Цзышутки

      Огонь искорками отражался в антрацитовой черноте глаз, поленья потрескивали и мерцали в сердце походного костерка. Скромный ужин уже давно подошел к концу, Се Ван только до сих пор держал в руке фляжку с уже остывшим вином. Он не помнил, сколько времени уже сидел так, прислонившись к стволу старого кряжистого бука — старая привычка не открывать спину.       Глубокая ночь давно опустилась на мир, рассыпавшись мириадами звезд по иссине-черному бархату небосвода.       Лес полнился тихими шорохами ночных животных, стрекотом сверчков и цикад, шелестом переговаривающихся между собой деревьев и колыханием трав от дуновения ветра.       Се Ван растворился в этих звуках, словно стал их частью, невидимой для непричастных к ночной тишине. Перед глазами немного плыло от долгого неотрывного взгляда на огонь.        Се Ван вспоминал, всё, через что успел пройти и думал о том, кем же он в итоге являлся. Он думал о человеке, с которым оказался рядом и о том, как в итоге повернулась жизнь.       Что-то изменилось. Внезапно весь лес замер, из приятной тишины, наполненной шорохами превратившись в гробовое молчание. Ни единый звук не нарушал его. Се Ван напрягся, предвосхищая угрозу и выстраивал стратегию. Скорпион был спокоен как никогда. Ощущение опасности кристаллизовало все эмоции и давало ощущение свободы в моменте.       — Се-эр… — донеслось отголоском прошлой жизни, шепотом из глубины леса, — Мой Се-эр… — настойчивее и громче, отчетливее и ближе. Этот голос резал по чувствам, без труда преодолевая все защиты и запертые накрепко двери к израненному сердцу. Се Вана вдруг охватил страх, которого он давно, очень давно не испытывал.       — Этого… Этого не может быть… — одними губами произнес Се Ван, — Ты… Ты умер!       — Се-эр… — снова донеслось до его слуха. Се Ван пытался понять, с какой стороны доносится голос, и кто пытается так жестоко насмехаться над ним, но звук исходил словно со всех сторон сразу, а привыкшие к свету костра глаза не могли сосредоточиться и высмотреть в темноте ничего, кроме размытых образов.       Се Ван не вздрогнул, когда ладонь легла на его плечо. Только липкий страх вперемешку с радостью и неприязнью вспыхнули во всем его существе.       — Се-эр, — раздалось прямо над ухом, так близко, что, кажется, чужое дыхание коснулось кожи, — Ты скучал по мне?       Рука скользнула на грудь, прямо под ханьфу, привычным жестом распластываясь по коже, собственнически оглаживая каждый участок. Се Ван рвано выдохнул.       — Да, — едва слышно прошептал он, замерев на месте, не в силах шевельнуться.       — Мой мальчик, — мочку уха закусили, язык прошелся вдоль шеи, оставляя влажный след, от которого холодило кожу и мурашки предательски бежали вниз по спине. Когда-то, вроде бы совсем недавно, но словно в прошлой, оборванной жизни, темной и полной ненависти, Се Ван готов был отдать всё, что у него было, чтобы он так сделал. Сейчас Скорпион не мог заставить себя произнести его имя, а эта близость вызывала желание вымыться, тереть себя мочалкой до того момента, как не смоется последнее воспоминание об этом моменте, о том, что оно приносит физическое и какое-то мазохистское удовольствие.       Он отстранился, Скорпион слышал, как зашуршали шелковые одеяния, но всё еще не смел шевельнуться.       Он вышел из-за спины. Се Ван был на уровне пояса. Его рука снова коснулась кожи, на этот раз подбородка и края щеки. Такой желанный жест в прошлом. Се Ван приложил все усилия, чтобы не увидеть его лица, но не смог воспротивиться чужому жесту.       — Ифу… — к горлу подкатила тошнота. Незваный ночной гость склонился к нему, ни на миг не отрывая взгляда.       — Мой Се-эр, — большой палец прошелся по губам, оглаживая и слегка оттягивая нижнюю.       Се Ван затаил дыхание, пытаясь отключиться от ситуации, он пытался тонущим в до боли знакомом запахе сознанием найти хоть малейшую соломинку, за которую можно было бы ухватиться.       Запах. Его запах: благовония вперемешку с потом, мускусом и терпкой нотой выпитого алкоголя затоплял, вызывая ещё большее отвращение и подступы тошноты.       — И-ифу… — выдавил Скорпион в попытке отгородиться, сопротивляться слишком близкому контакту, но тут же его губ коснулись чужие, влажные и горячие. По телу прокатилась дрожь. Се Ван ощутил вкус, когда его язык проник в рот, вылизывая каждый участок. Он был почти приятным, Се Ван помнил, как с щенячьим восторгом и благодарностью принимал и пьяные поцелуи, пропитанные алкогольным перегаром и пряностью еды с прошедшего пиршества. Се Ван вспомнил и то, как принимал в рот его естество, без прелюдий и подготовки, когда он возвращался с собрания, даже не удосужившись обмыться. И это Се Ван тоже воспринимал как должное.       На глаза навернулись непрошенные слезы. Единственное проявление отвращения, которое Се Ван мог себе сейчас позволить.       Ифу оставался безучастен, он не замечал ничего, только стягивал слой за слоем одежду Скорпиона. Се Ван вдруг вспомнил, что… теперь его слезы осторожно стирали белым рукавом ханьфу.        «Байи!..» Сознание изо всех сил ухватилось за единственную спасительную ниточку.       Се Вана словно окатило холодной водой, вырывая из оцепенения. Он разорвал поцелуй.       — У меня… — непослушными губами прошептал Се Ван, — У меня есть другой.       — Что? — он склонил голову и непонимающе улыбнулся, как делал всегда, когда не хотел слышать что-либо, — Се-эр, о чем ты?       — Я теперь с другим, — повторил Се Ван.       — Вот как, — глаза Чжао Цзина сузились, — но сейчас здесь только я и ты. Ты мой, Се-эр, — в голосе все еще лился мед, но железные ноты иглами пронизывали каждое слово.       Чжао Цзин снова притянул к себе Се Вана, липко и влажно касаясь губами, но Скорпион оттолкнул его, задыхаясь и собирая в единое целое обрывки мыслей. Голова гудела, его плечи сжимали чужие руки, обвивая паутиной.       — Байи… — выговорил Скорпион.       — Что?       — Байи, — увереннее повторил он, — Байи. Ты слышишь? Байи! Я люблю Байи!       Се Ван сорвался на крик. На миг Ифу опешил, но только на миг. В его глазах полыхнул огонь, а рука сомкнулась на горле Се Вана, припечатывая с нечеловеческой силой к стволу дерева, сжимаясь всё сильнее. Губы снова впились, подчиняя слабеющее тело.       Скорпион хотел закричать, но мог только хрипеть.       Тут щёку обожгло, и мир перед ним качнулся, липкое удушье сковавшее горло вдруг ослабло и крик вырвался наружу.       — Проснись же ты!       Се Вана трясли за плечи. Щека горела, видимо от пощечины. Он резко распахнул глаза и увидел склонившегося над ним Байи.       — Наконец-то, — выдохнул он, отстраняясь, — Ты заснул у костра, пока меня ждал, — не стал дожидаться вопроса Бессмертный, догадавшись по слегка сведенным бровям Се Вана, — Я уложил тебя поудобнее, но потом тебе видимо, что-то приснилось, ты стал говорить во сне, а потом… В общем, я стал тебя будить, но ты долго не реагировал, да и слезы пустил прямо так, не просыпаясь.       — Правда? — Се Ван провел по щекам, только сейчас замечая, что и правда плакал. Байи вздохнул.       — Не ханьфу, а носовой платок, честное слово, — проворчал он, тем не менее подбирая рукав и терпеливо и бережно вытирая лицо Се Вана.       — Что… Я говорил? — решился спросить Се Ван.       Повисла пауза. Бессмертный прикрыл глаза и свел брови, явно медля с ответом.       — Я не стану повторять то, что тебе и так известно, — наконец выдал он.       — Ты не спросишь, что мне снилось?       — А нужно? Захочешь — расскажешь сам.       Снова воцарилась тишина. Се Ван слышал, как восстанавливает спокойный ритм его сердце, только что лихорадочно бившееся. На Се Вана нахлынули воспоминания о сне и к горлу подкатил ком. Терпеть это одному было невыносимо.       — Байи, — тихо-тихо прошептал Се Ван. Бессмертный тут же обратил на него всё внимание, — Обними меня… Пожалуйста.       Сильные, теплые руки тут же притянули его к себе на колени, укрывая от всего мира.       — Так? — послышался тихий вопрос.       — Да, именно так, — выдохнул Се Ван, — Только не отпускай меня, хорошо?       — Ни за что на свете.       Они сидели вдвоем долго, растворяясь в ночной тишине, слушая дыхание друг друга и делясь теплом и тем сокровенным, что не передать ни словами, ни страстью, ничем иным, только так, от одного к другому.       — Знаешь, — решился Се Ван, — Есть одна вещь, которую я хочу рассказать тебе, из моего сна…       — Мм? — Е Байи слегка приподнял голову, которой до этого прижался к макушке Се Вана.       — Только… Не сейчас, сейчас я ещё не готов.       — Хорошо, — легко вздохнул Байи, — Я буду ждать, когда ты будешь готов.       — Спасибо, — прошептал Се Ван, зарываясь носом в белые одежды. «Я люблю тебя, Байи, на самом деле, так люблю…»       …       «И я тоже люблю тебя. Сильнее, чем ты можешь себе представить. И я тоже подожду, пока смогу сказать это. »