the fifth marauder: a chance to change everything

      В воздухе все еще витала пыль вперемешку с запахом затхлости, и сколько бы Дель не старалась проветривать помещение и убираться здесь по шесть раз на дню. Сегодня она снова взялась за вычистку своей старой комнаты, где жила еще подростком. Здесь предстояло много работы.       После того, как суд признал их с Сириусом оправданными, министерство тут же поспешило загладить вину, а то и вовсе стереть её с памяти сообщества волшебников тем, что прилюдно объявили о готовности выплатить денежную компенсацию двум бывшим преступникам, ну и, конечно же, вернуть права на наследство в самое ближайшее время. И на удивление, они и правда выполнили свое обещание в довольно короткие сроки. Через пару дней после суда Дель вернули дом её родителей и денежное наследство, что все это время лежало в сейфе банка Грингортс, а еще через пару дней, им с Сириусом вручили счета с компенсацией все в том же банке. И с лицом очищенной совести пожелали удачи в новой главе жизни. Это дословно, если что. И Дель до сих пор не понимает, как сдержалась, чтобы не врезать этому жеманному лицемеру из министерства.       В случае с наследством Сириуса все было немного сложнее и могло затянуться на еще какое-то время, а потому Аделин тут же приютила Блэка у себя. Сейчас им обоим как никогда не хотелось оставаться наедине с самим собой. Да и лишняя помощь в восстановлении заброшенного дома Поттеров не помешает. Двенадцать лет он пустовал, старел и приходил в негодность, а потому работы здесь непочатый край. И если на уборку, что привела дом в худо-бедно терпимый вид, ушла неделя, то с протекающей крышей, волшебными паразитами и обветшалым ремонтом пришлось бороться подольше. Так прошла большая часть месяца.       Чинить пустовавший несколько лет дом было трудно, но еще труднее — это бороться с привычками старой жизни и привыкать к новой. Кошмары и вздрагивания от малейшего шума, что кажется подозрительным, никуда не прошли, а казалось, стали еще более частыми гостями. Пробуждения посреди ночи вследствие бессонницы, однажды помогли Дель услышать как, с ужасом вскрикнув, проснулся Сириус, что обитал за стенкой. Тогда они оба, почти одновременно вышли из своих комнат, и аж до восхода солнца просидели на кухне, опрокидывая стопку алкоголя одну за другой, покуда его не было достаточно для того, чтобы хоть немного выспаться. Днем навязчивые мысли и воспоминания, с которыми был связан этот дом, откладывались на второй план, дабы полностью сосредоточиться на ремонте, но ночью их было не прогнать, и они мучили и грызли, покамест лучи снова не зальют комнату, якобы прогоняя внутренних демонов ждать своего часа.       А потому Дель старалась по максимуму воспользоваться дневным временем, берясь за всю работу, что попадалась ей на глаза. Близился обед, когда в открытое окно залетела сова, видимо, уставшая от прогулки на свежем воздухе. Сев хозяйке на плечо, Ула с интересом наблюдала, как она перебирает всевозможный хлам, много лет хранившийся в комоде рядом с письменным столом. Книги, открытки, билетики, тетрадки и блокноты — все они были отсыревшими и помятыми, но ценность свою не потеряли. И выкинуть эти ценности у Дель попросту не поднялась рука. Наоборот, с помощью магии она реставрирует каждую бумажку и записку, перекладывая обновленное содержимое шкафчика на кровать, дабы рассмотреть получше. — Когда пытаешься не думать о прошлом, а оно все равно напоминает о себе, — обращается женщина со вздохом к сове, а та отвечает протяжным «уууу-уу», будто бы соглашаясь. Дель садится на кровать и кладет себе на колени стопку макулатуры, — Это ведь приятные воспоминания, так что…       Она уверяет себя в этом, хотя и чувствует, как на груди становиться тяжело. Поттер отбирает назад школьные учебники и книги и берет в руки самодельный альбом. Она сделала его летом, перед четвертым курсом и вела на протяжении нескольких лет, вплоть до первого дня рождения малыша Гарри. Дель улыбается и открывает его. — Смотри-ка, четырнадцатилетняя я, — ахает Аделин, наклоняясь ближе, словно не веря глазам.       Это была колдография на вокзале Кингс-Кросс. Девочка с густой непослушной копной темных волос, кое-как заплетенных в косы, обнимает свою рыжую подругу. Если Дель не изменяет память, автором этого снимка является её мама, что каким-то образом сумела запечатлеть момент встречи друзей после некоторого времени в разлуке. Помниться, Дель так сорвалась обнимать Лили, что чуть не свалила Эванс на землю вместе с её чемоданом. Рядом с фото был прикреплен выцветший билет на Хогвартс-экспресс.       На этом Дель не остановилась и стала листать далее страницу за страницей. Вот колдография с Джеймсом в форме Гриффиндорской команды по квидиччу, а вот групповая фото мародеров в «Три метлы». Тут они с Сириусом упорно выписывают информацию из украденной книги о анимагии, а здесь они с Римусом и Лили готовятся к какой-то школьной постановке. — Сколько же запечатлено моментов… — она проводит пальцами по билетику из маггловской киношки, куда их однажды повела Лилс. На фото оттуда они все взбудоражены и яро обсуждают только что полученные новые ощущения. И только Питер напугано оглядывается, будто мимо проходящие магглы вовсе не просто люди, а свирепые волки, готовые сейчас же вонзиться в его шею за безобидный просмотр фильма.       Жалкий трус. И всегда был им. Даже в суде он все еще предпринимал попытки спасти свою не стоящую ни кната шкуру. Мерзость. Дель передергивает от нахлынувших воспоминаний о судебном заседании. В зале было шумно, а высокие потолки создавали впечатление, что стены вот-вот сомкнутся. Хотелось побыстрее убраться отсюда. Выйти. Нет… выбежать. Но когда в помещение ввели Петтигрю, это желание утихло. Она потерпит столько, сколько нужно, и увидит его конец. Конец, подобающий предателю.       Все оглашение приговора, его крысиные глазки метались, то на Дель, то на Сириуса с видом чистейшего мученичества. В его взгляде мелькала жалкая безмолвная мольба о помиловании, что невероятно выводило из себя. Он не имеет право даже на это. Ни капли раскаяния, ни капли совести на этом бледном и блестящем от пота лице… Рука сама собой сжалась в кулак до тех пор, пока ладонь не отозвалась болью впившихся ногтей. Тогда Аделин казалось, что только таким способом, она сможет удержать себя от срыва прямо здесь, на глазах у всего этого сборища. Голова начала гудеть. Челюсть непроизвольно сжалась. — Дель… — шепчет Сириус, ограничиваясь только произнесением имени, и берет её за руку, тем самым заставляя разжать кулак. Большим пальцем он поглаживает тыльную сторону её ладони.       Женщина делает глубокий вздох, а после медленно выдыхает, восстанавливая душевное равновесие. Верно. Теперь она не одна. И он тоже…       Министр в судейском балахоне выпрямляется, делает паузу, беря последний листок из стоящей стопки. Все разом замолкают. Даже перо Риты Скитер замирает над блокнотом, не дописав конец предложения. — Беря во внимание все ранее сказанное мной, Верховный Суд Визенгамота в полном составе приняли единогласное решение, — Фадж из-под очков оглядывает присутствующих, Хвост же при этом вжимается в клетку, — Питер Льюис Петтигрю признается виновным в сотрудничестве с Тем-кого-нельзя-называть, и убийстве тринадцати магглов и приговаривается к пожизненному заключению в Азкабане! Сириус Орион Блэк III и Аделин Элинор Поттер признаются невиновными! С них снимаются все обвинения!       Всё вокруг замедляется. Голоса перемешиваются в один неприятный звон, эхом звучащий будто из другой комнаты. Сириус закрывает лицо, мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть мысли о том, что все это сон. Дель не моргающими глазами упирается взглядом куда-то сквозь стену. А все, что творится вне её взора, кажется трансом, расплывчатым фоном.       Двое охранников выводят ослабевшего Питера из камеры, направляясь к выходу. Но в осужденном все же остались какие-то крупицы силы, которыми он на адреналине пользуется, хватаясь руками за трибуну так, словно его руки имеют способность прирастать. Люди, сидящие на первом ряду, отскакивают, но Хвосту все равно. Его глаза обращены на второй ряд, где сидят его старые друзья. — Прошу вас!!! Я не хотел такого исхода! Я не придавал их! У меня не было выбора!!! — кричит он вовсю глотку. Его отчаянное безумное выражение лица похоже на агонию.       Транс обрывается. Дель вскакивает с места. — Ты также бесстыдно смотрел в глаза Лили и Джеймсу, как сейчас смотришь в наши?! Такими же словами успокаивал, когда обрекал их на смерть?! Отвечай, Хвост!       Его руки отлепляются от трибуны, и он сам падает в руки охранников, боясь сейчас Дель больше, чем Азкабан. Глаза Питера все еще широко распахнуты, как у сумасшедшего, а губа дрожит. Обвиняемого тащат к выходу, но его голова все еще повернута к трем мародерам: — Он грозился убить меня! Чтобы вы сделали на моем месте?! — Мы бы умерли! — восклицает Сириус. Глаза его сверкают, словно отшлифованный нож. — Каждый из нас предпочел бы смерть, но не ты, Хвост. — холодно отвечает Римус, прежде чем за Питером закрываются двери.       В зале воцаряется тишина.       От воспоминаний Дель отрывает Ула. Она срывается с плеча хозяйки, пытаясь к чему-то привлечь её внимание. Женщина вздрагивает и пару секунд все еще отрешенно смотрит в сторону. Мысли её, что еще мгновение назад витали явно не в этой комнате, спешат вернуться назад и отвлечься от неприятных воспоминаний, что словно приставучие мушки мельтешат около Аделин.       Сова еще раз ухает и победно кивает, видя, как глаза женщины перемещаются на неё. Тогда Ула ловко приземляется на пол, подбирая с него потерянную бумажку, которую Дель благополучно пропустила, восстанавливая содержимое шкафчика, и вкладывает ей в ладошку. Когда хозяйка меняется в выражении лица с угрюмого на улыбчивое, рассматривая находку, совушка понимает, что выполнила свою работу на отлично и имеет право немного полакомиться кормом.       В руке Дель валентинка, поблекшая, смятая и отсыревшая, но все такая же дорогая её сердцу. Аккуратно сделанная, с прикрепленной бумажной розочкой, что не отличишь от настоящей, и красиво выведенной надписью черными чернилами, что пустили расплывчатые ниточки, а некоторых местах и вовсе навсегда стерлись. Но Дель и без того помнила, что здесь написано. — Охотнице от Бродяги, надеющегося на танец… — непроизвольно читает вслух и хмыкает. Flashback: 14 февраля 1976       Дель стоит у зеркала, разглаживая короткое черное платье. Крутиться, в сотый раз поправляет волосы, и наконец, оборачивается к Лили, что сидит на кровати, надевая новенькие туфли, и попутно что-то рассказывает. — И как меня вообще угораздило влюбиться в твоего брата? Я ведь терпеть его не могла! — причитает девушка, вставая с места и рассматривая недавнюю покупку, что не только хорошо смотрится на ногах, но и отлично подходит к лимонному платьицу из кримплена, которое миссис Эванс прислала дочке на Рождество.       Аделин не удерживается от насмешливой улыбки, надевая сережки в виде крестов и становясь около выхода. Спальня для девочек гостиной Гриффиндора пуста. Все, кроме, них уже в зале танцуют на вечеринке в честь дня Святого Валентина. — «Угораздило» — это именно то слово, которым можно описать такую ситуацию, Лилс. Но ты действительно изменила Джеймса в лучшую сторону, — прислонившись к стенке, Дель складывает руки на груди, — Да и тем более твои чувства взаимны. Мой братец сохнет по тебе еще с третьего курса… Ты не думала дать ему шанс? У него...м-мм непростой характер, и это мягко сказано. Но, как я и говорила, рядом с тобой он меняется.       Лили стоит посреди комнаты, теребя белый обруч. — Не знаю… Я запуталась, — изрекает она, надевая обруч с лицом воина, что принимает свое поражение.       Дель несколько раз щелкает пальцами, от чего длинные струящиеся рукава мельтешат, точно крылья бабочки. — Так, Лили, стоп! Что за выражение лица? Нас ждут танцы, а ты тут унынию предаешься. — Охотница подходит к подруге, кладя свои руки ей на плечи, — Ты дашь себе столько времени, сколько понадобиться. Убедишься в своих чувствах и поймешь, чего хочешь. А я буду рядом выслушивать все твои размышления, и выбивать из твоей головушки плохие мысли. Все ясно? — Эванс благодарно кивает, — Ну и отлично! А теперь нам пора на вечеринку.       Аделин тянет за собой Лили, и они вместе выходят из комнаты, оставляя за собой небольшой беспорядок из вещей и косметики.       Облепленные сердечками коридоры пустовали. Кроме их собственных голосов, какие-то еще звуки можно было услышать, только хорошо прислушавшись. Это были звуки вечеринки, что находилась пока что далеко. Но чем ближе, тем отчетливее. И спустившись на этаж ниже, девушки нырнули в эту вакханалию, про себя пожалев, что не насладились тишиной как следует. Около входа, украшенного плакатом и целой композицией цветов, их дожидались Джеймс, Сириус и Римус. — Привет, ребят! — окликнула мародеров Лили, всеми силами стараясь не смотреть на одетого с иголочки Джемса, который то и дело волнительно поправлял очки. И увидев Эванс, его нервы переключились на галстук, что ни с того ни с сего стал давить, - Кхм… А где Хвостик? — Предпочел насладиться одиночеством, — ответил Сириус. В отличие от друга, он был максимально расслаблен. Даже его черная рубашка, расстегнутая на три пуговицы, об этом говорила, — Дамы. Мы поражены вашей красотой. Не соблаговолите пройти внутрь?       Компания последовала за Блэком в зал, что пестрил гирляндами, цветами, сердечками и статуэтками Амура. Волшебники и волшебницы уже вовсю выплясывали на танцполе, поддаваясь всеобщему ритму и атмосфере. Ребята встали возле столика неподалеку от буфета, наполненного всевозможными сладостями и прохладными напитками. — Я так понимаю, мы немногое пропустили, — заключила Дель, осматривая шумное сборище, поглощенное каждый чем-то своим. — Ну, если не считать трогательную речь профессора Флитвика под градусом сливочного пива, то да. Вы как раз вовремя, — пожал плечами Джеймс. Он вздохнул, пытаясь вернуть себе непринужденность, но ничего не вышло. Поэтому, видимо сдавшись, Поттер повернулся к Лили, смотря на неё с уже нескрываемым любованием, и произнес, — Не хочешь потанцевать, Лил?       Сохатый протягивает ей ладонь, часто моргая от переполняющего смущения. Лили незаметно косится в сторону Дель, а после медленно вкладывает руку, тем самым принимая приглашение. Она мягко ему улыбаются, и пара идет в середину зала под свет гирлянд. — Никогда не видела своего братца таким… взволнованным, — ухмыляется Аделин, наблюдая вместе с Римусом и Сириусом за двумя голубками, что еще не поняли, насколько серьезны их чувства. — Дети так быстро растут! — восклицает Сириус и троица смеется.       И пока девушка следит за маячащими в толпе Лили и Джеймсом, подмечая для себя, что, похоже, время на осмысление симпатии её подруге не понадобится, за её спиной многозначительно переглядываются Лунатик и Бродяга. Римус ободряюще улыбается и подкидывает кулачок в качестве поддержки, за что и получает локтем в бок. А после, все еще загадочно улыбаясь, обращается к Дель: — Пойду за сливочным пивом. Нужно же как-то переварить эту милую сцену, — девушка смеется и соглашается, а Люпин растворяется в скоплении учеников и учениц, напоследок подмигнув Блэку.       Сириус становится рядом с Поттер и обезоруживающе улыбается: — Я уже по-моему говорил, как великолепно ты выглядишь. Что же, скажу еще раз. Я сражен наповал.       Подчеркнутые стрелкой глазки сужаются. — Ты решил переплюнуть Джеймса в слащавости? — Просто констатирую факты, Охотница…- он, не отрываясь, смотрит на Дель и вынимает что-то из кармана пиджака, — У меня для тебя кое-что есть… Первый раз подобное делаю… — взгляд меняется, становится мягче. В голубых глазах, кажется, даже мелькает стеснение.       В руках девушки оказывается валентинка, украшенная бумажной розой. — Неужто делал открытки для себя любимого, но осталось немного ненужного картона? — Не буду отрицать, что делал их и себе, но твоя валентинка была вырезана самой первой.       Дель улыбается и, вынимая розу, закалывает её в бок прически. — Сделаю вид, что поверила тебе, — она смотрит на надпись и хитро вскидывает брови, — И раз ты надеешься на танец… Хм, так уж и быть, соглашусь.       Сириус шутливо кланяется, не скрывая довольное выражение лица, и берет девушку за руку. Аккуратно и бережно.       И Дель танцует с Блэком весело и свободно, к своему удивлению подмечая, что отвести взгляд от парня невероятно трудно, а его теплые ладони греют кожу даже слишком сильно. End of Flashback       Вечер. Конец октября. Хэллоуин. Сириус идет по дороге после очередной бумажной волокиты, связанной с его наследством. Вопрос почти решен, но это стоило ему парочку нервных клеток. Холодный ветер задувает до покалывания на щеках, напоминая о приближении зимы. Улицы пусты и мрачны, освещенные тусклыми фонарями и яркой, почти желтой луной. До дома Поттеров рукой подать, как Сириус замечает кое-что неладное. Темные окна. Дом пуст.       Мужчина хмурит брови, сразу понимая, что к чему, но все же решает проверить. Дома никого. Даже совушка, похоже, вылетела на прогулку. Он зачем-то заглядывает в кухню и сразу натыкается ногой на нечто из стекла, валяющееся около входа. Пустая бутылка огневиски. Такая же вторая лежит в другом углу, только в разбитом состоянии. Блэк вздыхает и покидает дом, на ходу трансгрессируя.       Хэллоуин. День смерти Лили и Джеймса. День, когда все разрушилось, сломалось вдребезги. Сириус и Дель не разговаривали о том, что эта дата приближается, прятались в делах, и вот, когда он все же наступил, они решили провести его порознь. Бродяга ушел еще утром на важную встречу, Дель же осталась дома также с самого утра, не вылезая из захламленного чердака. Говорить о чувствах больно и трудно, не говорить просто больно. И потому они выбрали меньшее из зол — молчать. А ведь Блэк закончил дела еще в обед, а Аделин даже не начинала разбирать чердак, просидев все время на кухне, как только за Сириусом захлопнулась дверь. Но никому из них так и не удалось успокоить душу. Хотя, может, все же и получится.       Годрикова впадина была полна ухоженными мирными домиками молодых семей и приветливых стариков и старушек. Тут были и милые скверы, и даже парочку уютных магазинов и пекарен. Место светлое и дружелюбное, но была одна его часть, давно заброшенная, что кардинально отличалась. Та часть, где ранее жили Лили и Джеймс Поттеры, нежно любившие друг друга молодожены, что растили сынишку и часто принимали в гостях старых друзей. Та часть, где сейчас вместо дома обвалившаяся рухлядь и покинутые в страхе приближенные домики людьми, что не пожелали более жить по соседству с местом ужасной трагедии. Тут, что и логично, располагалось кладбище, вписавшееся в общую атмосферу горя, пустоты и оборванной жизни этой части Годриковой впадины. Сюда и трансгрессировал Сириус Блэк, помнящий это место еще цветущим и живым. Целых двенадцать лет он не бывал тут, куда так любил приходить и где ему всегда были рады.       Железные ворота кладбища скрипнули, впуская мужчину, что сразу стал озираться, будто что-то ища. А точнее кого-то. И найти здесь «кого-то» было не трудно. Одинаковые белые памятники сразу выдавали на своем фоне другую цветовую гамму. Женщина сидела на ссохшейся траве, покрытой тонким слоем инея, и в тысячный раз перечитывала надпись на могиле:«Светлой памяти Джеймса и Лили Поттер». Если бы не выпитый алкоголь, она бы уже тряслась от холода, ведь совсем забыла надеть пальто, когда трансгрессировала из дома. Услышав скрип и звуки шагов, Дель потянулась к палочке, параноидально выжидая и готовясь в любую минуту себя защитить. И потому, когда чья-то рука оказалась около её плеча, резким движением она перекрутила её, вскочив и наставляя палочку на незнакомца. — Дель, черт возьми! — воскликнул Сириус выдергивая руку и шипя потирая пальцы. — Сириус! Зачем подкрадываться? — А что мне через все кладбище твое имя орать? — Блэк прижимает руку к груди, будто боясь, что она еще раз пострадает и, негодуя, смотрит на Дель. Та лишь громко вздыхает и садится на тоже место. — Как ты тут оказался? — устало спрашивает она.       Бродяга снимает плащ и накидывает его на плечи Аделин, а после садится рядом. — Понял, что должен быть здесь сейчас, — он оглядывает надпись, — Прятаться было намного легче, чем прийти сюда… — Да… это уж точно. Если бы не огневиски, вряд ли бы я сюда пришла… — Дель достала палочку и, шепнув заклинание, украсила памятник белыми лилиями. — Нам всем нужно бы поучиться у Сохатого. Когда ему было плохо или хорошо, он всегда говорил это напрямую… Не прятал в себе. Не боялся признать свои эмоции. Уголок губ Дель приподнимается. — А помнишь, как он легко признался Лилс? Просто подошел и при всех об этом заявил. И он никогда не жалел об этом. Как бы неловко ему на самом деле не было, — она касается белых лепестков, — И именно прямота Джеймса дала возможность Лилс сделать к нему шаг.       Она опускает голову ему на плечо. — Прошло двенадцать лет, и не было ни дня, чтобы я ни тосковала по ним. Когда эта боль пройдет?       Он накрывает её руку своей. — Если бы я знал...       Ветер успокаивается. С безоблачного неба падает первый снег.