Вспомнить все

Я спал и мне снился совершенно удивительный сон. Во сне мы с Гарри занимались любовью. Я входил в него, захлебываясь от восторга, точно юнец, впервые познающий радости секса. Чувствовал, как сжимается тугая, горячая плоть вокруг моего члена, посылая по всему телу разряды чистого удовольствия. Целовал его всюду, куда только мог дотянуться, и это было настолько восхитительно, что мне хотелось лишь одного: никогда не просыпаться и не возвращаться к реальности, в которой семейная идиллия, созданная для меня Поттером, оказалась одной сплошной ложью. Картина сменилась. Вместо супружеской постели, где мы с Гарри творили настоящие безумства, я очутился в совершенно пустой комнате. – Ты сам виноват в своем одиночестве! – послышался из ниоткуда потусторонний голос, эхом отскакивая от голых стен. – Убедил себя, что тебя невозможно полюбить, и, как настоящий параноик, выкинул Поттера из своего дома. А ведь он пытался сказать тебе о своей любви! – Пытался, как же! – запальчиво закричал я, понимая, как глупо выгляжу, и пытаясь спорить неизвестно с кем. – А кто еженедельно встречался с Джинни Уизли в кафе? Целовался с ней? Клал руку ей на колено?! Я не слепой и все прекрасно видел. – В девятнадцать лет людям свойственно метаться и совершать ошибки, – назидательно произнес голос, звучавший, как мне теперь казалось, у меня в голове. – Кому, как не тебе, это должно быть прекрасно известно. А Поттер… После того, что ему пришлось пережить, много ли времени у него оставалось задуматься о том, чего и кого он хочет? Уверен, он даже с собственной ориентацией толком не определился! Он разрывался между своим искренним чувством к тебе и тем, что изо всех сил навязывало ему общество. Между тем, куда вело его сердце, и тем, что казалось правильным для всех окружающих. Ты сам подтолкнул его сделать выбор не в твою пользу, а теперь попрекаешь неизвестно чем. – Но ведь он обманул меня! – вскипел я. – Пользуясь моей амнезией, он заставил меня поверить Мордред знает во что! – Ты и не представляешь, чего ему это стоило! – в голосе моего второго я, зачем-то взявшего на себя роль адвоката Гарри, зазвучала грусть. – Как он мучился из-за того, что поставил вас обоих в такое идиотское положение. И как мечтал прикоснуться к тебе… Ты ведь и сам это помнишь! Я действительно помнил. И теперь, когда странному поведению Гарри нашлось вполне логичное объяснение, не знал, что и чувствовать: злость на запутавшегося в собственной лжи Поттера или нежность к этому немыслимому обормоту. Впрочем, несмотря на совершенно неуместные в данных обстоятельствах чувства к Гарри, я не собирался прощать его так быстро. Я вообще не собирался его прощать! Это же надо! Устроить такой полномасштабный спектакль с участием Сметвика, Шеклболта и близнецов! При одной мысли о Джеймсе и Сириусе, к которым я искренне привязался, у меня даже во сне защемило сердце. Поттер совершил настоящую подлость, подговорив мальчиков притвориться моими сыновьями. И те с энтузиазмом и огромным талантом вжились в свои роли. Впрочем, чего еще ждать от детей, названных в честь Джеймса Поттера и Сириуса Блэка! Разве такие лгуны могли быть моими собственными сыновьями? Я заворочался. Обида ядовитой змеей вползла в мой сон и словно жгла меня изнутри. Ничего! Вот сейчас я проснусь, приведу себя в порядок и навсегда покину этот дом, где мне так мерзко врали! Именно с такими намерениями я и открыл глаза. С удивлением ощутив, что впервые за долгие дни у меня ничего не болело, я приподнялся на локте. Когда этот маневр удался, я попробовал сесть, свесив ноги с кровати. На пару мгновений перед глазами все смазалось, и захотелось снова принять горизонтальное положение, впрочем, волна противной слабости быстро схлынула, и я решил, что сумею встать с постели, тем более что мне срочно требовалось в уборную. Однако не успел я сделать и шага, как в комнате с негромким хлопком материализовался Кричер. – Хозяину Северусу лучше, – констатировал он очевидное. – Лучше, – согласился я с ним, попутно отметив, что Кричер назвал меня «хозяином». Это означало, что, помимо Сметвика, Шеклболта и, разумеется, близнецов, старый эльф также был в сговоре с Поттером, которого, к счастью для него, нигде поблизости не наблюдалось. Между тем я прекрасно помнил, как Гарри ухаживал за мной, практически не смыкая глаз. И, несмотря на чудовищную обиду за все, что мне пришлось испытать в последнее время по его вине, я ощутил прилив благодарности: пожалуй, за всю мою жизнь обо мне никогда так не заботились. – Как себя чувствуют мальчики? – холодно осведомился я у эльфа-предателя. Пусть я и не являлся отцом нареченных в честь моих злейших врагов близнецов, тем не менее их состояние по-прежнему волновало меня. Более того, я внезапно понял, что соскучился по Джеймсу и Сириусу, а еще сильнее – по малышке Лили. – Мистер Джеймс и мистер Сириус совершенно здоровы, хвала Мерлину! – церемонно отозвался эльф. – Сейчас они завтракают. – А Лили? – последовал новый вопрос. – Малышка в полном порядке, – в вечно брюзжащем тоне Кричера послышались теплые нотки. – У нее вылез первый зуб, – с гордостью добавил он. – А как... Поттер? – после секундной заминки поинтересовался я. Эльф моментально помрачнел. – Хозяину Гарри очень плохо, – честно признался он, горестно качая головой. – Кричер нашел его рано утром на полу в кухне. Без сознания. Кричер полагает, что хозяин Гарри хотел отнести бульон хозяину Северусу. Возле него валялись поднос и черепки от суповой тарелки. Кричер вызвал целителя Сметвика, но тот заявил, что без специального лекарства хозяин Гарри не поправится. – Так почему же он не получил этого лекарства? – напустился я на ни в чем не повинного домовика. – Потому что оно закончилось! – парировал Кричер. – Целитель Сметвик собирался забрать хозяина в больницу Святого Мунго. Он сказал, что нужно погрузить хозяина в магическую кому, иначе без зелья тот может умереть... Но тут хозяин ненадолго очнулся и прогнал целителя вон, – расстроенно подытожил Кричер. – Ясно, – мой гнев моментально остыл. – Значит, так. Я отправляюсь в лабораторию, а ты принесешь мне туда чашку крепкого кофе и пару сэндвичей. В этом доме нормальный завтрак – непозволительная роскошь! * * * Зелье, основу которого я оставил под чарами стазиса, было готово уже через два часа. Разлив его по фиалам и сверившись с составленным Поттером графиком, я принял очередную порцию: теперь, когда от моего самочувствия зависела жизнь Гарри, относиться к собственному здоровью следовало еще ответственнее. Честно признаться, мне очень хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на детей. Пусть я и не являлся их отцом, в чем эти два маленьких Поттера вместе со своим папашей успешно убедили меня за прошедшие со дня нашего знакомства месяцы, но тем не менее я успел здорово привязаться к ним. И когда придется покинуть Блэк-хаус – а в тот момент я серьезно об этом подумывал, – я совершенно точно буду скучать и по близнецам, и по малышке Лили. Однако, как бы мне ни хотелось направиться прямиком в детскую, прежде всего нужно было проверить, как там Поттер, и, разумеется, дать ему лекарство. Миновав нашу спальню, я остановился возле двери в гостевую комнату, куда Кричер перенес Гарри. Меня раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, я так злился на Поттера, что был готов отдать зелье и инструкцию по его применению Кричеру и немедленно уйти, а с другой – не мог бросить Гарри в столь беспомощном состоянии. – Я лишь проверю, как он, дам ему лекарство и прослежу за тем, чтобы оно подействовало. А потом пусть справляются без меня, – клятвенно пообещал я самому себе и открыл дверь. Кричер ничего не преувеличил. В отсутствие правильного лечения, Поттер, вынужденный переносить болезнь на ногах, едва не угробил себя. Красный от жара, он метался по постели и что-то тихонько бормотал. Возле постели я заметил магловский термометр, очевидно любезно оставленный нам Сметвиком во время моей болезни. Приоткрыв Поттеру рот, я поставил ему термометр и несколько минут придерживал его голову. Ртутный столбик показал температуру 41.5. Ничего себе! Вовремя я, однако, поправился. Похоже, еще день-два – и мое зелье уже не пригодилось бы. Тем не менее вместо сочувствия вид метавшегося в жару Гарри в первый момент вызвал у меня не только вполне естественное в данной ситуации беспокойство, но и мстительное злорадство. Память услужливо подкинула картины нашего «воссоединения» в кабинете Сметвика – с явно поддельными вырезками из газет, лживыми россказнями Поттера о нашем романе, вылившемся в долгий и счастливый брак, уверениями в том, что я, Снейп, предпочел уйти из Хогвартса для того, чтобы родить Поттеру детей! Большего бреда и представить себе невозможно! Скрипя зубами от гнева, я, точно наяву, увидел Шеклболта, еле сдерживавшего душивший его хохот, и притворно-серьезного Сметвика, наверняка получавшего немалое удовольствие от того унижения, которому Поттер подверг несговорчивого и скандального пациента, каковым я – увы! – являлся. Только теперь я понял, почему за эти месяцы в Блэк-хаус наведывались лишь эти двое. Гарри, скорее всего, перекрыл доступ к каминной сети для всех своих многочисленных приятелей, а также для Молли и Артура Уизли. Иначе чем объяснить их поразительное наплевательское отношение к оставшимся без материнской опеки внукам и особенно к маленькой внучке? И это уже не говоря о том, что почти за три месяца Джинни Уизли даже не попыталась навестить собственных детей. Если бы не та треклятая статья в «Ежедневном пророке», которая и привела к взрыву в лаборатории, стоившему мне полной амнезии, можно было бы подумать, что Поттер не развелся, а овдовел. И все это мордредов авантюрист подстроил только для того, чтобы соблюсти строгую конспирацию и безнаказанно издеваться над своим пленником! То бишь надо мной! А уж как Поттер натешился после того, как, по сути дела, похитил меня из Мунго, и вспоминать не хотелось. При одной мысли о розовых мантиях с оборочками, цветастых фартуках, найденном в шкафу кружевном белье и, наконец, заверениях, что в Хогвартсе я тоже предпочитал женское платье, меня буквально затрясло от злости. Теперь-то я прекрасно помнил, что за эпизод из своего студенческого прошлого продемонстрировал мне Поттер в качестве доказательства моей мнимой экстравагантности. Да и как я мог забыть тот злосчастный урок ЗОТИ, на котором мой давний недруг Ремус Люпин демонстрировал третьекурсникам методы борьбы с боггартами. После того как выяснилось, что боггартом Лонгботтома являлся я сам собственной персоной, Люпин не нашел ничего остроумнее, чем подсказать Невиллу одеть меня в старомодный и довольно-таки нелепый наряд его бабушки. Разумеется, мерзкий оборотень попытался позже извиниться за то, что вместо благодарности за Волчье противоядие, которое я варил ему каждое полнолуние, выставил меня посмешищем перед всей школой, однако дело уже было сделано. В учительской за моей спиной долго прохаживались на этот счет, когда наивно полагали, что я не слышу. И именно этот момент Гарри показал мне в Омуте памяти, воспользовавшись моим состоянием. Да, сын пошел гораздо дальше своего отца! Даже давно покойный Джеймс Поттер не заставлял меня ощущать себя таким неимоверно глупым и глубоко униженным. Меня буквально заколотило от злости. Откупоренный фиал с зельем от скарлатины предательски задрожал в руке. Охваченный чувством справедливого гнева, я уже собрался вызвать Кричера, бросить и старшего, и младших Поттеров на его попечение и немедленно покинуть Блэк-хаус, но в этот момент Гарри застонал и тихо произнес: – Северус, я знаю, что поступил с тобой ужасно. Пожалуйста, не злись на меня! – Ты слишком высокого мнения о своей никчемной особе, Поттер! – выплюнул я, в полной уверенности, что Гарри пришел в себя и теперь пытается уговорить меня не уходить. – Ты не стоишь того, чтобы злиться на тебя. За твой мерзкий поступок ты достоин лишь презрения. – Почему, ну почему ты не выслушал меня тогда?! – не открывая глаз, прошептал Поттер, а затем понес какую-то ахинею, из чего я сделал вывод, что тот бредит. Тем не менее, несмотря на душивший меня гнев, я решил остаться и послушать, что еще скажет находившийся на грани сознания Поттер. – Если бы ты не прогнал меня... Если бы дал договорить... ты бы узнал, что я люблю тебя... – метался по подушке Гарри, – а ты... ты спустил меня с лестницы... как какого-то бродягу... И мне стало так обидно, что я напился... У Джинни... На ее восемнадцатилетии... А потом... было поздно... Артур и Молли... я был для них как сын... И Джинни... я не мог бросить ее... одну... беременную... И мы поженились... Я часто думал, что ты чувствовал тогда... и чувствовал ли вообще что-нибудь. Наверняка ты решил, что мое объяснение в любви было шуткой... дурацким розыгрышем... Знаешь, а ведь даже Магия отказалась сочетать нас с Джинни браком... я тогда ни о чем не догадался... Артур быстро попросил Шеклболта все устроить... И тот устроил... Десять лет я обманывал Джинни... Говорил ей, что люблю ее, а любил все это время только тебя... – Гарри вновь забормотал нечто бессвязное. Я сидел на постели с фиалом в руке и не мог пошевелиться, словно слова Поттера превратили меня в соляной столп. – ...и однажды я проговорился... – продолжал между тем Гарри, – я назвал ее твоим именем. И она все поняла... и ушла... Просто оставила детей и ушла... Сейчас она замужем за Крамом... Помнишь Виктора Крама? Она ждет ребенка... Счастлива... Я очень рад за нее... Джинни – чудесная женщина и не заслужила всего этого... вранья... Гарри застонал, и я осторожно поднес к запекшимся губам фиал с зельем, надеясь хоть немного облегчить его состояние. Поттер с трудом проглотил снадобье, закашлялся и открыл мутные, совершенно больные глаза. – Дайте мне поговорить с Северусом! – отчетливо произнес он, явно не узнавая меня. – Я должен... попросить у него прощения... Я его обманул... Кингсли сказал, что он потерял память после взрыва в лаборатории... И мне пришло в голову... Так глупо... Я решил, раз уж он ничего не помнит... сказать ему, что мы... женаты и у нас – трое детей... А ведь такое... вообще невозможно... А Снейп... он поверил мне... Я подделал статьи и колдофото... Это преступление... Я знаю... Но я хотел... Пусть ненадолго... почувствовать, каково это – жить с ним под одной крышей... Как семья... Я прошу вас! – он до боли вцепился мне в руку. – Передайте ему, что мне жаль!.. Я люблю его... И хочу так, что внутри все переворачивается... И... не могу дотронуться до него... Он и так не простит мне обмана и всего, что я натворил... Пожалуйста, передайте Северусу... – из его глаз потекли слезы. В этот момент – или, возможно, чуть раньше – в моем сердце что-то екнуло. Точно разбился незримый ледяной панцирь, с помощью которого я научил себя отгораживаться от всех окружающих. После предательства Лили я поклялся самому себе, что больше никого не впущу так глубоко в душу. Никого. Никогда. И около двадцати лет мне это удавалось, пока однажды, лет десять назад, Гарри едва не пробил брешь в моей броне. Мерлин свидетель, как мне хотелось поверить тогда в искренность чувств моего бывшего ученика. Однако, постоянно наблюдая за свиданиями Поттера и Уизли, я, само собой, сделал единственный напрашивавшийся вывод: эти двое влюблены друг в друга. Когда Поттер внезапно поведал мне о своих чувствах, я моментально убедил себя, что тот наверняка придумал это дурацкое объяснение в любви на спор – с единственной целью: высмеять «старого сальноволосого ублюдка Снейпа» перед своими дружками. Да и как могло быть иначе после того, что я неоднократно наблюдал через стекло в «Трех метлах» и даже пару раз в «Кафе мадам Паддифут» – уютном гнездышке для всех парочек. Мой вечный страх быть преданным и осмеянным взял верх, и я прогнал Поттера прочь. Откуда же мне было знать, что отвергнутый и обиженный Гарри отправится к своей школьной подруге, которой как раз в тот день исполнилось восемнадцать? А через месяц, когда «Ежедневный пророк» вышел с сенсационным заголовком о скорой свадьбе Поттера и Уизли, я только сильнее уверился в правильности своего поступка. Разве мог человек, признававшийся в любви одному, практически сразу же жениться на другой?! В результате мы с Поттером по-глупому потеряли десять лет. И если у Гарри, по крайней мере, за это время родились трое замечательных детей, то я так и остался волком-одиночкой. Конечно, меня никак нельзя было назвать неудачником. За эти годы я снискал себе славу выдающегося зельевара, получил немало престижных премий от Гильдии и завел много знакомств в Министерстве. И все же... И все же мне отчаянно чего-то не хватало. И теперь, прожив около трех месяцев под одной крышей с Поттерами, я наконец понял: мне не хватало любви и тепла. Не хватало возможности посидеть с кем-то у камина по вечерам. Не хватало – каким бы абсурдным это ни показалось – детей, которые будут любить меня лишь за то, что я есть. Отчаянно не хватало семьи. Гарри, несомненно, был виноват передо мной. Он воспользовался моей амнезией. Обманом убедил меня в том, что мы – супруги. Заставил стать чуть ли не домохозяйкой. Но взамен он подарил мне то, чего у меня никогда не было – любящую семью. Взвесив все за и против, я наклонился к Гарри, вытер слезы, все еще катившиеся из его глаз, и тихо сказал: – Я все передал Северусу. Он не сердится на тебя. Более того, он просил передать, что... тоже очень любит тебя. Поправляйся, Гарри.