родных братьев, так что решил для себя не спешить омрачать последный день отдыха плохими мыслями. Жизнь — чреда испытаний — как говорил Мо. А Тэхёну по силам всё. — Ты бы остался жить со мной, если бы выпала такая возможность? — спросил как-то Чонгук в течение этого ленивого дня. Он постоянно поддерживал костёр, не давая ему угаснуть, и заботился о еде. Иногда выкидывал что-то из ряда вон, неожиданно заключая в объятия или ласково целуя. Вернувшись с дровами, тоже сбил с толку подобной выходкой: прежде, чем Тэхён успел что-то сообразить, альфа приземлился рядом и затянул его в глубокий поцелуй, обвив лицо руками. — Фу, Чонгук, я же ем! — Тэхён оттолкнул его и возмутился. Тот засмеялся так необычно и ярко, что Тэхён невольно задался вопросом: видел ли он раньше что-то подобное на лице альфы? Тот словно выпил того самого креплёного напитка, который щедро разливали во время вечерних танцев у костра. — Ты сегодня странный, — приподнял брови, когда Чонгук так и продолжил пялится на то, как Тэхён ест фрукты. А затем устроились рядышком друг возле друга в обнимку, и Чонгук задал волнующий вопрос. Он словно сам над собой издевался, наверняка зная, что вся эта сказка закончится очень и очень скоро. Но почему-то хотелось представлять себе будущее с Тэхёном. Хотелось верить, что оно у них есть. Вместо ответа Тэхён посмотрел на Чонгука игривым улыбчивым взглядом, и сказал: — Я — амазонка, — и очертил плавную линию по лице альфы от нижней губы до подбородка, имитируя свою собственную вытатуированную. — Свобода течёт в моих венах, — глаза в глаза, дыхание в самые губы. Чонгук смотрел в ответ, не мигая, словно околдован. А он и был околдован. Самым невероятным чудом не из мира сего. — Мои чувства к тебе сильны, но свобода ценнее. Тэхён выпутался из его объятий и зашёл по щиколотки в воду, с очаровательной улыбкой глядя на размытый горизонт. А Чонгук? Он попросту закрыл глаза, умоляя всех богов, чтобы этот день так и не достиг своего завершения. Но случилось кое-что похуже. Тэхён заметил стремительно приближающегося Чонгука очень скоро. Первое, что насторожило — отсутствие дров для ночёвки, за которыми тот оправился совсем недавно. И вид. Нехорошее предчувствие засело в груди в тот же миг. — Что случилось? — слез с камней и сделал несколько шагов навстречу. — Нам нужно уходить. — Сейчас? — Да. Тэхён, кажется, никогда не видел такой тревоги в глазах альфы. Без лишних вопросов он ринулся к лагерю, чтобы они вместе собрали необходимое. Сердце стучало, как угорелое, а самые простые вещи выходили из рук вон плохо. — Что ты видел? — Тэхён не был уверен, что хочет знать наверняка. Чонгук резкими движениями собрал в сумку все вещи и выпрямился, оглядываясь, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Тэхён тоже на это отвлёкся и упустил момент, когда альфа приблизился и скользнул руками по плечам, привлекая внимание. — Сейчас нам нужно как можно скорее добраться в поселение. Лишнее придётся оставить, — кивнул на сумки с ракушками. — Если почувствуешь, что не можешь идти — скажи мне. — Я всё понял, Чонгук, — кивнул Тэхён, уже наперёд догадываясь, кто мог так напугать бесстрашного альфу. Такие на всём белом свете встречались одни. Одичалые.