Реясильвия

Ли Юэ, Тейват

Сильный ветер бил в лицо и заглушал оживленные звуки гавани, казалось, что всё вокруг замерло, и лишь порывы отыгрывали последнюю мелодию, а за ними — тишина. Аромат цветков цинсинь коснулся обоняния архонта, заставив его одновременно расслабиться и насторожиться. Таким он был всегда: противоречивым, опасным, но невозможно притягательным. Карма, как он называл свою расплату за прошлые ошибки, для остальных была наркотиком. Из-за неё к нему тянулись не только демоны, но и существа из далёких миров, не говоря уже о бесчисленном количестве знакомых ему лиц. Сяо никогда не предполагал, что станет местным героем. И пусть его молчаливость была тяжким бременем для самого охотника, в конечном итоге люди стали воспринимать её как часть характера. К сожалению, этим Сяо тоже притягивал к себе посторонних, в особенности тех, с кем контактировать было невозможно. За тысячи вёрст Охотник на демонов мог учуять то, что для других могло показаться пустяком, — особый аромат, исходивший только от скверны. Сяо был проклятием и благословением Ли Юэ. От принятия своей судьбы ему легче не стало, наоборот, это лишь усилило бремя, что он пронёс сквозь века. И был ли он на самом деле благодарен Мораксу за своё спасение? – Ты вернулся. – А ты… пахнешь людьми. Чжун Ли кивнул, прекрасно понимая, какой будет реакция Сяо. Охотник хмыкнул, опуская копьё, смотреть в глаза некогда могущественному архонту сейчас было трудно. Он уже не тот, что прежде, и Сяо это беспокоило. Помнит ли он о данном веками назад обещании? – Моя охота не принесла особых успехов. Я лишь нашёл останки древнего дракона. – А… – мужчина пошатнулся, распахнув глаза, – Аждаха мёртв? Сяо поднял взгляд, но смотрел с явным сочувствием. Подтверждение ничего бы не изменило, слова теряют всякий вес, когда речь заходит о скорби. Когда умирает лучший друг и первая любовь, боги страдают. Они тоже живые. Охотник почувствовал, как под ногами затряслась земля, но никак не отреагировал. Подобная реакция была естественной для земной коры, так природа отражала горечь и боль, пронзившие и без того израненное сердце. Для жителей Ли Юэ землетрясения не являлись символом гнева Властелина Камня, все, так или иначе, чувствовали его присутствие и текущие изменения, поэтому реагировали как подобает. В привычном состоянии гавань была тихим и комфортным местом для каждого, кто нуждался в помощи. Барбатос часто сравнивал Ли Юэ и Мондштадт, называя их «лунными близнецами», за что неоднократно был одарен недовольным взглядом друга. Конечно, Гео Архонт не злился из-за сравнений, скорее он пытался понять, почему Барбатос настолько беспечно равняет своё государство, а не возвышает его над остальными. Спустя много тысяч лет Властелин Камня всё понял. Для бога свободы они, в первую очередь, были друзьями. – Моракс, – Сяо опустил взгляд на гавань, улавливая шум волн, – я сожалею. Чжун Ли выдохнул, собирая мысли в кучу. Потери оказались сильнее его божественного начала, может только лишь потому, что он выбрал близость с людьми. Когда архонт принял решение сделать это, последствия не казались масштабными. Он и предположить не мог, что его сердце будет разорвано в клочья. Как и подобает обычному человеку, он просчитался, и сейчас, возможно, даже не осознавал, насколько сильно. Гуй Чжун, Барбатос, теперь и Аждаха. Архонт был уверен, у них один и тот же путь — путь в светлое, безгрешное будущее, где улыбки превалируют над слезами. В будущее, где Селестия утешает их в трудное время, пока они сидят в её теплых объятиях. Одному Мораксу осталось нести груз ответственности на своих плечах. Чжун Ли соврал бы, если бы сказал, что никогда не думал о смерти. После грязного прошлого мысли о суициде становились частыми гостями в его голове, но бог не позволял себе стать слабее, чем он был. Ли Юэ нуждался в нём, как и нуждается сейчас. – Что ж, я надеюсь, ему легче, чем мне. Выходит, Осиал зря потратит свои силы и точно будет зол. – Архонт Вихрей здесь? – Сяо нахмурился, – кем ты стал, Моракс? Мужчина лишь прикрыл глаза. Он был готов к любым осуждениям со стороны Охотника на демонов, но, наверное, в глубине души надеялся, что Сяо сможет его понять. – Алатус, я не стану оправдываться. Одиночество сломило меня, и я, ведомый человеческим теплом, когтями уцепился за призрачную возможность стать другим. Стать лучше, чем я был, и, в конечном счёте, стать истинным создателем Стеклянной луны. Пожалуйста, прости меня, я понимаю, что проиграл. Сяо тихо зарычал, реагируя на ненавистное имя. Воспоминания давили на него, даже спустя столько лет. Но сейчас охотник внезапно понял, что Моракс специально назвал его так. Об истинной цели говорить было рано, тем не менее, это помогло Сяо успокоиться. – Я просто… Чжун Ли мотнул головой, резко прижимая к себе парня. Рука с могучей силой на кончиках пальцев коснулась макушки охотника, по-отечески поглаживая волосы. Сяо, поддавшись удивлению, кажется, пискнул, но тут же инстинктивно упёрся ладонями в тело архонта. Это могло бы сработать, не обладай Моракс непоколебимой настойчивостью. – Расслабься, Сяо. Ты — всё, что у меня осталось, прошу тебя. Охотник на демонов поджал губы, утыкаясь носом в грудь мужчины. Как бы ни повернулась их дальнейшая судьба, Сяо понимал, что одинок не меньше, чем сам архонт. Если, конечно, не больше.

Воспоминания Камней

Высокий незнакомец выпрямился, и улыбка украсила его лицо. Напуганный ребёнок, переживший слишком много тьмы для своего возраста, отшатнулся, прячась за стволом дерева. Он не дрожал, но явно боялся. Архонт склонил голову в бок, оставаясь на месте; он понимал, что время — единственная возможность построить доверие. В руках бога закружились яркие, жёлтые камешки, заставляя любопытство вытеснить все остальные чувства. Маленькая голова показалась из-за дерева, наблюдая то за танцем камней, то за сосредоточенностью незнакомца. Казалось, что весь мир перестал иметь для него значение. Один камешек вырвался из общего танца и метнулся к мальчику, от чего тот вздрогнул, снова прячась за деревом. Однако каменный проказник продолжил летать вокруг, словно пытаясь подружиться с ребёнком. С каждой новой петлёй воздух вокруг начинал искриться пылинками, сотканными из настоящего золота, от которых мальчик не мог оторвать взгляд. Вскоре смелость взяла верх, и маленькая ладошка заключила камешек в свою тёплую клетку. Мужчина улыбнулся, обращая остальные камни в пыль. Ребёнок, увидев это, сразу же посмотрел в свою ладонь и, убедившись, что камешек остался на месте, успокоился. – Моё имя Моракс, – незнакомец присел, протягивая руку, – а твоё? Мальчик опустил глаза, пряча руки за спиной. Архонт нахмурился и внимательно рассмотрел его татуировку на правом плече. Боковым зрением мужчина заметил отблески стали — цепи, сковавшие свободу ребёнка и превратившие его в оружие. «Цепи древнего гнева. Он полон тёмной ненависти и не знает другой судьбы» Моракс поднялся, раскинув руки, чем напугал мальчика, и тому пришлось сделать шаг назад. На кончиках пальцев бога зашевелились песчинки, архонт сложил незнакомую печать и плавным движением рук заставил цепи подчиниться. Звон, сливающийся с криком, был жутким, но Моракс запер всё своё волнение, не давая ему вырваться. Звенья цепи каменели, причиняя боль, и мальчик беспомощно захлебывался в собственных слезах, не понимая, почему все стремятся подвергнуть его страданиям. Когда последнее звено пало, цепь ослабла, соскальзывая с рук и растворяясь в воздухе. Тело ребёнка безжизненно рухнуло на землю, Моракс аккуратно оглядел его, убедившись, что не оставил ни следов, ни шрамов. Архонт поднял мальчика на руки и исчез. Ничего из этого Сяо не помнил. Только из рассказов Моракса, который любил впечатлять Барбатоса своими отцовскими достижениями и безмерно гордился собой. К тому времени Охотнику на демонов были чужды чувства: он не знал ни как их испытывать, ни как на них реагировать. В его безликом сердце была лишь благодарность за спасение, которую он тысячелетиями выплачивал, защищая Ли Юэ. Моракс был примером для подражания, авторитетом, и рядом с ним Сяо чувствовал себя намного спокойнее. А вот с Барбатосом отношения задались не сразу. Бог свободы был слишком уж свободным, его беззаботность поражала Алатуса и вызывала скорее опасение, нежели восхищение. Охотнику было всё равно на то, каким образом Барбатосу удавалось оставаться архонтом столицы северного ветра, да и не то чтобы он когда-либо интересовался подобным. Тем не менее, Барбатос стал для Сяо вторым спасением — его мелодии очищали душу, пусть и на короткие мгновения, но это помогало адепту чувствовать себя частью более светлого мира и ненадолго забыть об ужасе, который он сеял в прошлом. С самого рождения мальчик был напуган, чувствуя приближающееся зло. Однажды он впустил тьму в своё сердце и уже не смог выдворить её. Она слилась с ним, стала нашептывать мрачные истории, пробуждая гнев и ярость. Желание убивать росло с каждым днём, и вскоре Алатуса нашло жестокое божество, сделавшее его своим оружием. Ребёнок, не сумевший познать детство, слишком рано вырос и стал заложником навешенной на него ответственности. Бесчисленные убийства и поглощение снов заперли его в золотой клетке, в которой невозможно было дышать. «В легендах другого мира так звали тёмного духа, которому пришлось вытерпеть множество страданий в мире смертных. Я думаю, оно тебе подойдёт» – Твоё новое имя — Сяо. Надеюсь, оно тебе нравится.