Расцвет пионов и лотосов

      Новости о вопиющем безобразии, случившемся в Облачных Глубинах стремительно облетели весь заклинательский мир. Они распространились со скоростью лесного пожара, раздуваемые бескостными языками особо любопытных сплетников, которые, к слову сказать, находились в любом, даже самом мелком ордене. Вэй У Сянь — старший ученик ордена Юн Мэн Цзян устроил драку с самим молодым господином Цзинь! Люди наперебой судачили об этом и там и тут, особо не скрывая своего интереса и гадая что или же кого не поделил невоспитанный сын слуги с благородным наследником Ланьлин Цзинь. Каждый знал, что Цзинь Цзысюань помолвлен с Цзян Яньли — дочерью уважаемого Фэнмяня, поэтому версия о том, что ревнивый безродный наглец не желал уступать свою возлюбленную богачу, была крайне популярна. Конечно, такие пересуды, как известно, всегда далеки от правды, но от возможности перемыть кости членам великих орденов мало кто мог отказаться.       Когда завязалась потасовка Цзян Чэну хотелось прибить обоих ее участников — и высокомерного Цзиня, который посмел оскорбить его самого вместе с доброй шицзе, и Вэй У Сяня, полезшего сразу распускать руки. Он даже не мог выбрать кто из них бесил его больше — первый или второй. Юному господину Цзян, как и Вэй Ину, было до скрипа зубов неприятно слышать унизительные слова в адрес себя и своей старшей сестры от ее будущего мужа, но тем не менее он прекрасно осознавал, что драка лишь усугубит и без того сложную ситуацию между их орденами. Только вот охваченный эмоциями Вэй У Сянь никогда не думал наперед о последствиях своей импульсивности… В итоге отдуваться за непутевого адепта пришлось отцу. Он прибыл в Гу Су почти сразу же после инцидента и принес официальные извинения учителю Лань Цижэню. Тот в свою очередь пообещал их принять только с ультимативным условием, что Фэнмянь заберет Вэй Ина с собой, обратно в Юньмэнь, на что глава Цзян учтиво кивнул.       Цзинь Цзысюань же остался в Облачных Глубинах и тоже понес наказание. Хотя оно было не таким суровым, как отстранение от обучения зачинщика драки, но едва ли его можно было назвать легким — ему приходилось стоять в стойке мабу* и декламировать вслух все три тысячи правил, читая их с увесистого толстого свитка, который он держал в руках. В добавок ко всему на шею ему водрузили тяжелый груз в виде двух среднего размера камней, перевязанных между собой веревкой и висящих в воздухе по бокам от него. Скрученные грубые волокна льна больно натирали нежную не привыкшую кожу с задней стороны шеи у ее основания. От постоянного трения она быстро покраснела и стерлась в кровь, которая расплылась багровыми пятнами и въелась в веревку. К концу наказания напряженные мышцы ныли и горели огнем, а колени нещадно болели, дрожа под весом уставшего натруженного тела. Юноше казалось, что его ноги приросли к земле и навсегда останутся согнуты под углом девяноста градусов… После того, как последнее правило было им произнесено, наблюдавший за экзекуцией Лань Цижэнь удовлетворительно хмыкнул и молча удалился со сложенными за спиной руками. Он предполагал, нет, был уверен, что такое показательное наказание отобьет охоту к проказам и бессмысленным дракам у всего молодняка. Испустив измученный вздох, Цзинь Цзысюань медленно осел на траву. Масса камней наконец пригвоздила его вниз, к земле. Ноги отказывались гнуться и принимать свое естественное положение, поэтому он просто сидел, неловко растопырив их в позе лягушки.       Цзян Чэн, видя его в таком незавидном положении посреди Храма Предков, угрюмо злорадствовал в сторонке и думал про себя, что Вэй У Сянь еще сравнительно легко отделался… Может стоит по приезду даже поблагодарить его? На мучение павлина было любо-дорого смотреть, а обязан он этому представлению именно Вэй Ину… Однако потом Цзян Чэн отбросил мысли о благодарности, рассудив, что тот все равно перегнул палку. Спустя несколько мгновений к Цзинь Цзысюаню подошли адепты из его ордена, освободили затекшую шею от окровавленной веревки и помогли подняться. Встав, юный господин Цзинь отстранился от чужих рук, оправил золотые одежды и, еле держась на ногах, самостоятельно поковылял к цзинши — все-таки хотел сохранить крупицы своей гордости. Несмотря на боль, он всеми силами постарался превозмочь ее и попробовал выпрямиться, не сутулиться, держать спину ровно, а плечи расправленными. Однако при первой такой попытке тело в миг пронзила острая вспышка боли и ему все же пришлось некрасиво скрючиться. Когда он проходил мимо Цзян Чэна, то заметил на его лице мрачную ухмылку и наградил обжигающим взглядом, на что Ваньинь лишь сильнее оскалил зубы.       По первости Цзян Чэн радовался отъезду Вэй У Сяня. Теперь никто не втягивал его в неприятности, можно было расслабиться и не беспокоиться о том, что репутация ордена под угрозой. Однако спустя неделю он чуть ли не взвыл от скуки. В Гу Су без шумного друга было абсолютно нечем заняться кроме учебы! Вокруг было слишком тихо, слишком пусто, слишком одиноко и неуютно… Изо дня в день они только и делали что посещали занятия Лань Цижэня, слушали его лекции, переписывали свод законов, читали книги, а потом опять все по кругу — сплошная беспросветная рутина… Строгость и монашеский уклад жизни будто цепями сковали его, обездвиживая, крадя свободу и держа на стальной привязи. Он не мог отлучиться в город, не мог сходить поплавать, не мог пойти собирать семена лотосов. Ваньинь скучал по дому, Яньли, родителям и вкусной еде. Все, что он любил здесь было запрещено или попросту недоступно… Серая тоска гложила и червем точила его изнутри, пока дурачина Вэй У Сянь припеваючи развлекался в Пристани Лотоса и ел пищу, приготовленную шицзе, а Цзян Чэну даже банально поговорить было не с кем!       Компания Не Хуайсана, с которым он общался теснее всего, ему порядком надоела. Застенчивый робкий юноша говорил тихо и не очень любил выражать свое мнение, что понемногу стало раздражать. Он отвечал расплывчатыми недомолвками на самые простые вопросы, скрывая лицо за расписным веером — одни щенячьи глазки виднелись поверх ажурного резного края. Единственное, что можно было с ним обсудить — это порнографические картинки, в которых он действительно разбирался лучше всех. В этом равных ему во век не сыскать! В его распоряжении имелись сборники с эротическими иллюстрациями самого различного толка. Если бы Цзян Чэн слыл таким же законченным извращенцем как Вэй Ин, то, возможно, они бы с Хуайсаном крепко сдружились, но его это не особо интересовало.       Вести беседы с Лань Ванцзи не представлялось возможным, ведь все попытки заговорить с ним заведомо разбились бы о неприступную стену безмолвия и отстраненности, которая казалось только прибавила в своей высоте после отъезда Вэй У Сяня. Хотя почему-то Цзян Чэну верилось, что они бы все равно не смогли поладить. Как не крути, а у них весьма разные темпераменты. Постоянное молчание и сдержанность в конечном счете только испытывали бы его и без того буйный нетерпеливый нрав. Нет, такой «собеседник» был настоящей находкой для Вэй Ина, но не для него. Только У Сянь мог вливать в чужие уши бесконечный поток пустой болтовни и получать в ответ краткое «мгм» на все сказанное, при этом веселясь и оставаясь довольным. Цзян Ваньинь же не понимал почему друг находил немногословность второго нефрита забавной.       Оставался последний вариант — Цзинь Цзысюань. В иной раз Цзян Чэн бы и не подумал заводить с ним разговор, но обстоятельства просто не оставили ему выбора. Необходимо было выкручиваться, чтобы совсем не помереть со скуки, а то язык уже норовил прикипеть к небу, забывая как издавать хоть что-то кроме заученных фраз: «правило номер тысяча семьдесят три…», «в трактате Лао-цзы говорит о…» и других им подобных. К тому же, как бы не хотелось этого признавать, но у них находились некоторые общие черты. Павлин был схож с ним по характеру — резкий, за словом в карман не лез, говорил что думал, правда более высокомерный и напыщенный. Лишь взглянув на него можно было сказать, что в Башне Кои его с рождения изрядно баловали и все дозволяли. Цзысюань, как и он сам, являлся неплохим заклинателем, хорошо управлялся с мечом, был образован, начитан. Добавить бы еще щепоточку уважения к другим, чуть убавить раздутое самомнение… Чересчур он превозносил себя и орден Ланьлин Цзинь. Ему следовало проще относиться к остальным и взаимодействовать на равных, а не показано снисходить с насиженной вершины, важничая и распуская хвост.       Подводя черту в рассуждениях, Цзян Чэн решил, что в любом случае им было суждено породниться и уж лучше попытаться наладить отношения заранее, чтобы потом жить спокойно. Матушка как-то обмолвилась, что они вместе с госпожой Цзинь ещё до рождения детей поклялись, если у них родятся сыновья, то они обязательно должны стать побратимами. В детстве, когда Цзинь Цзысюань и его мать приезжали гостить к ним в Пристань Лотоса, он и Вэй У Сянь не любили играть с уже к тому моменту разбалованным ребенком. Так что их отношения не заладились ещё тогда, но может сейчас все будет по-другому? Всё-таки им исполнилось по пятнадцать… Оставалось надеяться, что Цзинь обладал хоть толикой благоразумия и тоже осознавал сложившийся расклад.       В один из дней, во время очередного нудного урока у Лань Цижэня, павлин сидел впереди, прямо перед ним. Цзян Чэн бросил взгляд на его спину, задумываясь с чего бы начать разговор. Нельзя же просто так с ним заговорить… Было бы максимально странно подойди он как ни в чем ни бывало. Нет, нужно найти предлог и чем существеннее тем лучше. Скользя глазами вверх, его внимание привлекла шея, которая из-за собранных в небольшой хвост волос прекрасно просматривалась. Рубиновый след от веревки до сих пор заметно выделялся на светлой коже цвета слоновьей кости. Неужели у него не было целебной мази? Хотя не ему удивляться, ведь в его распоряжении ее тоже не наблюдалось. Так, предлог нашелся и весьма неплохой. Можно было проявить несвойственную ему доброжелательность, но сперва необходимо было самому найти мазь. К счастью, Цзян Чэн знал у кого ее должно быть в достатке. — Целебная мазь? — Не Хуайсан несомненно удивился, услышав такую просьбу от Цзян Ваньиня. — Есть, но зачем она тебе? — Это так важно? — фыркнул в ответ Цзян Чэн. — Просто надо и все! Дашь или нет? От слегка повышенного тона друга и грубоватой манеры общения Не Хуайсан втянул голову в плечи. Он никак не мог к этому привыкнуть и каждый раз реагировал таким образом. — Д-дам, но если ответишь на один вопрос, — приглушенно раздался робкий голос из прикрытого веером рта. — Что еще за игры такие? — спросил Цзян Чэн, уже начиная чувствовать нарастающее раздражение. — Никаких игр. Просто интересно твое мнение по одной теме… Ну как, согласен? — глаза юноши светились надеждой. — Ладно, задавай свой вопрос, — вздохнул и сдался Цзян Ваньинь. Все-таки мазь была нужна ему позарез, а Хуайсан продешевил с ее ценой, так что не было причин отказываться. — Как думаешь, что может смутить сильного прославленного заклинателя? — произнес младший Не, еще больше пряча лицо за бумажным веером с рисунком летящих слева направо ласточек**. — Что за дурацкий вопрос? — изогнул бровь Цзян Чэн. — Я бы сказал, что поражение или позорное падение с меча. Еще неудачный результат на ночной охоте. — Я спрашивал немного про другое… — замялся Хуайсан, его глаза забегали, избегая прямого контакта. — Прекращай уже бубнить себе под нос и объясни нормально! — Цзян Чэн не выдержал и вспылил. — Только время стоим и попусту тратим! — П-прости! — юноша истерично стал обмахиваться веером и нервно смял широкие полы своего ханьфу. Он набрал в грудь побольше воздуха и выпалил, краснея, — «Смутить» в любовном плане… — Боже, опять ты о своей романтике и пошлостях, — Цзян Ваньинь прикрыл лицо рукой, качая головой. — Ты вообще хоть о чем-то другом можешь думать? На вид такой невинный, а на деле озабоченнее Вэй У Сяня… Не Хуайсан лишь виновато опустил взгляд, смущенно заправляя прядь волос за ухо, словно девица. Цзян Чэн не хотел долго размышлять, поэтому сказал первое, что пришло ему на ум. — Любому прославленному заклинателю ничего человеческое не чуждо… Наверное, объятия и прикосновения к телу. Откуда мне знать? Вот стану великим заклинателем тогда и спроси меня еще раз! — хмыкнул он, складывая руки на груди. — Такой ответ тебя устроит? Не Хуайсан задумался на мгновение, но потом достал откуда-то небольшую баночку. — Вполне, — он отдал мазь другу. Тот ее охотно принял и спрятал в карман. — Давай завязывай с этим, Хуайсан, а то твой брат не обрадуется, узнав что вместо учебы у тебя в голове всякие непотребства, — посоветовал ему Цзян Ваньинь. Ему показалось, что Не Хуайсан дрогнул и сильнее обхватил пальцами веер, буквально вцепившись в него, но уже через секунду все стало как прежде. Значит и вправду показалось… — Минцзюэ придет от этого в ярость, ты прав, но такой уж я, — он сложил веер и явил свою вежливую улыбку. — Надеюсь мазь тебе поможет.       С этими словами Не Хуайсан распрощался с ним и поспешно исчез за поворотом. Должно быть опять пошел любоваться природными красотами Облачных Глубин, вместо того чтобы заниматься чем-то действительно полезным. Как ни посмотри, а на фоне старшего брата он резко отличался. Невероятная пропасть зияла между их силами, способностями и характерами… Цзян Чэн не стал особо зацикливаться на этих мыслях и отправился искать Цзинь Цзысюаня, чтобы претворить свою задумку в жизнь.       Наследник Цзинь Гуаншаня обнаружился сидящим в одиночестве в одной из беседок. Он полировал клинок Суйхуа с исключительной бережностью, стирая налипшую пыль и возвращая блеск стали. По мнению Цзян Чэна меч и так был чистым, но, видимо, результат еще не устраивал господина совершенство и тот продолжал сдувать с него каждую приставшую соринку. Ваньинь подошел к нему, садясь чуть поодаль. Цзинь Цзысюань, конечно, заметил его появление, но решил проигнорировать в своей обычной манере и не отрываться от дела. Меч напоминал образ своего владельца — излишне витиеватая гарда, возле нее вычурное фигурное лезвие, обрамленный до середины золотыми линиями по краям дол, с навершия свисала кисточка в цвет линий и рукояти… Словом, кричащий лоск был у них один на двоих с хозяином. — Ты так до дыр его протрешь, — бросил Цзян Чэн едкий комментарий. Цзинь ничего не ответил. Он приподнял оружие перед собой, вертя его в руках и внимательно осматривая со всех сторон. Лучик света упал на клинок и внезапно отскочил в глаза Ваньиню солнечным зайчиком. Тому пришлось зажмуриться. — Черт возьми, аккуратнее! — возмутился Цзян Чэн, щурясь и разлепляя ослепленные глаза. По нечетким очертаниям он догадался, что Цзысюань наконец удосужился повернуться к нему лицом. После вспышки света он не мог рассмотреть его выражение, но в голову почему-то закралась мысль, что павлин намеренно засветил ему глаза и сейчас ухмыляется. — Сам виноват, — хмыкнул он. — Нечего было подставляться. — Ты ведь специально, да? — нахмурился Ваньинь. Зрение постепенно возвращалось и теперь он отчетливо мог видеть недовольное лицо напротив. — Все свои претензии предъявляй солнцу, — равнодушно отозвался молодой Цзинь. Цзян Чэн было сжал кулаки, да вовремя вспомнил зачем пришел. Он достал баночку с мазью и протянул ее Цзысюаню. — На, возьми, — он призывно потряс ею в воздухе. — Что это? — спросил Цзинь, подозрительно осматривая маленькую синюю баночку, но не принимая ее. — Не переживай. Вэй У Сяня здесь нет, так что это не розыгрыш. Никто не собирается над тобой подшучивать, — постарался избавить его от сомнений Ваньинь. — С чего бы мне верить тебе? — Твой след от наказания до сих пор не зажил, — он указал пальцем на шею и Цзинь Цзысюань прикрыл ее ладонью. — Если ничего с ним не сделать, то останется шрам, а ведь ты заботишься о своей внешности ревностнее любой юной девы, — не упустил возможность съязвить Цзян Чэн. — Вот я и подумал, что у тебя нет целебной мази, а попросить ее у кого-то тебе гордость не позволяет. — Моя просто закончилась, — стиснул зубы Цзинь и отвернулся. Ладонь с шеи он не убрал, а вот меч осторожно отложил на деревянную скамью беседки. Цзян Чэн закатил глаза, встал, подошел и буквально всучил ему баночку в освободившуюся от оружия руку. — Можешь не благодарить, — сказал он. — Я и не собирался, — было ему ответом.       Вопреки ожиданиям Цзинь Цзысюаня Цзян Чэн после этого не ушел, а вернулся на свое место, пытливо смотря на него. Ну что ему еще надо? Странно, что он вообще пришел и заговорил с ним, учитывая все ранее произошедшее. Юноша решил снова начать его игнорировать, надеясь, что может тогда он уйдет. Пальцы, которыми он впопыхах попытался спрятать шею, растревожили своим неаккуратным движением рану и теперь она горела огнем, изнывая от боли. Пришлось проглотить и без того пошатнувшееся достоинство и воспользоваться мазью прямо сейчас. Он отнял руку от повреждения, открутил крышку баночки и зачерпнул зеленоватую вязкую субстанцию. Цзинь принялся на ощупь наносить лекарство, но это оказалось не так то просто. Цзян Чэн сначала наблюдал за его потугами, а потом громко цыкнул, подскочил к нему и выхватил баночку. — Нет, ты так до вечера не управишься! Мимо ведь мажешь и все попусту тратишь! Так уж и быть, давай помогу, — он окунул свои пальцы в лекарство и потянулся к саднящей шее.       Цзысюань хотел было отпрянуть, но не успел — Цзян Чэн оказался проворнее. Уверенными движениями он начал втирать лекарство в израненное место. Мимолетное тепло его пальцев чувствовалось через легкие прикосновения, но в тот же миг мазь обдавала кожу холодом, даря такое желанное успокоение многострадальной шее. Молодой Цзинь не смог сдержать вырвавшийся вздох облегчения. Он молча сидел, не шевелясь и подставляя пострадавшую кожу под холодную блажь целебной мази, и не понимал, почему Цзян ни с того ни с сего проявляет к нему подобие заботы. Слишком это было необычно и выбивалось из ряда вон. — За тебя всегда все другие делают? — раздался голос Ваньиня сзади. — Бьюсь об заклад, что дома слуги тебя обхаживают только так. — Конечно, — из вредности согласился Цзысюань. — А ты то с какого перепугу меня также обхаживать вздумал? В слуги набиваешься? — ехидно поддел он, не оставаясь в долгу. — Вот еще. Кому такой господин сдался! — фыркнул Цзян Чэн, надавливая чуть сильнее на открытую ранку, от чего павлин болезненно зашипел.       Слова благодарности против воли сформировались на языке, намереваясь сорваться, но Цзинь Цзысюань вовремя одернул себя. Цзян Чэн же почти закончил свое дело. Кончики его губ были слегка приподняты. Их взаимный обмен колкостями подействовал на него подобно живительной влаге, вырывая на время из липкого болота скуки и тоски. В душе разлилось успевшее позабыться чувство чего-то смутно родного и знакомого.

***

      В это время в Пристани Лотоса Вэй У Сянь как раз доел суп, приготовленный Яньли, и теперь рассыпался в извинениях. — Шицзе, прости! Я не подумал, что из-за меня может расстроиться твоя помолвка! Умоляю, прости! Я такой дурак… — в сердцах причитал он. — Все хорошо, А-Сянь. Все хорошо. Я не сержусь на тебя, — улыбалась ему девушка, хотя по выражению ее лица можно было догадаться, что на сердце все же залегла тень печали. Неожиданно Вэй Ин зашелся серией непрерывных чихов. — Будь здоров, — сказала девушка, а потом добавила легонько хихикнув, — Так много раз чихнул. Наверное, тебя кто-то вспоминает. — Интересно кто… Неужто Цзян Чэн соскучился? О, а может Лань Чжань? — но подумав, он усомнился. — Хотя нет, в последний раз он был так зол на меня из-за того эротического сборника, который я ему подсунул… Скорее всего, это учитель Лань радуется, что избавился от огромной проблемы и головной боли в моем лице, — заключил Вэй У Сянь и засмеялся. Про вариант с Цзинь Цзысюанем он разумно не стал упоминать, чтобы лишний раз не тревожить свою шицзе.

***

      С момента когда Цзян Чэн поделился с Цзинь Цзысюанем целебной мазью прошло несколько дней, в течение которых они стабильно перекидывались взаимными язвительными подколами. По началу разговор всегда начинал Ваньинь, но вчера первенство перешло к Цзиню, потому что ему было уже тошно от двух адептов из его ордена, неотступно следовавших за ним по пятам. Они ловили каждое его слово, норовя заглянуть прямиком в рот, а Цзысюань устал от такого откровенного заискивания. С Цзянем же все складывалось иначе — он не лез в попытке заслужить благосклонность, был остер на язык, все говорил прямолинейно, особенно если его что-то не устраивало. К тому же в компании Цзян Чэна тех двоих сразу же след простывал. Молодой Цзинь по достоинству оценил плюсы, взвесив их на мысленной чаше весов, и решил продолжить поддерживать их общение. В добавок ко всему остальному если он сдружится с сыном мадам Юй его матушка, вероятнее, спокойнее отнесется к разорванной помолвке и не размажет по одной из стен Башни Кои. Цзысюань в тайне радовался, что в Гу Су появился только глава Юн Мэн Цзян, потому что явись сюда матушка, ему было бы несдобровать. Госпожа Цзинь прилюдно оттаскала бы сына за уши, ругая его по чем свет стоит… Вот и получалось, что компания Цзян Чэна из всех соображений стала прекрасным шансом и ключом к решению многих проблем.       Сегодняшнее занятие, к удивлению многих, Лань Цижэнь проводил на открытом воздухе, а не в душном помещении, которое за месяц успело всем осточертеть. Он неторопливо степенно вышагивал, возглавляя колонну из своих учеников, и вел их куда-то в глубь резиденции. Из приглашенных адептов только Не Хуайсан не обрадовался этой новости. Он понуро свесил голову и влачился в самом конце строя. Цзян Чэн посчитал, что лучше оставить его одного, и продвинулся вперёд, равняясь по левую руку с Цзинь Цзысюанем. — Я думал, что тебя всегда охраняют два верных пса… Где же они? — спросил он, озираясь. — Ушли вперед, — ответил Цзинь. — Вижу тебя это радует, — подметил Ваньинь. — Твое лицо менее недовольное чем обычно. Цзинь Цзысюань немного удивился, что тот заметил незначительную перемену в нем. — Так внимательно за мной наблюдаешь? — с насмешкой в голосе сказал он. — Все-таки из тебя получился бы превосходный личный слуга, может передумаешь? — Да иди ты! Просто даже слепой увидел бы разницу, — пожал плечами Цзян Чэн, пиная носком сапога лежащий на дороге камень. — Кстати, мазь помогает — след на шее почти исчез. Цзинь Цзысюань поймал чужой изучающий взгляд, прикованный к его шее, и от чего-то ему стало как-то не по себе. — Ага, знаю, — скупо бросил он, отворачиваясь. — Не хочешь поблагодарить своего спасителя? Если бы не я ты ходил бы с ужасным шрамом. Для идеальной кожи наследника Цзинь это было бы таким досадным упущением и страшным изъяном! — Обойдешься. Я тебя о помощи не просил, — горделиво вздернул голову вверх Цзысюань. — Ты такой упрямый… Хорошо, тогда предлагаю пари. Если я отличусь сегодня на тренировке, то ты поблагодаришь меня. Что скажешь? — в Цзян Чэне проснулся доселе дремавший азарт. Краешком сознания он подумал уж не превращается ли он в Вэй У Сяня… — Зачем тебе это? — непонимающе спросил Цзысюань. — Хочу услышать как слова благодарности выходят из твоего рта, ведь господин Цзинь и благодарность соседствуют также как север и юг, — ухмыльнулся Цзян Ваньинь. — Ах вот как? Прекрасно, я согласен. Все равно тем, кто отличится сегодня буду я! — самоуверенно принял предложение Цзинь.       Только вот оба юноши забыли, что подобные споры в Гу Су запрещены и если их поймают, то наказания им не избежать. К счастью, на их разговор никто не обратил внимания, а до ушей достопочтенного лаоши*** шушуканья с середины строя не долетели, потонув в звуках леса и других негромких голосах.       Лань Цижэнь вывел их на просторную поляну, окруженную по периметру деревьями, и остановился в самой ее середине. Адепты последовали его примеру. — Итак, мои дражайшие ученики, — обратился он к ним, развернувшись кругом через плечо, — сегодня вы будете улучшать свои навыки искусства парения на мечах. Безусловно, кто-то из вас уже умеет это делать, а кто еще не умеет, — он скользнул взглядом по Хуайсану, — должен научиться. Приготовьте свои мечи и достаньте их из ножен. Вот так. Теперь заставьте их с помощью духовных сил зависнуть горизонтально в воздухе перед собой, на высоте чуть ниже колена и для начала просто встаньте на лезвие.       Цзян Чэн, Цзинь Цзысюань и Лань Ванцзи без труда справились с этой задачей — мечи даже не просели под их весом. Они будто намертво приклеились к заданной точке и им оставалось лишь вскочить сверху. Спустя время еще нескольким адептам удалось относительно без усилий встать на клинок. Под некоторыми же мечи опасно дрожали или вовсе падали наземь. Что касается Не Хуайсана, то у него едва ли хватило духовных сил, чтобы меч криво завис в воздухе в диагональном положении — острый конец жалко воткнулся в траву, ища опоры, а рукоять же покачивалась, рисуя размашистые волны. Лань Цижэнь на это лишь удрученно вздохнул. — Господин Не, занимайтесь формированием своего золотого ядра, иначе вы никогда не добьетесь успеха в заклинательстве, — разочарованно покачал головой учитель. — Сейчас просто наблюдайте за остальными. — Д-да, учитель Лань, — Не Хуайсан вежливо поклонился с видом провинившегося щенка. — Приношу извинения за свою неумелость… Тут Лань Цижэнь сам в мгновение ока взошел на меч, возвращаясь к выдаче инструкций. — Теперь не переставая вливать духовные силы в меч, думайте о направлении, мысленно задавайте его, — серьезно говорил лаоши, не мигая и пристально вглядываясь в юные лица адептов. — Ваши мечи обладают собственным духом, поэтому вы можете общаться с ними. Конечно, не словами, но духовные силы, которыми вы делитесь с оружием, создают между вами невидимую связь. Именно благодаря ей меч все чувствует и понимает. Вам лишь остается наладить с ним контакт. Здесь я не могу дать никакой подсказки, потому что к каждому мечу владелец должен сам интуитивно подстроиться. Все ясно? — Да, — дружно ответили ученики. — Тогда за мной, — сказал учитель Лань, взмывая в высь. Его белые одеяния почти сразу затерялись среди облаков. — Думайте о направлении, — разнесся его голос уже где-то высоко над головами.       Первым за дядей последовал Лань Ванцзи, ему вдогонку стремительно кинулись Цзинь Цзысюань и Цзян Чэн. По итогу этот этап тренировки прошло еще меньшее количество человек. Всего их осталось шестеро, включая учителя. Они выстроились перед Лань Цижэнем в шеренгу, ожидая следующего более трудного задания. Подождав какое-то время, но видя, что никто из адептов больше не присоединился, учитель Лань заговорил. — Раз вы смогли донести свою волю до меча и задать верное направление, то я могу вас поздравить. В вашем возрасте это уже считается большим прогрессом. Однако помните о тридцатом правиле нашего ордена. Кто сможет процитировать его? — учитель выжидающе смотрел на счастливчиков. Каждый напрягал извилины в попытке вспомнить одно из тысяч правил, но тут раздался голос Лань Ванцзи. — Если другие проигрывают тебе, не возгордись, — ответил он за всех. — Все верно, — одобрительно кивнул Лань Цижэнь племяннику. — Запомните, гордыня — одно из самых недостойных для заклинателя чувств. Не стоит превозносить свой успех и считать, что вы лучше тех, кто сейчас остался позади и не смог добраться сюда. Те, кто быстро влетают до небес и ослепляются гордыней, могут в одночасье с них низвергнуться обратно на землю, насмерть разбившись. Этому должен вас научить последний этап тренировки парения на мечах. Все внимательно слушали учителя Ланя, затаив дыхание. В кои то веки он не казался им обычным строгим стариком. Сейчас их глаза были прикованы, без сомнений, к великому и мудрому заклинателю. — Вы должны перевернуть видение как души, так и тела сверху вниз вот таким образом, — вдруг ноги лаоши вместе с мечом оказались на том месте, где раньше была голова. Он крутанулся в воздухе на сто восемьдесят градусов и повис вниз, стоя вверх тормашками с невозмутимым будничным выражением лица, как ни в чем ни бывало. Ученики издали восхищённые вздохи. Затем он также легко вернулся в исходное положение. — Суть в том, — продолжил объяснять он, — что вы находите энергетический баланс между своим телом, вливаемой духовной силой и мыслями. Отчасти вы делаете тоже самое, когда в обычном состоянии парите на мече, но в перевёрнутом положении вас не поддерживает воздушная подушка, а притяжение гравитации становится мощнее и ощутимее. Достигнув баланса, вы достигните высшей степени доверия со своим мечом — он сможет понимать вас за доли секунды и в настоящем бою вам не придется думать о направлении. Вы овладеете маневренностью в полной мере. У кого-то есть вопросы? — Учитель Лань, а если у нас не получится найти идеального баланса мы упадем? — задумчиво спросил Цзинь Цзысюань, склоняя голову. — Вы правы, господин Цзинь. Для этого я и здесь, чтобы в случае неудачи подстраховать и не дать вам разбиться, — подтвердил Лань Цижэнь. — Еще вопросы есть? — ответом послужила тишина. — Что ж, можете начинать по желанию. Когда почувствуете, что готовы, то займите позицию между мной и своими товарищами.       Адепты пытались не показать виду, но на самом деле они очень волновались. Речь лаоши их, безусловно, вдохновила, но и в такой же степени напугала. Однако от шеренги все же отделился один смельчак, вылетая вперед и вставая на изготовку. Им был Лань Ванцзи, что неудивительно. Его лицо выражало бесстрастное умиротворение. — Я готов, — ровным тоном сказал он. — Приступай, — дал добро Лань Цижэнь.       Остальные застыли, наблюдая за храбрым первопроходцем. Цзян Чэн нахмурился, сдвигая брови к переносице — он уже морально настроился и хотел пойти первым, но его опередили. Теперь придется ждать, а ожидание сводило на нет уверенность и терпение…       Цзинь Цзысюань украдкой покосился на Цзян Чэна. По решительному виду того можно было понять, что он собирается идти следующим. Цзысюань закусил губу. Если у него все получится, то тогда Цзинь проиграет их спор. С другой стороны он чувствовал, что еще не достиг баланса и идти самому сразу после второго нефрита не вариант — есть вероятность бесславно свалиться вниз… Лань Ванцзи умело совершил переворот, как будто всю жизнь только и делал, что учился с летучими мышами свисать с потолка пещеры вниз головой. Концы его лобной ленты трепал ветер. Также непринужденно он вернулся в привычное положение. В каждом движении читалась невероятная естественность и грация. — Отлично справился, Ванцзи, — к племяннику учитель Лань всегда обращался менее формально чем к другим своим ученикам. — Можешь вернуться на место. Кто следующий? — Позвольте мне, учитель Лань, — быстро отозвался Цзян Чэн. Его уже немного потряхивало от нетерпения, а сердце быстро билось из-за волнительного напряжения. — Прошу, господин Цзян, — Лань Цижэнь пригласительно обвел рукой воздух.       Цзян Ваньинь вылетел вперед и остановился перед лаоши, находясь спиной к другим. Он твердо стоял на своем мече, в позе сквозила готовность. По телу струилось покалывающее теплое ощущение взаимосвязи его собственных духовных сил с духом Саньду. Цзян Чэн даже не думал о споре — все ненужные мысли сами с собой померкли перед чувством единения со своим индивидуальным неповторимым оружием. Доверие захватило душу, сердце и все естество. Повинуясь ему, Цзян Чэн исполнил переворот вниз, завис на некоторое время и снова пришел в изначальное положение, ожидая комментариев учителя. — Очень хорошо, — закивал Лань Цижэнь. — Уверен, что вам удалось прочувствовать энергетическую связь. Возвращайтесь в строй. Кто-то еще готов?       Цзинь Цзысюань выглядел мрачнее тучи — весь насупился и сморщил лоб так, что даже алая киноварная точка исказилась. Спор он уже проиграл, а тревожное чувство с каждой новой секундой все сильнее нарастало, пуская в нем длинные цепкие корни, в результате порождая смятение. Ладони вспотели, став неприятно липкими. Несмотря на это он должен был выйти и показать на что способен. Он попросту не мог ударить в грязь лицом перед прекрасно справившимися Лань Ванцзи и Цзян Чэном, поэтому Цзысюань молча подлетел к учителю Ланю. Последний сощурился, подмечая нервозное состояние ученика, но ничего на этот счет не сказал. Цзинь постарался забыть о риске камнем сорваться вниз и отринул шепчущий голос страха. Он закрыл глаза и перевернулся.       Когда он это сделал, то правая нога опасно оторвалась от клинка Суйхуа, теряя опору. Его резко дернуло и повело в сторону. Лань Цижэнь весь подобрался, в любой момент готовый поймать ученика, если тот все-таки отправится в свободное падение. Лишь каким-то чудом Цзысюаню удалось вернуть ногу на место, опять упирая подошву сапога в зеркальную сталь, после чего меч снова выправился в горизонтальную прямую линию. Утвердив свою позицию и повися в ней несколько минут, он перевернулся обратно. Цзинь выдохнул — все же сумел удержаться. — Господин Цзинь, я подумал, что мне придется вас спасать, но вы справились, — медленно проговорил Лань Цижэнь, сосредоточенно поглаживая черную бороду. — Однако никогда не забывайте выученного урока. Преисполняясь негатива, вы нарушаете тем самым энергетический баланс. На этой фразе учителя кончики ушей Цзинь Цзысюаня предательски вспыхнули и он поспешил ретироваться, возвращаясь в шеренгу. Поразительно как старик Лань всегда умело зрил в самую суть! — Кто ещё желает попробовать? — спросил Лань Цижэнь. Двое оставшихся адептов отрицательно замотали головами, видимо, не в силах превозмочь страх или не желая оказаться в объятиях сурового наставника. — Тогда продолжайте усердно тренироваться. Полагаю, что трое из юношей, теперь осознают, о чем я говорил ранее. Вы же, — лаоши обратил взор на двух учеников, — должны усвоить, что зависть, подобно гордыне, не должна овладевать сердцем заклинателя. Надеюсь, что вы испытываете только светлые чувства гордости и радости за успех своих товарищей. Те усиленно закивали. Цзысюань скрипнул зубами от досады. Он понимал, что из них троих справился хуже, но припомнив недавние слова учителя, отказался от невеселых размышлений. — Возвращаемся, — сказал Лань Цижэнь и начал снижение, нырнув вниз и разбивая пушистое невесомое облако. Пока они плавно спускались, планируя на землю, Цзян Чэн подлетел к Цзысюаню. — Жду благодарностей, — приулыбнулся он краешками губ. — Спасибо, — буркнул Цзинь, отвернувшись совсем в другую от Ваньиня сторону. — Что-что? Я не расслышал, — притворился Цзян Чэн, прикладывая ладонь к уху. — Второй раз повторять не буду, — огрызнулся Цзысюань, прибавляя духовных сил тем самым увеличивая скорость, чтобы оторваться. — Какой ты все-таки упрямец, — хмыкнул ему вслед Цзян Ваньинь и не стал больше ничего говорить, видя что собеседник явно не в настроении.