На кончиках пальцев

В тусклой луже света, над коробкой из вощёного картона, ссутулившись, стоял Снейп. Он читал старое письмо Лили, спрятанное между страниц книги в коричневом переплёте. Мягким большим пальцем он провел по инициалам в нижнем правом углу — поблекшим и печальным, — и тяжело вздохнул. Северус снова посмотрел на обрывок старой фотографии с изображением Лили, удивляясь тому, как и когда в нём исчезли бушевавшие к ней чувства. Мысли были, а чувств не было. Эмоциональная усталость сделала своё дело: любовь эта изжила себя, износилась, как любимые башмаки. И теперь Снейп не знал, что с этим делать. Оставить нельзя — это было бы странно, ведь теперь в его жизни была другая женщина, выбросить тоже жалко — пусть она и была безответной, она была по-своему трогательной и чудесной. — Я принесла нам чай, — раздался голос Гермионы, только что вошедшей в крохотную гостиную. Несмотря на душившую его нерешительность, магия её присутствия, тонкий аромат духов и мягкий шум шагов отозвались в нём балгоговейным трепетом. Северус с глубокой нежностью посмотрел на девушку и словно впервые увидел, какая же она всё-таки красивая. У нее была ослепительно белая кожа. У нее были веснушки на лице, на шее и на груди. Джинсы плотно прилегали к бёдрам. Снейп быстро перевел дух и усилием воли погасил желание, засветившееся было в его глазах. Он захлопнул книгу, опустил её в коробку и, взяв у волшебницы чай из рук, сел в своё потёртое кресло. — Спасибо, — сказал он, проследив за тем, как Гермиона села на диван и подобрала под себя ноги. Она осмотрела гостиную загадочным взглядом, отмечая, что большая часть книг уже была упакована и теперь это крохотное помещение, больше напоминающее тюремную камеру, нежели гостиную, казалось полузаброшенным. В ней господствовал тот печальный, грязный беспорядок, который всегда остается после поспешных сборов. — Тебе жаль, что дом определили под снос? — спросила мисс Грейнджер, снова глядя на Северуса. — Нет, — он безразлично пожал плечами. — С этим домом меня больше ничего не связывает. Гермиона слабо улыбнулась, понимая о чём он. Какое-то время они пили чай в тишине. — Думаю, завтра мы со всем управимся, — с энтузиазмом добавила девушка. — Да. Спасибо, что пришла, — поблагодарил Снейп. Он поставил чашку на столик и, бросив беглый взгляд на тёмную улицу за окном, добавил: — Уже поздно. Я провожу тебя. — Не стоит, — она сделала то же самое. — Я хочу остаться, — между ними снова повисло молчание, которое Северус не посмел нарушить. Он просто продолжал смотреть на неё и терпеливо ждать. — Я могла бы переночевать в твоей детской комнате? — уже не так уверенно предложила Гермиона, начиная пощипывать от волнения пальчики. — Если ты не против, конечно. — В доме нет ванной комнаты, — поспешно сказал Снейп. — Не беда, — с небольшим опозданием ответила волшебница. Это небольшая, но значительная деталь объясняла, почему в отданных Гарри воспоминаниях, Северус в детстве был таким заморышем. — Ты уверена? — спросил зельевар, внимательно следя за её лицом и пытаясь уловить в нем малейшие перемены. Но никаких перемен не последовало. — Да, — Гермиона закивала, улыбаясь. — Хорошо, — шёпотом ответил Северус. Они прошли по узкому коридору. Снейп подошёл к двери и замер, положив ладонь на поверхность изогнутой ручки. Вид у него в этот момент был озадаченный, как у человека, который силится решить математическую проблему, оказавшуюся сложнее, чем ему думалось изначально. Гермиона стояла за его спиной. — Обещаю не трогать твою коллекцию оловянных солдатиков, — попыталась разрядить обстановку волшебница. Ей это удалось. Снейп фыркнул и открыл дверь. Это была комнатка чуть больше чулана, в котором вырос Гарри. И смотря на скудность её обстановки, целый ливень мыслей угнетал и глушил теперь Гермиону, порождая тоску. Контраст между её детством и его поверг девушку в жестокое оцепенение. — Всё же… это плохая идея, — немного спустя, она услышала его глухой голос. Гермиона не знала, чем себя выдала. Может быть, неверный оттенок взгляда, напряжённая пауза или рассеянность. Но теперь ей ничего не оставалось, кроме как твёрдо лгать. — Не понимаю, о чём ты? — самоуверенно заявила волшебница. Она прошмыгнула мимо него, взмахом палочки зажгла огрызок старой, пыльной свечи, который тотчас же зашипел и заплевался, после чего деловито села на край кровати и, словно проверяя её на прочность, пару раз на ней попрыгала. — Что ж… — Северус продолжал неуклюже стоять в дверном проёме. Он казался спокойным, по крайней мере наружно, и владел голосом, как безупречный артист, но Гермиона чувствовала, знала, как ему сейчас было изнурительно неловко и стыдно. — Тогда спокойной ночи, — он посмотрел на неё с испытующим недоверием, но затем его лицо немного прояснилось, когда девушка чуть-чуть улыбнулась и прошептала: «Спокойной ночи, Северус.»

***

Как и тогда, этой ночью бледная луна билась в окне. Её свет падал на беспокойное лицо Гермионы. Девушке снился кошмар — один и тот же, как и многие годы до этого: Малфой мэнор, холодный пол и острый серебряный кинжал Беллатрисы. Сухие губы нервно вздрагивали во сне, а потом раздался ужасный протяжный вопль. Невозможно описать того состояния, в котором находился Снейп, когда ворвался в комнату, где спала Гермиона. В этот момент его сознание захватила мысль, что произошло что-то непоправимое и ужасное, что кому-то из бывших Пожирателей смерти удалось сбежать из Азкабана и теперь этот «кто-то» в приступе болезненной ненависти искал отмщения за предательство. Сначала Северусу показалось, что Гермионы в комнате не было, и у него от страха похолодело даже в груди и во рту. Но совсем быстро он её увидел, сидевшую на постели и прижимающуюся одной щекой к холодной стене. Она в каком-то бессознательном состоянии паники ковыряла ногтем кусочек оторвавшихся обоев. — Гермиона, что случилось?! — с новым наплывом отчаяния воскликнул зельевар. Он подбежал к окну, но улица была пуста — лишь одинокий фонарный столб, еле справляясь, светил в ночи. Тогда мужчина сел рядом с девушкой и обнял её лицо руками. — Что с тобой? — с жалобной мольбой и страданием в голосе спросил Снейп. Лицо Гермионы лихорадочно пылало, карие глаза блестели неестественно ярко и из них часто сыпались крупные, как горошины, слёзы. — Мне… — зашептала волшебница, — снова вспомнилась та ночь… в Малфой мэнор, когда Сивый… — Сивый?.. — страшная догадка блеснула у него в уме. — Он тебе что-то сделал? Эта мразь тебя трогала? Он вдруг вскочил со своего места. Его глаза дико сверкнули, крепко сжатые зубы были хищно оскалены. Он задыхался и не находил слов. — Я!.. — он с судорожной силой, точно со злобой сжал руки в кулаки, тонкие ноздри, из которых с шумом вылетало дыхание раздулись, а чёрные глаза, обезображенные гневом, с вызовом смотрели куда-то в сторону. Не помня себя от волнения и ярости, Снейп неистовым голосом закричал: — Я убью его! Я УБЬЮ ЕГО! Эта угроза была произнесена с такой страстной ненавистью, таким решительным тоном, что Гермиона вздрогнула и вся пелена ночного кошмара мгновенно спала с неё. Она едва успела поймать его за руку, когда зельевар в безумстве рванулся было к двери. — Северус, он ничего мне не сделал, — затараторила девушка. — Он не успел. — Не успел? — Снейп сразу точно опомнился, колени у него подогнулись и он снова опустился на край кровати. Он казался заметно сконфуженным за свой неистовый порыв. Тело его всё ещё дрожало, а рука часто, как будто неожиданно для него самого, касалась руки Гермионы, словно он просил прощения и убеждал себя в том, что она здесь, она живая, настоящая. — В ту ночь, — тихо заговорила Гермиона, сильно дрожа — но не из страха за себя, а за него, — нас поймали егеря. Сивый сдал нас Малфоям, и Беллатриса пытала меня. Хотела узнать, как мы достали меч… Иногда мне до сих пор это снится… Её сумасшедший смех и дикий ор… Нас спас Добби… Если бы не он, меня бы отдали Сивому… Но всё это в прошлом. Беллатриса мертва, а Сивый в Азкабане… Всё это в прошлом. — Прости, — сказал Снейп своим голосом, в котором слышалось раскаяние. — Тебе не за что извиняться, — произнесла девушка так убедительно, с расстановкой, что теперь Северус не посмел отвести от неё глаз. Она обхватила его лицо ладонями и слабая улыбка пробежала по губам Гермионы. — Ты помогал нам в меру своих возможностей, — сказала она с непередаваемым выражением нежной ласки. — Поцелуй меня, — его губы сладко обжёг торопливый шёпот девушки. Тревога в душе Снейпа улеглась, и его охватило одуряющее душевное спокойствие. Он лишь мгновение вглядывался в её бледное, закинутое назад лицо, в её большие блестящие глаза, после чего его губы мучительно-сладко прильнули к её губам. — Останься, — еле слышно произнесла волшебница долгие минуты спустя, когда он бессознательно качал её в своих объятиях, как в колыбели. — Думаю, — зельевар замялся, — я мог бы постелить на полу. — Нет. Ты меня не понял, — девушка отстранилась. Снейп смотрел на неё и с нежностью, и с удивлением, и так, будто не доверяет ей — или не доверяет себе. Гермиона выскользнула из его объятий, встала прямо перед ним и, обдав Северуса глубоким, ласковым взором, сняла с себя безразмерную футболку, в которой спала. — Я хочу, чтобы ты остался. Лунный свет упал на её невероятной красоты шею, плечи и грудь. Снейп задохнулся, точно ему не хватало воздуха. Сейчас он находился в какой-то мучительной двойственности. Перед ним стояла полуобнажённая девушка, которую он невероятно желал, и был бы просто идиотом, если бы отказался от этой возможности. Но с другой стороны, воспользовавшись её минутной слабостью, он мог разрушить то доверие, которое выросло между ними. Однако можно ли знать, чего хочет женщина? Когда несостоявшаяся близость покажется ей трусостью, а когда — неземной добродетелью? — Гермиона, — тихо, как во сне, произнес он, — ты расстроена… — Нет, Сев, напротив… — почувствовав внезапный прилив смелости, возразила девушка. — О, Мерлин, — только и смог выдохнуть Снейп, когда она сняла с себя трусики. Она наклонилась вперёд и, уперевшись руками ему в колени, поцеловала медленно и нежно. Затем она словно нырнула вниз и встала перед ним на колени. Зельевар не сразу понял, что она задумала, чего она хотела, и только когда её обманчиво-тонкие руки потянули за резинку его штанов и нижнего белья, у него пересохло во рту. Ещё тогда, в тот вечер, когда он нашёл в своём кармане её трусики, жадно вдыхая её роковой аромат, его воображение ярко вырисовывало этот момент. Но Северус и представить себе не мог, что она будет смотреть на него с такой томной, медленной улыбкой. Он приподнял бёдра и помог ей снять с себя одежду. — Подержи мои волосы, — должно быть на него подействовал её мягкий, просительный тон, потому что сейчас он был готов во всём её слушаться и во всём ей потакать. Снейп бережно собрал её волосы в кулак, смотря на девушку, как на какое-то божество, явившееся ему не то во сне, не то в лихорадочном состоянии ума. И стоило ей взять в руки его напряжённую эрекцию, коснуться горячими губами блестевшей головки, как он запрокинул голову, закрыл глаза и не в силах сдержаться, протяжно простонал. Кровь шумела у него в голове, точно нагоняемая каким-то безостановочным насосом. Ощущения были такими божественными, что волосы вставали дыбом. — Боже… подожди, — шёпотом сказал он умоляюще. Гермиона, заглянув ему в глаза серьёзно и ласково, догадалась с той внезапной, инстинктивной проницательностью, что сейчас даже её заурядные способности могли заставить его кончить слишком быстро. Это заставило её сердце биться крепко и сладко. Девушка поднялась с колен, села ему на бёдра и, обвив руки вокруг его шеи, кротко поцеловала. Северус вздрогнул, когда её острые, твёрдые соски прикоснулась к его обнажённой груди. — Гермиона, — он обратил на неё свои тёмные глаза, и в них горели чувства, которых она там никогда раньше не видела. Однако теперь они отражались так сильно и так честно. Он смотрел на неё с обожанием и обречённостью. Снейп отбросил её волосы назад рукой и попытался заправить их ей за ухо. — Я не буду жалеть об этом, о нас, — прошептала она, смотря ему в глаза. — Ни завтра, ни послезавтра. Никогда. Ощущение горячего, обнажённого тела заставило его ткунться лицом в её шею, провести губами по беззащитной коже. Северус вздохнул, пальцы скользнули по лопаткам, талии и бёдрам, снова поднялись, сжали голую грудь. Это касание исторгло из него тихий стон удовольствия. — Что мне сделать? — тихо спросил Северус. — Что мне сделать, чтобы доставить тебе удовольствие? Гермиона ничего не ответила. Она провела пальцами по его животу, по тёмной линии волос, уходящей вниз, и медленно, почти что неуверенно направила его в себя. Он издал звук, средний между стоном и вскриком, когда девушка опустилась. Северус дышал горячо и неистово прямо ей в кожу, уткнувшись лицом в ложбинку между грудей. Пальцы вонзались в бедро, в талию. В его руках было столько силы, столько нажима, что ещё чуть-чуть и на утро будут видны красные отметины. Захватив пригоршню его чёрных волос, Гермиона посмотрела Снейпу в лицо, прошлась ласковым прикосновением над бровью вниз по щеке, а потом стала целовать его, исследовать. Она прижалась к нему плотнее, её руки сомкнулись у него на шее. Движения её бедер были всё так же медленны, так же осторожны. — Боже, что ты делаешь? — полузадушенно прошептал Снейп между поцелуями, когда она сжала его внутри себя. — Хочу увидеть, как ты теряешь контроль. Луна, к тому времени достигшая зенита, заливала комнату серебристым светом, и зельевар заметил, как в её карих глазах блеснул неуловимый оттенок лукавства и властности. Она сбилась с ритма, но скоро двинулась быстрее, сильнее, движимая чувством распирающего внутреннего огня и самоуверенности. Снейп полностью растворился в ней. Он крепко сжал девушку в своих объятиях и начал рывками двигать бёдрами ей навстречу. Волна наслаждения накатила на него мощным приливом. С мучительным стоном он подался вперёд в последний раз. Мышцы его тела напряглись, словно окаменели, и он вздрогнул. Северус уронил голову Гермионе на грудь, задыхаясь. Он услышал совсем близко, над ухом, шепот: «Я люблю тебя» и почувствовал, как у него от волнения волосы встали дыбом, а по телу прошли мурашки. Гермиона ахнула от боли, когда его объятия стали такими крепкими, что у неё закололо под рёбрами. Но она не посмела ни что-либо сказать, ни сделать, так как Северус весь задрожал, словно сотрясаясь в приступе безмолвных рыданий. Ещё никто и никогда не говорил ему этих слов.