Два полюса

Они говорят мне, что я особенный, я улыбаюсь и качаю головой Я расскажу им истории, чтобы рассказать друзьям о том, что я сказал Они говорят мне, что я такой скромный, я говорю: Я краснею Они позволяют мне лгать им и не чувствуют, что их ввели в заблуждение

      Мегуру понимал, что добиться расположения Уми, сразу к себе, будет достаточно сложно и кропотливо. Однако он явно чувствовал, да и замечал, как аура недоверия и сомнения, в сторону парня, становится постепенно незаметной, но всё ещё ощутимой; недоверчивый и 'волчий' взгляд девушки меняется на заинтересованный, спокойный.              Тогда в его объятиях она на некоторое время раскрылась, позволила прикоснуться к себе. Показала, что может быть слабой, хрупкой, требующей к своему воспаленному страху нужного, подходящего внимания. И Бачира по–настоящему это ценил. Он понимал, что их доверие строиться на взаимопонимании.              Открыв дверь в дом, Мегуру прокручивал всю ситуацию у себя в голове, делая небольшие пометки.              – С возвращением! Мегуру, ты сегодня поздно. Задержался? – в прихожей его встретила женщина средних лет, чёрные волосы было собраны в хвост на макушке, а длинная чёлка убрана за ухо, проколотое в нескольких местах.              Вытерев руки об свободную светло–серую толстовку, которая была в свежих (и старых уже отцветших) красках, она подошла к сыну ласково похлопав по щеке.              Тёмные глаза с материнской любовью рассматривали отстранённое лицо футболиста, что наконец обратил внимание на Бачиру.              – Я провожал Огату–чан.              Хлопнув ресницами в непонимание, а после осознав слова, сказанные Мегуру, женщина радостно хлопнула в ладоши, её лицо засияло искренней радостью.              – Мальчик мой, почему же ты сразу не сказал, что у тебя появилась девушка!? – футболист грустно улыбнулся, нервно пройдясь по волосам на данные слова, от Юу такой жест не укрылся. – Неужели, сложности возникли? Если хочешь, можем обсудить это, я всегда на твоей стороне, и помогу, чем смогу, Мегуру.              Она ласково приглаживала пряди, что топорщились, когда говорила, при не этом, не сводя тёплого взгляда с сына.              – Я немного запутался, – на выдохе произнёс черноволосый, снимая с себя ветровку, под внимательный взгляд матери, он надул губы и пробубнил, – как расположить к себе Огату–чан, поэтому поводу в голову ничего не приходит.              – О–оу, – приставив ладошку к рту, протянула женщина, хитро посмотрев на сына, – есть много способов, дорогой. Я надеюсь ты её не дразнишь?              – Э?              – Помню, в детстве ты любил дразнить девочек, – задумчиво подставив ладонь к щеке произнесла Юу, добавив, – совсем тогда не понимал, что добиться внимание можно не всегда приятным способом.              – Всё настолько плохо было, да? – повесив ветровку, Мегуру прокручивал в голове своё поведение, и то как себя вёл перед девушкой.              – Ты был очень напористым и энергичным в детстве, Мегуру, – посмеявшись на виноватую улыбку, темноволосая добавила, опустив глаза на собственные руки в остатках краски, – но я рада, что мой сын не стеснялся показывать себя настоящего. И не пытаясь сделать себя похожим на остальных.              Парень сжал кулаки, говоря нерешительно:              – Я сомневаюсь, что она примет меня 'настоящего', ведь...я–я...              Его щёк коснулись тёплые ладошки матери, заглядывая в медовые глаза, в которых женщина нашла искреннюю жажду быть в первый раз кем–то любимым.              – Вижу, – Бачира улыбнулась ласковой улыбкой, поглаживая пальцами щёки сына, – прекрасно вижу, как тебе хочется наконец быть признанным этой девушкой.              Он схватился за материнские ладони, сжимая их, будто ища поддержки, защиты от всех.              – Сынок, первые шаги всегда болезненны, не обожжёшься – не узнаешь.              Черноволосый устало повесил голову, облокачиваясь лбом о женское плечо, и давая Юу обнять себя, успокаивающе поглаживая его по спине. Он вдохнул привычный запах красок и кофе, ощущая небольшое умиротворение, но в голове был рой мыслей.              Впервые, собственные чувства его пожирали.                     ***                     Если бы Уми дали два варианта – в чём пойти в клетчатой юбке или штанах в школу, то её выбор пал, без единой доли сомнения, на второй вариант.              Ненавистная клетчатая, серая юбка с горизонтальными линиями на краях, прикрывала филейную часть, это хорошо, но при более резких движениях и выпадах, она поднималась, как воздушный парашют. Слава, Ками, Огата додумалась надевать плотные, чёрные колготки, с любимой толстовкой, которую готова была носить дни напролёт. А, что? Свободная, удобная, прикрывает все нужные ей места, а главное тёплая!              Все эти элементы одежды приносили некую надёжность и комфортность. Но явно вызывали недовольные взгляды некоторых преподавателей.              Огата скользнула глазами по своему внешнему виду, рассматривая, в зеркале, мешки под глазами из–за недосыпа и беспричинных слёз, бледноватую кожу и сухие, потрескивавшие губы.       Красота неописуемая, сморщив нос на собственный вид, подумала девушка.              Взлохмаченные волосы она попыталась пригладить пальцами, но пряди то и дело топорщились.              – Да, что ж такое! – пыхтя над волосами, она не заметила брата, подошедшего из гостиной, что, вскинув бровь, насмешливо следил за стараниями сестры. – Чёрт!              – Прихорашиваешься? Неужели мелкую Уми кто–то тронул? – вспыхнув от слов Баро, она сердито зыркнула на него, парень в ответ примирительно приподнял руки вверх, продолжая усмехаться, садясь при этом на пуфик возле зеркала. – Шучу, ты выглядишь будто дни напролёт слушала музыку и не спала, – сделал паузу, договаривая, – иными словами: ужас, отстой и...              – Шоэй! Замолчи!              – Окей, я слегка приуменьшил, ты похожа больше на цутигумо*.              – Шоэ–эй... – Уми развернулась полностью к нему, смотря недовольно в бордовые глаза. – Если ты пытался меня рассмешить, то признаю: чувство юмора у тебя отвратительное, балбес!              Все её слова сопровождались тем, как она лохматила чёрные, колючие волосы, зачёсанные вверх, сдерживая хохот внутри.              – Эй–эй, ты чего творишь, мелкая ты тупица!              – Мщу тебе за твои словечки. – она резко отскочила, когда её хотели захватить в капкан рук. – Ай–яй, великий Шоэй, не смог поймать какую–то «мелкую тупицу».              – Нарываешься, Уми–и, – вздёрнув уголком губ в оскале, он приподнялся с пуфика, смотря со своего роста на сестру, что с вызовом вскинула подбородок, упрямо стоя на месте, уперев руки в бока, – я всегда довожу дела то конца, сама знаешь.              Девушка от его слов сделала шаг назад, но лицо по–прежнему показывало уверенность, парень на это усмехнулся, следя за каждым движением кареглазой.              Баро лукаво прищурился, предвкушаю уже победу, но Огата к его удивлению быстро кинув взгляд сначала на него, а потом на входную дверь бросила следующие слова и неожиданного сорвалась к выходу:              – Это не побег, а тактическое отступление, чистоплюй!              Звонко хлопнув металлической дверью, она оставила поражённого и медленно, но верно закипающего парня стоять на месте.              – Чёртова мелюзга. – без злости прошептал Шоэй, поглядывая на дверь, улыбнувшись краешками губ, он стал убирать пряди назад, в свой хохолок.                     ***                     Положив руку на правую грудь, Огата ощутила, как сердечко выходит из спокойного ритма. И, чего она так волнуется?              Вдохнув побольше воздуха, а потом выдохнув, и так несколько раз, она более уверенно посмотрела на дверь перед собой, за который были слышны громкие голоса одноклассников.              Рядом стоящие ученики со скептицизмом поглядывали на обладательницу каштановых волос, что уже несколько минут просто стояла возле двери, нервно сжимала рукав толстовки, так и не решаясь войти.              Пожелав мысленно себе удачи и терпения, Уми отодвинула дверь вбок, осторожно заходя и рассматривая вокруг обстановку.              Глаза как на зло наткнулись на довольное лицо Бачиры, что, завидев одноклассницу весело махнул рукой, а после облокотился о кулак, наблюдая за девушкой. Словно по команде она покрылась румянцем, а губы задрожали, выдавая подобие улыбки; кивнула в знак приветствия, а после потопталась на месте, не зная, что делать дальше.              Лицо чертовски горело, от чего щёки покалывало. А этот скороход лишь недоумевающе вскинул бровь и снова наклонил, в своей обаятельной манере, голову в бок, смотря на румяные щёчки Уми.              – Ми–чан, утро! – на её плечо упала миниатюрная ладошка, трепля по нему, а возле уха раздался тонкий голос Джин. – Как с утра делишки–и?              Развернувшись на сто восемьдесят градусов, к подруге, она мягко улыбнулась, одаривая её тёплым взглядом.              – Доброе утро, Джин. Вижу ты как всегда на позитиве. – поправив на плече рюкзак, Огата, ответила на вопрос, смотря как забавно блестят голубые глаза, ожидая её ответа. – Немного не выспалась, но в целом сойдёт. – кареглазая со смешком добавила. – Не считая того, что я чуть не устроила бои без правил с братом.       Подруга прыснула в кулак.              – Мне кажется по параметрам тела ты явно уступаешь ему, Ми–чан, ведь Баро–кун, – постучав задумчиво по губе, она выдала, вскинув палец вверх, – эм–м, шкаф, вот!              Уми захихикала, поправляя упавшую прядь на лицо, она притворно издевательски протянула, нагнувшись слегка к подруге:              – В следующий раз скажи ему это в лицо, а я посмотрю, как 'мистер шкаф' тебе укомплектует в свой отдел.              Низкая девушка надула недовольно щёки, скрестив на груди руки, хвостики забавно качнулись в такт её действиям.              – Ну, Ми–чан! Ты такая злючка! Вот теперь думай, ты подколола меня или правду сказала!              – Ками, – Огата старалась держать напускное ехидство, но внутри её пробирал смех, от чего плечи еле видно дрожали, ещё немного и она не выдержит, – Джин, ты недооцениваешь мои возможности.              – Ми–ча–а! – девушка в ответ прыснула, а после звонко рассмеялась, прикрывая при этом ладонью рот.              – Всё–всё! Больше не буду!              Русая на это запыхтела и оскалившись неожиданно сделала шаг, обхватывая Огату за талию и прижимаясь к груди головой, довольно кинув взгляд на не удивленное лицо подруги.              – Прощу за тисканье твоего мягонького тела! – девушка страдальчески вздохнула, прижимая в ответ к себе миниатюрную подругу, за плечи, та в ответ захихикала, утыкаясь сильнее носом в полную грудь. – Они такие ультрамягкие, Ми–чан!              Одноклассники посмеивались над утренним представлением, привыкнув, за шесть месяцев, к позитивной, эмоциональной и чересчур тактильной Джин, и напротив отстранённой, мягкой в общении (в редких случаях она могла специально язвить, если её, что–то не устраивало в беседе), но не любящей сильно принимать участие в шумных разговорах. Коммуникабельность, обладательницы каштановых волос, махала платочком. «Быстро отнимает энергию», призналась один раз Цукишиме подруга, по поводу громких разговоров одноклассников и их максимально активной речи.              Такое необычное сочетание этих двух, вызывало недоумение, как они могут контактировать с такими различиями внутри? Уми сама хотела бы найти ответ на этот вопрос, но она относилась к единственной близкой подруге, как к части семьи. И ей было этого достаточно. Остальные ученицы старшей школы, были просто школьными знакомыми, с которыми Огата могла говорить, но не испытывала ярый интерес каждый раз поддерживать разговор, лишь для приличия перекидывалась короткими фразами, между диалогами.              Она осознавала, что строит тем самым стену между их взаимоотношениями, не подпуская близко к себе, держа на комфортном расстоянии. Зачем большое количество недодрузей, если рядом есть настоящий друг?              Уми и так хорошо, и менять она ничего не собирается. Точнее хотела и пыталась ничего не менять. Однако, старшекласснице придётся пересмотреть одну деталь в её жизненном пазле. Ведь она не предполагала, что появится новая, совершенно неподдающаяся пониманию деталь, которая никак не клеилась к собранной картинке. И это вызывало мучительный, к удивлению девушке, азарт.              На этой мысли, Уми бросила снова взгляд на футболиста, что сидел к ней спиной, активно что–то обсуждая с Исаги, через парту. Невольно скользнув глазами по обтянутой, из–за позы Бачиры, белой рубашкой спине, которая подчёркивала неплохую мускулатуру и выделяющиеся лопатки. Румянец медленно возвращался на своё излюбленное место.              – Ми–чан, какой милашный румянец.              Дернувшись от тихих слов Цукишимы над ухом, словно пойманная за просмотром чего–то неподобающего. Она икнула, и попыталась отодвинуть тельце русой от себя, но та как клеще вцепилась в её толстовку.              – Хватит смущать меня, Джин! – чуть громче, чем хотелось сказала старшеклассница, привлекая ещё больше к ним, двоим, внимания.              Румянец сильнее стал выделяться на коже.              – Разве я смутила тебя? – хитро улыбнувшись и лукаво зыркнув в ту сторону куда минут назад посмотрела Уми, она выдала елейным голосом. – Бачира–кун значит, Ми–ча-ан. Ага-а, я всё видела-а.              Уми пискнула на это, отрывая от себя, наконец, хихикающую и несопротивляющуюся подругу, и сделала быстрые шаги к своей парте.              Мегуру повернул голову к соседней парте, когда Огата звонко бросила рюкзак и села на стул, пыхтя от недовольства и сверкая смущённым румянцем.              – Огата–чан, а почему ты покра...              Его резко перебили.              – Ни слова, Бачира. – буркнула она, устремив блестящие светло–карие глаза на него, а после молча начала извлекать из рюкзака тетради с пеналом и учебником по литературе.              Парень посмотрел через плечо на Исаги, словно спрашивая, что он пропустил, в ответ друг пожал плечами и сделал после руками знак – крест. Девушка, заметив эти странные жесты руками, которые парни использовали как сигнальные, резко повернулась, половиной корпуса, и произнесла, обращаясь к Йоичи:              – Исаги, тебя это тоже касается. – карие глаза казались потемнели на тон, а аккуратные брови нахмурились, выдавая настроение Уми, но всю грозную картину портил румянец на щеках, что не хотел сходить с лица. – Ещё один жест, и Харумия–сенсей узнает, что кое–кто изъявил желание сделать доклад. На английском.              «Кое–кто» расширил в ужасе глаза и поднял руки в капитуляции, с сожалением переводя глаза на Мегуру, что наблюдал за манипуляциями одноклассницы.              Определённо, его поразила, то как легко Уми могла заставить людей действовать так, как ей надо. Осторожно нажимая на нужные точки, обходя неприятные ситуации, при этом делая для себя лучше, и для другого. Но, как правильно, выразиться...девушка делала данные манипуляции не чтобы использовать в корыстных целях, а скорее для сохранения свой нейтральный, нетронутой стороны? Да, скорее всего так, подумал черноволосый.              В воспоминаниях всплыл момент, когда Уми предложили участие в конкурсе по пению, аргументируя тем, что девушка увлечена музыкой и хорошо в ней разбирается. Мегуру помнил, как небольшой носик сморщился на такой глупый аргумент, после чего парень услышал, как каштановолосая перебила одно из учеников, что хвалил Огату за музыкальную натуру, резко перебрасывая лавры, и обсуждения её кандидатуры, на Иту. Футболист, тогда поражённо вскинул бровь, удивляясь, как Уми начинает расхваливать одноклассницу (с которой почти не общалась) и перечислять её достоинства в сфере музыке. Стоявшая рядом Ита открыла от изумления рот и слегка покраснела от того, как кареглазая ловко разбросала по полочкам её лучшие стороны.              Удовлетворенно кивнув на такую реакцию, она повернулась назад, игнорируя красноречивый и любопытный взгляд парня, что, подперев щеку кулачком, сверлил её глазами.              Ками, дай, силы выжить урок.              Прозвенел звонок, под который зашла учительница (ученики, как полагается, встали для приветствия), здороваясь со всеми и в привычной манере проходя по рядам, проверяя, чтобы «ленивые части тела» тоже поднялись.                     ***                     Воткнув один вакуумный наушник в ухо, и убавив немного звук, Уми без интереса листала ленту новостей. Найдя прослушанный до дыр плейлист со всеми песнями, иностранной певицы `Halsey`, она нажала на первый попавшийся в нём трек.       Убирая учебник и тетради по прошедшему уроку, она раздумывала, на что потратить свободное время, перед следующем уроком.              Однако за неё, видимо, уже решили.              – Ми–чан, пошли посмотри на парней из параллельного класса! – русая как маленький шторм, образовалась перед девушкой, облокачиваясь о её парту руками и продолжая говорить без перерыва, с ярым энтузиазмом. – Перед уроком физкультуры, они будут разминаться на школьном поле! Пожалуйста–пожалуйста, Ми–чан!              Огата явно не разделила энтузиазм Цукишимы, что сложила ладошки в молитвенном жесте.              И тут перед старшеклассницей стал выбор: пойти с Джин и избежать разговора с Бачирой, но при этом стоять возле футбольного поля, закрывая уши от громких голосов и восторженных писков учениц, или же остаться на своём месте, краснеть, заикаться и стараться делать вид будто соседа справа нет?              Девушка нахмурила брови, нет, она обещала не сбегать. Если Огата сейчас так поступит, то компромисс, который они установили вчера в её доме, будет зря. И получится так, что слова, сказанные ей Мегуру будут пущены на ветер. Они же теперь друзья.              – Джин, я что–то плохо выспалась, – сделав уставшее лицо, старшеклассница продолжала, видя краем глаза, что сосед слушает её, хоть не подаёт ввиду, – думаю я маленько вздремну, перед уроком.              Подруга скуксилась на ответ Уми, хотев сказать комментарий по этому поводу, но мягкий голос не дал ей, опережая. Кареглазая на секунду подумала, а не специально ли он перебил Цукишиму?              – Огата–чан, я могу составить вам компанию, – девушка повернула на него голову и посмотрела красноречивым взглядом, в котором читалось `ты дурак?; я идти правда не хотела; возьми свои слова назад`, – о–о, вижу Огата–чан рада, что я смогу тоже пойти.              Бровь ученицы дёрнулась на такие слова.              – Всенепременно, Бачира. – футболист улыбнулся на такой ответ, видя, как Огата недовольна такой подставой от него.              Они могли бы и дальше сверлить друг друга глазами: один из которых лукаво смотрел медовыми глазами, в которых играл довольный азарт, другие, светло–карие, напротив гневно и непонимающе.              Джин радостно хлопнув в ладоши, заговорила:              – Чудесно! Тогда быстрее давайте!              Бросив короткий, предупреждающий взгляд на футболиста, девушка не спеша поднялась со своего места, засовывая телефон с наушниками в карман толстовки.              Цукишима и тут вставила свои пять копеек.              – Ми–чан, а наушники тебе зачем?              – Чтобы вас двоих не слушать. – без злобно ответила подруга, немного отшатываясь от парня, в которого врезалась, что до того в ожидании стоял позади неё. – Так, иди–ка ты впереди, Бачира!              – Спасибочки за предложение, но мне и сзади хорошо, Огата–чан. – фыркнув на такой ответ, девушка обратила полностью внимание на русую, что весело щебетала ей.              Вспомнив об друге, Бачира обернулся, чтобы позвать его с собой, но увидел, как Исаги лежит головой на учебниках и мирно посапывает, под разговоры других одноклассников, пуская слюну и что–то бормоча под нос. Усмехнувшись данной картине, он продолжал шаг, за впереди идущими девушками.              Мегуру сделал расслабленный, но внутри он был напряжён, вид, смотря на спину, идущей Уми, стараясь не замечать косые взгляды на него и перешёптывания, концертируя внимание только на обладательнице каштановых волос.              Было неприятно, снова, ощущать на себе эти ползающие, кусачие взгляды и колкие, задевающие за больное слова, адресованные ему.              Они словно ему напоминали, что Бачира Мегуру 'чужак' среди остальных, никому не нужный и непонятный одноклассниками, и сокомандниками по футболу.              Огата впервые ощутила приступ такой злости.              Она редко слышала про то, как отзываются о нём ученики, но их комментарии и диалоги про Бачиру, было настолько неприятно слушать, что приходилось надевать наушники и включать громкие песни, дабы не слышать данный словесный понос, в котором девушка не находила сути, почему они так о нём «лестно» отзываются? До этого они ещё не были знакомы, да и вообще не контактировали толком.              Но сейчас Уми готова была взорваться от атмосферы вокруг них.              Она сжала кулаки до белых костяшек, хотя этого не было видно, ведь руки находились в кармане толстовки.              Огата кривит губы на следующий комментарий, который явно был направлен к Мегуру, спокойно идущему сзади, и весело напевающему мотив незамысловатой мелодии. Невозможно быть таким умиротворённым, когда в спину слышишь такие гадости, её осенило от неприятной догадки.              – А, это тот чокнутый с футбола, что играет с воображаемым другом на поле. Забейте, ребят.              Нет, она не может терпеть такое отношения к нему!              Уми не выдерживает, и разворачивается, под удивлённый взгляд подруги, к парню, от чего тот непонимающе останавливается. Но девушка ещё сильнее его поражает тем, что, схватив рукой его ладонь, потащила за собой, вынуждая идти рядом с ней. Цукишима присвистнула на это смелый шаг.              Огата не скупается также на то, чтобы окинуть учеников с параллельного класса презрительным взглядом ледяных, карамельных глаз, те сразу отводят лица в сторону, наконец замолкая.              В коридоре снова стоит привычный шум, состоящий из разнообразных разговоров, но уже не слышатся едкие перешёптывания.              – Попробуешь пойти снова сзади, – сузив глаза, она нахмурила брови, ткнув пальцем в плечо, – пинком полетишь впереди нас, Бачира.              Парень удивлённо идёт рядом, крепче сжимая миниатюрная ладошку у себя в руке, ощущая какая она маленькая по сравнению с его; а запах вишни и сладкого миндаля окутывает все его рецепторы.              Цукишима заметив перемену в эмоциях подруги, хитро сказала, посмотрев снизу–вверх на черноволосого.              – Сердитая Ми–чан милашка просто, да, Бачира–кун?              – Да, Джин–чан, – он добавил, взглянув по лисьи и мягко улыбнувшись Уми, – особенно, когда бьёт полотенцем по голове, у неё так забавно морщится нос и слетают много интересных слов.              – Замолчите оба!              Цукишима задумчиво посмотрела на сцепленные руки.              – Бачира–кун, а у меня есть фотки, где Ми–чан одета в кролика.              Ками–сам–а–а, это что за провокации?!              – О, Джин–чан, можно посмотреть? – та кивает утвердительно головой, говоря, что скинет их парню через социальные сети.              Да они издеваются над ней! Бачира и Цукишима это несмолкаемое комбо!              И прежде чем Уми возмущённо заговорила, последовал ехидный смешок от Джин.              – Слушайте, а вы за ручки, так мимишно держитесь.              Огата изумлённо поднимает их ладони, секунду смотрит, а после судорожно пытается убрать свою, но парень лишь крепче делает хватку.              – Бачира! – требовательно просит она, намекая на их руки. К щекам привычно начинает притекать румянец.              Джин испускает смешок, наблюдая за любовной комедией, что развернулась перед ней.              Мегуру конечно мог бы отпустить мягкую, прохладную ладошку, но чего скрывать, он не хотел упустить возможность коснуться Уми.              Футболист распускает веером пальцы, после чего переплетает их с маленькой ладошкой одноклассницы.              Кареглазую трясёт от смущения, уши горят от краски, а нижняя губа так вообще ходит ходуном.              Бачира увидев такую очаровательную реакцию не смог сдержаться, чтобы проверить свою догадку, и погладил большим пальцем нежную кожу.              Уми ощутив эти касания дёрнулась, а после вообще закрыла свободной рукой лицо, хныча от неловкости и сковывающего приятного чувства теплоты. Жутко хотелось спрятаться куда–нибудь подальше от Бачиры.              Да почему она так реагирует на его прикосновения!              – Давайте не при людях, ребят, – Цукишима видя состояния подруги (создавалось ощущение, что Уми готова была упасть в обморок от смущения), размеренным и весёлым тоном добавила, – я понимаю у вас там любовь–морковь, но лучше в другом местечке, более укромном, окей?              На неё посмотрели два разных взгляда, один раздосадованный, другой благодарный.              – Вижу, что поняли. Тогда, let's go!