skillshare (use code: FUCKOFF for one month free!)

Чонгук никогда в жизни не чувствовал себя хуже. Проведя остаток ночи в туалете, выблёвывая зелёные жидкие куски креветок и кренделей, он вырубается на полу в ванной и просыпается утром с жутким похмельем. Дальше всё идёт по вполне стандартной схеме. Он пьёт много воды и угощает себя жирным гамбургером на обед. Сегодня пятница, но поскольку Бет и Лори закрыли офис, ему не нужно тащиться на работу. Маленькие чудеса, полагает он. Он всё ещё чувствует себя ужасно, но решает использовать свободное время для работы над своим комиксом. Три катастрофических часа спустя, почти в слезах, он сдаётся. Он не уверен, что с ним не так, но образы в голове просто не переносятся на лист. Линии зыбки, пропорции нарушены, и он не понимает, почему ему кажется, что все его художественные способности были полностью отняты судьбой за последние несколько часов. Накануне он рисовал прекрасно, а теперь даже не может правильно нарисовать хвост Бама. Всего две линии, а он не может этого сделать — всё выглядит неправильно. Он пытается поработать над диалоговыми облачками, но и это не получается. Почерк постоянно выходит петляющим и косым, и ему приходится прибегать к обводке, чтобы хоть что-то да вышло. Чонгук обращается к своей папке с испорченными рисунками — той, на которую Тэхён пролил чай несколько недель назад. Они уже высохли, и он хотел посмотреть, можно ли их спасти, но, по правде говоря, ему было слишком страшно узнавать. Теперь же он посмотрел и с несоизмеримым удовлетворением увидел, что, несмотря на то, что бумага потрескалась и приобрела неприятный коричневый цвет, сами наброски относительно целы. Некоторые страницы слиплись, и их хозяин проводит каждую секунду в напряжённой агонии, стараясь не порвать их. Он не хочет хвастаться, но он довольно сильный. Минусом является то, что иногда ему трудно обращаться с хрупкими вещами. Но Чонгуку удаётся отклеить большинство из них; только одна по-настоящему испорчена до неузнаваемости. Сейчас ему немного не по себе, что он так разозлился на Тэхёна из-за этого. Это был несчастный случай. Но Тэхён, похоже, ничуть не сожалеет, и по-прежнему ставит чай прямо на край стола, в пределах досягаемости. Чонгук выкидывает из головы все мысли о Тэхёне и спетой песенке собственного художественного таланта и проводит остаток дня, спокойно перелистывая пропитанные чаем страницы. Благодаря новому сканеру, который родители подарили на Рождество, он успевает загрузить их на компьютер. Точнее, родители прислали ему деньги, а потом он сам пошёл и купил его, но важна сама мысль. Он ещё не рассказывал об этом родителям, о своём маленьком простоватом комиксе, но однажды, возможно, расскажет. Он не пытается это скрыть, в таком хобби нет ничего неприличного. Просто они могут быть немного разочарованы, узнав, что их сын тратит больше времени на свой страстный проект, чем на что-то связанное с работой. Суббота и воскресенье проходят в беспорядке. Он пытается ходить в спортзал, но после пятиминутной пробежки вдруг начинает задыхаться. Он не может поднять и четверти того, что обычно поддаётся с лёгкостью, а его подтягивания вообще какая-то шутка. Он не может коснуться пальцев ног при растяжке, а его спина настолько жёсткая, что Чонгуку кажется, будто он сейчас переломится пополам, пока наклоняется. Как ни странно, ему хочется сладкого, и после неудачи в спортзале он наконец сдаётся и поглощает откровенно опасное количество мороженого из супермаркета. К своему ужасу, он также обнаруживает, что кофе теперь ощущается на вкус как дерьмо. Даже когда он вытаскивает себя из постели в понедельник утром, чувствуя себя отвратительно и неприятно от всего переработанного сахара, он не может сделать ни глотка без рвотных позывов. Это пугает, хотя ему удаётся убедить себя, что происходящее — простая случайность. Обычно он любит сахар, так что тяга к нему не является чем-то шокирующим. Просто он никогда раньше не хотел его так сильно, словно если он его не получит, то превратится в капризного малыша. И у него бывали плохие дни в спортзале, но никогда ничего подобного. Пытаться поднять штангу было слишком тяжело, не говоря уже о том, что попытки выглядели жутко неловко. Всё это просто случайность, но он хотел бы, чтобы это не заставляло его чувствовать себя так ужасно. Тело болит, и он заметил, что с тех пор, как покинул свою квартиру сегодня утром, оно зудит всё больше. Тэхёна ещё нет, но это типичная ситуация. Все продолжают находить предлоги, чтобы пройти мимо их стола, вероятно, ожидая, какой будет драма. Лично Чонгук планирует просто опустить голову, упереться взглядом в клавиатуру и желать исчезнуть. Он заставляет себя встать, морщится от боли в коленях и идёт в комнату отдыха, чтобы сделать чашку кофе. Он догадывается, что вкус его всё равно будет ужасен, но Чонгуку отчаянно нужно хоть что-то, чтобы отвлечься от того, как сильно он хочет шоколада. Следующие десять минут Чонгук проводит, гугля свои симптомы, переключив язык браузера на корейский на случай, если кто-нибудь будет проходить мимо. Он проглатывает несколько глотков кофе, но это нисколько не уменьшает пульсацию в висках. Зуд становится всё сильнее, особенно на шее и на спине. Чонгук ёрзает на стуле и в конце концов прибегает к тому, чтобы почесать всё концом карандаша. Но это не помогает, наоборот, кажется, что становится ещё хуже. — Ты думаешь, что беременен? Чонгук оборачивается и видит позади себя Тэхёна с сумкой, перекинутой через плечо, который, прищурившись, смотрит на экран Чонгука. — Ты же знаешь, что это невозможно? Чонгук краснеет и быстро закрывает вкладку. Конечно, он так не думал, но на медицинских сайтах всегда можно найти самые худшие и странные причины того, что чувствует человек. Усталость, необычный режим питания, повышенная потливость, зуд, болезненность — список можно продолжать. — Я знаю это, спасибо. Ты... — Чонгук делает паузу, окидывая взглядом Тэхёна. — Что? Если Чонгук выглядит плохо, то Тэхён похож на ходячего мертвеца. Он совсем бледный, под глазами залегли тёмные мешки, волосы в полном беспорядке. Он выглядит взволнованным, когда встречает взгляд, и Чонгук уже собирается спросить, всё ли с ним в порядке, когда его губы сжимаются, придавая лицу хмурое выражение, которого Чонгук никогда раньше не видел. — Я самый худший человек, которого ты когда-либо встречал? Чонгук хмурится в ответ. — Похоже, ты удивлён. Тэхён бормочет что-то себе под нос и обходит коллегу, чтобы сесть за свой стол. Чонгук замечает, что его руки дрожат, когда он берёт ручку. Чонгук наблюдает из-за монитора, как Тэхён открывает свой нелепый планер и начинает писать. — Чёрт, — бормочет он. — Чёрт, чёрт, чёрт. Чонгук немного наклоняется вперёд, чтобы увидеть, как рука Тэхёна мечется по странице, оставляя за собой след из нечётких, но вполне разборчивых букв. Он замечает над этим беспорядочный набор слов, написанный всё той же рукой. Никакого дурацкого курсива, и Чонгук удивляется, почему Тэхён беспокоится, если пишет нормально. — Тебе помочь? — огрызается Тэхён. Чонгук старается не вздрогнуть и поднимает глаза. — Ты можешь вести себя потише? Тэхён отбрасывает ручку и захлопывает планер. Он отодвигает стул вправо, чтобы они могли смотреть друг другу в лицо. — Что у тебя, блять, за проблема со мной? — О боже, с чего бы начать? — усмехается Чонгук. Он старается говорить тихо, чтобы никто не подслушивал. Он наклоняется вперёд, и Тэхён тоже. От Тэхёна пахнет ванилью, и Чонгука вмиг охватывает дикий порыв укусить его. — Это очень гадкие слова, — пробормотал Тэхён. — Надеюсь, ты это знаешь. — А всё остальное, что ты мне говоришь? — спрашивает другой. — Это разве не гадости? — Что? — Чонгук, твоё произношение — позор. Чонгук, ты должен делать всё, что я говорю. Чонгук, я буду писать твои слова для презентации, потому что ты слишком тупой. Лицо Тэхёна слегка тускнеет. — Я никогда такого не говорил. — Но ты так думал. — Я не... — Да ладно тебе, Тэхён. Ты думаешь, что ты лучше меня! И поэтому ты мне не нравишься. — Я не думаю, что я лучше тебя, — вмешивается Тэхён. — Я так не думаю, я... господи, Чонгук, я думаю, что ты... — Тэхён останавливается, сведя брови, и наклоняется ближе к Чонгуку. — Что это? — Что? Тэхён показывает пальцем на кружку. — Это. Что у тебя там? — Кофе? — Дай-ка мне его. Чонгук сужает глаза. — Извини? — Очевидно, что ты его не пьешь. Ну же. Не пытаясь подавить гневный всплеск в груди, он протягивает Тэхёну кружку. — Вот почему ты хуже всех, — говорит он, но Тэхён лишь поднимает вверх средний палец. Это даже радует — видеть, что Тэхён наконец-то показал себя во всей красе. По крайней мере, теперь Чонгуку не придётся терпеть его красноречивое дерьмо, фальшивый позитив и поддержку, пока он критикует каждый аспект существования Чонгука. Тэхён делает осторожный глоток кофе. Затем он издаёт нечто, что Чонгук может описать только как стон, и сам он совершенно не чувствует ни малейшего возбуждения. — Боже мой, — шепчет Тэхён. — Что за хрень со мной творится. Чонгук наблюдает за тем, как тот в несколько глотков выпивает остатки, и в горле его пересыхает, как во время засухи. Он не может не позавидовать: именно так он обычно пьёт свой первый утренний кофе. Тэхён встаёт, не обращая внимания на то, как Чонгук смотрит ему вслед, и идёт в комнату отдыха, закрывая за собой дверь. — Украл мой грёбанный напиток, — бормочет Чонгук. — Сначала абсент, а теперь... О боже. О боже. О господи. «‎Ты ведь не перепутал их, нет?» Чонгук знает, что это звучит безумно, но всё происходящее тоже безумие. Он встаёт и направляется в комнату отдыха так быстро, как только может, чтобы не выглядеть подозрительным. Тэхён снова наполняет свою кружку из кофейника и даже не ждёт, пока пар рассеется, прежде чем начать пить. — Тэхён, — осторожно зовёт Чонгук. — Ты как-то странно себя чувствуешь? — С чего ты это взял? — спрашивает Тэхён между глотками. — Я думал, ты любишь чай. Достаточно сильно, чтобы пролить его на мои скетчи. — Люблю. — Но теперь ты любишь кофе? — Чёрт, ненавижу кофе, — бормочет Тэхён, продолжая пить. — Терпеть его не могу. — Да, конечно. В голове Чонгука хаотично крутятся шестерёнки, он перебирает в памяти всё, что сказал бармен, как странно прошли его выходные, и ужасающее потребление кофе Тэхёном прямо у него на глазах. — Когда ты допил свой напиток, — говорит Чонгук. — В баре. Жгло, да? Как будто в груди. — Так бывает со всем, что я пью. Чонгук сморщил нос, стараясь сохранять спокойствие. Командная работа, как говорится. Если это так, то им с Тэхёном крышка. — Но после того абсента, — настаивает Чонгук. — Ты чуть не упал. — Ну да. Я никогда раньше не был так пьян. — Тэхён всё ещё поглощён своим кофе, но Чонгук видит слабый румянец на его щеках. — Ночь прошла не совсем так, как я планировал. Чонгук собирается спросить, что он имеет в виду, но Тэхён с резким звоном ставит кружку на стойку и скрещивает руки. — Да, я чувствовал себя странно. Очень странно. Последние три дня я не могу встать с постели, моё тело словно отключается, и единственное, что помогает мне чувствовать себя лучше, — это кофе. — Он смотрит на Чонгука. — И единственная причина, по которой я тебе это говорю, заключается в том, что ты выглядишь так же дерьмово, как я себя чувствую. Я до сих пор в ярости из-за того, что ты сказал. Чонгук закатывает глаза. — Ты определённо выглядишь хуже, чем я. — У меня хотя бы нет сахарной пудры на носу. Рука подлетает к лицу, и Чонгук проклинает себя за коробку мини-пончиков, которую он купил сегодня утром по дороге на работу. Он съел их все менее чем за пять минут, и очевидно, не был столь аккуратным, как думал. — Слушай, что бы ни было в этих напитках, мы явно облажались, — говорит Тэхён. — Потому что все остальные выглядят нормально, и это не похоже на похмелье. — Именно. Я думаю... — Я вернусь в тот бар после работы и поговорю с барменом. — Тэхён допивает кофе и тут же наливает себе снова. — Он, наверное... подсыпал какую-то хрень в напиток или что-то ещё, я не знаю. — Он говорил со мной по-корейски. — М-м-м. Странно. — Тэхён! — Что? — Ты можешь сосредоточиться, пожалуйста? Это просто безумие, что случайный британский бармен заговорил со мной на идеальном корейском, назвал меня по имени и сказал, что я должен спросить тебя, что там за «‎процесс». Тэхён моргает раз, два. Затем он берёт Чонгука за запястье и начинает тянуть его к двери. — Эй, что ты... Тэхён, отпусти меня... Однако тот не обращает внимания на его протесты и тащит его до самой ванной комнаты, слишком нежно заталкивает внутрь и закрывает за ними дверь. Это умный ход — ни у кого больше нет причин заходить сюда и подслушивать их. — В эти выходные, — начал он, понизив голос. — Ты чувствовал себя так, будто... будто всё, что ты обычно можешь делать... — Я больше делать не могу. — Да, — кивает Тэхён. — Да, и как будто ты почти... боже, это безумие... как будто ты... — В чужом теле. Чонгук и Тэхён долго смотрят друг на друга оценивающими взглядами. Это осознание накатывает на Чонгука волнами. — Думаю, в этих напитках что-то было, — в итоге заключает он. — И мне кажется, что мы перепутали их, и теперь поменялись. Или части нас поменялись. Тэхён смотрит на него скептически. — Ты хочешь сказать, что мы выпили... что, волшебный эликсир? Чонгук, перестань. — Случались и более безумные вещи. — Случались? — Я не знаю, — вздыхает младший. — Я понятия не имею, Тэхён, я просто пытаюсь найти хоть какую-то причину, чтобы это имело смысл. — Нет. Нет, не может быть. — Тэхён качает головой. — Нет, всё это просто должно быть... должно быть... чёрт, как там это слово... — Психосоматикой? Чонгук моргнул. Он никогда в жизни не слышал этого слова на английском. Другой моргает в ответ. — Что... да, это именно то, что я... откуда ты знаешь? Чонгук хмурится. — Ты же не думаешь... — Нет, — протестует Тэхён. — Нет, это... — Нонсенс? Бессмысленно? Нелепо? Глупо? И снова слова, которые Чонгук никогда не произносил. И, возможно, он был бы более напуган, но в данный момент его теория о волшебном эликсире кажется всё более правдоподобной. Правдоподобной? — Я собирался сказать «безумно». Чонгук скрестил руки на груди. — Довольно скучное слово. Честно говоря, если то, о чём он думает, происходит на самом деле, то Чонгук собирается от души повеселиться и потрясающе провести время в своей грёбаной жизни. Тэхён сужает глаза. — Ну, извини, я не могу придумать ничего лучше. — Его рот приоткрывается. — О боже. Я не могу придумать ничего лучше. — Ага, — кивает довольный Чонгук, сдерживая улыбку. Возможно, это лучший день в его жизни. — Нет. Нет, нет, нет, — умоляет Тэхён. — Ты же не серьёзно. — Боюсь, что... — произносит Чонгук, — серьёзно. Основательно. Непоколебимо. На полном серьёзе... — Я понял, — огрызается Тэхён. — Заткнись. — Тебе следовало бы обращаться ко мне с соблюдением приличий, — говорит Чонгук, радуясь потоку слов, вырывающихся у него изо рта, слов, которых он никогда не знал, но которые каким-то образом имеют идеальный смысл в его голове. — Раз уж мы сплелись в этом великом путешествии самоанализа и догадок о том, как мы оказались в такой ситуации... — Заткнись, — повторил Тэхён. Чонгук поднимает брови. — Заставь меня. — Просто... чёрт... я не... — Давай, Тэхён, — кривится Чонгук. — Используй слово из более чем двух слогов. Старший внимательно смотрит на него, и та часть Чонгука, до сих пор не веселящаяся от души, понимает, как привлекательно он выглядит, когда так делает. — Жаль, что ты теперь такой же, как все мы, — продолжает он. — Думаю, тебе придётся обходиться словами типа... ауч! Чонгук хмуро потирает руку, а Тэхён с ухмылкой отдёргивает кулак. — Ауч, — повторяет Чонгук. — Блин, больно. — Правда? — спрашивает Тэхён, и Чонгук не особенно радуется тому, что его ухмылка выглядит так же горячо, как и взгляд, если не горячее. — Хм, интересно, почему? — У Чонгука щёлкает в мозгу, как раз когда Тэхён кивает. — Сухожилия вместо... эм, мозгов... — Мускулы? — резко добавляет Чонгук. — А, нет, нет, не стоит... Тэхён с рычанием набрасывается на него, обхватывает за талию и поднимает с земли. Чонгук тщетно пытается вырваться из железной хватки Тэхёна. Он полагает, что это означает, что занятия в спортзале приносят свои плоды. Хотя в данный момент это приносит плоды не тому человеку. — Отпусти меня! — шипит он. — Ты, неотёсанный ублюдок! Тэхён только хмыкает и, пошатываясь, идёт к раковине, где включает холодный кран и тут же окунает под него голову Чонгука. — Я так не разговариваю, — сквозь зубы выговаривает он. — Я не какой-то... — Высокородный дворянин? — прорычал Чонгук. — Пошёл ты. Тэхён отпускает его на пол, и тот встаёт: с кончиков волос стекают на рубашку капли. Он неловко ёрзает на месте, а Тэхён проводит руками по волосам. — Мы выпили волшебный эликсир, — говорит он в недоумении. — Мы выпили волшебный эликсир. Мы выпили... какого хрена... — Я не знаю, был ли это волшебный эликсир как таковой, — размышляет Чонгук. Как таковой? Чон Чонгук, кто ты такой? Тэхён резко поднимает на него взгляд. — Тогда как ты думаешь, что это было? — Эм, ну... я имею в виду... — Мой мозг только что вернулся к уровню чтения четвёртого класса, — огрызнулся Тэхён. — Я открыт буквально для любого варианта. Рот Чонгука сжимается в полоску, потому что, хотя он и ненавидит Тэхёна, у него всё ещё есть грёбаные чувства. — Мне жаль, — спохватывается Тэхён. — Чёрт, Чонгук, прости меня. — Забей, — бормочет Чонгук. — Просто забудь. Он поворачивается, чтобы выйти из ванной, но Тэхён бросается вперёд и хватает его за запястье. Чонгук вскрикивает, и Тэхён отпускает его, поморщившись. — Чёрт, прости ещё раз. Наверное, я просто не... — Не знаешь свою силу? Тэхён наклоняет голову в сторону. — Тебя так раздражает, когда я это делаю? Заканчиваю твои предложения? — Хуже. Тэхён проводит руками по лицу. — Слушай, сейчас мы должны просто вернуться и начать работать. Но в обед давай пойдём куда-нибудь отсюда, чтобы не казаться сумасшедшими, а потом ты расскажешь мне, что, по-твоему, произошло. — Хорошо. Конечно, Тэхён хочет работать. Потенциально судьбоносное событие, о котором можно было бы снять несколько фильмов для телевидения, а Тэхён хочет работать. Ладно, неважно. — И просто... подожди. Чонгук ждёт, пока Тэхён пройдёт мимо него и возьмёт из автомата горсть бумажных полотенец, и, сделав это, он начинает вытирать лицо Чонгука насухо, и последнему остаётся только неловко сглотнуть. — Ой! — восклицает младший, когда Тэхён слишком сильно прижимает полотенце к его глазу. — Ауч, ой, ауч. Тэхён прикусывает губу. — Прости, — повторяет он. — Это... Боже, к этому нужно привыкнуть. Чонгук позволяет Тэхёну закончить свои манипуляции, воздерживаясь от того, чтобы снова вскрикнуть, когда Тэхён продолжает моментами быть слишком грубым. Он бы предпочёл просто убрать руки Тэхёна от себя подальше. Они выходят из ванной и возвращаются к своим столам, где Чонгук снова начинает чесать шею, а Тэхён продолжает пить кофе. Следующие несколько часов проходят как-то быстро, и большую часть времени Чонгук проводит, погружаясь в глубины своего мозга и изучая все слова, которые он теперь знает. Многословный. Меритократия. Геном. Астрономический. Убогий. Бокс без перчаток. Когда все начинают расходиться на обед, Тэхён бросает на Чонгука коварный взгляд, встаёт и надевает пальто. Чонгук следует его примеру, и через несколько минут они вдвоём покидают офис. Зуд, испытываемый Чонгуком, становится почти невыносимым, и он набирается смелости, чтобы спросить Тэхёна, не его ли это особенность. — Да. Это хроническая... ну, теперь я не могу подобрать слово, — говорит Тэхён с несчастным видом. — Хроническая сыпь, по сути. Я не могу носить тесную одежду, иначе кожа раздражается. Дай посмотреть на твою грудь. — Что? — Дай мне посмотреть на твою грудь, — повторяет Тэхён, останавливаясь на тротуаре. — Просто расстегни верхнюю часть рубашки, и всё. Чонгук настороженно оглядывается по сторонам: вокруг них по тротуару снуют люди, другие офисные работники в поисках того же обеда, что и они. Тэхён закатывает глаза. — Вижу, ты не понял мою... — Распущенность? Чонгуку кажется, что он уловил слабый румянец на щеках Тэхёна, но, возможно, это просто холод. — Я хотел сказать «уверенность». Твоя рубашка, давай. Чонгук послушно расстёгивает молнию на пальто и две верхние пуговицы рубашки, распахивая ее, чтобы Тэхён мог видеть. — М-м-м. Да, у тебя есть немного. Он смотрит вниз на свою грудь, обычно гладкая кожа теперь красная и пятнистая. — Что мне делать? — спрашивает он, испуганно таращась. — Мне нужно в больницу? Тэхён криво улыбается. — Расслабься, с тобой всё в порядке. Со временем пройдёт. — Но кожа чешется. — Когда придёшь вечером домой, переоденься в более свободную одежду. А пока постарайся не чесаться. — Что... это неравная сделка. Ты получаешь суперсилу, а я — хроническую крапивницу. Тэхён щёлкнул пальцами. — Вот это слово. Чонгук только ворчит и поправляет рубашку. Они снова начинают идти по тротуару, Чонгук бросает взгляд на другого через каждый шаг. — Кажется, ты неплохо справляешься, — говорит он. — Ты тоже. — Честно говоря, — начинает Чонгук, с трудом поспевая за быстрым шагом Тэхёна. — Просто рад, что я не один такой. Тэхён беззлобно улыбается. — Даже если другой — это я. — Я... ты можешь притормозить? — попросил Чонгук, задыхаясь. Тэхён моргает, словно удивляясь, что он шёл так быстро. Чонгук с горечью думает, что именно поэтому он так ужасно показывал себя в спортзале на выходных — у него теперь выносливость Тэхёна. Которая, похоже, никудышная. — Мне жаль, — произносит Чонгук. — За то, что случилось в четверг. За то, что я... — Жаль за то, что ты сказал, или за то, что я это услышал? — Знаешь... я пытаюсь извиниться, Тэхён, ясно? И ты не можешь всерьёз думать, что мы были друзьями. В ответ Тэхён снова ускоряет шаг, оставляя Чонгука ругаться под нос и бежать трусцой, чтобы не отставать. Тэхён резко останавливается перед заведением, выглядящим как тайский ресторан, и поворачивается к младшему с пустым выражением лица. — Ты когда-нибудь ел здесь? — Нет. — Я тоже. Не говоря ни слова, Тэхён открывает дверь и заходит внутрь. Через пять минут они уже сидели за столом, Чонгук возился со своим стаканом воды, а Тэхён смотрел на меню. — Итак, — начал Чонгук. — Ты хочешь услышать мою идею или... — Естественно я думал, что мы друзья, Чонгук, — выпалил Тэхён. — Естественно я думал, что мы друзья! — Почему? — Потому что... потому что... потому что я был добр к тебе, — восклицает он. — Я был с тобой очень мил, а ты, мне казалось, был милым в ответ, и я подумал... неважно. — Трудно дружить с тем, из-за кого уволили твоего настоящего друга, — бормочет Чонгук, и взгляд Тэхёна переходит от раздражённого к убийственному. — Мне жаль, — огрызается он. — Это то, что ты хочешь услышать? Мне чертовски жаль, Чонгук, что твоего друга уволили. Потому что это я вошёл в офис и сказал Лори и Бет уволить кого-то, да, именно так всё и было. Пошёл ты, ясно? Ты не можешь ненавидеть меня за то, в чём я не виноват. — Да, ты ни в чём не виноват. Тэхён сузил глаза. — И что это значит? — Я очень старался над тем докладом, Тэхён. А ты его испортил. — О. Боже. Чонгук, это был грёбаный несчастный случай! Прости, что пролил свой чай на твой дурацкий чёртов отчёт. Я не понимаю, почему ты не можешь просто распечатать новый. Чонгук прикусывает щёку, чтобы не рассказать Тэхёну, что на самом деле было в той папке. В данный момент он не уверен, что Тэхён не использует это как рычаг, чтобы добиться его увольнения. — Дело не только в этом. Ты охренеть какой злобный, Тэхён. — Что? — взрывается Тэхён, и они начинают переводить на себя взгляды посетителей с соседнего столика. — О чём ты говоришь? — Ты критикуешь всё, что я делаю! Я даже гистограмму не могу составить без того, чтобы ты не дышал мне в затылок, а если ты не контролируешь ситуацию, то всё может оказаться дерьмом, потому что если Тэхён не добьётся своего, то ничего не получится. — Я... Чонгук, что? — Ты сейчас надо мной издеваешься? — спрашивает в ответ тот. — Ты что, не знаешь, какой ты чертовски дотошный? Это был кошмар — работать с тобой; конечно, я собирался сказать, что ты мой самый ненавистный человек в офисе. — Я... просто... что? — Думаю, нам нужно добавить к этому списку ещё и полное невежество, — пробормотал Чонгук себе под нос. — Извини? Чонгук только собирается ответить, когда к их столику подходит официантка, и они вдвоём решают вести себя вежливо в течение полутора минут, которые потребуются девушке, чтобы взять их заказ. Чонгук меньше всего хочет сидеть и обедать с Тэхёном, но чем быстрее они всё выяснят, тем лучше. — Расскажи мне свою теорию, — говорит Тэхён, когда официантка уходит. Его руки скрещены, и он выглядит так, будто вот-вот закатит истерику: брови нахмурены, губы поджаты так, как Чонгук терпеть не может. — Бармен, — сразу же говорит он. — Я думаю, бармен что-то подмешал в наши напитки. — Я уже говорил это. Чонгук собирается его задушить. — В любом случае, — вырывается у него. — Что бы ни происходило, я не думаю, что это должно было произойти. — Очевидно, что это не... — Я имею в виду, — ты бы услышал, если бы заткнулся хоть на секунду — что должно было произойти нечто безумное. И мы это испортили, когда перепутали напитки. — Что... — он поднимает руку, чтобы Тэхён не перебивал, и это чудесным образом срабатывает. — Что, очевидно, и произошло, раз я превращаюсь в тебя, а ты — в меня. — А что если мы действительно должны были поменяться телами? — спросил Тэхён. — А это, типа, половинчатая версия. Чонгук кивает. — Определённо не похоже на моё тело. — Он сужает глаза. — Почему ты так любишь сахар? — Потому что он приятный на вкус? — От него толстеют, — возражает Чонгук. — Ну, технически, — говорит Тэхён. — Если следовать новой логике, то от него толстеешь ты. Чонгук сжимает челюсть. — Есть ещё какие-нибудь привычки в еде, о которых я должен знать? Кроме того, что ты явно ненавидишь кофе, так что спасибо за это. — Да. Люблю чай с сахаром. — Как, чёрт возьми, у тебя нет диабета? Тэхён пожимает плечами. — Хороший метаболизм, наверное. — Да, удачи, когда он закончится. — Дай мне знать, как всё пройдёт, ладно? Чонгук хмурится. — Ну, повеселись с моими... гм... ночным потом. Тэхён морщит нос. — Твоими чем? — Ночная потливость. Я просыпаюсь, а кругом лужи. — Фу, — вздыхает Тэхён. — Чонгук, это так мерзко. — Да, ну... — Чонгук замялся. Ему не удалось выйти на первое место в этой гонке. — Ладно, вернёмся к бармену. Он сказал мне, что есть какой-то процесс и что мы его нарушили. И что ты знаешь, что это за процесс. Тэхён кивает. — Я не знаю, почему он так сказал. Он только сказал мне, что я должен попробовать абсент. — Это не может быть всё, что он сказал, — настаивает Чонгук. — Что за процесс, давай думай. Нам придётся разобраться в этом вместе, он сам это упомянул. — Я не знаю, — искренне уверяет Тэхён. — Честно, Чонгук. Не знаю. Но он явно что-то тебе сказал, так что... можешь придумать что-нибудь ещё? Чонгук бросает на него тяжёлый взгляд, но тот лишь моргает в ответ. Несмотря на то, что Тэхён громкий и общительный (новое слово! подумал Чонгук), у него потрясающе хорошо получается покерфейс. Чонгук вздыхает и начинает перебирать в памяти воспоминания о вечере четверга. Они довольно туманны, благодаря выпивке. Он помнит, как Тэхён спросил, не хочет ли он выпить, и принёс тех зелёных чудищ. Помнит, как Тэхён отозвал его в сторону, чтобы поговорить. «‎‎Дело не в работе». А в чём оно должно было быть? После этого всё полетело к чертям. — Ну что? — спрашивает Тэхён. — Что-нибудь есть? — Ну... просто... эм, он говорил со мной по-корейски. И он знал моё имя. Так что, думаю, это может соответствовать нашей теории про магию. — Твоей теории про магию. Он посмотрел на Тэхёна. — Либо ты в деле до конца, либо я сам обо всём догадаюсь. Хватит с меня этой ерунды про «невозможно». Я думаю, что мы уже далеко за пределами невозможного. Тэхён на мгновение задерживает взгляд, но в конце концов кивает. — Хорошо. Ладно, хорошо. Волшебный бармен даёт нам волшебные эликсиры, и мы половинчато обмениваемся телами. — Верно. — И как нам поменяться обратно? — Это то, что я пытаюсь выяснить, — ворчит Чонгук. — Но ты продолжаешь меня перебивать. — Это ты... — Подожди, заткнись. — Извини? — Заткнись, я кое-что вспомнил. Тэхён нетерпеливо ждёт, пока Чонгук вспоминает свой разговор с барменом. Ночь прошла как в тумане, но почему-то эта часть хорошо запомнилась. Жжение в груди, а потом корейский язык. — Он сказал... он сказал мне, что абсент делают из полыни. — Да, все это знают. Чонгук хочет сказать, что на самом деле не всем это известно и что Тэхён просто снова ведёт себя как невыносимый всезнайка, но тут возвращается официантка с их заказами и он начинает набивать себе рот. Он умирает с голоду, и, честно говоря, он не уверен, действует ли сейчас его собственный аппетит или это голод Тэхёна. По тому, как Тэхён уплетает свою еду, понять это практически невозможно. — Он сказал, что она символизирует сожаление, — добавляет парень, обхватив ртом Пад Ки Мао. — Хорошо. — Так что мне интересно... я думаю... следовать этой мысли? — Конечно, — медленно говорит Тэхён. — Хотя не уверен, что понимаю. Чонгук старается не удариться головой об стол. — Например, что, если мы... а... что, если мы... господи, что... если мы... о, чёрт... Он роняет палочки для еды и, задыхаясь, тянется к стакану с водой. Его рот горит. Тэхён наблюдает за тем, как он за две секунды выпивает воду, и только поднимает бровь, когда Чонгук крадёт и его стакан. — Мы уже обменялись слюной, — напоминает ему он. Предполагается, что это прозвучит язвительно, но то, как сильно он задыхается, портит впечатление. — Слишком острое? Чонгук качает головой. — Не должно быть. — Я плохо переношу специи. Так что, наверное, острое. Чонгук вытаращился на Тэхёна, но потом понял, что у него закончилась вода, а рот всё ещё горит. Не выглядя и чуточку обеспокоенным, Тэхён протягивает Чонгуку спринг-ролл. — Ты не подумал сказать мне об этом, когда мы заказывали? — возмущённо интересуется он, а Тэхён имеет наглость пожать плечами. — Думал, ты уже догадался. Этого достаточно, чтобы Чонгук сделал паузу. В субботу он без проблем съел ттокпокки, теперь же умирает. А расширенный словарный запас появился только сегодня утром. Может быть... — ...Чонгук. — Что? — Я говорю, что мы должны вернуться в бар после работы. Ты свободен? — Да. Ага... Он всегда свободен. Последний раз у него были планы четыре месяца назад. Это был приём у стоматолога. — Ладно, хорошо. Думаю, до этого времени мы должны вести себя нормально. А потом мы можем психануть или ещё что, но пока... ведём себя как обычно. Дотошный Тэхён опять за своё. Чонгук отодвигает подальше лапшу, раздражённый тем, что не может её съесть, и злясь, что до сих пор голоден. Тэхён не предлагает ему поменяться, что кажется ему невероятно грубым, ведь именно из-за него Чонгук не может есть. Он смотрел на Тэхёна, пока тот поглощает каждый кусочек спринг-ролла, а Тэхён ни разу не взглянул на него. Фантастика. Когда Тэхён уже закончил, а Чонгук был в нескольких секундах от того, чтобы просто съесть салфетку, они покидают ресторан и возвращаются в офис. Тэхён оплачивает чек, и Чонгук с радостью ему это позволяет. Он единственный, кто смог поесть. Не помогает и то, что Чонгук жаждет чего-нибудь сладкого, которое, как он знает, не имеет никакой питательной ценности. Он действительно не понимает, как у Тэхёна ещё не случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Они молча возвращаются в офис. На этот раз Тэхён не спешит, но Чонгук всё равно старается не отставать. Старший несколько раз кашляет в локоть, и Чонгук думает, стоит ли говорить, что он легко заболевает. Может, и не стоит. Тэхён ведь не упоминал об острой пище. Чонгук опускает голову на стол, когда они возвращаются, и старается не думать о том, что его желудок сейчас съест сам себя. Он не поддастся на его глупые требования торта. Красный бархат звучит неплохо, такой, знаете, со сливочно-сырной глазурью и... стоп. Тэхён продолжает двигаться, Чонгук его слышит. Он встаёт и снова садится, глотает кофе и кашляет. Пишет что-то в своём дурацком планере. Снова кашляет. Чонгук уже собирается попросить его заткнуться, когда слышит дыхание. Точнее, попытки дышать. Чонгук поднимает голову и видит, как Тэхён хрипит, лицо у него ярко-красное, а рука хватается за горло. — Боже мой, — шепчет Чонгук, уже встав со стула. — Тэхён, боже мой. — Горло, — хрипит он. — Не могу... закрыть... не могу... Тэхён дергаёт себя за шею, как будто пытается открыть дыхательные пути. Чонгук замечает, что его губы опухли. Он тут же отметает это, когда его предательский мозг решает, что Тэхён выглядит очень сексуально. Он видел симптомы достаточное количество раз, и, учитывая то, как развиваются события, он должен был догадаться, что это произойдёт. — Ты ел арахис? — спрашивает он, но Тэхён качает головой. — Ты уверен? — спокойствие, которое Чонгук ощутил в течение короткой секунды, быстро сменяется паникой. Как бы он ни ненавидел Тэхёна, он не хочет его смерти. Нужно ли ему вызывать скорую помощь? — Потому что у меня аллергия на арахис. А у тебя, похоже, аллергическая реакция. Тэхён смотрит на него с минуту: глаза расширены, он продолжает задыхаться. Чонгук не думает, что делать, он берёт Тэхёна за запястье и отводит его руки от горла. Это не поможет, но эпинефрин может помочь. — Пад...— Тэхён резко кашляет. — Пад тай. — В нём есть арахис? Тэхён успевает кивнуть. — Чёрт, ладно. Чонгук возвращается к своему столу и роется в сумке, чтобы достать эпинефрин. За всю свою жизнь ему приходилось пользоваться им всего два раза, но его готовили именно к такой ситуации. Ну, может, не совсем к такой, но всё же. Он поднимает Тэхёна на ноги и подталкивает его в сторону ванной. У него нет никакого желания делать это на глазах у всего офиса. — Не хочу.... колоться твоим... ЭпиПеном, — прохрипел Тэхён, протискиваясь в дверь ванной. — Да, я тоже не хочу тратить на тебя дозу. Иди сядь на унитаз. Тэхён подчиняется, заходит в кабинку и быстро садится. Чонгук опускает колени на пол и не обращает внимания на панический взгляд Тэхёна. — Всё будет хорошо, — говорит он, откручивая ручку. Синий — в воздух, думает он, оранжевый — в бедро. — На счёт три, хорошо? Тэхён кивает. — Один... два... Он втыкает ручку в бедро Тэхёна, не дойдя до «три», и Тэхён произносит что-то похожее на ругательство. Чонгук по опыту знает, что если напрячь мышцы, то будет ещё больнее, и именно так Тэхён и поступил бы, если бы Чонгук не застал его врасплох. Хотя, признаться, Чонгук был не совсем нежен в применении инъекции. Ощущения были очень приятными, когда он проткнул кожу Тэхёна иглой. Может быть, ему удастся сделать это снова. — Ладно, — говорит он, чувствуя лёгкое раскаяние. Он должен хотя бы поговорить с Тэхёном об этом. — Это может занять несколько минут, но я обещаю, что через некоторое время дыхательные пути освободятся. Просто продолжай дышать. Нога будет болеть, но это нормально. Это действительно занимает несколько минут, но Чонгук ждёт вместе с Тэхёном, пока его дыхание не замедлится, каждый глоток воздуха будет медленнее и ровнее, пока он наконец не сможет снова говорить. — Ты разозлился, что я не рассказал тебе о... — Тэхён делает паузу, чтобы откашляться. — Об острой пище. И почему-то ты забыл... сказать, что у меня может быть аллергическая реакция? — Я говорил тебе о ночной потливости, — жалуется Чонгук. — Прости, что аллергия не была самой большой проблемой для меня. — Я буду потеть в твоей постели, — бормочет Тэхён, и Чонгук понимает, что он имеет в виду, но не может не интерпретировать это в другом контексте. Обычно он бы выбросил эту идею в окно, но губы Тэхёна всё ещё восхитительно припухшие — они выглядят такими пышными и полными — и Чонгук как бы очень занят, глядя на них. — Чонгук! — Что? — Есть ещё какие-нибудь сильные аллергии, о которых я должен знать? Пыль, пыльца, собачья шерсть, что-нибудь из этого? — Только арахис. — Какое облегчение, — вздыхает Тэхён. — Ну, а что насчёт тебя? — защищаясь, спрашивает Чонгук. — У тебя целое заболевание кожи, и ты ненавидишь острую пищу, и ты собираешься сделать меня толстым. Тэхён зевает в своё предплечье. — Тогда просто не ешь это. Но у меня есть куча шоколада в ящике стола, если хочешь. — Ты... я... — заикается Чонгук, раздумывая, ударить ли ему его или обнять. Тэхён встает, морщась от того, что вес приходится на бедро. — Спасибо, что спас мне жизнь. Пойду выпью ещё чашечку кофе. Блять. Чонгук ждёт, пока Тэхён выйдет из кабинки туалета, и опускает голову на руки. Это будет по-настоящему долгий день.