Они любили ночь…

Чистокровный до сих пор не верил, что супруга не погнала его взашей, когда увидела, но Хёна всегда умела прощать и принимать, какими бы ужасными провинности ни были. Даже если сам себя простить не мог, она прощала — за двоих. Хёна была рада гостям, а точнее беженцам, с которыми Мин не знал, что делать. Вечно укрывать не сможет, он засветился в деревне и местные, но важные носители гена припрутся, чтобы своё почтение засвидетельствовать. А ту девчонку по-хорошему властям сдать нужно, только Хёна определенно будет против: годы одиночества и нерастраченный материнский инстинкт давали о себе знать. Ей нужно было о ком-то заботиться, может быть, даже жизненно необходимо. И наблюдая, как жена хлопотала на кухне, пытаясь смастерить что-то стоящее из того, что навезли два горя-приятеля, Юнги понимал, что скучал, безумно по ней скучал. И проклинал себя вновь и вновь — не уберёг. Ему никогда не следовало брать её в жёны, никогда не следовало дожидаться от неё пресловутого согласия. Одно «да» и недолгое счастье, к которому они шли не один век, рухнуло, оставив навечно раны глубоко внутри.

***

Ему уже доложили, что юнец вторгся на его территорию, но чистокровный Мин Юнги ничего пока не делал с этим: интересно было, что этот сиротка задумал, являясь на земли клана стражей — о суровости и кровожадности которых в кругу монстров уже легенды слагали, в основном правдивые. К тому же мальчишка был совершенно один, без поддержки. Клыки ещё не заострились, чтобы угрожать, а наглость вперёд, видимо, родилась. Догадывался для чего явился, но вот незадача — Юнги плевать. Ким Тэхён — единственный сын недавно уснувшего вечным сном главы клыкастых монстров полуострова. Смерть, как называли это состояние сами чистокровные. Из вечного сна ещё никто не возвращался. А после смерти старого чистокровного у клана Ким начались проблемы внутреннего и внешнего характера. Власть нужна всем и монстры начали за неё бороться. А Мин Юнги наблюдал за этой грызнёй из тени, лишь ухмыляясь недолговечности союзов. То, на что потратил добрую часть своей жизни глава Ким рушилось с завидной скоростью. В первую очередь сами же Кимы и разрушали. Их и понять можно: какой тысячелетний старец склонит голову перед мальчишкой, который и ста лет не прожил? Не вовремя решил уснуть его папаша. И теперь он пришёл к нему. Один. А ведь этого зелёного кровопийцу должны были предупредить, сколько чистокровных Мин Юнги своими руками отправил к предкам. Бессмертные сородичи не любили Мина: за жестокость, за невозможность вести диалог, за уродливый шрам и просто за само его существование. А ещё за силу клана Мин. Но сразу вспоминали о нём, стоило злобным чужеземцам покуситься на их угодья. Мог бы требовать, что угодно в качестве платы за избавление от незваных гостей, но Юнги приходил и спасал этих немощей за просто так и потому что долг, да и самому нравилось. Последнее в первую очередь. Принял его, хотелось посмотреть на юношу, которого к закату вероятно убьёт. Чтобы тот не мучился — своеобразное милосердие Мин Юнги. Да… Похож на отца, но до тошноты слащавый, как девчонка из дома кисэн и не было в нём силы и уверенности старого главы. Напоминал какую-то неудачную шутку своего отца. Старый Ким хотел не сына, а дочку? Но у Ким Тэхёна хватило наглости взглянуть на Мин Юнги: ненадолго, но взгляд от земли эта кисэн оторвала. А уж что опустить заставило не понятно: омерзение перед неприятным лицом или банальный страх? Вообще никто не смел смотреть на него, даже те, кто по возрасту в ровни годился, а уж такие мальки и подавно. Но дерзость почему-то понравилась. Как и предрекал Юнги этой кисэн нужна его поддержка. Такое отчаянье, что просит об этом его. Хочет продолжить дело своего отца и… перерасти его. Юношеский максимализм, чтоб его. Подрезать клыки, а клану Ким вернуть, что останется. Идеальный план, но пусть мучается. Жизнь — подарок за дерзость обратиться к нему. Кто ж знал, что мальчишка так упрям. Являлся в резиденцию день за днём, ночь за ночью. Членам клана уже было всё равно насколько знатен паренёк, а потому в открытую измывались над ним, нелестно обзывая. Чистокровный всё стерпел, все вылитые на него помои, всё пренебрежение и пинки. — А если тебя раком поставят и отымеют тоже ничего не сделаешь? — в насмешку спросил Юнги, проходя мимо всячески униженного Ким Тэхёна. — Пожалуй, только это и осталось… — Вы, старики, не понимаете, что однажды чужеземные монстры нас растопчут или же вы просто проснетесь в клетке, а люди будут вас расчленять, вытаскивать органы и записывать, сколько вам понадобилось времени на восстановление? — терпение всё-таки покидало мальчишку и он уже дерзко шипел. — Не понимаете всю силу пытливости их ума! — Надо же, кто-то живёт в своих снах, — рассмеялся абсурдным словам Юнги. — Это вы живёте, упиваясь одним лишь страхом, а, что будет завтра, через десять, сто лет вас не волнует. Нас уничтожат! Не люди, так иноземцы! Вот что будет. А я не хочу, чтобы это произошло с моим видом. Хотя, вам может и понравится — мучительная смерть Мин Юнги, долгожданная смерть чистокровного, которому уже… Сколько вам? Щенок показал клыки? Может быть, действительно убить, чтобы не мучился? Или унизить так, чтобы на всю жизнь запомнил и выкинул весь этот бред свой из головы, а что — слащавое личико кисэн располагает к тому, чтобы его трахнуть, а у Юнги тем более был фетиш на красивые лица. Похоже, ему и раздумывать более не следует, мальчишка растерял своё терпение и решил, что сможет силой его заставить. Смешон. Даже напрягаться не пришлось, чтобы вдавить в землю это жалкое насекомое, распластать без шанса подняться. Не на тех он скалится, а ещё во главе клана Ким хочет встать и стать главным среди корейских монстров. Он с ним-то справиться не может, а претендует на наследство отца. Но этот блядский огонь в глазах… — Тебе нужен кто-то, кто сделает за тебя всю грязную работу. Тебе необходим страх, чтобы подчинились. Но никто не встанет за твоей спиной, маленький Ким. Без своего отца ты лишь жалкий кровосос ни на что не годный, живущий своим миром. Займи место за своим дядей и не создавай проблем — это мой тебе совет. — Вам не хуже меня известно, что сделает со мной дядя… — Покорность и смирение, Ким Тэхён, — многозначительно произнёс Юнги. — Это то, что тебе на самом деле нужно. — Покорность и смирение? — Юнги сжал зубы до скрежета — чего этот щенок никак не сдаётся? Тэхён собрал все оставшиеся силы и встал, смог подняться на колени и… взглянуть в глаза чистокровному. Дерзко, слишком дерзко. Выжечь бы эти глаза. — Так мы должны принимать свою судьбу? Когда нас сметут китайцы, когда японцы захватят наши земли — это мы должны будем принять? Да, Первый Страж Мин Юнги? И что-то ему подсказывало, что мальчишка прав. Про людей, конечно, бред, но вот монстры с иных земель вполне могли отодрать их жопы в ближайшем будущем. Первый Страж — старый титул — тот, кто защищает и Юнги уже давно его не слышал. Первый и последний из оставшихся. Другие убиты, растерзаны и сожжены врагами. — Кланы поймут, что вы им нужны, но поздно, а без их поддержки не станет и вас. Я не хочу, чтобы вы делали всю грязную работу, я хочу объединения. Ким Хёна, я предлагаю вам мою сестру. Юнги замер, прищуриваясь. Он, что ли, сейчас шутит? Отдать сокровище клана Ким ему. Чистокровные девушки в разы ценнее парней. Во-первых, рождались реже, а во-вторых без них никак не сохранить чистоту крови. Япошки за ними и приплывали, похищали и увозили на свой треклятый островок. Без согласия чистокровной продолжение рода невозможно, но злобные карлики умели своего добиваться. Смешно… — А что себе не оставишь? Или он покусился на красавицу Чон? Разумно. Если Юнги согласится у него будет нерушимый союз с кланом Мин, а если Чоны не побрезгуют Тэхёном, то он заручится и их поддержкой… Лет через триста правда, ведь те своё сокровище в нынешнем юном возрасте никому предлагать не будут. А Тэхён — сам детёныш, и Мину ещё более незрелую соплю предлагает. Молчит. Явно это был тот самый козырь, с которым расставаться не хотелось. Но подкупает, демоны дери этого Кима во все щели. Тэхён, как брат, имеет полное право устроить судьбу сестры, только позволит ли ему клан Ким? — И твой дядька не прочь её во все позы поставить, я уверен. Ладно, приведи мне свою сестричку, посмотрю — стоит ли её мордашка того, чтобы пару чужих клыков вырвать, — Юнги схватил его за волосы и притянул к себе. Чтобы помнил. Лизнул щёку мальчишки, испачканную, раненную, вкусил кимовской крови и отпустил бедолагу на все четыре стороны. Отказаться Тэхён уже не посмеет, Юнги найдёт его и на том свете.

***

Ким Хёна определённо стоила больше, чем пара клыков. Будь у него такая сестра он бы никогда её не отдал никому, убил бы, но не отдал. Но шанс-то щенку дать нужно, пусть одумается, пока не поздно, вспомнит, что Мин Юнги чудовище не только внешне, но и внутренне. Хёна была готова растерзать его прямо в зале после унизительной для неё просьбы, но Тэхён одёрнул сестру и приказал той выполнять требование Юнги. Девчонка глазами выжгла весь зал, Мина, брата и разделась. А чистокровного эти злобные гляделки забавляли, но, когда последняя тряпка упала на пол, Юнги сглотнул. На мгновение забыл, что он делать-то собирался и вообще, как его зовут и на каком языке он разговаривает и, что этому Ким Тэхёну нужно от него. Этот мальчишка совершенно лишний. Но в руки себя взял — что он девок голых не видал? Подумаешь… Подошёл к девушке, провёл языком по уголку своего рта, прищурился по кошачьи, ловя удовлетворение от её испепеляющего взгляда. Ненавидит. Прекрасно, ему не нужна любовь. Но и пользованный товар ему не нужен. Проводит пальцем по её животу, спускаясь ниже под немой протест Хёны. Губу прикусила, но глаз не отвела. Такие же блядские глаза, как и у брата, только за её глаза мир хотелось разрушить и построить заново. Ладонь проскользнула между ног и двумя палецами Юнги бесцеремонно проник внутрь её лона. Хёна дернулась, а он ухмыльнулся — очень ценный товар. — В ближайшее полнолуние, — теперь даже если Тэхён понял, какому чудовищу отдаёт сестру отказаться не сможет. Юнги уже не отдаст. — Я обменяюсь с ней кровью. Чистокровный прокусил ладонь и, ухватив Хёну за идеальную грудь, размазал свою кровь по нежной девичьей коже, чуть сжимая мягкое полушарие. Меченая.

***

— Это, что же получается, мой братец решил остепениться? Ох, как огорчатся местные кисэн, — кровный брат Юнги, которого папаша нагулял с обращенной им же кисэн только издевательски на него смотрел, ни капли не одобряя. — Такой славный член потеряли. — Заткнись… — И вообще, ты мне должен. Я просрал пари! Этот Ким живее всех живых, да ещё и ты вечной бабой обзавёлся… — Эта баба, как ты выразился, твоя будущая госпожа. — Был славный мужик и пропал из-за пары сисек. — Не нуди, лучше пойдём и отметим, — улыбнулся ему Юнги, зверя необходимо было выпустить. Конечно, тогда он и представить не мог, что Ким Хёна станет тем самым центром вселенной, в котором не будут существовать ни кисэн, ни другие дамы поблагороднее. В конце концов, его член отказывался вставать на других особ, предатель полностью отдал себя этой царапающейся кошке, сыплющей проклятия каждый раз в его сторону, когда он к ней приходил и брал своё. Какая-то невыгодная сделка вышла для Мин Юнги: Тэхён получил за своей спиной клан Мин, а затем и Кимы покорно склонились, как и остальные, а он что — чистокровную, которая только и ждёт часа, когда он вечным сном уснёт. Тэхён его самого, как кисэн использовал. Сто лет они изводили друг друга. Он даже и слышать ничего не хотел от своих, что с благородной Ким не мешало бы и помягче обходиться. Ему итак всё нравилось: плачь и стоны от боли, издаваемые Хёной во время их близости, являлись музыкой для его ушей. Но он не знал, что музыка может стать другой. А однажды она проявила к нему нежность, вызывая вначале недоверие, а потом и вовсе привязывая к себе навсегда. — Я знаю, что за этим шрамом скрыт маленький и нежный котёнок, — он остановил её руку, когда вместо попыток сопротивляться, она смело потянулась к нему, вызывая очередную искру недоверия. Вонзит клыки, убьёт? Растерзает, притупив бдительность? — Ты похож на кота, Юнги, — по имени? А как же любимое: «паскуда», «тварь», «чудовище»? Она точно решила сегодня стать вдовой… — Кота, которого бросили в котлован, когда он не успел окрепнуть, кота, которому, чтобы выжить нужно было драться, убивать. Такова природа клана Мин — унизь, сделай больно, растерзай первым… Ты боишься любви, Юнги, но любовь прекрасна. Она там, в сердце, — девушка коснулась его груди. Отлично, действует наверняка — без сердца он долго восстанавливаться будет, успеет четвертовать и сжечь. — Я знаю историю этого шрама, — убрала руку от груди и всё-таки коснулась этого уродства вызывая чувство омерзения к самому себе. «Любовь? Мой сын такой слабак? — глаза отца стали кроваво-красными, злая тень проступила под ними. — Ты наследник клана Мин! Тигр не ищет любви, ему не нужна любовь! Любовь делает слабым… Нет, сын мой, ты не должен забивать себе голову этими глупостями! И не будешь! И шанса на это бесполезное чувство тебе не дам, никто не сможет полюбить чудовище!» Всю силу и мощь чистокровного стража отец вложил в тот удар, полоснув его когтем. А мать смотрела, ни единого звука против с её стороны, лишь сжала ладони, а потом отвернулась, когда не выдержала взгляда изуродованного сына, винившего её в бездействии. Или винил себя, что смиренно принял удар и судьбу кровожадного демона Мин? — Если твой отец не мог по-другому, то можешь ты, — прошептала Хёна, невесомо касаясь его губ. — Я тоже хочу любить, Юнги. И мне тоже страшно… Хотя бы один раз, но мы можем любить друг друга? — шептала в губы, потерлась носом о его нос, опустилась ниже, к шее. Невесомо покрывала его кожу поцелуями, пробуждая внутри что-то забытое, чужое, неправильное. — Ты плачешь по мне или по себе? — он почувствовал, как ему на ключицы попала влага. — По нам обоим, — возможно, ему это послышалось. Но сдался, уступил. Показал, что такое нежность Мин Юнги и сам не ожидал от себя такого. И не ожидал от неё той страсти, которая ему открылась. Но Ким предстояло ещё много работы, чтобы приручить кота и смело называть своим. В любом случае отношения вышли на новый уровень, они начали развиваться и, кажется, убить его больше не хотели. Только иногда он слышал в свою сторону: «Мин Юнги, клянусь, я тебя убью!». Но так все жёны грозили своим мужьям, как потом он разузнал и всерьёз воспринимать их не стоило. Тэхён во всю приводил свои планы в исполнение. К неожиданности у него всё ловко получалось, хотя Мин скептически относился к затеям мальчишки. В конце концов, люди покорились и смирились со своей судьбой. На корейском полуострове всё прошло практически гладко, а другие его не волновали. Через сто пятьдесят лет япошки начали выколупливать всю свою суть неудовлетворённых и обиженных жизнью карликов. Только не учли, что у них не было монстра равному Мин Юнги, все уснули или померли, когда те у себя на острове власть устанавливали. Да и китайцы подсуетились, быстро смекнув, что и на них нацелились. Скрепя подбитыми зубами островитяне удовлетворились мирным договором, но личную обиду один из них затаил. Юнги бы тоже затаил, хотя нет — он бы сразу начал мстить. Была война, а он обратил ребёнка их чистокровного генерала, мальчишке было десять лет. И поскольку пробуждение произошло гораздо раньше срока он уничтожил всё будущее того ребёнка. Хёна была так зла на него… Генерал же тот стал послом и терпеливо выжидал часа для уничтожения всего будущего клана Мин.

***

— Мирэ! Назовём так, — укачивал ребёнка новоявленный дядюшка Ким Тэхён. — Да? Тебе же нравится имя? Мирэ… — Какая ещё Мирэ? — бурчала Хёна. — Я хочу назвать её… — Отставить демократию! Это вам что — западные выборы? — скривился Юнги, переслушав уже с десяток имён, которыми щедро одаривал новорожденную клан Ким. — Тоже мне, — фыркнул он. — И отдай мою дочь! — протянул руки Мин. — Как ты вообще разговариваешь с главой Кореи? — покачал в его сторону головой Тэхён. — Нормально разговариваю, ребёнка гони! Не твоё, а имена тут раздаёшь, сопляк! — Тэхён, отдай, он очень нервный становится, когда малышка не у него на руках, — вздохнула Хёна. — Ну хорошо, иди к папочке, — осторожно передал ребёнка Тэхён. — Кстати, это от Пак Чимина? — он указал на огромную гору подарков, стоявших в углу. — Да, чего-то расщедрился… — ответил положительно Юнги продолжая укачивать свою дочку. — Мгм, — кивнул чему-то своему Тэхён. — Что ещё за «мгм» такое? — рявкнул Мин. — Только не говори мне… Нет! Пошли вы все в сраку! Моё! — прижал к себе младенца Юнги. — Клыки повыдираю! Кастрирую этого Пака! — Разошёлся… — покачала головой Хёна, скрывая смех. — Моя Юна родилась не для этого пафосного гнома! — Юна? Хм, а мне нравится, — кивнул Тэхён в мыслях не завидуя участи Чимина, если тот решит продолжить одаривать подарками потенциальную невесту. — Через три дня собрание, не забудь. До встречи, Мин Юна, — чистокровный нежно коснулся щёчки своей племянницы и покинул не самых молодых родителей. Да лучше бы не ходил на это собрание! По возвращении в сеульский пентхаус его ждала самая ужасная картина, которую когда-либо может увидеть отец и муж. Хёна лежала без движения, рядом с ней разлита лужа человеческой крови и разбитый бокал, а в люльке… Тряхнуло всё здание, повыбивало стёкла на всех этажах высотки и крик, кажется, прошёлся по всему Сеулу. «Я не знаю, должны ли страдать дети из-за наших деяний? Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что ваша честь была по истине справедливой. Вы никогда не нападали первыми, а только защищались. Мой же народ превозносил себя и не считал вас за равных себе. Мы первыми проливали вашу кровь, мы убивали ваших детей, похищали ваших женщин… Мы заслужили. Это мы научили вас быть чудовищами. Как бы я поступил будь я на твоём месте? Этого я не знаю. В тот момент не было другого выбора? Но он есть всегда. Мне пришлось его убить. Мин Юнги, я убил своё дитя, но твои клыки решили его судьбу. И моя жена… Она уснула, не выдержала. Имею ли я теперь право решать чью-то судьбу? Я ждал. Для нас это не долго, но если перевести время по меркам человека, то это очень долгий срок. Такие, как мы — чудовища — не должны иметь слабостей. Поздно это понял, но не принял. Я прошу прощения у клана Ким за своё деяние, но перед кланом Мин моей вины нет. Как нет вины Японии перед Кореей сейчас. Это лишь личное дело, за которое я отвечу. Когда вы меня найдёте, то выплёскивать свою злость вам будет не на ком. Только если на себе. Да, демон Мин, это предсмертное послание. И, может быть, на том свете я получу ответ — должны ли страдать дети из-за наших деяний?» Прислуга, которая дала Хёне кровь смертельно больного человека и которой доверяла жена Юнги, была найдена мертвой, отравила себя сама. Посол Сато был убит своими подчиненными по личному приказу до того, как стражи Кореи до него добрались. Как показал допрос те японцы ничего не знали и их пришлось депортировать по официальному запросу Японии. Сами же японцы казнили членов рода Сато и принесли извинения на госуровне, прислав так же три тысячи душ для жатвы. Ким Тэхён не позволил развязать войну: бессмысленную и никому сейчас не нужную. Мин Юнги был снят со всех должностей и отправлен на пенсию, доживать свои года подле жены, которая отныне была не более чем тенью прошлой себя. Лишь сила крови чистокровного вампира не давала Ким Хёне умереть после отравления. Но чистокровная отныне не могла даже питаться, не исторгнув из себя всю кровь. И она не желала видеть Юнги. — Убирайся! Усни вечным сном где-нибудь. Видеть тебя не хочу! — когда он отвёз её в особняк, Хёна не выдержала и прогнала его. И только сейчас, вернувшись, он узнал, что она простила его через год и отчаянно ждала всё это время.

***

— Мин Юнги, где ты витаешь? — дала ему легкий подзатыльник Ким Хёна. — Дом сам себя не уберёт! — Да какого ж хрена я должен марафеты эти ваши наводить? — простонал Шуга, косясь на швабру и тряпку. — Я — Первый Страж, демон Мин, от меня япошки с воплями убегали… — Не ворчи, дедуля, — ласково подгоняла его Хёна. А Хосок тихо посмеивался в кулак. Дама определенно умела командовать.