Они любили ночь…

Пронизывающий громкий крик выдернул девушку из мыслей. Странно, после того, как она побывала в гостях у высокопоставленного вампира, её не трогали, более того, в пристанище кисэн не вернули, отвели в дом под высокой каменной стеной, проще говоря на границу резиденции грубой пиявки. В доме жили ещё девушки, арендованные для нужд клана Мин кисэн, но она с ними не общалась. Точнее, это они не считали её за равную себе. Увидели клеймо низкопробной шлюхи и лишь фыркнули. Но болтали без умолку, а потому Наён постоянно приходилось подслушивать соседок. А девушки хватались различных слухов, когда на обслуживание ходили, а потом обсуждали между собой, возводя всё до невероятных историй. Стражи клана Мин, к которым они ходили, ничуть не таились и делились с внутренними кисэн всем, что у них в душе чёрной процветало и о чём болтать не могли в других местах. Из их болтовни Сон поняла, что некая Мин Юна, имя которой уже раздражало, живёт где-то на территории. Из-за этой Юны и все неприятности Наён случились. Само имя становится ненавистным, но как только произносилось, то девушка сразу в слух превращалась, пытаясь уловить хоть что-то об этой Юне. Юна — дочка местного хозяина и именно он и вызывал к себе Сон Наён, чтобы она о встрече с Ким Тэхёном ему рассказала. Как вспомнит, так сразу жуть берёт. Никогда больше не хотелось видеться с этим Мин Юнги. Но о ней как-то очень быстро вспомнили, а она только смогла почувствовать некое облегчение от того, что не трогают её. Видимо, перед смертью своеобразный подарок, наслаждайся, пока можешь. Но от того, что позвали страшно стало. Передумали? Нет, наверное, решили, что нечего ей засиживаться и бездельничать, за просто так порцию риса получать. И не хотелось Наён вновь грязью себя чувствовать, не хотелось клыки острые ощущать. — Нужно подготовиться, — если есть шанс оттянуть неизбежное, то нужно его использовать. Только вот пришедший за ней сообщил, что всё равно, как она выглядит. Сейчас же она должна следовать за ним. Ещё страшнее стало. Соседки её всегда готовились, да и заранее знали, когда их позовут. Она с мольбой посмотрела на притихших кисэн, не понятно, правда, что ей хотелось, чтобы они сделали. Знает, что выйдет и те начнут шушукаться. — Быстрее! — прикрикнули на неё и Наён ничего другого не оставалось, как поспешить за сопровождавшим.

***

— Моя голова, — стонет Юна, кладя ладонь себе на лоб. Глаза открывать совершенно не хотелось, но родное присутствие в её комнате всё же было достаточно соблазнительным, чтобы это сделать. Ким Хёна тут же склонилась над проснувшийся дочерью, улыбаясь ей. Её теплая ладонь коснулась щеки и девушка, как по волшебству, стала чувствовать себя лучше. — Круто! — все симптомы похмелья, буквально рукой сняло, и теперь она вдоволь начинает разглядывать свою мать, которая так же разглядывает Юну. Хёна не выглядела огорчённой из-за побега дочери из-под присмотра, значит, наверное, отчитывать не станет. Юной девушке этого совсем не хотелось. — А я тоже так смогу? Ну, снимать симптомы похмелья, раны залечивать? — спрашивает девушка Хёну, на всякий случай отвлекая от родительского долга пожурить неосторожное дитя. — В семье Ким этот дар передавался только по женской линии, так что, всё возможно, — отвечает ей Хёна. — Надеюсь, что только он, — как-то печально вздыхает вампирша. — Ну, я вроде девочка… О, а может быть, твоя способность всех лечить во мне развилась так, что я смогла тебя… «Воскресить», — потонуло в мыслях, так и не нашлось смелости озвучить. Да и зачем? Всё прошло, всё закончилось. Хёна теперь рядом. Только вот воспоминания нахлынули с новой силой и Юна не смогла сдержать слёз. Чистокровная тут же притянула её к себе, поглаживая девушку по голове, говоря, что всё закончилось и не нужно вспоминать. Но Мин уже не могла себя остановить. Отвлекала её, говоря, что для дара ещё слишком рано и никогда такого не происходило. — Юна, ну что же ты? Я же рядом, успокойся, — просит её Хёна. — А если повторится? Если этот монстр… — Юна! — Ким обхватывает ладонями лицо дочери и немного отстраняет от себя, заглядывая в глаза дочери. — Он не монстр, он твой… — Нет! — качает головой девушка. — Он тебя убил, тех людей убил… Всё за один день! А сколько смертей он может ещё принести? Мама, он — монстр! — девушку трясёт. — Не говори так, — Хёне больно слышать от дочери эти слова. — Не нужно… — сама плачет. — Почему ты простила его? — Потому что это не Юнги, не он, — говорит вампирша. — А кто? Всё его рук дело! Он никогда хорошим не был, только притворялся. Не примет, не верит. Даже назад оглядываясь, когда они ещё не знали кем друг другу приходятся, начинает думать, что не по доброте душевной он её тренировками нагружал, какую-то свою цель преследовал. Он хищник, а все для него лишь его жертвы. Даже Хёна, равная по крови, такая же чистокровная, и его жена — всего лишь жертва. — Юна, он твой отец! Он тебя любит! — Так любит, что не узнал, пока носом не ткнули! Так любит, что матери меня почти лишил! Так любит, что даже запрещает любить и помнить тех, кто меня за него растил! Так любит, что услышать не хочет! Ярость и обида переполняют её. — Не хочу, чтобы этот вампир был моим отцом, но и отказаться не могу… Зов крови? Ненавижу! — Тогда и меня ненавидь, ведь и я тебя не узнала. Я — плохая мать, — слёзы катятся по щекам чистокровной, всё остановиться не могут. — Это я тебя потеряла, я поверила, что тебя нет. Я дала нашей связи оборваться. Если бы я только не поверила, если бы не была отравлена… Юна обнимает мать. Знает, что её вины нет и не винит. Любит, необъяснимо и безмерно. — Я должна идти, — спустя примерно час отстраняется от Юны чистокровная, гладя по волосам. — К-куда? К нему?! — вцепляется в мать. — К нему, и к брату. Юна тут же отпихивает от себя вампиршу. В ней всё ещё живёт та девушка, которая двадцать лет была Пак Роной. От неё не избавиться, как и от той ненависти, которая в сердце живёт. Из-за тех, кто её дочерью своей называл, она не может отречься от жажды мести. Это его приказ. Её желание — убить Ким Тэхёна, лишь уснуло, но вновь пробуждается в груди. — Не волнуйся, ты не увидишь Тэхёна. — Почему? — вдруг произносит. — Почему я не могу увидеть дядю? Мне же надо поприветствовать такого высокопоставленного гостя, разве нет? — а голос желчь источает. — Не сегодня, Юна. Я прикажу, чтобы тебе принесли еду. — Опять запираете? — Прости… Минуты не проходит, после ухода Ким Хёны, как Сохён в её комнате появляется. Почётный караул нести пришла и теперь точно никому не спихнёт свою цель для надзора.

***

Наён завели в комнату, где в углу на корточках сидит молодой парень. Обхватив свою голову дрожащими руками, он покачивается из стороны в сторону, будто безумец. И ещё страшнее становится. — Заткнись! Когда он вскрикнул, Сон к стене отпрянула, жалея сквозь неё просочиться и исчезнуть из этой комнаты, где кроме него и неё никого не было. А он продолжает грубо, с криком, требовать, чтобы она замолчала. Почему он кричит на неё? Она же молчит. — Какая же ты шумная! — вампир оказывается возле неё, взглядом алых глаз пронзает в неприкрытой ненависти. Да что с ним? Если не обстоятельства, то Сон могла бы смело его назвать красивым. Если бы не то безумие, которым он буквально окутан. Если бы не эта угроза, которую он представляет для хрупкого человека, вроде неё. — Я молчала… Но он лишь резко отшвыривает её от стены. Девушка падает на пол и лбом о низкий столик ударяется. Руку прикладывает, к месту удара и понимает, что её лоб рассечён. — Что это?.. — вампир замирает и смотрит на неё. И опомниться не успевает, как он возле неё присаживается, смотрит так удивлённо, будто бы что-то необычное в ней видит. Ладошку от лба Наён убирает и приближается непозволительно близко, вынуждая девушку сжаться и внутренне, и внешне. Вампир с проколотой бровью носом тянет и облизывается. Наён и пикнуть не успевает, как его горячий и влажный язык проходится по ране на лбу. Несколько раз он вылизал её, совсем не обращая внимания на трясущуюся Сон. Отстраняется и в глаза смотрит, так гипнотически, что Наён даже не поняла, как выгнулась, оголяя шею с пульсирующей под кожей веной. Только наваждение это вмиг рассыпается, когда острую боль ощущает, когда руки эти крепкие хрупкое тело обвили. Бешено стучащее сердце в груди, будто предатель, быстрее кровь по венам гоняет, позволяет брать, то, что нужно черноволосому вампиру. Девушка постепенно чувствует слабость и… свободу. — Чонгук?.. — кровосос, как имя услышал, тут же убирает своё лицо от шеи Наён. Она вдох судорожный делает и отползает от вампира, за кровоточащую шею ухватившись. Вошедший худощавый парень с шоком смотрит, а брюнет только хищно кистью по лицу её кровь размазывает. — Здравствуй, хён, — мурчит тот, кого зовут Чонгук. — Уходи! — незнакомец приказывает Наён, а та не дурочка, чтобы шанс этот упустить. Отползает к выходу из комнаты и за порогом силы в себе находит, чтобы на ноги встать и по пустому коридору, всем корпусом о стену опираясь, уходить подальше от вампира. Слышит позади грохот, и оттого быстрее идти пытается, но сама того не ведая инстинкт охоты пробуждает у красноглазого парня. Он идёт за ней, лениво что-то мурлыча под нос. А встретившиеся ей стражи отчего-то тут же на колени попадали, будто что-то невидимое сверху на их плечи опустилось, вынуждая девушку вздрагивать. Она ощущала кожей нечто плохое, давящее отовсюду и в голое противный звон, что и звуков других, кроме этого звона не слышит. Ей кажется, что она уже бесконечно долго пытается уйти от него, а каждый шаг всё труднее и труднее даётся. В конце концов, ей никак не сбежать. И она почти смирилась с этим, облокачиваясь спиной о вертикальную поверхность, как вдруг эта самая поверхность начала отворяться и Наён падает к ногам незнакомой девушки. Вампирша смотрит на неё алыми глазами, настороженно хмурясь. — Онни? Почти забытый голос яркой вспышкой врезается в сознание, звон собой разгоняя. — Рона?.. — голову поворачивает и действительно видит свою подругу. Сон Наён даже облегчение испытать успевает, увидев Пак Рону, но здравый смысл больно её всё же бьёт. Рона — преступница и не может содержаться в такой роскоши; в этом дворце, по коридорам которого её преследует красноглазый кошмар. Только одно логичное объяснение: и её используют в качестве живого пакетика с кровью, решили не убивать. — Чон Чонгук! — рычит алоглазая вампирша, переступая через Наён. — Что ты себе позволяешь? — А ты? — мурлычет бархатный голос. — Что ты себе позволяешь, вставая между мной и моей добычей? На колени! — он это произносит как-то лениво, но довольно хмыкает, когда вампирша под незримым давлением колени с полом соединила, глухим ударом союз этот подтверждая. — А вот и ты, — он становится в дверном проёме, улыбается Наён. — Вкусняшка. Но между Наён и вампиром становится подбежавшая Рона. — Что с тобой случилось? — дрожит Пак, а Чонгук смеяться начинает. — Чонгук? А вампир ближе подходит, ладони на талию Роны опускает и носом ведёт, запахи вдыхая. — Её, пожалуйста, её кусай, — сдаётся Наён, посчитав, что пусть Роне достанется, чем ей ещё больше. — Кусай Рону, кровососущая тварь! — истерично вопит Сон, страхом своим захлёбываясь. — Ч-Чонгук?.. — Хочешь увидеть мир, каким его теперь вижу я? — интересуется он у девушки. — М, Рона? — Если скажу «да», ты отпустишь Наён? — спрашивает Рона. — Ты заботишься о ней, а вот она о тебе что-то не очень. Рона, будь со мной, — он трётся носом о её шею. — Мне пиздец, как страшно… Я ничего не понимаю. Юна, будь моей… — он кусает её кожу, но клыков нет, лишь лёгкий, даже игривый укус. Наён в отвращении заходится, когда видит, как подруга обнимает этого монстра, морщится от того, как кровосос собственнически целует Пак, но хуже всего то, что подруга ему отвечает. Не такая уж и правильная эта Рона, оказывается. Усмехается прежде, чем кромешная темнота её сознание к себе забирает.