Вспомнить все

Выйдя от Поттера, я на пару секунд прислонился лбом к прохладной стене, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Я был совершенно здоров, но мое лицо пылало, точно в лихорадке. Сделанное впервые в жизни признание в любви совершенно выбило меня из колеи. Это оказалось так странно, так необычно, что я не мог сообразить: плакать мне или смеяться? Переполнявшие меня до краев чувства мешали рационально мыслить. Я отлично понимал, что должен был ощущать исключительно обиду на Поттера за его махинации, но вместо этого всем моим существом владело одно лишь счастье оттого, что я люблю и любим. Оттого, что у меня внезапно, пусть и несколько неэтичным путем, появилась семья. Разве не этого мне недоставало все прошедшие годы?! Вы можете подумать, что травма головы во время взрыва котла, последовавшая затем амнезия и довершившая картину скарлатина повредили мой мозг. Я, Северус Снейп, мизантроп и совершенно неприспособленный для жизни с кем бы то ни было человек, внезапно ощутил потребность в обществе других людей! Да не просто потребность, а острую необходимость. Мало этого, я, которого всегда ненавидели и боялись дети, теперь не мог себе представить, как существовал раньше без своих – ладно, пусть формально они и не были моими, но это не умаляло моей любви к ним, – мальчишек и, конечно, малышки Лили. Стоило мне подумать о детях, как тут же ужасно захотелось увидеть их и убедиться, что с ними все в порядке, как и сказал Кричер. Уловив доносившийся снизу аппетитный запах блинчиков, я спустился в кухню, где и обнаружил всех троих младших Поттеров. Заметив меня, Сириус и Джеймс как по команде вскочили со своих мест и бросились ко мне. – Папа, папочка, ты поправился! Мы так скучали по тебе! – вопили они, обнимая меня с такой искренней радостью, что последние подозрения на их счет рассеялись и улетучились. Разумеется, поначалу наученные Поттером мальчишки лгали и притворялись, но сейчас в их чувствах невозможно было усомниться. Они в самом деле относились ко мне словно к родному отцу. А уж улыбка маленькой Лили окончательно сразила меня, заставив признать, что Поттеры, как ни странно, стали мне самой настоящей семьей. * * * Борьба за жизнь Гарри длилась несколько дней. Болезнь, вероятно вследствие наложившегося на нее нервного истощения, никак не хотела отступать. Все это время я, разумеется, не отходил от постели Поттера, раз за разом выслушивая признания в любви, перемежающиеся извинениями в обмане. Наверное, кто-нибудь другой уже давно простил бы этого невыносимого мальчишку и, дождавшись, когда он придет в себя, рассказал бы ему правду, возможно, надавав паршивцу по шее в буквальном и фигуральном смыслах. Однако моя мстительная натура требовала чего-то куда более изощренного. Только вот для осуществления моих далекоидущих планов требовалось прежде всего выцарапать Поттера из когтистых лап смерти. Лишь на четвертый день лечения жар наконец пошел на убыль, и Гарри впервые нормально уснул. Я сидел возле него в кресле, смотрел на бледное, осунувшееся лицо и думал, что, если бы случилось непоправимое и Поттер все-таки умер, я бы не сумел этого пережить и отправился за Грань вслед за ним. «А дети?! – встрепенулась моя совесть. – Ты бросил бы их совершенно одних?» «Вообще-то, у них имеются мать и дед с бабкой», – парировал я, уже порядком привыкнув вести нескончаемые диалоги с собственным внутренним я. «Мать, как же! – презрительно фыркнула совесть. – За три месяца не сделала ни единственной попытки увидеть близнецов и Лили, впрочем, так же как и остальные Уизли. Нет, дорогой профессор Снейп, если бы – не дай Мерлин! – с Гарри случилось несчастье, вам пришлось бы взять на себя опеку над тремя младшими Поттерами. Доверять их семейству Уизли попросту опасно. Это совершенно безответственные люди». Неизвестно, сколько времени мне пришлось бы выслушивать нудные лекции собственного второго я, но в этот момент Гарри пошевелился и открыл глаза. – Привет! – еле слышно сказал он. – Я рад, что тебе лучше. – Взаимно! – усмехнулся я, проведя рукой по его мокрым от испарины волосам. – Давай-ка сменим твою пижаму, а то ты еще простудишься вдобавок к скарлатине. Поттер слабо потрепыхался, пытаясь настоять на том, что сумеет переодеться самостоятельно, но, когда у него не получилось даже сесть в постели, согласился на мою помощь. – Спасибо! – он облизал сухие губы, и я, приподняв его голову, дал ему напиться. – Ты давно тут сидишь? – Со вчерашнего вечера, – соврал я. Скажи я ему, что не сплю уже четвертый день, и этот Герой всея магической Британии, чего доброго, начнет переживать за мое уже полностью восстановившееся здоровье! О себе бы лучше подумал! Тем более что теперь, когда он наконец пошел на поправку, я мог смело заняться осуществлением моей весьма изобретательной мести. То, что я задумал, поначалу показалось абсурдным даже мне самому. Создать Мордредово зелье мужской беременности, работу над которым так несвоевременно прервала моя амнезия, а затем испытать его на себе – взаправду, а не согласно фальшивой легенде Поттера, став отцом его ребенка, – более странную месть сложно было вообразить! Я ведь даже не представлял, каково это – пройти через беременность и роды! Но, взвесив все за и против, я окончательно пришел к выводу, что именно так мне хотелось бы поквитаться с Гарри за его «маленькую» ложь. Очевидно, травма, полученная мной в лаборатории, все-таки не прошла бесследно. Я прекрасно осознавал, что открытие подобного зелья принесло бы мне мировую известность, но гораздо больше, чем славы, я, как ни странно, хотел ребенка от Поттера. Тем более, что вначале требовалось соблазнить этого обормота, избегавшего любых сексуальных контактов со мной так, точно дал обет целибата. А до этого я должен был заручиться поддержкой тех, с чьей легкой руки я оказался в Блэк-хаусе в качестве законного супруга Поттера. * * * Дней через пять, когда состояние Гарри уже не внушало мне опасений, в дом на Гриммо нагрянул нежданный, но очень желанный для меня сейчас гость. Я как раз только-только закончил разливать по фиалам последнюю порцию зелья от скарлатины, которое нам с Гарри надлежало пить еще неделю для профилактики, как в дверь осторожно поскреблись, а затем в небольшую щель просунулась голова Кричера. – Хозяин Северус, пришел Министр Шеклболт, – с почтительным поклоном произнес он. – Я не стал тревожить хозяина Гарри. Может, сказать Министру, что вы заняты? – Нет-нет! – обрадовавшись перспективе наконец-то побеседовать с Кингсли по душам, быстро отозвался я. – Проведи его в кабинет Ориона Блэка. Эльф кивнул и исчез. Сняв рабочий фартук радикально черного цвета – слава Мерлину, в бывшем гардеробе бывшей миссис Поттер больше не осталось ни одной цветной вещи, за исключением припрятанных мной чулков с подвязками, – я повесил его на крюк возле двери, тщательно вымыл руки и направился на встречу с Шеклболтом. Войдя в кабинет, я с трудом удержался от смеха. Опасаясь коварной магловской заразы, Кингсли явился в Блэк-хаус во всеоружии, применив заклинание Головного пузыря и надев перчатки из драконьей кожи. – Добрый день, Кингсли. Очень благоразумно с вашей стороны предпринять столь строгие меры защиты, – решив не раскрывать все карты сразу, я протянул Шеклболту руку, но тот предпочел воздержаться от контакта и уселся в стоявшее в дальнем углу кресло. – Рад видеть тебя в добром здравии, Северус. Целитель Сметвик доложил мне, что вы все, кроме малышки, тяжело болели. – К счастью, кризис миновал, – холодно ответил я, буравя Шеклболта полным неприязни взглядом. – Отлично, отлично! – Кингсли явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Можно мне переговорить с твоим супругом? – С супругом? – переспросил я с ледяной усмешкой. – Но я, насколько мне помнится, холостяк. Ты, – так как маски были сброшены, продолжать «выкать» Шеклболту не имело ни малейшего смысла, – имеешь в виду Поттера? – А... – Кингсли с минуту оторопело смотрел на меня, а потом сделал движение, точно пытался вытереть пот с лысины. Впрочем, окружавший голову пузырь помешал ему выполнить этот маневр. – Ну да, Гарри. Он... он в порядке? – с опаской поинтересовался Шеклболт. – Ты ведь боишься, не причинил ли я ему вреда после того, как ко мне вернулась память? – ехидно осведомился я. – Нет. Не причинил. У Кингсли вырвался явственный вздох облегчения. – Это не значит, что я не собираюсь в недалеком будущем поквитаться с ним за его «шалость», – добавил я, – а также простить тебе и Сметвику то, что, воспользовавшись моей амнезией, позволили Поттеру практически похитить меня из Мунго и превратить в отца семейства. Цвет лица Кингсли медленно сменился с темно-шоколадного до почти пепельного. Он беспокойно заерзал в кресле, посматривая в сторону камина, через который надеялся, в случае чего, сбежать. Заметив это, я небрежно шевельнул рукой, запечатывая камин и перекрывая Кингсли пути к отступлению. – Ты должен понять, – прижав руки к груди, покаянно забормотал Шеклболт, – я хотел как лучше. Я обратился к Поттеру за помощью лишь потому, что не видел иного выхода. Он пообещал мне, что станет действовать в рамках закона... Я и предположить не мог, что он натворит! – Тем не менее, когда в Мунго он объявил себя моим супругом, ты не возразил и подыграл ему. Более того, мне показалось, что и ты, и Сметвик откровенно наслаждались ситуацией. Повторяю, я очень зол на всех участников этой истории, – негромко, но не без угрозы в голосе процедил я, – и именно поэтому я весьма рад твоему визиту. Насколько я помню, Зелье мужской беременности находилось на начальной стадии разработки, когда со мной приключилась эта... неприятность. Осознав, что, кажется, я не собираюсь пытать его Круцио, Кингсли быстро закивал, точно китайский болванчик. – И никто из моих сотрудников не пытался продолжить мои исследования? Кингсли отрицательно замотал головой. – И заказчик все еще заинтересован его получить? – деловито продолжил я свой допрос. – Больше, чем когда бы то ни было! – вновь обрел дар речи Шеклболт. – Он так жаждет обзавестись наследником, что даже утроил цену. Теперь она поистине баснословна. – Это радует, – кивнул я. – Передай заказчику, что я сварю для него это зелье. И даже проведу клинические испытания. – На... на Поттере? – изменился в лице Кингсли, очевидно, осознав, на какую именно месть я недвусмысленно намекал ему. – Зачем? – снова усмехнулся я. – Я не настолько жесток, чтобы давать моему мнимому супругу непроверенное снадобье. Даже после того, что он натворил. Я сам его приму. – Но ведь в таком случае ты рискуешь забеременеть! – воскликнул Кингсли, примерив ситуацию на себя и придя в ужас от подобной мысли. – Именно это я и собираюсь сделать! – невозмутимо отозвался я. – Я собираюсь стать первым в истории человечества мужчиной, зачавшим и выносившим ребенка. Ты, вероятно, способен себе представить, какие это откроет передо мной перспективы как в научном, так и в денежном плане. Разумеется, в течение беременности я приостановлю работу над другими проектами, но, как ты сам утверждаешь, оплата за зелье столь высока, что мы – и ты, и я – вполне сможем себе это позволить. Более того, я привлеку Сметвика к наблюдениям за собственным самочувствием, что даст ему возможность написать парочку чрезвычайно интересных монографий. На мой взгляд, это весьма щедрое предложение, учитывая, какую роль наш главный целитель сыграл в придуманном и осуществленном Поттером фарсе. – А... что ты хочешь взамен? – осторожно, точно ступая по болотистой почве, осведомился Шеклболт. – Ваше со Сметвиком молчание о том, что ко мне вернулась память. – Что... что ты имеешь в виду? – заморгал сбитый с толку Кингсли. – Именно то, что я сказал. Вы со Сметвиком дадите мне Непреложный обет, что не станете просвещать Поттера о том, что я вспомнил абсолютно все подробности своей жизни. – И зачем тебе это? – вырвалось у Кингсли против воли. – Я не обязан давать вам отчет о своих действиях, – холодно отчеканил я. – После того как ты дал добро на мое похищение, Сметвик подписал документы о моей выписке, а Поттер накормил меня сказочкой о долгом и счастливом браке, я вообще мог бы подать на вас жалобу в Аврорат. Да, в этом случае я выставил бы себя дураком, и мне, вероятно, пришлось бы уехать из страны, но зато вы трое разделили бы одну камеру в Азкабане за мошенничество. Но я не собираюсь этого делать. Взамен мне всего лишь нужно ваше молчание. На несколько минут в комнате воцарилась гнетущая тишина. Шеклболт сжал руками свой головной пузырь и задумался. Даже не прибегая к легилименции, я ощущал терзавшие его сомнения. Эксперимент мог закончиться весьма плачевно. Я запросто мог лишиться магии или – при наихудшем раскладе – и вовсе погибнуть. А Шеклболту, разумеется, очень не хотелось терять такого выдающегося зельевара. С другой стороны, если бы он отказал мне, я действительно имел все законные основания подать жалобу и отправить всю их теплую компанию в Азкабан. А эта перспектива, конечно же, пугала Кингсли еще больше, чем гипотетическая возможность моего превращения в сквиба или даже смерть. В конце концов, я прекрасно знал, на что шел, ставя над собой подобные опасные опыты. И разве Кингсли отвечал за последствия моих решений? – Я согласен! – произнес он, отбросив последние сомнения. – Уверен, Сметвик тоже не станет возражать. – Отлично! – бесстрастно кивнул я. – Сделаем это сейчас же. Жду вас обоих через десять минут. И запомни, Кингсли, я ничего и никому не прощаю! * * * Четверть часа спустя из камина вывалился находившийся в близком к обмороку состоянии Сметвик, которого – то ли чтобы не упал, то ли во избежание побега – поддерживал под локоток Кингсли. На почтенного колдомедика, от ужаса перед разоблачением забывшего о мерах предосторожности и даже не озаботившегося нацепить на лицо маску, было смешно и жалко смотреть. Великодушно наколдовав вокруг головы Сметвика защитный пузырь, сделавший целителя похожим на аквалангиста, я указал обоим визитерам на кресла. – Здравствуйте, Гиппократ, – кивнул я своему давнему знакомому. – Судя по всему, Министр уже объяснил вам, почему я счел уместным оторвать вас от дел. – Да, – проблеял Сметвик, – и я очень рад тому, что к вам снова вернулась память, Северус. Выглядел он при этом, к слову, совсем не радостным и весьма обеспокоенным. Честно признаться, я превосходно понимал тревогу сидевших передо мной магов: достаточно было одного моего заявления в Аврорат, и все участники поттеровской авантюры поплатились бы не только карьерой, но и свободой. Проблема заключалась лишь в том, что я, наконец в полной мере осознавший свои чувства к Гарри, совершенно не собирался сдавать его аврорам. Напротив. На Поттера у меня были далекоидущие планы. Бедный Гарри, мирно спавший сейчас в хозяйской спальне, и не подозревал, какую изощренную месть я готовил для него. – Ну что же, господа, – обратился я к притихшим Сметвику и Шеклболту, – раз вы оба знаете, зачем вы здесь, полагаю, нет причин затягивать нашу встречу. Вашими стараниями я теперь – многодетный отец, и мне элементарно некогда попусту тратить драгоценное время. Так что подходите поближе. Не бойтесь, я совершенно здоров! И снимите уже ваши перчатки! Непреложный обет требует тактильного контакта.