Два полюса

Мы повязаны с тобой.

      Что вы знаете о неловкости?              Если спросить у Огаты, то ответ поступит достаточно незамедлительно и в двух словах: срывный нерв.              Карие глаза смотрели в столешницу, а пальцы отбивали ритм, в то время как мысли девушки плавали где–то между реальностью и абстракцией.              Реальность как раз–таки занимал Бачира, и вот чём парадокс, в мыслях тоже присутствовал этот наглый скороход. И как прикажите быть?              На коже всё ещё ощущались фантомные касания, тело сразу же покрылось мурашками. Её тело помнило его тепло, прикосновения к себе и мягкий обволакивающий запах цитрусов.              Неловко, о–очень неловко. Особенно, когда субъект этих ощущений находиться рядом, и вас разделяет кухонный стол.              – Бачира, сегодня у тебя нет тренировки? – не смело начала Уми, ковыряя ложкой остатки воздушного чизкейка, и кидая взгляд на парня, сидящего напротив неё.              Футболист, заглотив последний кусок, довольно улыбнулся, легко и как всегда развёрнуто отвечая.              – Верно, Огата–чан! Тренировки в футбольном клубе обычно бывают три раза в неделю: понедельник, среда и пятница. – задумчиво наклонив голову вбок, он добавил с каким–то воодушевлением, помахав при этом ложкой в воздухе. – Но мне очень–очень мало этих трёх дней по 3–4 часа тренировок. Ты не представляешь, Огата–ча–а–ан! – она вскинула бровь, скептически наблюдая за эмоциональной жестикуляцией одноклассника. – Поэтому мы с ребятами собираемся вечерами и проводим свои уличные тренировки. Знаешь, Огата–чан, это как наркотик – начнёшь и не сможешь остановиться.              На последних словах он медленно вернул контакт их глаз, смотря снова этими пронизывающими, тягучими янтарно–золотистыми омутами. Тут точно был подтекст. Или ей кажется?              Выкинув эту мысль из головы, девушка нехотя разорвала их гляделки, и встала изо стола.              – Я немного завидую тебе, Бачира. – ага, не много, давай ври дальше, Огата. – Знаешь почему? Ты нашёл куда вкладывать свои усилия, амбиции, эмоции, да и целиком себя... – она говорила размеренным, мягким тоном, не смея поднимать глаза выше его груди, которая как показалось девушке на несколько секунд замерла, после её слов. – Это...это удивительно, правда, Бачира. Некоторые в нашем возрасте ещё не могут определиться с хобби, вкусами, дальнейшими стремлениями, но ты один из тех, кого можно назвать «золотая жилка», – Уми не смогла сдержать смешок, как и восхищённый взгляд, – золото среди дураков, как говорится, хех.              Ноги, к удивлению девушки, стали ватными от такого откровения, от чего она непроизвольно потопталась на месте.              Мегуру словно был во сне. Сказанные слова, таким мягким, будоражащим его сознание голосом, погрузило будто в тёплую ванну, окутывая всё тело, до нервного выдоха, до дрожи в груди, и щемящего чувства снова прикоснуться к гладкой, упругой коже. Он действительно становится зависим.              Когда Уми подняла глаза, заметив тишину, образовавшуюся между ними, она не смогла сдержать слетевший, тихий шёпот:              – Бачира, только не говори, что я смутила тебя.              Лёгкий румянец в районе скул будто стал чётче после её озвученных слов. Робкая улыбка расцвела на его устах.              Девушка мысленно сделала жест рука–лицо, прекрасно, просто прекрасно Огата. Старалась держать 'дружелюбные' отношения ровно, подумала она, а тут не смогла держать язык за зубами.              Отложив вилку на тарелку, Мегуру запустил пятерню в волосы, нервно их зачесывая. Вьющиеся пряди снова забавно топорщились, а взгляд так вообще отвёл в сторону окна, как в обычных романах делают смущённые главные героини.              Постойте–ка, карие глаза в шоке расширились, а с губ чуть не сорвался смешок.              Ками–сама, да он действительно смутился!              – Огата–чан, подловила меня всего лишь. – медовые глаза снова вернулись к ней, девушка еле сдерживалась, чтобы не засмеяться в голос, до того было милое выражение лица парня. – Э–э? Огата–чан, ты смеёшься над мной!              Она закрыла лицо рукой стараясь не показывать льющейся наружу хохот, лишь сдавленный смех вырвался. Мегуру недовольно надул губы, скрестив руки, он демонстративно отвернул голову от неё, делая максимально обиженное выражение лица. Уми не выдержала.              – Аха–ха–ха! – футболист притворно хмуро зыркнул на неё. – Ками, ха–ха, Бачира, твоя мимика что–то с чем–то!              Парень стараясь держать напускную обиду, сдерживал ползущие уголки губ в ласковой, непроизвольной улыбке, для него – искренне смеющаяся Уми, рядом с ним, было чем–то необычайно новым, волнующим и трепетно приятным.              – Огата–чан, наконец–то показала себя настоящую. – девушка изумлённо посмотрела на одноклассника, прекратив смеяться. – Я рад, видеть, что ты малость начала доверять мне.              И снова эта мягкий наклон головы в сторону с тёплой улыбкой на губах, и неожиданно такой печальный взгляд. Уми казалось, что она впервые видит такое сочетание нескольких эмоций на лице Мегуру. Таких противоположных.              – М–м, ну–у, думаю...я, – Огата кашлянув в кулачок, резко выдала, ошарашив черноволосого своим громким и уверенными голосом, – могу попробовать стать твоим другом!              Брови парня сначала непонимающе поползли вверх, а тёмные реснички захлопали словно от непонимания, в то время как его губы приняли чётко очерченную букву «о».              – Бачира, что за странное выражение лица? Хватит дурачиться.              Бачира после слов одноклассницы как–то досадно усмехнулся, смотря сквозь неё. Его янтарные глаза стали мгновенно матовыми. Уми вздрогнула.              Стало впервые не по себе из–за длинной паузы.              Огата дернулась, её будто молотом огрели, от понимания. Стыд, смущение и злость на себя по второму кругу сковали голову.              – Ками, Бачира, постой, пожалуйста! – Огата мысленно ударила себя по лбу от глупого набора слов; девушка от неловкости зарылась пальцами в каштановые волосы, нервно сжимая несколько прядей и прикусывая нижнею губу. – Давай обсудим всё произошедшее, медленно и без безумных вставок, и прерываний. Хорошо?              Мегуру притворно удивлённо вскинул бровь, услышав в конечном итоге то, что хотел от девушки. Он хотел услышать эти слова, но не знал, как правильно и осторожно вывести Уми на нужную линию разговора.              – Хорошо, Огата–чан.              Огата облегчено выдохнула, хрустя пальцами от образовавшегося напряжения внутри.              – Но перед этим, – взмахнув каштановыми волосами, когда развернулась к нему спиной, убирая свою тарелку в раковину, оставляя лишь зелёный, недопитый чай, – пожалуйста, больше не делай такое лицо.              – Какое же, Огата–чан?              Девушка резко развернулась к нему лицом и также неожиданно наклонилась к столу, потянувшись к тарелке Мегуру.              – Без эмоциональное.              И когда Уми только коснулась края посуды, её пальцы резко перехватили, сжимая в аккуратном захвате.              – Разве Огата–чан так не делала, стоило мне начать разговаривать с ней?              Липкое, неприятное чувство наполнило лёгкие, сковывая дыхание, вырывая с губ удивлённый, приглушённый возглас. Рука замерла и обмякла в захвате.              – Я раздражаю, надоедаю, злю Огата–чан? – Уми подняла глаза, смотря снизу–вверх на Бачиру, который медленно опустился к ней верхним корпусом, заглядывая в расширенные, поражённые карамельные омуты. – Неужели я так противен и неприятен тебе?              Их лбы соприкоснулись, Уми судорожно выдохнула, ощущая своей прохладной кожей, его горячую. Чёлка щекотала лоб, а глаза напротив слишком цепко, требовательно и ликующе смотрели в её. Она могла рассмотреть с такого расстояния как медовые цвет переходит из светлого в более тёмный, глубокий янтарный. И, кажется, она понимала, что начинала тонуть в них, медленно погружаясь в ту пучину, от который пыталась скрыться.              – Н–нет...почему ты так подумал? – на выдохе произнесла девушка, не смея отрывать глаза от его.              Мегуру снова снисходительно посмотрел на неё, от чего Уми стало стыдно и совестно за своё грубое поведение с ним до этого.              Он же всего лишь пытался стать ближе к ней (без какого–либо мерзкого подтекста), располагая к себе разговорами, улыбками и успокаивающими касаниями, в которых читалась забота с волнением за неё. Это она сама неправильно всё поняла. Ужасна! Огата ты просто ужас на ножках!              – Я хоть и выгляжу, по мнению одноклассников и некоторых учителей, как чудик и одиночка с наклонностями мизантропа, – черноволосый осторожно отпустил до того сжатую ладонь, ожидая, что Уми сразу же отодвинется и сбежит от него, но она внимательно слушала его, ловила каждое слово, – но всё не так, Огата–чан. Сорвёшь обёртку, а там совсем иное наполнение.              Старшеклассница не могла описать, как ей хотелось передать весь спектр чувств, которые она ощутила от его небольшого, но глубокого по смыслу монолога. Ей было очень жаль.              – Бачира, извини меня, пожалуйста, извини. Я знаю, что могла задеть тебя своим эгоистичном поведением и поступками, холодными ответами. – это всё, что она могла сказать дрожащим от избытка эмоций голосом. – Мне действительно жаль.              Когда её щёки коснулись, в примирительном, лёгком жесте, Огата не смогла сдержать сдавленный всхлип и режущих, навернувшихся слёз в уголках глаз. Дрожащий подбородок, влажный блеск в глазах выдавал её с головой.              – Огата–чан? Ты чего, не плачь! Я задел тебя своими словами? Можешь ударить меня ещё раз полотенцем за это! Прости–прости, Огата–чан, я полный придурок, ты была полностью права!              Мозолистые, горячие ладони накрыли щёки с обеих сторон, поглаживая кожу, принося небольшое успокоение. Большие пальцы аккуратно дотронулись до глаз, убирая крупинки слёз.              Она была готова задохнуться от такого внимания к ней, и только ей.              Уми даже сразу не поняла, когда успела оказаться снова сидящей на стуле, в то время как черноволосый стоял возле неё, сгорбившись из–за разницы в росте.              – Б–бачира... – девушка запнулась, когда его пальцы в ласковом жесте заправили пряди за уши, давая любоваться мягкими чертами лица. – Пожалуйста, д–давай всё–таки п–поговорим.              – Уверена? – старшеклассница кивнула, потому что уже не смогла найти сил на ответ, в горле стоял ком.              Огата неуверенно подняла руки, касаясь ладоней, что накрывали её щёки, мягко отстраняя их, а после вставая со стула. Она легонько схватила футболиста за закатанный рукав белой рубашки, потянув за собой, отводя при этом смущённо взгляд, и стараясь не светить зарумянившимися щеками.              Мегуру невольно замер, запечатляя такой хрупкий образ Уми у себя в памяти.              ***              Каштановые локоны были убраны за красные уши, а их обладательница смотрела на собственные руки, сжатые в кулаки на коленях. Тело было напряжено, будто готовилось к неожиданному нападению. Даже мягкая спинка дивана не давала расслабиться.              Мегуру же расположился на кресле, оглядывая обстановку вокруг них. Он наоборот был более расслабленный, даже казался каким–то уставшим.              Вдохнув побольше воздуха, Уми ровно заговорила:              – Начнём, пожалуй.              Медовые глаза вернулись к ней, после её слов.              – Бачира, я знаю, что сейчас это прозвучит эгоистично с моей стороны, но мы можем начать 'всё' сначала? – она сделала паузу, когда заметила нахмурившиеся брови парня.              – Даже, если я соглашусь... – Бачира наклонил, в привычной манере, голову, смотря собственническим, упрямым взглядом прямо в карие глаза однокласснице. – Огата–чан, ты понимаешь, что сказанные слова о моих чувствах к тебе – я не возьму их назад.              Ками, да она сейчас провалится под землю от его слов. Почему... да почему он такой?!              – Подожди, ты чуть–чуть неправильно меня понял. – мысленно взвыв от неловкости, она всё–таки сказала. – Давай отложим, ам–м, признание, пока что, на второй план, хорошо? – ой, ему снова не понравилось, как она выразилась, о их взаимоотношениях, вон даже как остро и хищно зыркнул. – Начнём сначала, как друзья, одноклассники. Забудем всё, что произошло до этого. С сегодняшнего дня пускай начнётся наше 'настоящее' общение, без фальши и глупых избеганий.              Ну, про избегание это скорее, подумала она, ты себе адресовала, Огата. Стыдоба–а.              – Согласен, Огата–чан, – девушка счастливо улыбнулась уголками губ, наконец–то находя компромисс, – если тебе станет легче от этого, то я не буду против.              Ками, неужели согласился?              – Но, не забывай про 'отложенный второй план'.              – Ты неисправим, Бачира. – она явно попала в капкан, который уже давно захлопнулся.              – Снова повторяешься, Огата–чан. – по коже пробежали мурашки от слов, которые напомнили о приятных минутах в его крепких, и до дури, сладких объятьях.              От волнения, с губ сорвалось первое, что пришло в голову:              – А ты скажешь?              Парень непонимающе вскинул бровь.              – Ну–у, я имею ввиду про всё.              «Уми, ты тупица, героиня конкретики, мои поздравления».              – Не волнуйся, Огата–чан, твои поступки меня никак не задели, я привык. Так, что сделаем, как ты сама сказала: сначала.              – Постой, Бачира, что ты имел ввиду под... – её прервали, не давая продолжить.              – Не бери в голову, Огата–чан! – легко произнёс парень, улыбаясь, но Уми видела, как в янтарных–золотистых глазах промелькнула потаённое страдание.              Такие разные личности, но с такими схожими проблемами в голове.