Видения Гедеона

      Он слышал биение своего сердца. Крохотное, мимолетное, но оно стучало и хлопало крыльями с такой силой, какую он испытывал только к Хине. Отчаянно и болезненно. Ему нужно, чтобы это прекратилось. Мгновение покоя в хаосе, который царил в его сознании. Он не узнавал незнакомцев, с которыми только что ел. Не мог найти в них то, что когда-то знал, а если и нашел... то лучше бы он этого не делал. Смерть - штука тихая. Такемичи хорошо это знал... он умирал слишком много раз, чтобы счесть, видел смерть кровавую, жуткую, но она всегда заканчивалась в тишине. Возможно, именно поэтому он знал, что не умирает, а скорее пребывает в постоянном страдании. Застрял в петле воспоминаний, которые создал для него разум. Дверь захлопнулась, а Такемичи, наконец, разревелся, подтянув колени к груди и пытаясь заглушить плач рукой. Его душа истекала кровью по его глазам, слова давились за ладонью, легкие с трудом пытались сделать следующий вдох. Он не совсем понимал, что происходило, но тут на его щеках появились руки, отводящие его ладони от лица. "Дыши", - услышал он низкий успокаивающий голос, и все, на что был способен Такемичи, - это еще один приглушенный крик. Больно, хотел он сказать. Это так больно. Он крепко обхватил фигуру руками, впиваясь ногтями в куртку и пытаясь спрятаться в плечо. "Пожалуйста", - молил Такемичи, слова путались и смешивались в бессвязные фразы. "Не... уходи... не уходи. Пожалуйста, пожалуйста". "Все хорошо, я здесь. Я здесь". ∞ "Мне жаль", - шептал Такемичи ему в шею, когда все наконец-то успокоилось. Вокруг них витала атмосфера безмолвия. Он чувствовал себя выжатым. "За что?" "За все... просто я... я вел себя ужасно перед твоими друзьями". Казутора усмехнулся, крепко обхватив его руками, не отпуская. "Ты говоришь так, будто они не твои друзья". "А вот и нет", - пробормотал он в плечо Казуторы, ощущая горький привкус на языке. "Я не знаю их, ну... не совсем, но они... они так похожи. И я не могу... не могу перестать об этом думать. Между нами было расстояние, и я не знал, как его не замечать". "Со мной было то же самое?" спросил Казутора. " Я был похож и все..." "Я...", - он приостановился, не совсем понимая, как лучше выразиться. "Мы так и не узнали друг друга по-настоящему". "Что ж, очень жаль". Такемичи поднял взгляд, немного смущенный. "А?" Казутора лишь улыбнулся ему, так тепло, как никогда не улыбался Майки. Искренне и по-настоящему- "Жаль, что я так и не смог встретиться с тобой раньше. В наших последних временных линиях. Это прозвучит немного эгоистично, но я бы хотел, чтобы мы пошли на тот стенд дораяки вместе и в тех временных линиях, печально это или нет... Я думаю... я думаю, это были бы прекрасные воспоминания". Такемичи отпрянул назад, несколько ошеломленный словами Казуторы. "Но... но ты бы не вспомнил их сейчас, даже если бы они у нас были". "А вот ты бы вспомнил", - возразил Казутора, улыбаясь, и выглядя... смущенным. "Я бы тоже хотел оставить тебе хорошие воспоминания. Я уверен, что у других были... Думаю, я просто немного завидую..." "Нет", - возмутился он. Казутора отступил на шаг, глядя вниз, в его глазах мелькнула обида. "О... прости, я думал..." "-Нет!" вклинился Такемичи, в исступлении размахивая руками, ощущая необходимость объясниться. "Дело не в том, что мне не понравилось ходить с тобой за дораяки, как бы дерьмово они ни были на вкус... Просто... эти воспоминания причиняли бы боль, если бы я был единственным их хранителем. Мне стало бы одиноко". Последние слова он произнес шепотом, будто это был некий секрет, который он скрывал. Но он подумал, что Казутора понимал его - отчужденный от компании друзей, переживающий стыд и вину за непреднамеренное убийство. Одиночество... не индивидуально, оно универсально - и все же они страдали от него в одиночку. Понимание собственной боли, которой нет ни у кого другого. "Каждый раз, когда я смотрю на Майки, я вижу только кровь на его руках - мою, твою... его собственную". Продолжая говорить, Такемичи задумался, как много ему можно сказать. Как много он мог доверить Казуторе. "Я вижу Баджи, и понимаю, что это мой провал. Я вижу Дракена и вижу все варианты, как я его подвел. Эти воспоминания - не повод для ревности". Казутора на мгновение замолчал, взгляд смягчился. "Я думаю... жизнь похожа на то же самое. Пучок хороших и плохих вещей. Невозможно заполучить одно без другого. Все работает по кругу, ты не видишь?" спросил Казутора, спокойным и уверенным голосом, словно он не сомневался в себе. "Хорошее не отменяет плохого... но и плохое не перечеркивает хорошего. Они не сводят друг друга на нет". Такемичи не знал, что ответить. "Да, ты страдал, как и все мы, но... ты не можешь погрязнуть в несчастье. Ты не можешь позволить ему поглотить тебя. Возможно, они забыли тебя, но ты тоже не помнишь, что делало их ими. Ты помнишь боль, но не можешь вспомнить причину, по которой хотел спасти их в первую очередь. Ты так долго пытался понять свою боль, что забыл о том, что когда-то приносило тебе радость". "Я не знаю, как..." "Если ты пока не можешь найти новое воспоминание, которое бы тебя радовало, пусть тот дораяки в парке станет твоей новой причиной продолжать. Пока ты не найдешь другое". "Я ненавижу дораяки". "Тогда, наверное, у нас есть что-то общее". "Я не думал, что ты такой дурачок". "А вот и нет!" "Жизнь - это как... пучок хороших и плохих вещей..." повторил Такемичи, преувеличенно растягивая слова, подчеркивая гласные, словно произнося величайшую речь. "Прекрати..." "Не переживай, я думаю, это мило!" Такемичи улыбнулся. "Я реально, блядь, тебя ненавижу-" "Я тоже тебя люблю!" ∞ Несмотря на то, что Казутора говорил ему - о том, что жизнь - это смесь хорошего и плохого. То, как оно не умаляет одно другое, а скорее является двумя отдельными сущностями. И хотя его восприятие менялось, прошлое - это истина, которую никогда нельзя изменить. Оно остается, как дым от догоревшей свечи. Воспоминания никогда по-настоящему не исчезнут, не то что Такемичи. Ну... Такемичи не был воспоминанием, так ведь? Скорее, он был книгой записей, хранилищем жизней, о которых никто не помнил. Коллекция ужасов и красоты, сложенная и упрятанная в его сознании. Он... тихая жизнь - безмолвная память. Торжественная в своей безмятежности. "Майки и Дракен - мы все собираемся потусоваться позже. Не хочешь пойти со мной?" Казутора выглядел нервным, судорожно подбирая слова, а Такемичи не мог понять, почему. Он спросил, в отличие от Кисаки, который никогда не думал о подобном. Не давил на него, как Майки. Он спрашивал, и, возможно, это был слишком низкий стандарт, но Такемичи был благодарен ему за это. 'Хорошее не отменяет плохого...' "Да, я пойду с тобой". '...но и плохое не перечеркивает хорошее. Они не сводят друг друга на нет.' И Казутора улыбнулся, маленькой искренней улыбкой, которая озарила комнату, нагретую летним солнцем. "Да?" "Да", - повторил он. ’Мне жаль, что я не смог оставить тебе хороших воспоминаний.’ Он назвал это эгоизмом - оставить воспоминания для другого. Вес воспоминаний - он душил. Разве это лицемерно, что он хотел оставить что-то и для Казуторы? Если Такемичи исчезает, то... возможно, сможет оставить частичку себя в Казуторе. Частичку своей памяти - доброй и теплой, чтобы о ней помнили. Чтобы он знал, что Такемичи был больше, чем его травма. Что Такемичи радовался, любил, был счастлив. Он оставит Казуторе теплые воспоминания, которые тот будет лелеять, а не оплакивать. А Такемичи мог жить ( пусть даже и не в своем теле) как память. ∞ Майки отказывался признавать его присутствие - вполне ожидаемо. Просто Майки всегда так делал - разговаривал только с теми, в ком заинтересовался, а пока Такемичи - всего лишь нервный мальчишка, который приютил Казутору. В этот раз Такемичи справился с этим лучше, тяжесть того, кем они когда-то были, осталась лишь болью - горьким напоминанием. Такемичи и Майки. Они были разными людьми. Друзьями. Братьями. Врагами. Возможно, пришло время стать чужими. И в этом не было ничего плохого. Не то чтобы... это было похоже на возвращение к началу, к его первой жизни, когда он не знал никого, кроме себя и самосожалений. "Йо! Такемичи!" Дракен беззаботно похлопал его по спине. Дракен, каким бы пугающим он ни был, всегда был добрым человеком. "Присоединишься к нам?" Он кивнул. "Казутора пригласил меня". Юноша просто потрепал его по волосам, а затем двинулся на встречу Майки, который просто прислонился спиной к игровым автоматам и ел привычную закуску в форме рыбы. Было немного странно ощущать себя на восемнадцать и играть в зале игровых автоматов с людьми, которые когда-то были мертвы. Слегка нереально. Казутора потащил его за руку к разным автоматам и играм, цепляясь и прилипая к его боку. На мгновение Такемичи задумался, не пытался ли Казутора просто развлечь его, помочь ему избежать неловких ситуаций, но он отступал назад, выпрямлялся и опускал взгляд всякий раз, когда в поле зрения появлялся Майки. Он избегает его, а Такемичи не знал, почему. Майки, по большей части, казался счастливым. Ухмылялся и ныл всякий раз, когда "Кенчин" не давал ему выиграть. С каждым выигранным призом его глаза блестели все ярче. Почему Казутора выглядел испуганным - Такемичи не знал. Может, его разъедало чувство вины, лицо Майки напоминало о том, что сделал Казутора. " Блин, Такемичи, ты полный отстой", - Казутора откинулся на спинку сиденья, а игрушечный пистолет повис у него на боку. Это простая игра, стреляй в зомби и получай очки. Однако, когда он держал пистолет, его руки дрожали, курок тяжело упирался в палец. "Я не отстой", - проворчал он, когда экран снова показал, что Такемичи проиграл. "Ты попросту жульничаешь". "Нет, он просто хорош в таких вещах". Такемичи вздохнул, когда из его рук вырвали игрушечный пистолет. Майки. И, как по команде, Кадзутора вздрогнул. "Убийства и все такое - Казутора всегда был хорош в подобном, с самого детства". "Что?" спросил Такемичи, широко раскрытыми глазами глядя на стоящего перед ним Майки, потрясенный подтекстом слов. Те слова - они обдуманны и жестоки. Очень жестоки. "Мы друзья детства", - продолжил Майки, расплывшись в жестокой улыбке. "Казутора просто всегда был хорош в аркадных играх". Он повернулся, чтобы взглянуть на Казутору, который опустил взгляд на руки - испуганный, растерянный, уязвленный. Такемичи не мог понять причину жестокости. Необходимости копаться в душевных травмах и вытаскивать их наружу, чтобы осудить и высмеять. "Не лучше тебя", - ответил Такемичи, удивляясь собственной злости и уверенности. Майки всегда хорошо владел оружием. "Я видел, как ты играл с Дракеном". Майки ничего не ответил. Такемичи этого и не ждал. ∞ "Он всегда так с тобой обращается?" спросил Такемичи, когда они остались одни. Казутора только пожал плечами. Он выглядел усталым, но не злым. Не озлобленным. Несмотря на жестокие слова Майки - постоянное напоминание о преступлении, которое совершил Казутора. "Он имеет на это полное право". Нет. Такемичи никогда не был склонен к насилию, но почувствовал, как руки сжались в кулаки. Ему стало интересно, если он сейчас ударит Майки, насколько серьезными будут последствия. ∞ Они не разговаривали - Майки и Такемичи. Несмотря на то, что сидели за столом одни, ожидая, пока Казутора и Дракен сделают заказ, за все время не было сказано ни слова. Блондин предпочел свой телефон, лениво сгорбившись, словно ожидание - это тяжкий труд, а Такемичи уставился на него, пытаясь понять, осмыслить ненависть, которую Майки, казалось, испытывал в каждой временной линии. Гнев, который он отказывался отпускать. Злоба губительна, а Майки... Майки всегда был похож на тикающую бомбу, так ведь? Носил маску ребенка, в то время как его сердце гнило и горело от злости. Такемичи подумал, что должен был заметить это раньше. Возможно, во время первого совместного ужина - того самого, когда он был слишком занят жалостью к себе, чтобы заметить окружающую его горечь. Такемичи - искусный лжец, как и Майки, который всегда обманывал всех, кто был рядом с ними, но дело в глазах. Его глаза всегда выдавали его, темный мрачный взгляд. Такемичи знал, он сам когда-то умер, глядя в эти глаза. "Ты пялишься - если хочешь что-то сказать, выкладывай. Весь вечер таращишься на меня", - пробурчал Майки, резко взмахнув рукой, выглядя немного раздраженным. "Даже после всего". Такемичи нашел в себе силы прошептать. Он был должен молчать, возможно, держать рот на замке, но слова вылетели изо рта прежде, чем он успевал думать о них дважды. "Ты все такой же желчный". "А?" Майки растерянно моргнул. "Полон ненависти. Ты... ты раздираешь свою печаль, свое горе", - продолжил Такемичи. "Ты обходишься с ним с чистейшей жестокостью. Но насилие только губит. Когда же ты поймешь, что сам придумываешь свою трагедию?" Майки нахмурился, сведя брови. "Я не сказал ни слова..." "Разве молчание - это не акт насилия?" Он не знал, почему Майки притворялся невеждой. Было ясно, о ком говорил Такемичи. Казутора. Тот самый мальчик, которого Майки стал игнорировать, только лишь выплескивая на него колкие замечания, слова, приправленные ядом. "Заткнись..." Майки ударил кулаком по столу, и правда... это было не так страшно, как он думал. Это... это было не страшно. Такемичи видел и того хуже, боялся худшего. "Если ты его так ненавидишь, зачем тогда принял?" спросил Такемичи, потому что это было не более чем издевательство. Томан... нет - Майки, должен был быть выше всего этого. Чтобы построить новую эру преступников, свободную от ненависти. "Он - моя ответственность". "И все же ты обращаешься с ним так, словно он - твой позор". "Ты знаешь, что он такое?" Майки усмехнулся, глаза пылали. "Что он сделал?" " Он не больший убийца, чем ты." Наверное, ему стоило остановиться - он забывал... этот Майки не убийца. Еще нет. "Что?" "Он был ребенком", - улыбнулся Такемичи, игнорируя предыдущий вопрос Майки. " Такой же, как и ты. Он не тот, кем был десять лет назад, точно так же, как ты не тот, кем будешь через десять лет в будущем". "Ты знаешь. Ты знаешь и все равно впускаешь в свой дом - убийцу." "Ребенка", - поправил он. "Ты не имеешь права читать мне нотации". Такемичи усмехнулся, слегка посмеиваясь над иронией слов Майки. "Ты удивишься". Ответа не последовало, и, наверное, сейчас было самое время остановиться. Майки не знал Такемичи (не так, как Такемичи знал его). " Дай мне прояснить", - продолжил Такемичи. Он полагал, что время для остановки уже давно прошло. "Я не говорю, что ты должен простить его. Я лишь прошу, чтобы ты не относился к нему как к врагу. Он сам себе вредит больше, чем когда-либо мог бы ты... ты не думаешь, что это уже достаточное наказание?" "Не говори со мной так, будто мы друзья". Это предупреждение, но Такемичи никогда не умел слушать. "Разве ты не устал злиться? Будучи правонарушителем, ты все еще цепляешься за такие мелочи, как ненависть... это все немного жалко, тебе не кажется?". Майки нахмурился, глаза такие же тусклые и темные, как и всегда. Он не ответил на вопрос Такемичи, прежде чем отвернулся, выходя из-за стола, и Такемичи задумался, не превратит ли этот разговор их в этой временной линии во врагов. Он решил, что это не так уж важно. Ненависти нужно время, чтобы разрастись. Такемичи бы давно уже умер. ∞ "Что ты ему сказал?!" возмутился Казутора, когда вернулся - два подноса в руках и ни Дракена под боком. Должно быть, Майки утащил его. Такемичи поморщился. "Мы только поговорили, он просто строит из себя маленького, потому что знает, что я прав". "Я-" "-Не переживай", - прервал он. "Это было не из-за тебя". Такемичи стал лучше относиться ко лжи. ∞ "Хочешь купить дораяки по дороге домой? В парке?" Казутора рассмеялся. "Ты имеешь в виду те же, что мы оба ненавидим". "Давай на этот раз возьмем самый худший гребаный аромат". "Почему?" - возмутился он. Такемичи усмехнулся. " Разве не ты хотел создать вместе приятные воспоминания?" Казутора лишь вскинул руки в стороны и закатил глаза. "Мы можем сделать это без помешательства на Майки". ∞ Они так и не дошли до дораяки. Вечером в парке малолюдно, а сегодня не было видно ни одного ларька - видимо, продавец закрыл его, перебравшись в другое место, более оживленное в плане выручки. '...пусть этот ларек с дораяки в парке станет твоей новой причиной...'. Теперь киоска с дораяки не было, а, как ни странно, Такемичи не чувствовал того разочарования, о котором думал. Словно киоск никогда не имел значения. Ему показалось, что он должен был бы расстроиться, просто что-то почувствовать из-за того, что он потерял повод выйти на улицу и постараться. Но он ничего не чувствовал и понял, что ему все равно. "Эх, купим что-нибудь другое. Я слышал, что за углом открылся очень хороший магазин рамена..." пробормотал Казутора. Он схватил Такемичи за руку и потянул вперед, чтобы тот шел рядом с ним. Казутора говорил, а Такемичи не совсем вслушивался в его слова. Он оцепенел, благоговея перед тем, как свет парка отражался в его глазах - теплых и живых, подобных расплавленному золоту, окрашенному в самые прекрасные цвета, и вдруг... вдруг жизнь показалась ему бесценной. Волшебной. ’Он красивый.’ Если какой-то момент и запечатлелся в его душе, Такемичи решил, что это именно он. Свал эмоций - медленно и все сразу - фейерверк воспоминаний, все собралось воедино, связывая его с реальностью. Все замедлилось, время сжалось в крошечную крупицу и кануло в бесконечность. Мир замер, и если дом и существовал, то Такемичи решил, что это мог быть именно он.