Они любили ночь…

Убивать никого не хотелось и на том спасибо, но вот добраться до кровати просто жизненно необходимо, в противном случае он может свалиться в самый неподходящий для этого момент. Чутьё ещё глючило со страшной силой, на момент показалось, что в землях исчезнувшего клана Хван началось испытание для будущего стража. Только ложно всё, а вот медлительность, отяжелевшие веки и нечёткие движения — нет. Демон отступил, но организм отказывался бодрствовать. Юнги жалко ухмыльнулся, похоже без активности своего демона он будет как раз напоминать тех апатичных стариков, которые готовятся отправиться в вечный сон. В тысячу лет просто засыпаешь, в три тысячи с хвостиком — большим, но Мин уже не считал, устало хлопаешь глазами, не выказывая даже заинтересованности в потреблении крови. Вампирская старость наступила слишком неожиданно и молниеносно. И появился страх, что если он сейчас поспит, то проснётся опять под влиянием своего демона. Юнги не помнил, как навредил Хёне, но знал, что это правда, потому что хорошо запомнил сопротивление своему зверю. И Хёна какая-то дурная, просто ненормальная! Нельзя его прощать, оставаться подле него тем более. Ему хреново от самого себя. Ненавидит и убил бы если бы мог, но стражи лишены этой возможности, попытаться могут, но самого себя никогда не лишат жизни. Стянув испачканную одежду и отмыв себя от засохшей крови, Мин Юнги взглянул в зеркало: ничего не изменилось в его внешности, молодость никуда не девалась с годами, вечные двадцать пять, только глаза усталые, а за телесной оболочкой душа гнилая. Рыкнув, он сорвал зеркало со стены. Всех, сука, пережил, чтобы закончилось всё вот так. Ни любви, ни здравого смысла — ничего, пустота, распространившаяся против воли. Она научила его любить, испытывать чувства за пределами обыкновенного снисхождения и привязанности на грани безразличия, научила видеть свет, а не обитать во тьме. И он так поступил, смог это сделать? Демон растоптал его любовь! Плюхнувшись на кровать, он прикрыл глаза, надеясь, что в Хёне есть ещё здравый смысл и она послушается его, не придёт. Ей нужно заботиться о Юне, а не быть с ним рядом, опасаясь той минуты, когда он вновь уступит демону.

***

Девушка была ошарашена, когда Чонгук отпустил руку татуированного и отошёл в сторону, как бы продемонстрировав своим видом, что мешаться не будет. То есть, он не на её стороне? Вот же гад! Только ругать его у неё времени не было, нужно было вырваться из лап троих носителей гена. Как же ей везёт на ненормальных будущих упырей, и вновь трое. Только в Сеуле она действовала по наитию, сейчас же движения были чётче и отточенные, но и противники были не какие-то любители лёгкой добычи, эти парни родились в клане Мин, а Юна уже на своей шкуре познала, какие тут условия для тех, кто уже начал ходить. Этих ребят с рождения ждала карьера стражей, у них, как и у неё, это в крови. Нет, в этот раз она не сможет ничего сделать: Мин Юна слишком слабая для них. И если алкоголь в крови до того, как её повалили на землю и обездвижили, призывал бить рожи, то теперь здравый смысл ей говорил не рыпаться, а то будет хуже. — Сука, губу мне разбила, — сплюнул юнец, который, наверное, даже ещё старшую школу не закончил. — Говорил я тебе, чтобы ты научилась бегать, — присел перед ней на корточки Чонгук и вздохнул так, будто бы огорчён её поражением. — Тварь ты, — была бы возможность, то выплюнула бы ему в лицо эти слова. — Мы же друзья… — обида, смешалась со злостью в дрожавшем голосе. — Что? — он искренне был удивлён этим словам. — Когда это мы успели стать друзьями? Мы из-за обстоятельств контактировали, не более. Злилась, злилась пуще прежнего. И пофиг на этих троих, она хочет глаза Чонгука на тарелочке с золотой каёмочкой — эти прекрасные оленьи глазки на белом фарфоре древней династии. Эти блядские, широко распахнутые глаза, в которых девушка уловила жалость. Чтобы никогда не смотрел на неё так! Не смел! — Пустите! — взвизгнула девушка, брыкнувшись. А вот за волосы зачем её хватать? — Чистокровные, пока не пробудятся, — такие слабаки, — голос татуированного над ухом. Ей болезненно заломили руки за спину, вынудили подняться и идти подальше от места где подловили девушку. Чонгук следом, не трогал её, но и не вмешивался в действия троицы. Гад, просто гад! Не столько на этих уродов злилась, сколько на него. — Вы идите, а я, пожалуй, останусь, — молчаливый третий многозначительно и с ноткой пошлости на неё посмотрел, когда девушку втолкнули в старое и пустующее строение. — Милашка, — его язык встретился со щекой. В этот раз Чонгук в стороне не остался, схватил за загривок молчуна и хорошенько встряхнул, выразительно посмотрев на него, чуть сдвинув брови к переносице. — Ты чего? — уставился тот на Чона, недоумевая от его действий. — Так она же типа его подружка, — хохотнул юнец, — конечно он против будет твоего присутствия с ней наедине. — Поделится, — вырвался парень из рук Чона. — Всё-таки шанс поиметь чистокровную редкость, и я его не упущу, — приготовился дать отпор Чонгуку. — Да успокойтесь вы! — гаркнул на них татуированный, державший Юну. — Её на всех хватит, — девушка забрыкалась за что и получила ощутимый подзатыльник. Конечно, на что она рассчитывала, когда эти трое набросились на неё, чтобы схватить — нетронутой главе клана вернут, с бантиком из подарочной ленты на голове? Как же! Живой она им нужна для своих целей — это да, но никто не говорил о её невредимости. А она уже выдохлась, никаких сил не хватит ей против этих сволочей. — Вы — тупицы, — зашипела девушка. — Никогда вам жизни не будет, если тронете. — Отпусти её! — Чон хмурым взглядом пригрозил татуированному. — Не лезь, — но Чонгук уже сжал кулаки и державший Юну парень оскалился. — В этот раз я тебя урою, — пообещал он, на что Чон только хмыкнул. — Девчонка разумеется слабее будет, — сказал он очевидную вещь, — но попробуйте справиться со мной теперь, — улыбка, по-мальчишески озорная, расплылась на лице. — Заодно и узнаем, так ли слабы чистокровные? — в мгновение ока лицо парня стало сосредоточенным и серьёзным.

***

Хёне только что доложили, что вертолёт с Ким Тэхёном на борту уже вылетел из Сеула. Она давно не видела старшего брата, но сейчас он некстати: Юнги нестабилен и всё может пойти по наклонной, если Тэхён будет неосторожен в словах. Визит этот не является официальным, поэтому хотя бы за приём высокопоставленного гостя она не беспокоилась. А вот сеть уже разрывалась от слухов — вампиры гадали, что вынудило главу Кореи сорваться неожиданно в Тэгу? Очень многие были уверенны, что вот-вот объявят о вечном сне Мин Юнги. Сразу вспомнили о нём, припоминая все хорошее и плохое, но и били тревогу — без него Корея не продержится, её захватят, а всех носителей гена, особенно чистокровных, отправят в костёр. Но были и те, кто спокойным был: мол, двадцать лет не баклуши били, на случай потери Первого Стража наверняка было что-то придумано, не каменный век, когда на богоподобных Стражей молились даже суровые старцы. Ну или забивались в страхе в норы свои, если Юнги прогулки ради покидал свою территорию. Всё внимание клыкастой братии приковано к Тэгу, а это совсем не нравилось Ким. Словоохотливые аристократы, которые ближе всех к власти после чистокровных, распускали такое, что без жалости хотелось им пальцы подрезать и языки вырвать. Некоторые, особенно смелые, призывали открывать шампанское, ведь, по их мнению, без клана Мин абсолютная власть Ким Тэхёна развалится, как хлипкий карточный домик. Без страха последствий свои слова обнародовали в открытый доступ те, кто верил, что Мин всё же помер. И её тоже хоронили, но не с таким промыванием костей, Юнги доставалось всё-таки больше. Хёну не считали кем-то серьёзным, она всего лишь жена и сестра, не примечательная, а вся её польза в том, что удерживала верность клана Мин, позволяя брату держать на коротком поводке со строгим ошейником Юнги. Находились всё-таки те, кто всерьёз считал Минов главной угрозой власти клана Ким, а старший брат её должен быть вечность благодарен тому, что у Ким Хёны между ног. А вообще, Хёна вырвалась в горячие топы сплетен по бесполезности — единственного ребёнка и ту не уберегла. Прослыла сукой, долго не желавшей рожать мужу. Как будто бы он просил! За двадцать лет она отвыкла от этой грязи, которая сокрыта за толстыми стенами вампирских домов. К чёрту их, хватит всё воспринимать близко к сердцу. Пока Юнги спит, а спит он сейчас так, что и самым громким оркестром не поднять, то ей нужно переговорить с Юной, объяснить ей всё и наладить контакт. Хёна откровенно побаивалась взаимодействия с дочерью: жизнь не готовила её к тому, что той уже двадцать лет. С другой стороны, ей всегда она нравилась, как Рона, а значит никаких проблем быть не должно. Только вот Юнги вряд ли щадил психику дочери и говорил ли он вообще с ней по-хорошему, по-отцовски? Доён сообщил, что говорил, но у Доёна в этом никакого опыта, как и у его сестёр. Больше с Мин Юной время проводила Сохён, но она командир стражей Тэгу, скорее со своей колокольни и без добровольных начал выступала больше, как учитель и воспитатель. Душевных разговоров там не было. Да и с чего? Сами Мины немного в шоке, что Юна живая и вряд ли до конца осознают, как воспринимать ту, которая даже не росла в клане. Хотя изначально Хёна была против, чтобы ребёнок рос в резиденции и уничтоженный особняк, как тихое и уединенное место, был выбран для воспитания ребёнка по возвращении из Сеула. Она уговорила Юнги, что не раньше десяти лет Юна посетит резиденцию клана. Муж подготовил там всё для своей работы, но ничего так и не было использовано, лишь гнило и разваливалось, приходя в негодность. Просьба позвать к ней дочь не была выполнена, Сохён с сожалением сообщила, что они благополучно упустили Юну. Всю вину на себя взяла и готова к наказаниям любым. Наказания наказаниями, но дочь её где? Хёна ещё не настолько связь с ней восстановила, чтобы чувствовать её. Юнги, может быть, мог бы уловить, но он дрыхнет без задних лап. Хёна решила рискнуть и попытаться разбудить мужа, но Мин, не проснувшись и без усилий сгрёб её в охапку, притянув к себе. И не выбраться из кольца его рук, так сильно сжал. Да она чистокровная, да она сильна, но не сильнее мужа. — Дорогой, пожалуйста. Юна потерялась, — говорила Ким. — Тэхён ещё вскоре будет здесь. Юнги-я, котёнок…

***

Чонгук достаточно оставался в стороне в качестве наблюдателя. Он позволил ей поиграть в чистокровную и позволил им наказать её, показав девчонке, что всё-таки она слабачка перед носителями гена «V». Не было жалко и он всё ещё думал, что слова Роны шутка, а парни от природы дурные, приняв за чистую монету выдуманное имя и наслушались клыкастых надзирателей, которые какую-нибудь дамскую дораму пересмотрели. Шуга и папаша? Да еле сдержался, чтобы не заржать. Но на язык остра стала, только слова-словами, а в деле посредственность, к тому же несло от неё пойлом, напилась и сразу кулаком в грудь — всех порву, одна останусь. Или думала, что он ей поможет? Чистая вредность сыграла, ведь из-за неё он даже Хосоку врёт во время сеансов их связи, что у него всё хорошо. Но он мог бы сколько угодно злиться на девчонку из-за того, что оказался в компании с этими отморозками не по доброй воле, мог затаить обиду из-за несправедливого отношения надзирателей к нему, но стоять в стороне, понимая к чему всё ведёт, он не будет. Тем более пунктик в голове на том, что хочет её придушить лично никуда не делся и он как минимум понял, что собственнические замашки в её сторону у него не поубавились после той ночи. Свои силы он, конечно, тоже переоценил и ему досталось от тройки, но он точно вышел победителем из этой драки. Утирая кровь на лице, он уставился на Рону. — Что? — спросил он. Смотрела с опаской и недоверием, хлопав глазками. — А раньше нельзя было? — встрепенулась она и, подойдя к нему, заехала по лицу своим кулачком. — Ай, бля, — попала в точности по разбитой скуле. — Раньше не интересно, — усмехнулся он, сплюнув образовавшуюся во рту кровь. — К тому же ты заслужила, — он пнул бессознательного татуированного по ноге. — И кто теперь слабак? — в груди распространялось что-то приятное от распластавшегося вида парня. — Ты! — пальцем в него ткнула, а слов подходящих найти не смогла, злилась. А потом как заревела, что Чон аж испугался, вздрогнув, этого воя, вырвавшегося из неё. — Как же всё достало! — проикавшись, выговорила она. — Где тут ближайший пруд, утоплюсь. Котят топят, а я вот добровольно, — девушка поплелась на выход еле ноги волоча. — К маме хочу, — не выдержала она, оступившись и упав. — Хэй, всё закончилось, — сзади Чонгук её обнял, всё-таки он перегнул палку со своим невмешательством ранее. — Да уйди! — скидывала она его руки. — Никогда не буду больше распинаться перед главой клана, чтобы тебя вызволили. Попрошу, чтобы даже добавили. А я ж ещё, дура, думала, что для меня ты идеальный чистокровный, а ты меня даже другом не считаешь! — Не считаю, — прошептал он ей на ухо, кусая за мочку уха. — Совсем не считаю, — горячее дыхание его коснулось нежной кожи на шее девушки, а потом он легонько лизнул её. — Извращенец! — Рона, покраснев, оттолкнула его и как ошпаренная вылетела из заброшенного строения. Заблудиться не должна, а ему точно влетит от клыкастых за драку. Причины эти придурки не озвучат, но виноватым выставят. А как-то всё равно, и плевать, если Рона свою версию доложит, в голове раз за разом слова этой девчонки — считает идеальным для себя чистокровным. И улыбка на лице сама собой расцвела, правда щиплет, больно из-за рассечённой в драке губы, но как же приятны её слова. Он, наверное, последний дурак в этой стране раз поплыл от того, что услышал.