Против ветра

"Я тебя сожгу. Я тебе сердце выжгу." Джеймс Мориарти желал уничтожить Шерлока Холмса. Он, вселив в сердца людей сомнения в честности детектива, заставил мир поверить, что Холмс - лжец и преступник, возненавидеть его. Мориарти окунул детектива лицом в грязь, подводя к краю обрыва. Краю жизни. Краю крыши. Джим потребовал, чтобы он совершил суицид, пообещав убить всех дорогих Шерлоку людей, если тот попытается улизнуть, после чего злодей-консультант застрелился. Казалось, дальше бежать было некуда. Не будь у детектива подходящего плана, все приключения Холмса закончились бы на холодном асфальте, пропитанном его кровью. Стоя на крыше больницы, он мог распрощаться с тайнами и расследованиями, с несообразительными полицейскими, большинство из которых при каждой встрече с Шерлоком боролись с искушением ударить его посильнее, с квартирой на Бейкер-стрит, где до сих пор прячется в морозилке пакет с глазными яблоками, эксперимент над которыми Холмс так и не успел провести, где на кресле Джона лежит присланный людьми Мориарти злосчастный пряничный человечек. Распрощаться с самим Джоном. Шерлоку пришлось сделать вид, что он прощается с ним, но на самом деле детектив рассчитывал снова увидеть Ватсона. Перед прыжком Шерлок сказал ему: "Прощай, Джон". Но мысленно произнёс: "До свидания". Однако Ватсон не мог знать об этом. Когда Холмс на глазах у него прыгнул с крыши, Джону это показалось кошмарным сном. Неправдоподобно ужасным, извращённым сновидением, после которого просыпаются посреди ночи со слезами на глазах. Ватсон помнил свой последний разговор с Шерлоком так, словно его ножом записали у него на подкорке. Каждое произнесённое тогда слово, каждый сделанный шаг, каждый вздох, услышанный им через трубку телефона - всё глубокими ранами испещрило его сердце. Достаточно было лишний раз взглянуть на эти увечья, слегка задеть их рукой, и они начинали пылать, прожигая Джона насквозь, стремясь не оставить на нём ни одного живого места. Разговаривая со стоящим на краю крыши Холмсом, Ватсон не до конца осознавал, что тот действительно может прыгнуть вниз и разбиться насмерть. Когда мужчины вместе расследовали преступления, Шерлок порой по нескольку раз на дню подвергался смертельной опасности, но детективу всегда удавалось избежать гибели. Холмс казался практически бессмертным, неуязвимым. Джон не мог поверить, что этот человек уйдёт из жизни. Он надеялся, что детектив одумается и спустится к нему по лестнице. Надеялся, что он, до смерти напугав Ватсона, засмеётся и признается, что решил пошутить. И скажет: "Джон, неужели ты правда поверил? Господи, слышал бы ты себя!" Но этого не случилось. Попрощавшись, Холмс сделал шаг вперёд. Ватсон видел, как Шерлок, тот Шерлок, с которым они совсем недавно убегали от полиции, его Шерлок, летит вниз, чтобы больше никогда не подниматься, видел, как его колени сгибаются и разгибаются, будто детектив бежит по воздуху. Когда Джон подбежал к другу, того уже окружила небольшая группа людей. Детектив не стонал и не шевелился, а под его головой расстилалась тонкая и гладкая, словно стекло, кровавая лужа, выглядевшая почти чёрной. Казалось, это бездна разверзлась посреди улицы, угрожая поглотить Шерлока. Тонкие трещины расходились от неё, разбивая мироздание на осколки. Вся жизнь Ватсона разрывалась, градом острых фрагментов закрывая серое небо, и мёртвыми, безнадёжно мелкими крошками осыпала улицы. Джон взял детектива за запястье. Оно всё ещё было тёплым, но доктор не нащупал пульса. Ватсон видел на бледном, испачканном кровью лице Холмса отстранённое, пустое выражение. Он почувствовал, как отрывается от реальности, отказываясь принимать увиденное. Джону хотелось повернуть время вспять и остановить, чтобы прийти в себя. Хотелось стереть этот день, как стирают неудавшийся рисунок, и снова увидеть Шерлока живым, услышать его голос, побыть с ним рядом. Холмс не мог умереть. Всё это не могло быть правдой, это было бы слишком жестоко. Ватсон всем своим сердцем желал, чтобы Шерлок вернулся. Однако проходили дни, недели и месяцы, а детектив не воскресал. Вскоре после ухода Холмса доктор уехал с Бейкер-стрит. Новая квартира долгое время казалась Джону чужой. В ней всегда было слишком чисто, слишком пусто. Ватсон не мог привыкнуть к тому, что пол не покрывает старый красный ковёр, а со стены на него не смотрит задорный ярко-жёлтый смайлик. Как только Джон вспоминал о подобных деталях, печаль окутывала его сердце. Однако он понимал, что не сможет вернуться на Бейкер-стрит и жить там без Шерлока - слишком много боли причинял вид пустого кресла возле камина. Прошло полгода со дня падения, когда в дверь Джона постучался неизвестный гость. Ватсон никого не ждал в этот день, но добрая часть его знакомых легко могла прийти без предупреждения, поэтому он спокойно прошёл в прихожую и открыл входную дверь. На пороге стоял Шерлок. Живой. Детектив улыбался. -Пора за работу. Голос Холмса ничуть не изменился с тех пор, как доктор и детектив не общались. Те же родные ноты, которые иногда звучали в голове Джона, высвобождая боль, оживляя воспоминания. Разве что тон был немного другой, более живой, чем тот, который Шерлок использовал, обсуждая расследования. Джон не знал, что он должен чувствовать. Сперва все эмоции словно покинули Ватсона, оставляя его в состоянии шока. Дикое, граничившее с фантастикой желание доктора исполнилось. Однако вскоре в сердце Джона пробудился гнев. Шесть месяцев Ватсон оплакивал живого человека. Холмс подарил ему полгода страданий, притворившись мёртвым. Теперь, внезапно вернувшись, Шерлок надругался над всей его болью, над всеми его чувствами. Ради чего детективу понадобилось проводить его через ад? Разве подобный поступок могло хоть что-нибудь оправдать? -Если говорить вкратце, я жив, - Взгляд Холмса был устремлён на Ватсона. -Полгода. - Джону было трудно говорить, в горле пересыхало, - Я думал, что ты мёртв. Полгода тебя оплакивал. Как ты мог? -Наверное, я не прав. Не стоило возвращаться столь неожиданно, так ведь и до инфаркта можно довести, - голос Шерлока не выдавал раскаяния. Казалось, Холмс вовсе не чувствовал того напряжения, которое плотной волной исходило от Джона. В качестве ответной реакции на свои слова детектив получил сильный удар по лицу. -Джон, у меня не было выбора! - Шерлок, отшатнувшись, приложил руку к окровавленному носу. -Зачем. Зачем ты это устроил? -Мориарти нужно было остановить, - этих слов было недостаточно. -Почему нельзя было сделать это, не притворяясь мёртвым?! Холмс не хотел отвечать на этот вопрос, однако, промолчав, он бы разозлил Джона ещё сильнее, если такое и было возможно. -Потому что иначе тебя бы убили. -Заходи, - голос Ватсона всё ещё выдавал злобу. -Благодарю. Шерлок и Джон прошли в гостиную и расположились на диване. Ватсон не сводил с Холмса сурового взгляда. -У тебя довольно уныло, - Шерлок оглядел комнату. -Говори. Что, черт возьми, ты устроил? -Да, разумеется. Как ты, наверное, помнишь, полгода назад Джим Мориарти решил осуществить план по моему уничтожению. Ради осуществления этого он, представившись Ричардом Бруком, помог одной журналистке написать короткую разоблачительную статью обо мне. Люди начали сомневаться в моей гениальности, но одной статьи было недостаточно. Чтобы усилить подозрения, Мориарти организовал похищение детей из интерната. Возможно, похититель был похож на меня, поэтому моё появление в Скотленд-Ярде так напугало Клодетт. Через какое-то время после того, как я раскрыл это дело, меня должны были арестовать. Думаю, Мориарти знал, что я убегу от полиции и наведаюсь к журналистке, во всяком случае, он был готов к этому. К тому моменту, как мы попали в дом к Китти Райли, он уже уничтожил всю информацию о Джеймсе Мориарти и подготовил поддельные документы на имя Ричарда Брука, словно злодея-консультанта никогда не существовало. Мориарти превратил меня из гения в преступника и лжеца. Моя жизнь была уничтожена, оставалось только одно - добиться моей смерти. У нас состоялся короткий разговор на крыше, когда ты уехал. Я должен был прыгнуть, умереть с позором, как разоблаченный мошенник, испугавшийся нести ответственность за свои поступки. В противном случае люди Мориарти убили бы тебя, миссис Хадсон и Лестрейда. Но мы с Майкрофтом предвидели такой поворот. -Вы с Майкрофтом? -Да, как он мог не догадаться? Мы решили, что единственным верным выходом для меня будет инсценировка собственной смерти. Пока все считали меня мёртвым, я уничтожал преступную сеть Мориарти. Я смог вернуться только тогда, когда с ним было покончено. -Я не верю, что не было другого способа с этим разобраться. -Но его не было. -Но ты мог сказать мне! Одно слово! Одно слово, чтобы я знал, что ты жив! Ты хоть представляешь, через что я прошёл? -Джон, я хотел связаться с тобой, но, честно говоря, я боялся, что ты меня выдашь. -Ну конечно, я ведь не в состоянии хранить тайну! Так ведь гораздо лучше, не правда ли?! -Мы не могли рисковать. От этого зависели ваши жизни, всё должно было выглядеть правдоподобно. -Кто ещё знал? -Только Майкрофт, Молли Хупер и несколько бездомных. -Замечательно! Выходит, Молли и сотне бездомных можно было сказать. -Всего человек двадцать пять, - Шерлок осёкся, заметив преисполненный ненависти взгляд Джона, но увернуться от очередного удара ему не удалось, - Ладно, я понял, что должен извиниться. Про Молли никто бы даже не вспомнил. К тому же, мне нужна была её помощь. -Как, по-твоему, я должен к этому отнестись? -Я ждал, что ты обрадуешься. Я вернулся так быстро, как только смог, Майкрофт думал, что мы и за год не управимся, - Джон молчал, и злоба медленно отпускала черты его лица, - Так ты останешься здесь? -Я не знаю. Детектив тихо встал и направился к выходу. Несколькими мазками печаль пробежалась по его лицу, оставляя на нём резкие росчерки. -Если ты собираешься сообщать миссис Хадсон о своём возвращении, - Ватсон повернулся в сторону Холмса, и голос доктора зазвучал доброжелательнее, - Ради Бога, сделай это менее эффектно. -Постараюсь, - Холмс скрылся за входной дверью.

***

Джон вернулся на Бейкер-стрит на следующий день. Как бы он ни злился на детектива за то, что тот не посвятил его в свой план, Ватсон был благодарен судьбе за то, что Шерлок вернулся. Ощущение счастья и облегчения в конце концов распаковалось в его сердце, и Джон почувствовал, что ему необходимо простить Холмса. Доктор Ватсон терпел разлуку полгода и не хотел, не мог продлевать её по собственной инициативе. Миссис Хадсон была безмерно рада возвращению своих жильцов. С тех пор, как детектив и доктор полгода назад покинули Бейкер-стрит, хозяйка никому не сдавала их квартиру, поэтому мужчины без всяких проблем смогли заселиться обратно. Странное ощущение испытал Джон, вновь оказавшись в родной гостиной, где они с Холмсом раньше принимали клиентов. Обстановка комнаты ничуть не изменилась с того дня, как Ватсон в последний раз заходил в неё. Вещи Шерлока полгода покорно ждали его возвращения, оставаясь на своих местах, а сам детектив ни своим видом, ни своим поведением не походил на человека, шесть месяцев скрывавшегося и охотившегося на преступников. Он выглядел и вёл себя так, словно никакого падения не было. Словно можно было забыть обо всём, что случилось, и вернуться в прошлое. Открыть его, как хорошую, уже прочитанную книгу, чтобы вернуться к приятной истории. Однако Джон предчувствовал, что у него не получится жить как прежде. В его голове уже возникла идея о новой главе, необходимо было лишь взять перо и попытаться её написать. Ватсон не был уверен в том, что у него получится, и в том, что их с Шерлоком книга не разорвётся, лишь только он напишет первую строчку, но доктор точно знал, что рано или поздно он должен будет попробовать. За последние полгода Джон успел понять нечто очень важное, и это не позволяло ему вернуть прошлое. Долгое время Ватсон пытался не замечать один очень важный факт, тщательно отрицая его существование. Однако после самоубийства Холмса он, хоть и не без помощи психолога, сумел признать очевидное. Лишившись Шерлока, Джон лишился самого дорогого для него человека. Любимого человека. Пока мужчины жили вдвоём на Бейкер-стрит, Ватсон пытался скрывать свои чувства даже от самого себя, старательно делая вид, что Холмс для него - просто друг. Джон даже не задумывался о том, что они с Шерлоком могли бы стать парой. Однако после падения детектива с крыши отрицать что-либо стало бессмысленно. Слишком сильно жгла сердце боль, слишком ясно сквозь неё проступала любовь к человеку, который ушёл навсегда. Сомнения, страхи, неуверенность - всё это стало неважно. Ватсон жалел, что не справился со всеми преградами, теперь потерявшимися на фоне одной, самой страшной и непреодолимой. Он не успел признаться, и заветные слова навсегда остались при нём, застряли в горле, неспособные быть услышанными Шерлоком. Теперь, когда детектив "воскрес", признание должно было быть произнесено. Однако Джон не готов был, едва увидев Холмса, рассказать ему о своих чувствах. Он знал, что сделать это придётся, но не хотел слишком сильно спешить - в первую очередь, потому, что боялся реакции Шерлока. Признание в любви - это всегда риск. А Джон должен был рассказать о своих чувствах лучшему другу, которого, казалось, отношения с кем-либо не интересовали в принципе. Несмотря на то, что детектив готов был вернуться к работе уже в сам день своего возвращения в Лондон, сперва ему нужно было ознакомить мир с тем фактом, что Шерлок Холмс жив. К сожалению или к счастью, за него эту задачу за рекордные сроки выполнили социальные сети, и Шерлок должен был лишь сообщить о своём возвращении миссис Хадсон, Молли Хупер и Грегу Лестрейду. Сенсационная новость распространилась со скоростью урагана, и вскоре журналисты толпой ринулись на Бейкер-стрит, желая взять интервью у знаменитого детектива и узнать, как именно он выжил после падения с крыши, а заголовки газет закричали наперебой: "Шерлок Холмс снова в деле!" На электронную почту детектива снова начали писать клиенты, и практически каждое их письмо начиналось с выражений радости по поводу его "воскрешения". Всего за несколько дней жизнь вновь закружилась вокруг Джона и Шерлока. Прошло меньше недели со дня возвращения детектива, когда Ватсон понял, что время для признания настало. Был вечер, и мужчины ужинали в небольшом ресторане. Джон сидел напротив Шерлока, не притрагиваясь к еде. Он твёрдо решил рассказать всё Холмсу. Казалось, его сердце собирается подняться из груди прямо в горло. Волнение заполнило всё его существо, но Джон понимал, что решительный шаг нельзя больше откладывать. Ватсон хотел, чтобы всё разрешилось сейчас. -Шерлок, послушай, - внимательный взгляд детектива устремился на Джона, - Я должен сказать кое-что очень важное. Теперь моя очередь делать неожиданные заявления. -Тебе есть чем меня удивить? Неужели? - Джону удалось заинтриговать Холмса. -Да, есть. И я не знаю, как ты к этому отнесешься. Но ты в любом случае должен это услышать. Мне правда было больно, когда ты прыгнул с крыши. Очень больно. Для меня ты больше чем друг. Мне нелегко говорить это, но, - Ватсон собрался с духом, готовясь произнести заветные слова, - Я люблю тебя, Шерлок. Джон медленно и неуверенно набрал в лёгкие воздуха, ожидая реакции Холмса. Лицо детектива, казалось, окаменело. Единственной эмоцией, которая скользила по его чертам, было притуплённое удивление. Ватсону показалось, что он только что испортил себе начавшую было налаживаться жизнь. Стук сердца стал отдавать болью. -Черт, - заветные слова захотелось забрать назад и запереть в сундуке с железным замком, - Прости. Шерлок какое-то время продолжал сидеть молча, не в силах поверить в услышанное. Джон произнес те самые слова, которые детектив сам прятал у себя глубоко в груди, не выпуская наружу. Разумеется, чувства Ватсона были взаимны. Холмс любил его, любил всем сердцем со всей искренностью, на которую был способен. До знакомства с Джоном Шерлок мог похвастаться нелюдимостью, беспристрастностью, разумом, который не затуманивали глупые чувства. Детектив всеми силами пытался превратить себя в машину, умный компьютер, предназначенный исключительно для работы и не признающий другой деятельности. Холмс всегда, сколько он себя помнил, держался особняком, оставаясь независимым от других людей. Он считал, что родственники, возлюбленные и друзья делают человека слабее, поскольку через них на любого можно оказать серьёзное воздействие. Близкие люди - это слабые места, панели управления, с помощью которых охотник загонял жертву в капкан. Шерлок был уверен, что такие люди стали бы для него помехой, потому и не видел необходимости заводить друзей или, тем более, искать вторую половинку. Холмс жил ради работы и работал ради жизни. Одиночество означало для него возможность спокойно работать, не оглядываясь на других, не отвлекаясь на глупые разговоры, не рискуя потерять дорогого сердцу человека. Великий человек должен быть одиноким. Шерлоку удавалось придерживаться своих социопатических стандартов ровно до тех пор, пока в его жизни не появился Джон. Ватсон изменил его, он стал единственным человеком, который был нужен детективу. С тех пор, как Шерлок и Джон познакомились, маска бессердечия Холмса трескалась с каждым днём всё сильней, высвобождая небывалые чувства. Первое время детектив пытался подбирать осколки, возвращая их на прежнее место, но те вновь летели вниз и со звоном разбивались о пол, стоило ему лишь на миг задуматься о былом одиночестве. Шерлок больше не мог представить свою жизнь без Джона. Возможность видеть Ватсона рядом, делить с ним приключения была для него великим счастьем. Холмс не надеялся, что однажды они станут настоящей парой. Возможно, всё было бы проще, не будь Шерлок... мужчиной. Признание в любви лучшему другу, интересующемуся исключительно девушками казалось детективу самоубийством. -Джон? - Холмс смотрел на него с непониманием, - Ты меня любишь? - в его голосе не проступало ни насмешки, ни осуждения. Ватсон ничего не ответил, и детектив произнёс: -Я люблю тебя. Глаза доктора прояснились. Ватсон понял, что детектив сказал это искренне. Казалось, весь мир вокруг Шерлока и Джона трансформировался, когда они оба произнесли заветные слова. Несколько бесконечно прекрасных минут мужчины просто смотрели друг другу в глаза, привыкая к новым ощущениям. -Шерлок, это лучшее, что я слышал в своей жизни, - во взгляде Ватсона светилось счастье. -Да, - Холмс никак не мог справиться с потрясением и подобрать нужные слова, толпой мелких насекомых разбежавшиеся по дальним углам рассудка. Никогда в жизни детектив не испытывал подобного. Он был ошеломлён до глубины души. Шерлок чувствовал, что ему нужно что-то сказать, возможно, показать, насколько он счастлив, но он не мог вымолвить ни слова. Случилось невозможное: самый лучший, самый главный человек на Земле только что признался ему в любви. -Ты в порядке? - Ватсон вглядывался в лицо Холмса, будто пытаясь таким разглядеть его мысли и эмоции. Шерлок кивнул. -Я люблю тебя. Снова эта фраза. Только эти слова могли передать хотя бы отголосок тех чувств, которые переполняли детектива. -Я тебя тоже. Пойдём отсюда? -Пошли, - Холмс повернулся к залу, - Принесите счёт. К тому времени, как мужчины расплатились за ужин, Шерлок успел немного успокоиться. Однако странное, дурманящее ощущение нереальности происходящего всё же накрыло детектива новой волной, когда Ватсон взял его руку в свою. Мужчины держались за руки лишь один раз, и случилось это по той причине, что их сковали наручниками и бежать, держа дистанцию, стало крайне неудобно. Всё это произошло незадолго до падения Шерлока. Джон тогда не хотел, чтобы люди решили, будто они с Холмсом - пара. Трудно было поверить, что Ватсон, так строго относившийся к слухам об их отношениях, решил признаться детективу в любви. Мужчины вышли из ресторана. Солнце, опустившись к земле, уже утонуло за тёмной чертой горизонта, позволяя Лондону наполниться ночным воздухом. Сверкали перед глазами, прорезая синеву городского пейзажа, фары машин, гнавшихся за неизвестной целью, и окна жилых домов, широко распахнутыми глазами глядевших на прохожих. Посмотрев на небо, можно было отыскать на на нём белые иглы звёзд. -Джон, - голос Шерлока прозвучал достаточно тихо, но внятно, - Я думал, тебе нужна девушка. -Я тоже так думал. Оказалось, мне нужен был ты, - Ватсон сделал небольшую паузу, - Наверное, стоило понять это раньше. -Сделаю тебе скидку: ты никогда не отличался быстротой мышления, - детектив улыбнулся. -Ну спасибо! Холмс начал понимать, что ему следует объясниться с Джоном, поскольку тот, по всей видимости, тоже был удивлён взаимностью любви, пусть и не так сильно, как сам детектив. -Я очень давно это чувствую. Не думал, что придётся рассказывать, - Шерлоку непривычно и нелегко было говорить о своих чувствах, - Ты - самый лучший человек из всех, кого я когда-либо знал. -Тогда ты - самый удивительный. Детектив и доктор пошли вдоль улицы, держась за руки. Холмс чувствовал, как счастливый сон, окутавший его в ресторане, постепенно сплетается с реальностью. Дурманящий туман рассеивался, обнажая чёткие линии нового, непривычного мира. Казалось, перемены, разлетаясь, спешили переписать каждую строку настоящего и открыть новую баночку чернил для будущего, меняя всю жизнь. Поворачивать назад было поздно - решающий шаг уже сделан, оставалось лишь осваиваться в неизведанном мире. Настало время трансформаций - окончательных и бесповоротных. Шерлок больше не сможет по праву считаться бессердечным социопатом, ему придётся посмотреть в зеркало и увидеть нового себя. Но насколько ли это легко? Шерлок никогда не подпускал людей близко к себе и, конечно же, у него совсем не было опыта отношений. Холмс мог говорить девушкам комплименты, не исключено, что ему удалось бы даже флиртовать и завоёвывать чужие сердца, однако сердца эти были совершенно ему не нужны. Если он и оказывал кому-нибудь знаки внимания, то побуждала его на это, в большинстве случаев, практическая необходимость или же, на худой конец, чувство долга. Тёплые фразы он использовал как скальпель, звеневший в воздухе своей фальшью. Но с Джоном всё должно было быть совершенно по-другому. Шерлок нашёл своего человека, единственного во всём мире, и теперь детективу и доктору предстояло стать настоящей парой.