Сосед рода человеческого

Итто с усмешкой глядит на прутья решётки. Как много раз он бывал тут? И почему его никогда ещё не наказывали по-настоящему, только сажали под арест на пару суток? Уж не сама ли Сара хлопотала об этом? Всё давно изменилось, он это точно знал. За год до ошеломительного взлёта тэнгу он, как заправский бандит, создал банду Аратаки. Да только даже это он не смог сделать по-человечески — вывернул наизнанку. Вместо того, чтобы кошмарить округу, грабить и наживаться на чужом горе, он собрал в кучу самых хороших своих друзей, совершенных беспризорников, и… стал помогать людям. Возможно, они этого не замечали. Но Итто делал то, что хотелось ему самому: брался за подработки и тяжёлую работу, а потом покупал продукты. Или оставлял деньги, пробравшись в дом. Или, ворвавшись ураганом к сухонькой старушке, приводил в порядок её сад. Люди предпочитали замечать только то, что банда Аратаки устраивала шумные гулянки. Они запекали фиалковые дыни и, рассевшись на сакуре у мастерской старика Наганохары и его дочки, плевались мягкими косточками. Или выкупали на фестиваль один-единственный фейерверк, на который хватало денег, и запускали его под рассвет, когда все давно легли спать после праздника. Или дрались всей толпой с мальчишками с острова Ясиори, которые ошивались около торговцев и что-то точно крали. Итто было всё равно на репутацию. Главное, думал он, что он знает про себя сам. И что знает про него бабушка О́ни. И что знают про него другие члены банды. Волновало только мнение Сары, но и на это он плюнул; всё равно считает его оторвой и хулиганом. К Саре он стал относиться проще. Итто не робел; теперь он мог даже беззлобно поддевать её и шутить. «Эй, Кудзё Сара! А разве хвоста у тебя нет?» «Эй, Кудзё Сара! А тэнгу оборачиваются статуями? Нет? А почему ты стоишь тут уже пять часов?» «Эй, Кудзё Сара! А что — тэнгу запретили улыбаться? Над тобой висит проклятие?» Если это и раздражало стражницу, то она, стоит отдать должное, относилась к этому с выдержкой настоящего воина. Однажды, совсем обнаглев, он отпустил какую-то скабрезную шутку при задержании (он расквасил кому-то нос и ввязался в потасовку с целой толпой). Сара даже бровью не повела. Итто стало стыдно разом и так сильно, что он поспешно заткнулся и молчал всё время, что сидел в каземате. И только по тому, как ровная линия плеч у Сары слегка расслабилась, он понял, что его простили. Ему нравились эти односторонние остроты. Смотреть в глаза Саре оказалось не так сложно; у неё был спокойный, прямой взгляд, не такой ледяной и равнодушный, как казалось. Но по ночам… По ночам он всё так же подглядывал за её полётом над Инадзумой и думал: почему же у о́ни нет крыльев? И где-то в груди всё ещё тлело и млело что-то хрупкое и чистое. Что-то, что точно имело крылья — отдельно от его тела и духа. И это что-то затрепетало совсем как тогда, когда он был мальчишкой, когда он увидел Сару на церемонии коленопреклонённой перед самой сёгуном два года назад.