I am the Haunting Under Your Bed

— Это Монстр под моей кроватью, — настаивал Гарри. Но родители не слушали его. Монстры под кроватью были обычным явлением для детей-волшебников, но они были просто близкими родственниками боггартов, только более слабыми. Они не могли трогать детей. Они не могли тянуть Гарри за одежду и обвить щупальца вокруг его лодыжек. — Гарри, дорогой, — улыбнулась Лили своему маленькому мальчику, — это просто кошмар. Плохой сон. Здесь ты в безопасности. Джеймс, стоя рядом с ней, положив руку ей на плечо, тоже усмехнулся. — У тебя есть твоя мама и твой большой, сильный папа. Мы оба защитим тебя. Нечего бояться, сынок. Гарри с тревогой посмотрел на них. Как им защищать его, если они ему не поверили? — Пожалуйста, мама, — умолял Гарри, широко распахнув свои большие зеленые слезящиеся глаза, — пожалуйста, не дай мне спать одному сегодня ночью. Пожалуйста. — О, Гарри, —Лили наклонилась вперед, чтобы крепко его обнять, — но теперь ты большой мальчик, и мы дали клятву на мизинчиках, что на этой неделе ты попытаешься поспать в своей комнате. Мы не должны нарушать обещания! Хорошо? Гарри неохотно кивнул, его глаза заблестели непролитыми слезами. — А теперь иди спать, — Джеймс нежно посмотрел на сына и взъерошил характерные растрепанные волосы Поттеров, унаследованные Гарри. Они оба помогли уложить своего ребенка обратно в кровать, прежде чем использовать Нокс и выйти из комнаты. Дверь была слегка приоткрыта, чтобы они могли услышать, если Гарри закричит. Гарри в отчаянии смотрел на их удаляющиеся спины. Он подождал, пока свет в коридоре не погаснет и перестанут слышаться шаги. Затем, он полностью накинул одеяло на голову и забился в маленькое пространство, желая, чтобы оно его защитило. Гарри сосчитал до десяти и медленно выдохнул, сохраняя спокойствие, как его учила мама. Возможно… возможно, это оставит его одного на всю оставшуюся ночь, если он будет очень, очень тих. Возможно... Дрожь пробежала по его спине, и Гарри в отчаянии зажмурился. Он вернулся. Монстр. Он чувствовал это — холод начал пробираться по нему, заставляя его дрожать, даже когда он лежал под толстым пуховым одеялом. Холод лежал плотным и тяжёлым слоем, как ледяное одеяло, на его маленьком дрожащем теле. Он слышал, как дверь в его спальню медленно закрывается со щелчком. Гарри свернулся калачиком в позе эмбриона, его руки и ноги были поджаты, когда он вцепился в пижаму, в то время как зубы неудержимо стучали от холода. Он не мог выдержать этого ещё несколько ночей. Присутствие родителей в комнате, казалось, удерживало Монстра подальше, но как только его оставляли одного, оно возвращалось. Гарри устал, так устал от этого страха. Он был трусом, как Рон называл Невилла. И он не хотел быть трусом. Он не хотел, чтобы его называли так, как Невилла. Он не был трусом — он должен быть похожим на своего отца, храбрым, гордым и сильным, как олень. Или как его мама, которую Бродяга назвал сумасшедшим вулканом — что бы это ни значило. Но это звучало мощно и яростно. И Гарри… Гарри съежился, потому что боялся Вещи… Гарри боялся увидеть это, увидеть, что это было на самом деле… потому что Гарри был… — Я не такой! —сказал он сердитым шепотом, а затем еще громче: — Я не такой! Он скинул одеяло со всей смелостью, на которую он был способен, и сел прямо и окоченел в своей постели. — Я не трус! Это ты! Пробираясь под мою кровать. Это неправильно. Это очень грубо! — крикнул Гарри, гордый тем, что его голос дрожал не так сильно, как он думал. — И я не убираюсь под кроватью, там очень пыльно! — добавил он для хорошей меры. Из-под его кровати раздался шипящий, скользкий звук, и Гарри напрягся еще больше. Его комната, такая яркая и веселая днем, теперь казалась темной и зловещей. Маленькая жужжащая игрушка-снитч, которую отец помог ему привязать к потолку, отбрасывала тени, похожие на существ с рогами, извивающихся над стенами. Гарри вздрогнул и изо всех сил старался держать глаза открытыми. У него было чувство, что если он закроет глаза, случится самое худшее. Медленно тени поползли вверх по краю его кровати, один, два, три щупальца сильно упирались в матрас. Настолько сильно, что казалось, будто они проткнут его и разорвут на части. Гарри застыл, в голове сработало чувство опасности. Тьма захлестнула и резко поднялась. Гарри беспомощно наблюдал, как он нависал над его головой. Маленькому Гарри, такому юному и наивному, смерть казалась такой далекой. Теперь он смотрел ей в лицо; он точно знал, что эта штука может убить его. Тени скопились на кровати, а затем, как бурлящие волны, они быстро пролились на одеяло и под ним, достигая тощих ног Гарри. Гарри никогда раньше не чувствовал этого — как тысяча игл, колющих его ноги, колющих и разрывающих. Гарри бился и трясся, когда он держал его. Было так больно, что Гарри захотелось закричать, но у него ничего не вышло из горла. Он не мог сказать, длилось ли это минуту или час. Он просто знал, что это было больно. Боль. Так много боли. «Помогите, — подумал Гарри, — пожалуйста, помогите». Но никто не пришел. В конце концов, боль отступила настолько, что он почувствовал, как слезы текут по его лицу. К этому времени его ноги онемели. Он не мог сказать, причиняет ли ему зло эта боль. Гарри посмотрел на монстра, возвышающегося над ним — темные завитки и усики, переходящие от колючих шипов к щупальцам, к чему-то, что выглядело чешуйчатым. Когда Гарри подумал, что монстр поглотит его, он заколебался. Медленно среди черного тумана появилось лицо. Это было ужасное лицо: жестокие красные глаза, прорези вместо носа, рычащая пасть без губ и лысая голова с прожилками. — Ты очень храбрый, — прошипел он. Гарри увидел раздвоенный язык между острыми зубами.—Настоящая храбрость или просто глупость? Гарри смотрел широко раскрытыми глазами. — Ты назвал меня трусом, —прорычал он, — и сказал мне показаться. Ты веришь, что сможешь сразиться со мной и победить? Гарри покачал головой. Чудовище нетерпеливо склонило голову. Гарри, несмотря на потрясение, в котором он находился, почувствовал себя обязанным ответить: — Я просто хотел спросить… почему? Почему ты так со мной поступаешь? Почему ты делаешь мне больно? — Потому что я могу, —рассмеялся монстр холодно, высоко и жестоко. — Ты можешь остановиться? —спросил Гарри. Монстр склонился к Гарри; так близко, что они почти соприкоснулись. — Что бы ты дал мне взамен? — Я не знаю. Все, что хочешь, — в отчаянии сказал Гарри. Он не чувствовал своих ног.Он не чувствовал своих ног. Глаза чудовища расширились, а лицо расплылось в ужасной ухмылке. — О, ты такой хороший мальчик. Ты мне очень нравишься, маленький человечек. Я хочу тебя. Я хочу твою душу, — его голос стал громче, теперь в его тоне звучали жадность, голод и жестокость. — Моя душа? — Гарри дрожал. — Твоя невинная душа. Могущественная душа, но такая, такая невинная, — взволнованно заколебалось чудовище, — отдай ее мне, и я перестану причинять тебе боль. Я тебе даже ноги верну. Гарри в шоке вздрогнул и уставился на свои ноги. Он не мог их видеть из-за темного тумана, который их накрывал. Он не знал, в каком они состоянии. Он не чувствовал своих ног. Это был кошмар — это должен быть он. Кошмар, который грозил погрузить его в безумие. Потому что он знал, что никогда не сможет это придумать. — Я отдам тебе свою душу, —беспомощно прошептал он. Его голос дрожал, когда он пытался сдержать удушающий страх. — Хороший выбор, —прошипел монстр. Он поднял коготь ко лбу и с молниеносной скоростью рассек его. Гарри наконец закричал. Он горел. Это жгло сильнее, чем боль в ногах. Гарри открыто плакал. — Теперь ты мой, — сказал монстр. Внезапно он соскользнул с кровати. Затем дверь распахнулась, и включился свет. — Гарри! С тобой все в порядке? Мы слышали как ты… — Лили резко остановилась при виде разрушенной комнаты, а ее сын сидел на разорванной кровати и плакал, тупо глядя в стену, кровь капала по его лицу. Крики Лили эхом разносились в ночи.