Абсолютный проводник

      Они едва свернули лагерь, когда над ущельем повисла тяжёлая туча — увидеть её заранее не было никакой возможности из-за высокого массива скал. Гон нахмурился, поспешно затягивая стропы на рюкзаке. Туча ему не нравилась по двум причинам, первая и самая главная из которых это цвет. Она была чёрной как дёготь. Не серой, не синей, не свинцовой — абсолютно чёрной, будто её плотное тело не пропускало и крупицы света.       Вторая причина крылась в размере: как только туча подошла на близкое расстояние, утро стало ночью. Киллуа надел капюшон и прищурился, с опасением глядя на ватную мглу.       — Может, лучше переждать?       — Нет, во время дождя старое русло превратится в реку. Мы окажемся по пояс в воде, если не найдём высокое место. Держи, это твой… — Фрикс сунул ему в руки пончо из плотного ПВХ-материала, не пропускающего влагу. Такой дождевик закрывал не только тебя самого, но и рюкзак, спускаясь полами до колен.       Киллуа развернул накидку и присвистнул.       — А почему в первый день мы их не надевали?       — Тогда они были не нужны.       — Знаешь, временами ты раздражающе немногословен. Можно чуть-чуть пояснений для городской богемы?       Гон потёр переносицу, как будто собирался чихнуть. Язвительные комментарии Киллуа и каверзные вопросы были некстати, потому что всё, о чем он думал на данный момент, смотрело из просвета между скалами. Жестокое древнее божество, страх перед которым заложен эволюцией в каждом человеке — стихия.       — Поверь, дождевик пригодится. Это будет не просто морось, а настоящий ад. Среди камней нашлась пара крепких веток, прямых и толстых, так что оставалось только срубить им боковые побеги. Вышла надёжная опора на случай, если ноги не выдержат. Один посох Гон дал Киллуа, второй оставил себе. Рёбра по-прежнему болели, несмотря на таблетку и бинтование.       Гребни гор издавали звук, похожий на вибрацию линий электропередач или жужжание пчелиного роя. На высоких пиках мелькали голубые искры, едва заметные сквозь пелену облаков — верный признак страшной грозы.       Гон растер шею. Заряженный воздух будто поднимал волосы у него на загривке. Киллуа то и дело бросал обеспокоенные взгляды туда, где под курткой и свитером прятался бинт. Правда, смотрел он украдкой, когда думал, что тень от дождевика надёжно прячет его глаза, такие же яркие, как росчерк молнии в темноте.       — Слушай, не надо обо мне переживать. Я буду здоров через пару дней.       — Это к чему?       — Ты пялишься на меня со вчерашнего вечера, я даже спиной чувствую твоё беспокойство.       — Хорошо не жопой. А вообще… — Киллуа натянул капюшон пониже и отвернулся -… тебе показалось.       Небо над горизонтом прошила длинная огненная стрела. Несколько секунд было тихо, а потом раздался оглушительный грохот, точно вся горная цепь треснула пополам. Вдалеке, за насыпью из камней послышался шум дождя. Он приближался скачками, словно игривый ребёнок, обрушился в рощу осин на левой стороне, прошёл через заросли лопуха на правой и рухнул, что есть сил, посреди тропы. Дно ущелья мигом обернулось в грязный поток, несущий коряги, щебень, ветки и булыжники разного размера. Щели между скалами ревели от воды, пожирая лесной мусор.       Почти вслепую Гон отыскал руку Киллуа и потащил его за собой, стараясь держаться мест повыше и подальше от центрального русла. Гон знал: если перестать двигаться, поток загонит их в ловушку без шанса найти укрытие. И тогда ночью они замёрзнут насмерть.       Гибель от холода — риск не только для тех, кто попал в снежную бурю или уснул на морозе. Вода отбирает у человека тепло в 30 раз быстрее, чем воздух, поэтому осадки и влажность при температуре ниже 10 градусов смертельно опасны, если у тебя нет крыши над головой и сухого спальника.       Всё происходит незаметно. Сперва мышцы шеи и плеч начинают сжиматься, ноги и руки ломит от холода. Температура тела падает до +35 градусов, и человека начинает трясти — так организм пытается выделить тепло при помощи движений. Когда внутри тебя будет +34, придёт сонливость и апатия, а твоё сердце станет работать в два раза медленнее. Некоторые люди видят галлюцинации, но многие просто засыпают. Навсегда.       Киллуа выругался, дергая свой посох как рычаг автомобильной коробки передач. Палка застряла в щели, не желая продолжать путь вместе с хозяином, треснула и разломилась в щепу.       — Гон, меня сносит! — его голос терялся среди грохота и шума дождя. Мокрая кожа рук скользила точно масляная.       — Хватайся крепче!       — Ты не удержишь нас обоих, тебе нельзя! Брось руку, я сам!       В этих словах была доля правды: с каждым рывком под повязкой ныли и пульсировали несчастные рёбра. Отчего-то пришла злость. На себя, на глупую травму, на погоду. Фрикс упёрся лопатками в скалу, швырнул палку и схватил Киллуа за полы дождевика обеими руками. Из-за приложенной силы они едва не разбили друг другу лбы.       — Ты можешь послушать меня хоть один гребаный раз? Я не бросаю людей в опасности. Никогда не проси об этом, никогда, понял? — Гон встряхнул ошалевшего парня и задрал его плащ, чтобы пристегнуть трос с карабином. Он всегда носил такой на рюкзаке для сцепки в условиях бурана.       — Что за… Эй, хватит меня лапать.       — Помолчи, остряк. Я цепляю нас в пару, это лучший вариант. Если кто-то упадёт, второй сумеет вытянуть его из потока.       — Ну да, или нас обоих смоет, как говно по канализации… — Киллуа поднял ладони в знак смирения, пытаясь игнорировать возню чужих пальцев на поясе брюк. Гон щелкнул замком карабина.       — Не бойся, я умею делать искусственное дыхание.       — Я тоже. Но после такой близости тебе придётся на мне жениться.       Гон расхохотался, выискивая стопой удобный камень. Мутная вода цвета разбавленного какао поднялась до колен, и в общем русле стали попадаться осколки породы.       — Если выживем!       — А если умрём, я найду тебя в следующей жизни, так и знай.       — Ого, это угроза? Или уже клятва? — Фрикс едва успел оттолкнуть колючую ветку, дрейфующую по течению. В глаза хлестал ливень, а спину ломило от тяжести. Шутливая перепалка с Киллуа была крупицей чего-то весёлого.       Вдруг откуда-то сверху раздался треск, оглушительный и сухой — белая вспышка поглотила ущелье на целую секунду как зарево ядерной бомбы. Они едва успели заткнуть уши поплотнее, когда раскат грома над головой сотряс землю. Это было похоже на апокалипсис, на гнев олимпийского Бога. Сквозь вату лёгкой контузии Гон услышал, как Киллуа кричит. Кричит и тычет в сторону противоположного «берега». Молния попала в одинокую сосну на вершине скалы, и теперь она горела точно свеча в именинном торте. Что хуже всего, это дерево собиралось падать прямо на них.       — Бежим скорее! — он дёрнул трос, и Киллуа тут же прибавил шагу. Вообще команда «бежим» плохо подходила для ситуации: они вдвоём скорее напоминали парочку пингвинов, нелепо задирающих ноги до самого живота.       Ствол сосны лопнул и накренился. Пламя от молнии ничуть не утихло под дождём, слизывая куски коры и остатки хвои с почерневшего дерева. Нужно было убираться.       Несколько камней торчали из воды: Гон смог перепрыгнуть два или три, прежде чем нога встретила налёт скользкого лишайника. Ботинки мелькнули в воздухе. Небо опрокинулось и… Осталось неподвижным.       — Ну нет, сегодня без купаний! — Киллуа успел подхватить его под плечи, хотя сам с трудом держал равновесие. Края его капюшона мазнули по носу, и Гон заметил глубокую царапину на белой щеке.       — Чего уставился как идиот? Вставай, а то размажет.       — Ты поранился.       — Это? Фигня, какой-то щебень во время удара отлетел…— Киллуа вернул его на ноги и вытер кровь, но она выступила снова. Если бы горящие куски древесины не падали в воду, угрожая переломать их, Гон бы непременно остановил кровотечение. По странной причине рана на коже Киллуа казалась ему неуместной и неправильной. Словно варварское граффити на холсте.       Опасная зона была позади, когда сосну вырвало из грунта вместе с корнями. Обугленное дерево рухнуло в поток, целиком перекрыв ущелье как шлагбаум. Грязная вода билась о ветки, закручивалась и бурлила и перемалывала всё на своём пути не хуже мясорубки. Киллуа обернулся, переводя дыхание.       — Дороги назад больше нет.       Гон проверил на прочность лиану и двинулся вдоль неё. Ливень стих, над горным массивом зарядила однотонная назойливая морось.       — Ничего, с момента падения у нас была только одна дорога. Пойдём вперёд, пока не отыщем какую-нибудь сухую пещерку или естественный навес. Нужно просушиться… Ты есть хочешь?       — Ещё как! Зря мы решили не тратить время на еду с утра.       Киллуа достал бутылку воды и жадно припал к горлышку, пытаясь обмануть голод. Они потратили слишком много сил на борьбу со стихией.       — Да? А я думал, ты не любишь завтракать… — Гон отрыл в нагрудном кармане пару леденцов и предложил Киллуа на выбор.       — До старости припоминать будешь? Мне клубничную.       В горных походах сладкое играет важную роль — углеводы быстро восполняют энергию и нормализуют уровень глюкозы. Но для нормальной работы мышцам нужен белок, много белка: при экстремальных условиях организм берет силы из скелетной мускулатуры. Протеиновое голодание уменьшает твой вес каждую минуту, а вместе с ним и выносливость.       Гон знал, что сегодня им вряд ли светит горячая еда. Ущелье вымокло до последней ветки, и развести огонь не было никаких шансов. Оставался вариант жевать сухие заготовки вроде крекеров или вяленого мяса, но для этого требовалось место без луж — поставить рюкзак.       Прошло два часа поисков, и легкий дискомфорт в желудке стал напоминать активную пытку соляной кислотой. Питьё больше не помогало. Кроме того, лишняя вода могла сыграть против них, ведь дистиллят горных источников не содержит солей и нарушает баланс, вымывая запасы кальция. Дефицит кальция — это судороги и переломы.       Киллуа бросил за щеку новый леденец, кривясь в омерзении.       — По-моему, я начинаю ненавидеть конфеты. Душу бы продал за говяжий стейк.       — Могу предложить только стейк из зайца, когда поднимемся обратно в лес. Гляди… — Гон откинул пончо с глаз и прищурился -… кажется, впереди есть островок для привала. Надеюсь, он сухой.       — Наконец-то. У меня в ботинках целое озеро.       Уровень воды спал до щиколоток, поэтому карабины решили отцепить. В толще скалы темнела крохотная пещерка, не затопленная селевым потоком. На поверку это оказался даже не грот, а выемка в породе, едва способная уместить взрослого человека. Капли дождя по-прежнему стучали в затылок, обувь хлюпала. Гон проверил пещерку на наличие змей или насекомых с помощью фонарика, после чего со вздохом опустил рюкзак.       — Добро пожаловать. Сегодня ночуем здесь.       — Ты шутишь? Тут с трудом поместится даже один! Сделать привал можно, но…       — У нас нет выбора. Мы оба устали и голодны, оба промочили ноги. В сырых ботинках далеко не пойдешь — или мозоли заработаешь, или простуду. К тому же я не знаю, есть ли впереди другое сухое место.       Киллуа заглянул ему в лицо и молча уронил вещи на каменный пол. Чем дальше они шли, тем лучше понимали друг друга.       Из дождевиков вышел замечательный тент, стоило набросить ткань поверх небольшого выступа и придавить валунами. Внутри раскатали два коврика, один поверх другого, чтобы перекрыть холодное дно. Настало время снять куртки и мокрую обувь. Гон мигом управился со своими ботинками, вытащил стельки и вывернул язычки, чтобы влага испарялась быстрее.       Многие туристы сушат ботинки прямо на себе, ведь тепло живого тела работает как грелка, но такой способ для них не годился. Когда идешь несколько часов по колено в воде, промерзаешь насквозь.       Киллуа возился с носками, оттягивая их в разные стороны. Там, под хлопковым ворсом были вымокшие бинты и пластырь без клея. Мозольный пузырь под ним лопнул, обнажая рану с белёсыми краями, рваными, как оболочка воздушного шарика, в который ткнули иглой. Несколько упругих водянок сидели на косточке и боковой поверхности пятки.       — Очень плохо?       — Пока шли, я не чувствовал. Наверное, из-за ледяной воды.       Гон кивнул, протягивая руку за второй парой. Внутри оказалось много жидкости, поэтому сперва пришлось вымакать всё полотенцем. Затем в ход пошли бумага и сухой мох со стен — идеальные впитыватели. Закончив трамбовать «начинку», Фрикс обнаружил, что его рассматривают.       — Опять следишь, не упаду ли я в обморок?       Киллуа цыкнул, насмешливо поджав уголок рта. Было забавно наблюдать, как он играет безразличие.       — Просто жду, когда ты освободишься. Мне нужны чистые бинты.       — Они в аптечке, в переднем кармане. Но я не советую тебе класть повязку на мокрую рану. Присохнет намертво вместо кожи.       — Личный опыт? — Киллуа перестал копаться в рюкзаке и вытянул ноги к воздуху. Гон отвернулся — опыт действительно был личным. Марлевое полотно хорошо подходит для фиксации переломов или пластырей, но не для кровавых дыр. Особенно неприятно доставать вросшие нитки из длинного пореза.       — Так, у нас есть вяленая говядина, сухари и орехи. До утра проживём, а дальше будем думать.       — Ну, когда-нибудь дождь закончится, он же не вечный… — усталое потягивание Киллуа нагоняло сон. Они разделили еду на порции и сели рядом, как два помятых воробья. Жевать старались медленно, чтобы убедить организм в поступлении ценных калорий.       Хорошо, если еда сытная, но плохо, когда объем её не заполняет желудок целиком. Можно съесть кусок мяса и всё равно остаться голодным.       Снова начался ливень: вдали над гребнем шумело и грохотало, и сверкали молнии, падающие за горизонт. В мутных сумерках казалось, будто дождевая река вот-вот ворвётся на маленький островок спасения, затопит, закрутит и сломает их, точно хрупкие беспомощные куклы.       Пришлось уговорить Киллуа залезть в спальник и оттеснить его вглубь, чтобы он не таращился сквозь темноту.       — Эй, Гон… А много людей пропадает без вести в этих горах?       — Больше, чем ты можешь себе представить.       — Тела находят?       Фрикс заерзал в мешке и повернулся на другой бок, лицом к собеседнику. Их крайне близкое соседство позволяло разглядеть даже ширину зрачка.       — Зачем ты спрашиваешь?       Киллуа хотел отодвинуться, но двигаться было некуда. Его дыхание заметно участилось.       — Нужен план Б, если не успеем к перевалу первыми. Они будут меня искать, понимаешь?       Фрикс коротко выдохнул. Он понимал. Как бы ему ни уперлось решить проблему без насилия, обстоятельства могут сложиться иначе.       — Нас, не только тебя. Наёмники не оставляют свидетелей.       Новая вспышка молнии бросила волну синего света на щеки Киллуа, и Гон вдруг подумал — надо же, до чего он бледный, будто мраморный. Только ссадина запеклась чёрной кровью. Снова потянуло коснуться его, но Фрикс одернул руку на полпути, пряча неясный порыв в толстом коконе спальника.       — У меня всё ещё есть пистолет и восемь патронов к нему. Но я ни разу не пробовал стрелять в… — Киллуа замялся, обкусывая на губах грубую корочку.       — В живых людей? Да, я заметил это, когда ты целился мне в лоб. Как ты вообще раздобыл оружие?       Киллуа хохотнул, в обычной манере поджав уголки рта.       — Не поверишь. Выменял у бомжа на свой дорогой мобильник и ролексы. Надеюсь, ствол не приписан вещьдоком к какому-нибудь убийству.       Гон приподнялся на локте, подперев голову кулаком. Он только теперь понял, насколько страшно было человеку в ожидании смерти.       — Мы можем выбросить пистолет в реку, когда доберемся.       — Я думал отдать его тебе. Ты наверняка умеешь пользоваться такими штуками.       — Нет! В смысле, я умею, но не стану.       Воцарилась тишина, наполненная стуком ледяных капель и шорохом листвы. Наверное, он отсёк идею слишком резко. Киллуа завозился в темноте, выдыхая облака пара — холод от сырой земли шёл через щель под тентом.       — Снова личные заморочки? Ладно, не отвечай. Каждый имеет право на тайну… — парень повернулся к стене и закутался с головой, ясно обозначив конец разговора. Гон вздохнул.       Наверное, честность Киллуа заслуживала честности в ответ, но он по-прежнему боялся открывать дверь, которую запер наглухо многие годы тому назад. Там, за дверью, жило чудовище.       — Ты прав, глупо бросать пистолет, если противник вооружён. Я поучу тебя стрелять, когда будет сухо.       Но сухо не стало, даже на следующий день. Гроза беспокоила их до рассвета, прерывая хрупкое подобие сна громовыми раскатами, а когда небо выцвело в серый, ливень сменился мелким жалящим косохлёстом. Температура воздуха упала ниже пяти, что грозило неприятностями в виде снега и льда.       Завтрак опять состоял из сухого пайка, а разговоры — из усталого бурчания. Гон осмотрел два ножа и сунул их поближе к поясу. Доборник остался где-то в зарослях ежевики на краю скалы.       — Как себя чувствуешь? — он обратился к Киллуа, который был занят перевязкой мозолей.       — Лучше, чем твоя гематома. Она до сих пор красная, значит, там воспаление.       Фрикс потрогал свежие бинты над рёбрами, какие пришлось накладывать без малого полчаса. Боль стала привычной, фоновой, и ему не нравилось концентрировать внимание на таком пустяке.       — Нормально, заживёт.       — Ты скажешь «нормально», даже если кость продырявит бок. Ходишь, строишь из себя неуязвимого. Тоже мне, важный хуй бумажный.       — Киллуа! — Гон с трудом подавил позывы к хохоту, напяливая рюкзак. Обувь почти высохла, и они были готовы к плановым километрам.       — Что? Типа неправда?       — Ты много ругаешься для аристократа в бегах.       — Это защитная реакция, так я прелесть… — он встал и изобразил светское приветствие, ногами расшаркивая глину. Дорога тянулась вверх под уклоном, что означало резкий набор высоты.       До похода многим новичкам советуют простую тренировку: набить рюкзак книгами и несколько раз взойти по лестнице. Если пролеты многоэтажки не вызывают острого желания лечь мордой в бетон, то новичок считается перспективным. Один этаж равен трём метрам горной нагрузки, а реальный подъём — это пятьсот метров каждый день по неровной тропе в условиях холода, голода и непогоды.       Глядя на Киллуа, который справлялся лучше прочих, Гон испытывал гордость и грусть. Все эти годы в деревенской глуши среди одинаковых дней, сезонов и лиц туристов ему не хватало равного. Кого-то, кто заставит улыбаться, злиться или спорить, с кем интереснее путь и вкуснее ужин, чья спина есть твоя спина, и боль тоже делится на двоих. Жаль, что Киллуа не пришёл раньше. Жаль, что после он снова уйдёт.       Тропа поднялась и вывела их на ровное плато, с двух сторон окружённое молодым подлеском. Здесь дождевые потоки не успели размыть грунт из-за большой площади — между стенами ущелья легко поместился бы целый автобан.       Шли бодро, на ходу разжевывая злаковые батончики. Киллуа нравилось разорять местную флору на предмет ягод, поэтому Гон то и дело давал комментарии, какие из них съедобны. Лопать чёрный боярышник было особенно весело: мелкая косточка внутри имитировала дробь, так что они могли плеваться ей через скрученный лист как заправские туземцы ядом кураре.       К вечеру дождь поутих, и Фриксу захотелось испытать свои навыки разведения огня. В крохотной еловой роще он нашёл несколько веток (если повсюду мокро, ломай с дерева), а под бревном срезал огромный гриб, сухой и старый. Киллуа с любопытством присел на корточки.       — А его зачем? Жрать, конечно, охота, но не настолько.       — Это трутовик. Считается, что своё название он получил от слова «трут», то есть материал, который легко воспламеняется. Идеальный вариант, если нет нормальной растопки. Вот, смотри… — Гон сунул обломки гриба под шалаш из веток. Пористая губка съела искру от спички и ярко загорелась, облизывая дрова.       — Ого, значит, у нас привал? Прямо с горячим кофе?       Фрикс кивнул, улыбаясь во все зубы. Эта передышка после горного ливня была им нужна.       — С кофе, пряниками и горячими сосисками. Тащи посуду.       В котелке медленно закипала вода, а по воздуху плыл аромат жареной еды, когда Гон беспечно подумал, насколько легко им далось приключение. Полёт с обрыва, травмы, гроза и ливневый катаклизм почти не принесли серьёзного вреда, точно неведомая сила хранила двух идиотов вопреки здравому смыслу.       Опьяненный удачей, он совсем не заметил, что на левой стороне ущелья есть прореха, не прикрытая деревьями, что они сидят у костра как утки на озере, как две мишени с «яблочком» во лбу.       Киллуа доел свою порцию и собирался хлебнуть кофе, когда его кружка вылетела, оставив в пальцах только металлический держатель.       — Ложись! — Гон накрыл его телом и поспешил откатиться за кочку. Россыпь выстрелов утонула в земле, поднимая комья грязи.       — Нас догнали?! Но ты говорил…       — Я много чего говорил! Видимо, пока мы сушились в пещере, они шли. Но здесь всё ещё высоко для спуска, поэтому их стрелок пытается снять цель издалека.       Киллуа заерзал, едва не припечатав коленкой чужой пах. Пришлось надавить всем весом, чтобы он успокоился.       — Эй, я понимаю, тебе не нравится наша интимная связь, но будь добр, полежи тихо.       — И долго? — парень отвернул лицо в сторону. Должно быть, его колола щетина.       — Пару минут. Потом надо отползти за ельник, где кусты.       Гон приподнял голову, силясь рассмотреть хоть что-то в серой вуали дождя. Именно плохая видимость спасла их от фаршировки пулями.       — А рюкзаки?       — Придётся бросить, как есть. Я вернусь за вещами ночью.       Он перекатился в сторону и лёг на живот, ожидая, пока Киллуа сделает то же самое. Стрелять перестали.       Тактика врага выглядела предельно ясной: сидеть в укрытии и ждать, когда жертва сама вылезет на свет. Лысое плато заканчивалось проходом, узким, как горлышко бутылки — миновать его, не подставляя спину оружию, было миссией почти невыполнимой. Заросли терновника, единственная защита, тянулись вдоль скалы густой полосой, но обрывались незадолго до каменного коридора.       Гон посмотрел на Киллуа с точки зрения охотника и бросил тому свою чёрную шапку.       — Надень, твои волосы слишком белые.       — Эй, я таким родился… — снежная копна пропала под тканью, что весьма обезопасило их дальнейший план. Съезжать по мокрой траве, пятясь задом, было занятием не из лёгких. Кроме того, работа локтями отнимала много сил. Уже лёжа среди колючего тёрна, Фрикс почувствовал, как нехорошо пульсирует рана в боку.       — Мы крупно попали. У этих козлов наверняка есть бинокли и отличная оптика. Будут стеречь нас, пока не околеем… — Киллуа выбрал место посуше и залёг, выгребая мусор из рукавов. Оба понимали, что дело дрянь.       — Да, на их месте я бы тоже так поступил. Зачем бегать вдоль обрыва, если можно использовать чужую слабость. Но шанс есть.       — Что предлагаешь?       Гон устроился на здоровом боку, регулируя дыхание. Лекарства тоже остались в аптечке у костра.       — Подождем, когда стемнеет. Вымажем лица, замаскируем одежду листьями и травой, а в середине ночи переползем ущелье. Только сперва я сделаю пару ходок за нашим добром.       — Ты сделаешь? — Киллуа несильно толкнул его под ребро, чем вызвал непреодолимую гримасу боли.       — Мне надоела твоя брехня про перелом. На этот раз иду я, а ты сидишь в запасе.       — Не могу позволить… — бледные пальцы ухватили Фрикса под скулами, обрывая возражение на корню.       — Заткнись. Я по-твоему кто, барышня в беде? Пугливый ребенок? Воспринимай меня серьёзно, или пожалеешь.       Грозоподобная синева глаз казалась электрической. Гон выставил руку вперёд и закивал, как болванчик, но Киллуа не собирался отпускать.       — Кто говорил про партнёрство и доверие, а? Эта рана не выдержит тягания рюкзаков по земле. Или ты такой тупой, что не понимаешь?       — Может, и тупой! — Фрикс решил перейти в контратаку и сбросил захват — Но я не хочу, чтобы тебя застрелили.       — А, лучше тебя? Дурацкое стремление умирать за других. Ночью сидишь тут, я всё сказал.       Киллуа отодвинулся в сторону, натягивая капюшон до самого подбородка. Это было их первое разногласие со дня падения в пропасть.       Солнце начало клониться к закату: серые облака посинели, набухли и сделались плотными, точно комки сваленной ваты в брикете. Мокрый холод шёл от земли, пробираясь через настил хвойных иголок, через сопревшие листья, через куртку. Устав от перекатываний с боку на бок, Гон сел. Очень хотелось пить.       — Как ты планируешь это сделать? В несколько ходок? Два рюкзака сразу будут сильно тебя тормозить.       Киллуа отвлёкся от троса, на котором вязал узлы.       — Ну, всё забрать не получится. Я сгоняю туда, чтобы вернуть котелок и посуду, а рюкзаки выцеплю издалека с помощью такой вот штуки.       Он продемонстрировал карабин с открытым замком, свободный конец которого был примотан к основе ниткой от свитера. На импровизированный крюк вязался трос, что делало его прекрасной альтернативой «кошке». Да, это могло сработать.       — Ты гений! — Гон просиял как начищеная монета. У каждого рюкзака имелись петли и лямки, подцепить которые не составляло труда при хорошей сноровке. Лучше час тащить поклажу, сидя в кустах, чем рисковать шеей, ползая по траве на виду у снайпера.       Темнота сгущалась. На стороне врагов завился дымок и засветились деревья — наёмники без опасений развели костёр, как будто издеваясь над теми, для кого горячий ужин и сухая одежда были роскошью. От запаха жареного мяса во рту собралась слюна. Киллуа раздражённо цыкнул и размазал по щекам жирный слой грязи. Его дорогую новую куртку настигла та же участь с добавлением листвы и мелких веток, чтобы он сильнее походил на часть ландшафта, а не на человека.       Гон поступил аналогично, хотя ему запрещалось помогать.       — Жди тут и не геройствуй, ладно? — петли троса Киллуа обмотал вокруг плеча, закрепив над карманом. Вся эта затея не нравилась Гону на уровне интуиции, но что есть интуиция, когда без нужных вещей они погибнут за считанные сутки.       Он угукнул, мысленно прикидывая, как быстро сможет добраться до партнёра в случае необходимости.       Благодаря погоде ночь выдалась чернее угольной золы. Киллуа лёг на живот и, резво работая локтями, пополз к краю зарослей. Там он прислушался, сел на колени за ёлкой и потратил пару минут, чтобы отдышаться. Никто не стрелял.       Тогда Киллуа раскрутил свой крюк и бросил его вперёд, в сторону ближнего рюкзака. Промашка.       На самом деле управление лассо и другими видами ловчих петель — древнее искусство. Многие охотники и пастухи тратят всю жизнь, чтобы овладеть этим приспособлением в совершенстве. У Киллуа не было целой жизни, только несколько попыток, пока звяканье металла не расслышали на обрыве.       С четвёртого раза крюк вошёл под петлю, и тяжёлая сумка стала ползти в его сторону.       Гон чувствовал, как пот заливает брови. Глядя на движения Киллуа сквозь терновник, он понял, что со своей травмой сдулся бы ещё на этапе подцепки.       Второй рюкзак попался за плечевую лямку как рыба за жабры, крепко и наверняка. Какое счастье, что они оба не имели привычки оставлять вещи на привале раскрытыми.       Теперь основная часть была позади, но вылазка за посудой вселяла тревогу: вдруг там, наверху, кто-то смотрит на них через прицел и ждёт удобного случая? Гон размял кисти, похрустывая костяшками, согнул шею налево-направо-вперед. Если что-то случится, он вытащит Киллуа даже ценой дырявого бока.       Конечно, они могли бросить котелок и кружки, только без них не вскипятишь воды, не приготовишь поесть и бинтов для ран не пропаришь — турист, лишённый подручных материалов, беспомощнее младенца.       Тем временем Киллуа достиг половины пути, стараясь двигаться вдоль кочек и островков травы, которые маскировали его на полулысой поляне. Всё шло отлично, пока он не снял котелок. Содержимое плюхнуло через борт, ручка качнулась и посудина грюкнула железным брюхом о землю. Глухо, но различимо. На обрыве за деревьями резко потух костёр.       Гон слушал, как в барабанные перепонки лупится кровь под давлением. Минула целая вечность, прежде чем Киллуа поднял голову из холодной грязи. Он вылил остатки воды, сунул одну, самую ближнюю кружку за пазуху и пополз назад. Сторона врага оставалась тихой. Возможно, шум потонул среди мороси и ветра, или стрелок отвлёкся по нужде, или весь лагерь наёмников спал после тяжёлого перехода — кто знает? Гон был счастлив увидеть злую перемазанную физиономию под защитой терновых кустов.       — Я забыл, что внутри вода. Сраная железяка чуть меня не угробила! — Киллуа сунул котелок на место и привалился к еловой коре. Вся передняя сторона его одежды походила на глиняный пласт.       — Ты молодец! Быстро ориентируешься. А теперь… — Гон набрал в ладони скользкую чёрную жижу —… Настал черёд решающего броска. Готов?       — Да, давай оставим в дураках этих засранцев.       Они густо вымазали рюкзаки, налепили горстями хвою и прелую листву, зашнуровали ботинки покрепче и двинулись вдоль своего укрытия, к выходу. От конца зарослей до узкого коридора теснины пролегало расстояние в четыре человеческих роста, но даже такой отрезок мог стать смертельным. Гон принял упор лёжа, оценивая рельеф.       — Как ребро? Вытерпишь?       — Неспеша — легко.       — Тогда двигай, я следом.       Ползти по песчанику было тяжело, мокрая каша выворачивалась из-под носка, лишая опоры. Вдруг дождливая тьма расступилась, в чёрной прорехе неба мелькнула луна и осветила окрестности. Под её прожекторным лучом дневной бивак торчал посреди поляны как бельмо на глазу. На глазу у снайпера, потому что громкий внезапный крик содержал маты и комментарии относительно пропавшего котелка.       — Они заметили! — Киллуа попытался ускорить темп, барахтаясь на пузе, но Гон подскочил с земли и дёрнул его за шиворот. В тот же миг началась пальба: огневая очередь косила терновник по центру, сбивала нижние лапы у ёлок и верно приближалась к ним по касательной. Гону чудилось, что пятки бегут впереди.       У самого прохода, где ущелье сворачивало под углом, Киллуа зачем-то сбросил скорость и толкнул его, запихивая в теснину, а после ввалился сам. Несколько пуль прожужжали рядом, и всё затихло.       — Тут им нас не достать? Скажи, что нет. Я на пределе…       Гон покачал головой, осматривая высокий каменный коридор: теснина уходила вдаль насколько хватало зрения.       — Мы в безопасности, пока. Наёмникам снова придётся искать тропу, чтобы обойти скалистые массивы.       — А потом? — Киллуа сел на кусок породы и упёрся ладонями в бёдра. Его лицо выглядело худым.       — Они нас догонят. Они знают, что мы живы, и будут искать. Если успеют на перевал раньше, устроят засаду, и тогда… Эй, в чем дело? — Гон силой отцепил руку Киллуа от его же ноги. На левой стороне чуть выше колена зиял небольшой разрез, ткань брюк по краям была оплавлена. Рана кровила.       — Тебя подстрелили! В ногу!       — Рикошет, наверное. Ничего, сейчас свернётся.       — Дай посмотрю.       При тщательной проверке и очистке перекисью Гон обнаружил, что рана невелика. Пуля прошла мимо, немного разрезав мягкие ткани — это вселяло надежду. Ведь если Киллуа не сможет идти, им крышка.       — Болит?       — Скорее печёт, как будто утюг прислонили.       — Ну, по сути ты обжёгся. Я сделаю повязку, чтобы остановить кровь. Старайся не напрягать ногу, иначе рана откроется.       Киллуа молча смотрел, пока Гон колдовал с бинтами. Их обоюдная физическая неполноценность работала лучше телепатии. Когда они достигнут перевала, выбор окажется прост — убей или будь убитым.