50 оттенков Мина

      "Поцелуй же меня!" — мысленно умоляет Чимин, не в силах пошевелиться. Он парализован странным, незнакомым желанием. Завороженный, глядит на красиво очерченный рот альфы, а он смотрит на него сверху вниз. Его глаза прикрыты, взгляд потемнел. Он дышит с трудом, а парень вообще почти не дышит. "Я в твоих руках. Пожалуйста, поцелуй меня." Он закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на немой вопрос. Когда он снова открывает глаза, в них читается стальная решимость. — Чимин, держись от меня подальше. Я не тот, кто тебе нужен, — шепчет Мин.       Что? С чего вдруг? Ведь это парню решать, а не ему. И хмурится, не в силах поверить. — Дыши, Чимин, дыши. Я сейчас поставлю тебя на ноги и отпущу, — говорит он негромко и слегка отодвигает от себя.       Всплеск адреналина, вызванный чудесным спасением или близостью желанного альфы проходит, Пак чувствует себя слабым и взвинченным. «Нет!» — кричит внутренняя омега, когда он отстраняет его, лишая опоры. Он держит парня на расстоянии вытянутой руки и внимательно следит за реакцией. В голове лишь одна мысль: "Я дал ему понять, что жду поцелуя, а он не стал меня целовать. Я ему не нужен. У меня был шанс, когда он позвал меня пить кофе, а я все испортил." — Ясно, — выдыхает он обретя голос и изнемогая от унижения, бормочет: — Спасибо.       Как он мог так ошибиться в оценке ситуации? Надо как можно скорее с ним расстаться. — За что? — хмурится Мин, не убирая рук. — За то, что спасли меня, — шепчет в ответ. — Этот идиот ехал против движения. Хорошо, что здесь был я. Страшно подумать, чем это могло закончиться. Может, Вам лучше пойти со мной в отель? Посидите, придете в себя.       Юнги отпускает парня и Чимин стоит перед ним, чувствуя себя последним идиотом. Встряхнувшись, выкидывает из головы пустые мысли. Надо ехать. Все смутные, невысказанные надежды разбиты. Пак ему не нужен. «О чем ты только думал? Что Мин Юнги клюнет на такого, как ты?» — дразнит подсознание. На омежье счастье, появляется зеленый человечек. Он быстро переходит на другую сторону дороги, чувствуя, что альфа идёт следом. Перед отелем он поворачивается к нему не в силах поднять глаз. — Спасибо за чай и за то, что согласились на фотосессию, — бормочет Пак. — Чимин, я… — Он замолкает и боль в его голосе требует внимания, поэтому он против воли смотрит на Мина.       Шоколадные глаза грустны. Альфа выглядит расстроенным, на лице застыло тоскливое выражение, от былого самоконтроля не осталось и следа. — Да, Юнги?       Чимин раздраженно щелкает пальцами, когда он не произносит ни слова в ответ. Омеге хочется поскорей уехать. Надо собрать по кусочкам израненную гордость и постараться вернуть утраченное душевное равновесие. — Удачи на экзаменах, — выдавливает он наконец.       Что? И из-за этого у него такой несчастный вид? К чему такое прощание? Хотел пожелать удачи на экзаменах? — Спасибо. — Парень не мог скрыть сарказма. — Всего доброго, мистер Мин.       Омега разворачивается на каблуках, как ни странно, не спотыкается и, не оглядываясь, уходит по переулку в сторону подземного гаража.       В холодном полумраке бетонного строения, освещенного тусклым светом люминесцентных ламп, он прислоняется к стене и обхватывает голову руками. О чем он думал? Глаза полны непрошеных слез. Почему же он плачет? Чимин опускается на землю, злясь на себя за такую абсурдную реакцию, охватывает руками колени и старается сжаться в крошечный комочек. Может, если он сам станет меньше бессмысленная боль тоже уменьшится? Уткнув голову в колени, он плачет не сдерживая слез. Плачет от потери чего-то, чего у него не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было — о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях.       Ему никогда не приходилось сталкиваться с отказом. Ну… если не считать того, что его никогда не брали играть в баскетбол или в волейбол. Но это понятно. Бежать и одновременно ударять мячом о пол или передавать его кому-нибудь у парня плохо получается. На спортплощадке он обуза для любой команды.       В романтическом плане он тоже ничего не хотел. Пак привык, что он слишком бледный не бледнее альфы, неухоженный, пухленький особенно щеки, неуклюжий — список омежьих недостатков как он сам считает можно продолжать бесконечно. Поэтому он всегда отшивал возможных поклонников. Вот хоть того парня в группе по химии. Они все были ему неинтересны, за исключением одного лишь Мина, черт бы его побрал, Юнги. Наверное, парню следовало быть добрее к таким, как Чхве Минджэ и Чон Чонгук,( хотя я уверена, никто из них не плакал втихомолку в подземном гараже) . Может, ему просто нужно выплакаться.       «Прекрати, немедленно прекрати! — словно кричит на него подсознание, уперев руки в боки и топая от негодования ногой. — Садись в машину, езжай домой и садись заниматься. Забудь о нем… Немедленно! И хватит уже распускать нюни».       Пак делает глубокий вдох и поднимается на ноги. Соберись, Чимин! Он идёт к машине вытирая на ходу слезы. Хватит думать о нём. Надо извлечь уроки на будущее и сосредоточиться на подготовке к экзаменам.

***

      Ким сидит с ноутбуком за обеденным столом. При виде Пака радостная улыбка сходит с его лица. — Малинка, в чем дело?       Ну вот… Только его расспросов мне сейчас и не хватает. Пак трясет головой — совсем как он, когда хочет, чтобы от него отстали, — но Тэхён остается слеп и глух. — Ты плакал. — Как будто и так не видно. — Что этот подонок с тобой сделал? — рычит он и лицо у него просто страшное. — Ничего, Тэ. — В том-то все и дело. От этой мысли он криво улыбается. — Тогда почему ты плакал? Ты никогда не плачешь. — Младший встает, обнимает за плечи, его глаза полны тревоги. Надо что-то сказать, чтобы он оставил в покое. — Меня чуть не сбил велосипедист. — Это первое, что приходит в голову, но Ким сразу же забывает про альфу. — О господи, Мин~и! Ты ушибся? — Он отодвигает Чима от себя и начинает осматривать. — Нет, Юнги меня спас, — шепчет не в силах сказать громче. — Я испугался. — Еще бы! А как кофе? Ты же его не любишь? — Я пил чай. Мы мило поболтали, даже не о чем рассказывать. Не знаю, зачем он меня пригласил. — Ты ему нравишься, Чимин. — Тэхён опускает руки. — Уже не нравлюсь. Мы больше не увидимся. — Он умудрился произнести это ровным тоном. — Да? - Черт! Он заинтригован. Старший идёт в кухню, чтобы парень не видел его лица. — Такие как я ему не пара, — говорит он так сухо, как только может. — В каком смысле? — Да ладно, как будто сам не знаешь. — Чимин поворачивается и видит, что младший стоит в дверях. — Нет, не знаю. — Тэ, он… — Пак пожимает плечами. — ЧимЧим, ну сколько можно тебе говорить? Ты совсем как ребенок! — перебивает он. Вот, опять за свое. — Тэхён, оставь, прошу. Мне надо заниматься, — обрывает поток его слов. Он хмурится. — Хочешь посмотреть статью? Я дописал. А Гук сделал потрясающие снимки.       Хочет ли он еще раз посмотреть на великолепного Мин, держись-от-меня-подальше, Юнги? — Конечно, хочу. — Каким-то чудом Пак ухитряется изобразить на лице улыбку и идёт к столу.       Альфа оценивающе смотрит на светловолосую омегу с черно-белой фотографии на экране ноутбука. Похоже, он его не устраивает. Притворившись, будто читает, встречает пристальный взгляд его шоколадных глаз и пытается догадаться, почему же он не тот, кто ему нужен — как он сам мне сказал. И тут вдруг объяснение становится совершенно очевидным. Он невероятно красив. Они два разных полюса, существа из разных миров. Пак как Икар, который поднялся слишком близко к солнцу, а в итоге упал и разбился. В словах Мина есть смысл. Он ему не подходит как же он ошибается. Именно это он и имел в виду и теперь Чимину легче принять его отказ… почти. — Отлично, Тэ, — удается произнести, несмотря на ком в горле. — Пойду заниматься.       "Пока не буду о нём думать," уговаривает он себя и, открыв тетрадь, принимается за чтение.       Только в постели, стараясь уснуть, омега позволяет себе вернуться мыслями в странное утро. Вспоминает его слова: «Омеги у меня нет и быть не может» — и злится на себя, что не воспринял это к сведению до того, как оказался в его объятиях. Он ведь предупредил, что омега ему не нужна.       Переворачивается на другой бок. В голову лезут разные мысли: может, он хранит невинность? Парень закрывает глаза и начинает погружаться в дрему. Может, он бережет себя. «Но не для тебя», — в последний раз насмехается над ним сонное подсознание, перед тем как вырваться на волю в снах.       Чимину снятся шоколадные глаза, кофейные листочки на молочной пене и он снова бежит по темным комнатам, озаряемым жуткими вспышками молний, и не знает, от кого он бежит или к кому…

***

      Чимин кладёт ручку. Все. Сдан последний экзамен. По лицу расплывается улыбка Чеширского кота. Наверное, он улыбается в первый раз за всю неделю. Сегодня пятница и на этот день у них намечена грандиозная вечеринка. Возможно, он даже напьётся. Впервые за всю свою жизнь. Парень оглядывается через зал на Тэхёна; за пять минут до конца он ещё что-то яростно пишет. Все, учеба закончена. Больше никогда им не придётся сидеть на экзамене. Мысленно светловолосый исполняет грациозные перевороты «колесом» через голову… Впрочем, это единственный способ, которым он умеет ходить «колесом». Ким заканчивает писать и откладывает ручку. Они встречается взглядами и на лице его старший видит все ту же улыбку Чеширского кота.       Они возвращаются домой на «Мерседесе» Кима и у них нет никакого желания обсуждать только что закончившийся экзамен. Тэхёна больше волнует, что он наденет сегодня вечером в бар, а Пак роется в сумке в поисках ключей. — Чимин~а, тут тебе посылка. — Тэ стоит на ступеньках перед входной дверью, держа в руках коробку, завернутую в коричневую бумагу.       Странно, Пак в последнее время ничего с «Амазона» не заказывал. С чувством выполненного долга, младший отдает посылку и берет ключи, чтобы открыть входную дверь. Посылка адресована мистеру Пак Чимину. На ней нет ни обратного адреса, ни имени отправителя. Наверное, от мамы или от Йена. — От родителей..? — Открывай скорей! — Ким в приподнятом настроении направляется на кухню за бутылкой шампанского, припасенной для этого дня.       Парень открывает посылку и видит обтянутую кожей коробку, в которой лежат три одинаковые, с виду новые, книги в старом матерчатом переплете и кусочек плотного белого картона. На одной стороне каллиграфическим почерком выведено: «Почему ты не сказала, что мне надо опасаться мужчин? Почему не предостерегла меня? Богатые дамы знают, чего им остерегаться, потому что читают романы, в которых говорится о таких проделках… »       Он узнаёт цитату из «Тэсс». Удивительное совпадение: на экзамене он три часа подряд писал эссе о романах Томаса Гарди. А может и не совпадение…может, это сделано нарочно. Пак внимательно осматривает книги: три тома «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». На титульном листе старинным шрифтом напечатано: Лондон. Джек Р. Осгуд, Макилвейн и Ко, 1891       Вот это да! Самое первое издание. Наверное, оно стоит безумных денег и он сразу понимает, кто его прислал.       Младший стоит за спиной и смотрит на книги. Потом берет карточку. — Первое издание, — шепчет старший. — Невероятно! — Тэхён смотрит на омегу широко раскрытыми от удивления глазами. — Мин? Кивок. — Больше некому. — А что за карточка? — Понятия не имею. Думаю, это предупреждение — он намекает, чтобы я держался от него подальше. Даже не знаю, почему. Можно подумать, я ему проходу не даю. — Если хочешь, считай, конечно, это предупреждением, Мин~и, дело твое, но он явно к тебе неравнодушен.       Всю последнюю неделю он не позволял себе мыслей о Мин Юнги. Ну, хорошо… по ночам ему по-прежнему снятся темные шоколадные глаза и понадобится целая вечность, чтобы стереть память об обнимающих его руках, чтобы забыть его чудесный запах. Но зачем он это прислал? Ведь он ему не пара? — Я нашел первое издание «Тэсс», выставленное на продажу в Нью-Йорке. За него просят четырнадцать тысяч долларов. Но твоё в гораздо лучшем состоянии. Полагаю, оно стоит намного дороже. — Младший уже посовещался со своим добрым другом — Гуглом. — Цитата — слова Тэсс, которые она говорит, обращаясь к матери, после того как Алек д'Эрбервилль так чудовищно с ней обошелся. — Я помню, — задумчиво отвечает Ким. — Но что он хочет этим сказать? — Не знаю и знать не хочу. Я все равно не могу принять такой подарок. Придется отослать ему обратно с такой же невразумительной цитатой откуда-нибудь из середины. — Где Энжел Клер говорит «отъебись от меня»? — спрашивает зефирный с совершенно невозмутимым выражением. — Да, вот именно. — Пак хихикает. Тэ умеет поддержать в трудную минуту. Складывает книги обратно в коробку и оставляет их на обеденном столе.       Тэ протягивает бокал с шампанским. — За окончание экзаменов и нашу новую жизнь в *Мёндон, — улыбается он. — За окончание экзаменов, нашу новую жизнь в Мёндон и отличные отметки. Они чокаются бокалами и пьют.

***

      В баре шум и неразбериха, он под завязку набит будущими выпускниками. Сегодня они намерены напиться в хлам. К омегам присоединяется Чонгук. Ему осталось учиться еще год, но он тоже не прочь повеселиться и, чтобы вдохнуть в них дух обретенной свободы, покупает на всю компанию кувшин Маргариты. Приканчивая четвертый бокал, Пак понимает, что пить столько Маргариты, да еще после шампанского, — не самая лучшая идея. — Так что теперь, Чимин? — Альфа пытается перекричать шум. — Мы с Тэ переберемся в Мёндон. Родители купили ему там квартиру. — Бог мой, живут же люди. Но ты ведь приедешь на мою выставку? — Конечно, Гук, как я могу пропустить такое! — Чимин улыбается, он обнимает его за талию и подтягивает поближе к себе. — Мне очень важно, чтобы ты пришел, Чимин~и, — шепчет он омеге на ухо. — Еще Маргариту? — Чон Чонгук, ты пытаешься меня напоить? Похоже, у тебя получается, — хихикает парень. — Лучше выпью пива. Пойду схожу за кувшином. — Еще выпивки, ЧимЧим! — кричит Ким.       Тэхён может пить как лошадь и ничего ему не делается. Одной рукой он обнимает Леви — студента с их курса и по совместительству фотографа студенческой газеты. Он уже бросил фотографировать повальное пьянство, которое его окружает и теперь не сводит глаз с Кима. На нём атласная голубая рубашка, обтягивающие джинсы и удобные белые кроссовки. Волосы убраны в хвост на затылке, лишь передние локоны мягко обрамляют лицо — Тэхён, как всегда, выглядит потрясающе. А Чимин…Вообще-то он предпочитает кеды и футболки, но сегодня на нём его самые лучшие джинсы да те самые. Пак высвобождается из объятий Чона и встает из-за стола. Ого! Голова идет кругом. Приходится схватиться за спинку стула. Нельзя пить столько коктейлей с текилой.       Подойдя к бару он решает, что надо зайти в туалет, пока еще ноги держат. Очень разумно, Пак. Парень проталкивается сквозь толпу. Конечно же, там очередь, зато в коридоре тихо и прохладно. Чтобы было не так скучно стоять достает из кармана мобильник. Так…Кому он звонил в последний раз. Чонгуку? А это что за номер? Он такого не знает. Ах, да! Мин. Омега хихикает.       "Наверное, уже поздно, и мой звонок его разбудит. Но надо же узнать, зачем он послал мне эти книги, да еще с такой загадочной припиской. Если он хочет, чтобы я держался подальше, пусть сам оставит меня в покое."       С трудом сдерживая пьяную ухмылку, нажимает на клавишу «вызов». Альфа отвечает почти сразу — на втором гудке. — Чимин? — Не ожидал, что Пак ему позвонит. Ну, если честно, он сам не ожидал. Потом до его затуманенного алкоголем мозга наконец доходит…Откуда он знает, что это он? — Зачем Вы прислали мне книги? — запинающимся языком произносит парень. — Чимин, что с тобой? Ты какой-то странный. — Он явно обеспокоен. — Это не я странный, а Вы! - Вот какой он смелый, особенно после четырех Маргарит! — Чимин, ты пил? — А Вам-то что? — Просто интересно. Где ты? — В баре. — В каком? — Похоже, он сердится. — В баре в Исадонге. — Как ты доберешься до дома? — Как-нибудь. — Разговор получился не таким, как он рассчитывал. — В каком ты баре? — Зачем Вы прислали мне книги, Юнги-ще? — Чимин, где ты? Скажи сейчас же. — И тон такой безапелляционный, самый настоящий тиран. Пак представил себе альфу в костюме кинорежиссера эпохи немого кино: одетного в узкие бриджи для верховой езды, с рупором в одной руке и со стеком — в другой. От выразительной картины он фыркает от смеха. — Вы обо мне беспокоитесь? — хихикает парень. — Так помоги мне, твою мать! Где ты сейчас? — Мин Юнги ругается! Пак снова хихикает. — В Исадонге…От Мёндона далеко. — Где в Исадонге? — Спокойной ночи, Юнги-ще. — Чимин!       Он отсоединяется. Ха! Но он все равно не сказал про книги. Обидно. Миссия не выполнена. Чимин совсем пьяный — пока стоит очереди, голова все время кружится. Но он ведь хотел напиться. Ему это удалось. Хотя, наверное, повторять не стоит. Все, подходит его очередь. Плакат на двери кабинки восхваляет преимущества безопасного секса. Неужели он только что позвонил Мин Юнги? Ну ничего себе!...Его телефон звонит и он чуть не подпрыгивает от неожиданности. — Алло, — робко мычит омега в телефон. Он не ждал звонка. — Я сейчас за тобой приеду, — заявляет он и вешает трубку. Только Мин Юнги умеет говорить так спокойно и так пугающе одновременно.       Черт! Он натягивает джинсы. Сердце колотится. Приедет за ним? Вот еще! Да его сейчас стошнит…нет…Все хорошо. Постой. Он просто морочит голову. Пак же не сказал ему, где он. А сам он его не найдет. Да и к тому времени, когда он доберется сюда из Мёндона, вечеринка закончится и все разойдутся. Парень моет руки и смотрит на свое отражение в зеркале. Щеки горят, взгляд немного расфокусированный. Хм…текила.       Он целую вечность ждет у стойки, пока принесут кувшин с пивом и возвращается к столу. — Где ты пропадал? — отчитывает старшего парень. — Стоял в очереди в туалет.       Между Чонгуком и Леви разгорелся жаркий спор по поводу местной бейсбольной команды. Чон останавливается посреди яростной тирады, чтобы налить им всем пива и омега делает большой глоток. — Тэ, я хочу выйти подышать свежим воздухом. — Быстро тебя развезло! — Я на пять минут, не больше. - Его начинает подташнивать, голова предательски кружится и он нетвердо стоит на ногах. Даже хуже, чем обычно.       От глотка прохладного вечернего воздуха к нему приходит понимание того, как же сильно он напился. Все вокруг двоится, как в старых диснеевских мультиках про Тома и Джерри. Черт, его же сейчас стошнит. Зачем он так напился? — Мин~и. — Чон вышел следом за омегой. — Тебе плохо? — По-моему, я слишком много выпил. — Он слабо улыбается. — Я тоже, — шепчет он, не сводя с него пристального взгляда темных глаз. — Хочешь, обопрись на меня. — Он подходит поближе и обнимает за плечи. — Спасибо, Гук, не надо. Я справлюсь. — Он пытается оттолкнуть его, но у него не осталось сил. — Чимин, прошу тебя, — шепчет он и прижимает омегу к себе. — Чонгук, что ты делаешь? — Чимин~и, ты давно мне нравишься. — Одной рукой он обхватывает его за талию, а второй держит за подбородок, откидывая голову назад. "О господи… он собирается меня поцеловать." — Нет, Чонгук, перестань! Нет! — Он отталкивает его, но он как стена из железных мускулов, Пак не может его сдвинуть. Его рука в волосах, он не дает ему отвернуться. — Чимин, пожалуйста, — отчаянно шепчет Чон, почти касаясь чиминовых губ. Его дыхание влажно и пахнет слишком сладко — Маргаритой и пивом. Он нежно целует его в пухленькую щеку чуть выше уголка рта. Чимин испуган, пьян и беспомощен, становится трудно дышать. — Чонгук, не надо, — умоляет Чимин. «Я не хочу. Я отношусь к тебе как к другу, и меня сейчас вырвет», — кричит подсознание. — Мне кажется, он сказал «нет», — доносится из темноты спокойный голос. О господи! Мин Юнги. Как он здесь оказался? Чон отпускает парня. — Мин, — коротко произносит он.       Чимин тревожно оглядывается на старшего альфу. Он сердито смотрит на самого младшего, глаза его мечут молнии. Черт! Он больше не в силах удерживать в себе алкоголь. Желудок подкатывает к горлу, омега сгибается пополам и его картинно тошнит прямо на землю. — Бог мой, Чимин! — Чонгук в отвращении отпрыгивает назад.       Мужчина убирает его волосы с линии огня и, взяв под руку, мягко ведет к невысокой кирпичной цветочнице на краю парковки. С глубокой благодарностью Чимин замечает, что там относительно темно. — Если захочеться еще раз стошнить, то лучше здесь. Я тебя подержу.       Одной рукой он придерживает за маленькие плечи, а второй аккуратно убирает волосы со лба и придерживает, чтобы они не падали на лицо. Пак неловко пытается его оттолкнуть, но омегу снова тошнит…а потом еще раз. О господи…Сколько это будет продолжаться? Даже теперь, когда желудок полностью опустел и наружу больше ничего не выходит, тело сотрясают ужасные спазмы. Он молча дает себе клятву никогда больше не брать в рот спиртного. Словами этих мучений не передать. Наконец вскоре все заканчивается.       Совершенно измученный, он с трудом держится ослабевшими руками за кирпичную стену цветочницы. Альфа отпускает парня и дает носовой платок. Ну в чьем еще кармане может быть чистый льняной платок с монограммой? МТЮ. Интересно, где такие покупают? Вытирая рот, омега вяло размышляет о том, что означает буква Т. Невозможно поднять глаза и посмотреть на Мина. Как стыдно. Лучше бы его проглотили азалии, которые растут в контейнере или он провалиться сквозь землю.       Младший по-прежнему стоит у входа в бар и следит за ними. Простонав, он закрывает лицо руками. Это один из худших моментов его жизни. Он пытается вспомнить самый худший и в голову приходит только отказ Юнги. Наконец он набирается храбрости и украдкой бросает на него быстрый взгляд. Альфа смотрит на него сверху вниз и по его лицу ничего нельзя понять.       Обернувшись, Пак видит смущенного альфу. Похоже, в присутствии Мина ему явно не по себе. Как же Чимин на него сердится! У него для его так называемого друга есть пара отборных слов, которые он никогда не решиться произнести в присутствии видного предпринимателя Мин Юнги. Ну неужели светловолосый может теперь сойти за настоящего омегу, когда он только что видел, как его выворачивало прямо на землю?! — Я…э-э…буду ждать вас в баре, — бормочет Чон.       Но эти два идиота не обращают на него внимания и Чонгук исчезает за дверью.       Пак остался один на один с предметом своих воздыханий. Только этого не хватало. Что он ему скажет? Надо попросить прощения за телефонный звонок. — Извините, — лепечит Пак, уставившись в платок, который отчаянно теребит пальцами. «Какой мягкий». — За что ты просишь прощения, Чимин? — В основном за то, что позвонил пьяный. Ну и много еще за что, — почти шепчет он, чувствуя, что краснеет. «Можно я сейчас умру, ну пожалуйста!» — молит он неизвестно кого. — Со всеми бывает, — говорит сухо Мин. — Надо знать свои возможности. Нет, я всей душой за то, чтобы раздвигать границы, но это уже чересчур. И часто с тобой такое случается?       Голова кружится от избытка алкоголя и раздражения. Ему-то какое дело? Его сюда никто не звал. Он ведет себя как взрослый с провинившимся ребенком. Как же сильно хочется сказать, что если захочет, то будет теперь напиваться каждый вечер и его это не касается, однако сейчас, после того как его стошнило прямо его на глазах, лучше промолчать. Почему он не уходит? — Нет, — отвечает младший покаянно. — Такое со мной в первый раз и сейчас у меня нет желания повторять эксперимент. Никак не поймет, зачем он здесь…В ушах рождается шум. Альфа замечает, что парень вот-вот рухнет, поэтому поднимает на руки, прижимая к груди, как ребенка. — Успокойся, я отвезу тебя домой, — тихо говорит он. — Надо предупредить Тэ. — "Господи спаси, я снова в его объятиях". — Мой брат ему скажет. — Кто? — Мой брат Хосок сейчас разговаривает с мистером Кимом. — Э?... — Ничего не понимает. — Он был вместе со мной, когда ты позвонил. — В Мёндоне? — Он совершенно сбит с толку. — Нет, я живу в «Хитмане». "До сих пор? Почему?" — недоумевает младший. — Как Вы меня нашли? — По твоему мобильному. Я отследил его, Чимин.       Такое возможно? Это легально? «Он тебя преследует», — шепчет подсознание сквозь облако текилы, по-прежнему затуманивающее разум, но поскольку это Мин, он не против. — У тебя была с собой сумка или куртка? — Э-э… вообще-то да. И то, и другое. Юнги, пожалуйста, мне нужно предупредить Тэхёна. Он будет волноваться.       Его губы сжимаются в тонкую линию. — Ну, если нужно…       Он ставит омегу на землю и, взяв за руку, ведет обратно в бар. Пак обессилен, запуган, по-прежнему пьян и как-то невероятно взволнован. Он сжимает его руку — какое странное переплетение чувств!       Внутри шумно и многолюдно. Играет музыка и на танцполе собралась большая толпа. За столом Кима не видать, да и Чон куда-то делся. Леви сидит в одиночестве, всеми покинутый и несчастный. — А где Тэтэ? — Пак старается перекричать шум. Голова начинает пульсировать в такт тяжелым басам. — Танцует, — кричит в ответ Леви; он страшно зол и подозрительно оглядывает Юнги.        Чимин с трудом натягивает свою черную куртку и перекидывет через голову длинный ремень сумки. Он готов идти сразу же, как только найдет младшего. — Он на танцполе. — Он чуть трогает Юнги рукой и наклоняется к уху; кончик носа касается его волос, он вдыхает их чистый, свежий запах. О боже! Запретные, незнакомые чувства, которые омега пытался отрицать, поднимаются из глубин и доводят до исступления измученное тело. Он краснеет и где-то глубоко, глубоко внутри его мышцы сладостно сжимаются.       Мин косится на него, снова берет за руку и ведет к барной стойке. Его обслуживают немедленно: мистер Мин не привык ждать. Неужели ему все достается так легко? — Выпей, — командует он, протягивая парню очень большой стакан воды со льдом.       Цветные огни, вспыхивающие в такт музыке, отбрасывают странные блики и тени по всему бару. Его спутник попеременно становится зеленым, голубым, белым и демонически красным. Он внимательно смотрит на него. Он делает робкий глоток. — Допивай!       Все-таки он самый настоящий деспот. Мужчина, явно расстроенный, ерошит рукой непослушные волосы. У него какие проблемы? Ну, если не считать глупого пьяного омегу, который звонит ему среди ночи. Он тут же решает, что его надо спасать и, между прочим, оказывается прав. А потом ему приходится смотреть, как его выворачивает наизнанку… «Ох, Чимин~а, сколько можно мусолить одно и то же?» — сердито одергивает подсознание. Парню представляется, что оно строго смотрит на него поверх очков.       Мир под ногами чуть покачивается и альфа кладет руку на плечо, чтобы поддержать. Омега послушно допивает воду; от выпитого снова начинает подташнивать. Юнги забирает стакан и ставит его на стойку бара. Сквозь пелену Пак замечает, что он одет в просторную белую льняную рубашку, облегающие джинсы, черные кеды-конверсы и темный пиджак в полоску. Ворот рубашки расстегнут, видна фарфоровая кожа на груди.       Омежьему помутненному сознанию он кажется очень привлекательным.       Мин снова берет парня за руку. Ой, мама!.. Он тащит его на танцпол. "Черт! Я не танцую." Он чувствует, что младший упирается и под цветными лучами можно увидеть его довольную, немного злорадную улыбку. Мужчина протягивает омеге руку и резко дергает: он оказывается в его руках, и снова начинает двигаться, увлекая Чимина за собой.       Ого! Он здорово танцует и, к своему удивлению, Пак следует за ним шаг в шаг. Наверное, потому что пьян. Юнги крепко прижимает его тело к себе. Иначе он бы упал в обморок у его ног. В каком-то уголке мозга вдруг всплывает любимое предупреждение мамы: «Никогда не доверяй мужчинам, которые хорошо танцуют».       Они движутся через толпу к другому концу площадки и вот уже оказываются рядом с Тэхёном и Хосоком — братом Юнги. Музыка, громкая и разнузданная, грохочет в голове. Пак задыхается. Ким явно в ударе, танцует как сумасшедший и улыбается обворожительной прямоугольной улыбкой. С ним такое редко бывает: лишь тогда, когда ему кто-то очень нравится. Действительно нравится. И это значит, завтра за завтраком их будет трое. Ох, Тэ!       Альфа наклоняется и что-то шепчет на ухо Хосоку. Хосок — высокий, широкоплечий, с волнистыми рыжими волосами и коварным блеском в глазах. В пульсирующем свете прожекторов он не может разобрать их цвета. Хосок усмехается и обнимает Кима. Он, похоже, счастлив…Тэ! Даже в таком состоянии Чимин просто в шоке. Он ведь только что с ним познакомился!... Тэхён кивает каким-то его словам, улыбается и машет рукой. Альфа в мгновение ока уводит их с танцпола.       Но ведь Пак с ним и словом не обмолвился. Ясно к чему все идет. Им срочно нужна лекция о безопасном сексе. Пак надеется, что Ким видел плакат на двери туалета. Мысли бурлят в голове, пытаясь прорваться сквозь пьяный туман. Здесь слишком жарко, слишком громко и слишком много огней. Голова идет кругом… Кажется, пол сейчас поднимется прямо к лицу. Последнее, что Пак слышит перед тем, как упасть без сознания на руки Мин Юнги, это его ругательство: — Твою мать!