Свет окна напротив

«Плакал, когда он уходил - ты плакал... И на колени свои падал, Просил всё ещё сохранить... »

      Пройдя наконец в комнату, оба смущённо не смотрели в глаза друг другу, будто не они только что целовались в коридоре.       — Ты можешь раздеться, — растирая одной рукой затылок, а второй теребя карман штанов, начал Джисон, — Нет, я имею в виду… Чёрт, имею в виду кофту снять, твои штаны: у меня тепло в доме, поэтому ты точно не замёрзнешь. Боже, что я несу.       Минхо глупо смотрел на смущение Хана, но не стал ничего отвечать, лишь принялся снимать свой красный свитер и синтепоновые брюки. Аккуратно сложив на кресло, что стояло возле окна, вернулся и предстал перед Джисоном совсем домашним: простая чёрная футболка и подштанники. Хан оценив образ, который совершенно разнился с тем, что он видел в клубе, мягко улыбнулся.       — Носочки, — указал пальцем на ноги Минхо.       — Да, я всегда ношу такие. Я боюсь заболеть. Снять?       — Хах, ложись, — указал на кровать Джисон и забрался первым, похлопав одеяло рядом с собой, приглашая к себе, — А-а, свет!       Минхо хотел бы когда-нибудь перестать краснеть по любому поводу, наверное, только в следующей жизни. Заторможенно обернувшись, щёлкнул по кнопке и забрался под одеяло.       — Хён?       — Ммм?       — А я ведь хотел говорить с тобой, — повернувшись на бок, напомнил Хан.       В тусклом свете с улицы, можно было нечётко рассмотреть профиль старшего. Такой острый и совсем скульптурный. Хочется прикоснуться.       — Я не знаю, что говорить… Я никогда ни с кем не откровенничал. К тому же, думаю, моя жизнь заурядна.       — Хён, мне так хочется тебе всё-всё рассказать, до самого дна души, но кажется, ты сбежишь, узнав какой я, — пристально наблюдая, тихо продолжил Хан.       Тяжело вздохнув, собирая свою решительность, Минхо повернулся лицом, теперь смотря, сквозь темноту комнаты, в глаза Джисона.       — Я не из пугливых.       — А я как раз из них…       — В таком случае, может быть, отложить откровения на потом? — невесомо коснувшись рукой, лица Хана, предложил Минхо.       Джисон прикрыл глаза: он и забыл, что чьи-то касания могут разжигать огонь внутри. Вместо ответа, он лишь придвинулся ближе, заключая в объятия. Спокойно. Впервые, спустя год, Хану было спокойно. Чужие ладони аккуратно пробрались выше по его спине, сомкнувшись в замок. Ещё ближе к груди Минхо, да так, чтобы другое сердце билось звуком в его теле.       — Мне сейчас так хорошо… Спокойной ночи, Ли Минхо, — пробубнил Джисон, засыпая в тёплых руках. Он уже и забыл, что такое мирный сон. Поглаживая мягкие волосы Хана, который сопел на груди, сам Минхо не мог заснуть.       «Кто ты такой, Хан Джисон? Кто ты такой?»       Разомкнув глаза, Хана встречал пристальный взгляд напротив.       — Ого, ты уже проснулся? Так рано? На улице ещё так серо, — сонно прохрипел он, — Доброе утро!       — Доброе, Хани! — нежно ответил Минхо.       Хан смущённо упал обратно на подушку.       — Ах, зачем так со мной с самого утра? Хён, почему ты такой милый?       — Ты сам сказал, что я могу тебя так называть, — смеялся Минхо, обнимая худощавое тело Хана.       Минхо, случайно, коснувшись шрама на плече Джисона, заставил его замереть. Хо подушечкой пальца вёл по краям, поднимаясь вверх: такой длинный и выпуклый, глубокий. Джисон сглотнул. Одновременно это касание было и приятное и несущее в себе горечь воспоминаний.       - Я расскажу, но позже…       Минхо перевёл взгляд от шрама к еле заметным, в полумраке утра, очертаниям губ. Куда подевалась вся скромность? Но ему безумно хотелось вновь почувствовать их пронизывающее тепло и вкус. Приблизился, не осмеливаясь идти дальше. Хан всё решил сам.       — Нет.       Минхо отскочил, будто получил разряд тока: разнервничавшись, стал часто моргать. Он в очередной раз ошибся.       — Прости, прости меня. Я не должен. Просто я подумал, что ты не был бы против, — оправдывался Минхо, поднимаясь с кровати.       — Хён! Я…       — Нет, ничего страшного. Я всё понимаю. Я пойду, хорошо? Где мои вещи…       — Уйдёшь прямо сейчас? — недоумевал Хан, смотря на копошившийся силуэт Минхо, — Ещё даже солнце не встало, хён…       — Теперь я спокоен, ведь с тобой всё в порядке. Я пойду, извини, — в спешке, просовывая руки в рукава кофты и натягивая штаны, Минхо собирался на выход.       Одевшись, наконец посмотрел на Хана: тот сидел в полном непонимании, что происходит.       — Что за бред? Я обидел тебя, что отказал?       — Не… Нет! Я лишь хочу домой.       — Я провожу.       — Я знаю, где выход. Оставайся в тепле под одеялом. Ты соврал, у тебя прохладно, — и незаметно улыбнувшись на прощание, Минхо вышел из спальни.       «Я не вывожу эту жизнь… »       Ведь день оба высматривали друг друга из окон. Джисон не разобрал реакции старшего и не мог придумать, как исправить недопонимание, что произошло утром. В раздумьях, и просто наблюдая, прошло несколько дней.       Завтра Рождество и отпуск Минхо подходит к концу. Таких отпусков в его жизни не было давно.       За столько лет одиночества, Минхо привык к своему существованию холостяка. Наученный прошлым опытом, который принёс ему лишь разочарование в любви и кучу комплексов, из-за которых он стал очень стеснительным в общении, решил жить для себя. «— Прости, я не должен был к тебе прикасаться. Ты просил, я помню. Но, я так скучаю по тебе! — Минхо в очередной раз сошёл на истерику.       — Заткнись, пожалуйста, иначе я выставлю тебя на улицу!       — Нет-нет, ты так не сделаешь, ты ведь, любишь меня, да? Я же прав, скажи, что любишь? — падая на колени возле кресла, где сидел его возлюбленный, Минхо никак не мог успокоить свои чувства. Он пытался их отыскать в других глазах.       — Ещё одно слово!       — Скажи, что любишь, — просил Минхо.       Раздался глухой удар пощёчины, да такой сильный, что в глазах Хо потемнело. Его парень соскочил с кресла и, схватив Минхо за шиворот его домашней кофты, потащил к входной двери.       Хо, обескураженный ударом, растерялся: он в любом случае проиграл бы крепким рукам его любимого человека.       Через пару секунд, Минхо уже был выброшен на крыльцо дома, на морозную улицу. Ночью.       Минхо почти час, в одних тонких носках и домашнем трико, провёл за дверью, умоляя открыть. На помощь он не рассчитывал: ночь и все жители спят.       Его парень, сжалившись, открыл дверь, обнаружив Минхо, сидящего возле двери и почти синего от холода. Хо казалось в тот момент, что он уже на небесах.       С тех самых пор, Минхо всегда надевает зимой очень плотную одежду, а на ногах! всегда! должны быть тёплые носочки. Он до сих помнит, как мороз пожирал его тело.»       Замотанный ежедневными делами, различными хобби, работой в студии, забыл, что ещё способен вновь кого-то полюбить. Да и сам Минхо не верит в то, что он может кому-то искренне понравиться, ведь раньше, он лишь мешал. Его постоянно отталкивали, на него всегда не находилось времени, оскорбляли, а он лишь упрямо тянулся к человеку, которого любил, от которого был без ума. В нём погубили любовь.       Появление Хана в его жизни, за такой короткий срок, перевернуло всё с ног на голову. Каждую ночь, сердце говорило, что этот хрупкий, со своей непростой судьбой, человек способен изменить его жизнь. Страшно дарить кому-то сердце, если вдруг его разобьют вновь. Хотя, руки Джисона были похожи на те, что крепко удержат подаренную любовь. Но хотел ли сам Хан принимать это. Тем утром Минхо показалось, что всё же нет.       За дни, проведённые без общения с соседом, Минхо соскучился. Пытаясь отогнать мысли о доме напротив и о том, кто в нём живёт, занимал себя ненужными ему делами, но под вечер всё заканчивалось одинаково: с кружкой чая в гостиной, наблюдая за светом в окнах Джисона.       — Привет, друг! — раздалось знакомое приветствие, когда Минхо раскрыл дверь.       — Привет,Чан! Не ожидал, что ты приедешь.       — Завтра Рождество, как я мог не заехать, — объяснялся он, тщательно вытирая подошву о коврик, — Ты же опять один? Почему к родителям не поехал? У меня, к сожалению, Чонин уехал к своим, — грустно сообщил друг.       — Не хочу слушать о том, что мне пора жениться. Проходи, — обыденно ответил Минхо, взяв пакеты с едой из рук гостя.       — Это вечный вопрос, на который, мы с тобой, никогда не сможем ответить своим родным. Они умрут от шока, — подмигнул Чан в ответ. — Нам не нужны неоправданные жертвы, идём на кухню.       Весь вечер два друга провели в разговорах об обычных, земных вещах.       Оба, не нашедшие понимания от родителей, сблизились, помогая друг другу. Было время, когда Минхо думал изменить своё отношение к Чану и посмотреть на него по-другому. Но романтики не вышло. В один из дней друг сообщил, что у него появился парень, младше него, но очень милый и с ним у них много общего. Минхо думал о них с ним точно так же.       Заснули только под утро, по-дружески обнимая друг друга: Чан представлял Чонина, а Минхо тонкое тело Джисона, которого хотелось в данную секунду прижать, согреть своим теплом и дать, пожалуй, всё, что только смог бы. Он скучает и, кажется, что-то чувствует. И то, что в нём зарождается, он не намерен бояться.       Джисон метался из одного угла в другой, придумывая план похода к дому Минхо. Завтра Рождество, а значит он вполне может заявиться к нему, объясняя тем, что просто пришёл поздравить и только. Никто его за это не убьет, а поговорить нужно.       Джисон даже прикупил подарок: пару тёплых носков с котами. Так же хотел подарить какие-нибудь обучающие книги по работе с дроном, но решил, что всему научит его сам.       Проснувшись около десяти, собрался и, не завтракая, взял подарок, и побежал к дому Минхо. Желание быть первым, кто поздравит его, в это рождественское утро, перевесило желание спать.       Подбежав к двери, не сразу, начал звонить в звонок. Волновался сильно, так как не виделись уже столько дней. Раздался звук ключа в дверном замке, а после, сонное приветствие от Чана.       — Здравствуйте… Вы к Минхо? — поглаживая свой обнаженный живот, спросил Чан.       — Здравствуйте. Да, я к Минхо. Я сосед, живу напротив, — продолжая смотреть на обнаженный торс, неизвестного ему человека, выдавил из себя Джисон.       — Проходите, он в душе, — щуря сонные глаза, пригласил в дом Чан.       — В… В душе? — переспросил Хан.       Своя картинка ворвалась в его сознание и жгучая ревность разлилась, от макушки до кончиков пальцев ног, — Нет, я лишь… Вот, это подарок ему на Рождество. Передайте, пожалуйста. Там как раз две пары: Вам и Минхо. С Рождеством!       — Не понял? — прозрел Чан.       — До свидания! — и не слушая то, что пытались сказать ему в след незнакомец, Джисон побежал обратно домой.       Хлопнув дверью, в который раз, он заплакал. Уронив своё тело на банкетку в прихожей, долго смотрел в точку перед собой, а глаза вновь и вновь застилали слёзы. Он ревновал: впервые и так по-взрослому.       «Ты мне нравишься, Ли Минхо…»