Они любили ночь…

В Чон Хосоке спал блестящий бизнесмен. Так, по крайней мере, думал он сам. Академия Тэгу, если поначалу и казалась чем-то страшным, то через пару дней парень вполне себе влился в её коллектив, став самым любимым носителем гена «V» в ней среди будущих стражей. Им выдавалась кровь на каждого, а учитывая, что принципы Чон Хосока неизменны и жизненно необходимой зависимости от такого питания нет, то свою порцию он продавал за воны — ценность этих бумажек для него была куда выше, чем красные пакетики. За воны он много чего вкусного мог набрать в супермаркете, когда отлучался в конце учебного дня в город, и жить припеваючи. Его в шутку величали «Кровавый барон Чон», а Хосоку не очень нравилось это определение — какое-то недружелюбное, но сегодня клыкастая очаровашка с потока переводчиков назвала его Хоуп, что в переводе с непонятного ему языка означало надежду. На весь полный коридор прокричала: «Джей-Хоуп!». И так ему понравилось, что скидочку ей сделал и вообще пообещал себе пообщаться с этой малышкой, естественно в тайне от Мин Сохён, которая лично сопроводила его в академию и чуть ли не прилюдно дала понять здешним девицам, что если покусятся на Чон Хосока, то она покусится на них. А он уже видывал, как девчонки тут отношения выясняют из-за одного выпускника — жутко и страшно, что и под руку лезть смертельно опасно. Да и ему несладкую жизнь пообещала Мин, если что-то этакое выкинет, а также запретит ему связываться с братом, за которого Хосок всё-таки сильно переживал, но младший Чон уж очень уверенно говорил, что в норме, хотя и был мрачнее грозовой тучи. Ничего необычного, Чонгук всегда таким был, но казалось, что он будто бы отдалялся и закрывался от своего брата. Все носители гена «V» знали чей сын Хосок, тайны из этого делать не стали, удивлялись только, ведь ребёнок считался мёртвым, но даже местные представители клана Ким не слишком заостряли на этом внимания, памятуя, что обучался он по гранту клана Мин и находился под их опекой. Только один попытался самоутвердиться за счёт не очень сильного на вид Чона. Когда громилу увидел, то очень пожалел, что хорошие куски Чонгуку отдавал. На фоне качка Хосок выглядел щупленькой девочкой, но всё-таки он был сыном чистокровного и во многом именно это родство определяло уровень вампира. Благородства крови в нём больше, чем в громиле, а потому финал оказался для «шкафа» не очень утешительным и позорным. Да и Шуга ещё в гетто неплохо так натаскал Хосока, плюс природная ловкость — подарок отца. В общем, звезда Чон Хосок — всеобщий любимчик Джей-Хоуп. — Вот не понимаю, как ты так можешь? — удивлялся одногруппник Хосока. — Сорвёшься же, — беспокоился парень, который самый первый с ним сдружился и вообще был мягким и немного боязливым, не из влиятельной семьи, да и родословной не блистал. Такой себе обычный вампир из Пхеньяна, отец которого мечтал, чтобы сын стал стражем — потому что престижно, уверенность в завтрашнем дне, да и надеялся, что таким образом сын обзаведётся внутренним стрежнем и перестанет быть тюфяком. А мечтал двадцатишестилетний Чхве не о том, чтобы в форме щеголять, а о ботанике — вот нравилась ему эта сфера, но в неё люди обычно шли, вампир бы там, как волк среди овец был. — Да не, — отмахнулся Хосок. — Ни разу ещё не хотелось. На, попробуй, — протянул булочку вампиру Джей-Хоуп. — Это вкусно! — Сомневаюсь, — повёл носом Чхве. — Но запах напоминает вкус детства. Мы, конечно, перевариваем человеческую еду, но никакого удовольствия не испытываем. Она ничего нам не даёт после обращения: ни энергии, ни насыщения. Бесполезна. Даже слюнки не текут. — А я вот сомневаюсь, что кровь вкусная. Воняет… Железом… Не, мне не нравится сам запах, а запах же многое решает. Но, каждому своё, наверное. — Ты что ни разу не пробовал? — решился наконец-то у него поинтересоваться парень. — Ну почему же, пробовал. Только без сознания был. Сильно ранен, вливали напрямую через иглу. — Да это не то! По-настоящему! — А разница? — Чону вот разницы не было, девственность в приёме крови он всё-таки потерял, а как отнестись к этому не знал. Вроде ничего не произошло, а с другой стороны, ему как-то скорбно на душе. Одногруппник только вздохнул. — О, девочки, вам помочь? — Хосок заприметил двух школьниц у дерева круживших и зовущих котика. Они обернулись и даже не испугались двух вампиров в форме учеников академии. Вообще. Хосок всё ещё привыкал к такой реакции людей, а девочки были людьми, вензелька на их форме не было, который принадлежность к носителям гена выдавал. — Да, аджосси, наш котик залез и не хочет сам слезть. Мама ругаться будет, если узнает, что мы на улицу его вытащили, — девчонка посмелее и не думала отказываться от предложенной помощи. — Да запросто! — Чону нравилось, что скрывать свои способности больше не было необходимости. Котик мяукнул, зашипел на него, но быстро в руках своей хозяйки оказался. — Спасибо, аджосси! — прижав пушистый комочек, поклонилась девушка. А Хосок и доволен был, дело доброе сделал. — Вот, — протянула другая школьница ему зеленую баночку с белыми иностранными буквами. — Не ешьте всухомятку. Он улыбнулся и благодарность за пустяковый поступок принял. — Чёрт возьми — это любовь! — через некоторое время констатировал Джей-Хоуп, делая глоток напитка из подаренной баночки. — Это — Спрайт. Западная херня, но людям, вроде, нравится. — Спрайт, значит… Надо будет затариться. — Странный ты, Чон Хосок, — всё дивился с него молодой Чхве. — Первое правило стража — ничего не принимать от людей. — Это две школьницы… Девчонкам лет по пятнадцать, дети! — У нас в Пхеньяне две такие школьницы служащего генофонда накачали — обычный офисный планктон, как их называют, ничего не решающий, а внутренности повырезали да подожгли, отомстили за родню, на Отбор попавшую. Нашли их потом, а вампира хорошего не вернуть уже. Хосок промолчал. Он видел ежедневно необоснованную жестокость, он жил рядом с ней практически все свои годы. У него не было оправдания для многих поступков, определения их причин. Но он верил, что можно жить по-другому. Он это увидел в деревне и здесь, в Тэгу. Быть монстром — не означало являться им. И, наоборот, можно было быть монстром, при этом не являясь им. — А, кстати, почему не академия в Пхеньяне? — Шутишь? Ни одна академия и в подмётки не годится нашей. Она эталоном считается, образцом для других. Именно выпускники Тэгу занимают позиции командующих. Серьёзная подготовка, больше направлений. Позор быть выпускником Тэгу и являться простым рядовым. Короче, мечта… Моего отца, — в конце он вздохнул. — Гордостью семьи должен стать, занять приличную должность в Пхеньяне, а, возможно, и в столице, если повезёт. — Но не хочешь? — Неа, — покачал головой Чхве. — Отец хочет, чтобы вырвался. Так-то мы от людей обращенных, нет во мне и капли благородной крови. Мы даже этот зов крови не имеем. Простые вишки — если переводить на молодёжный сленг. Да ты и сам не хочешь быть стражем. — Ну, мне выбора не дали. Всё, блять, кончилась халява, теперь ты в армии. Академия Тэгу ломает даже таких вегетарианцев и, если дерьмо случится, будешь в первых рядах познавать всё его счастье, смаковать вкус и пищать о том, чего ж не сдох раньше, — карикатурно зашепелявил Джей-Хоуп спародировав своего хёна. — Ну и ради брата стараюсь. — Брата? Подожди-ка… — с прищуром посмотрел на него Чхве. — Ты же сын чистокровного Чона, а у него, насколько помню, только ты и… — Блять! — смачно выругался Хосок, мысленно дав себе подзатыльник и проклял язык свой длинный. — Пожалуйста, молчи об этом, — с мольбой проговорил Чон. — Эту информацию Кимы точно не смогут удержать в себе, раструбив по своему клану. — Согласен. Но столько лет прошло… Думаешь, главному ещё есть дело? — Мы сейчас законы и правила изучаем и что-то я ещё не натыкался на то, чтобы обвинённый в измене род прощали. — Но тебя же простили. — По провинции, только тут я свободен в своих действиях. А выйду за пределы… Не-е, только под крылом клана Мин я в безопасности, и то относительной. — Хреновые у нас законы и правила. За грехи отцов ещё и дети должны страдать, — вздохнул Чхве. — А люди бухтят, что мы в полнейшем шоколаде. Но натворит один — платят все. — Что-то не туда у нас разговор идёт. В какую-то печальную тему, а этого я не люблю, — поморщился Хосок. — Ну да, улыбаться хёну идёт больше. — А то! — во все тридцать два заулыбался Джей-Хоуп. Только не долго улыбка его солнечная на лице сияла. Как слух уловил визг шин, так мигом сползла, а дальше он, как во сне страшном всё наблюдал со стороны. Вот машина дорогая управление потеряла, слетев с шоссе, ведшим в центр. В воздухе переворачивалась, людей сшибала и под собой подминала. Как приятель его Чхве, рядом стоявший, был задет этой грудой покорёженного металла, отлитев от него. И банка со Спрайтом из рук упала, остатки содержимого разлив. Мгновенный звон в ушах, будто бы и его задело, через который пробивались стоны и крики. — Мать твою, — дрожащими губами шептал Чон Хосок, увидев, как из побитого автомобиля выбирался его хён. Кажется, не совсем понимал даже, что произошло. Пошатывался Мин Юнги странно, а на лице ухмылка дьявольская, будто бы существо, которым он себя явил, из Ада сбежало. Раны Шуги, которые он получил, на глазах затягивались, а пострадавшие не могли этим похвастаться. Серая поверхность асфальта кровью напитывалась, запах Хосоку неприятный распространив. И понимал Чон, что никто и никого спасать не будет. Он уже прослушал лекцию о том, что происходит в таких ситуациях, получив выговор за своё мнение в виде отбитых указкой ладоней. Из живых, но уже безнадежных смертных выкачают всю кровь. Сейчас подъедут специальные службы и всё приберут. Максимум, чем отделается Мин Юнги — это штрафом, возможно большим, учитывая количество пострадавших. Но это будет только штраф, от которого такому вампиру, как Юнги, будет ни горячо, ни холодно, и компенсация государству за погибших людей. Никто не будет особо разбираться, потому что Юнги — самый влиятельный вампир Тэгу и даже Кореи. Таких не судят, лишь вздыхают и, когда никто не слышит, — проклинают. — Что ты наделал?! — подлетел к нему Хосок. Ничуть страха не испытав, схватил Шугу за грудки. — Хён?! — слёзы еле сдерживал, увидев, что стало с приятелем, которому тоже уже было не помочь. Шуга напротив него лишь моргнул пару раз, но, кажется, так и не дошло до сиятельной задницы его, что только что натворить умудрился: так от него алкоголем разило, что дурно Хосоку чуть не стало.

***

Тэхён засмеялся облегчённо сквозь слёзы: теперь ему уже неважно, что там в Тэгу произошло — сестра жива. А ведь он почувствовал, ясно почувствовал, что Хёны не стало. При первой возможности по закрытой линии набрал, той самой, что на случай экстренный, и Мин Доён всё ему рассказал. Или почти всё, но и это не важно. Хёна — жива! На радостях всех простить готов. Только здравый смысл всё-таки постучался и призвал проанализировать всё сказанное Мин Доёном. Неудивительно, что просьба у сестры такая. Пак Чимин та ещё тёмная лошадка, но Сокджин! Он никогда от него такого не ожидал, считав недалёким. А дед Юнги? Вот что это вообще за выкрутасы с его стороны? Засекретничал, а Тэхён сиди и думай, что там у них происходит, а учитывая мнительность и шушуканья над ухом, ничего позитивного не лезло в голову. Сейчас всё более-менее прояснилось. Только вот, похоже, ему придётся подыграть зятю и объявить его мёртвым, чтобы выползли два друга из ларца, к которым, по словам Доёна, не подкопаться — сработали чисто. Но у него есть два живых свидетеля их преступления, слово которых достаточно весомо. Но всегда всё, что касалось чистокровных, было муторным. Свидетельствования могут посчитать клеветой, затаённой обидой. Без доказательств в нынешних временах просто так две головы не срубить, даже ради сестры. Но объявить Юнги мёртвым он просто-напросто не может, из соображения безопасности и целостности страны, по этой же причине этого не сделал и клан Мин, хотя Доён сообщил, что это то над чем думал их глава. Но он может направиться в Тэгу, вызывая тем самым различные слухи. И подтверждения нет о Мин Юнги и неожиданно сорвавшийся глава государства, который уж как двадцать четыре года не выбирался за пределы Сеула — чем не повод всех недругов из своих углов повыколупливать? Разумнее не придумать, а Намджун как-нибудь справится с сердечным приступом, который безусловно у него случится для галочки, как только Тэхён ему озвучит своё решение.