Замерзающая фея смеётся

— Ты не думаешь, что это затишье перед бурей? — А ты не думаешь, что в твоём возрасте лучше было бы сидеть тихо-мирно на пенсии? Фарагонда смотрит на неё с привычной укоризной, ну, а Зельда в свою очередь привыкла не обращать внимания на её нудные сентенции и проповеди за годы этого отвратительно-терпимого знакомства. И на то, что они так-то ровесницы, тоже. Раз в неделю проходят их встречи для обсуждения очередной свары, устроенной её ведьмами и блескучими букашками из Алфеи. Заклятая подруга ограничивается словами «возмутительно», «жестоко», «непозволительно» и «требую отчисления» — Зельда смехом, иронией и ответными выпадами. В последний раз дело дошло до порчи и какого-то цветочного сглаза, но всё закончилось порослью ромашек на стенах и выбитым окном. Мающиеся дурью Трикс и беспечные идиотки Винкс регулярно сходились в разрушительных стычках, но с недавних пор всё удивительным образом в их непрекращающемся скандале утихло. Остались только небольшие вспышки в Магиксе среди других учениц обеих школ, что старую фею ничуть не успокоило. Она уже вторую неделю подряд изводит её своими подозрениями, теориями и надоевшим до мигрени «они что-то замышляют, Зельда». Гриффин же признаётся — только самой себе, что три несносные девицы — это самые талантливые и самые бедовые ученицы, когда-либо на её голову сваливавшиеся. То поссорятся с принцессой Солярии, то учиняют безобразия прямо в школе и глупо потом на них попадаются. А она из раза в раз покрывает их перед Фарагондой, Саладдином, наказывает месяцами отработок, орёт и не гнушается выразить свой гнев поярче да подоходчивее, чтобы если и творили свои пакости, то хотя бы не попадались никому на глаза! Отпив из кубка, она внимательнее присматривается к своей собеседнице. Тёмные круги под глазами почти сравнялись с таковыми у неё, будучи отнюдь не удачным гримом, а результатом явно многих бессонных ночей. Выражение лица почтенной директрисы слишком на вкус Зельды встревоженное, хотя, может, отчасти она может её понять. Годы, берущие своё, дурёхи-феи, ужасный дизайн Алфеи, Гризельда в помощницах и нежданно-негаданно объявившаяся наследница их давних друзей, которая регулярно встревает в передряги. — Боишься, что доченька Оритела и Марион станет их новой мишенью? — кидает она пробный камень, провоцируя на ответ, на что Фарагонда ничего не говорит, разглядывая нарочито внимательно бесполезные бумажки на столе — из этого Гриффин становится ясно, что попадание пришлось прямо в яблочко. Что девочка, чьих родителей и планету они, хвалёная Команда Света, не уберегли, чудом спасшаяся на забытой Драконом Земле, летает туда-сюда по Магиксу, не зная даже, что её хорошенькая рыженькая головка уже на прицеле трёх очень жаждущих дармовой силы ведьм. Какая ирония, в самом деле! Она бы даже посмеялась, не будь так уверена, что пересечение дорог Трикс с Блум Спаркс совершенно не случайно. Кто бы что ни говорил, но судьба — вещь опасная, прихотливая и любит жестокие шутки. К наследницам не к ночи помянутых Прародительниц у неё вопросов не так много, а вот к фонтанирующей раздражением и тревогой приятельнице их накопилось чуть больше. — Фарагонда, почему бы не сказать Блум, кто она есть? Может, это убережёт её от большой беды? — склонив голову набок, Гриффин перекатывает на языке вкус гранатового вина и нелепое имя девочки. Блум — надо же было такое выбрать! Она бы поставила своё кресло директрисы, что нарекал дочь Орител. Король Домино никогда не был в её глазах великим мудрецом, но хоть бы в таком важном вопросе посоветовался с умными людьми! Блум — цветение, слишком опасно граничило с Блейм — виной, а имя, как известно в любом измерении, может задать вектор судьбе новорождённого, и такая опасная граница не выглядит безобидной. Зельда несколько раз видела молодую хранительницу пламени издалека, да чувство жара и тогда пробрало её до костей. Огонь плотно сплёлся с сутью девочки — такое полотно не расплести, не вырвать нити магии, не убив и не забрав дар силой, который проклятием обернётся против победителя. Пожилая ведьма помнит и другого хранителя. Его огонь был куда чернее, но изначально лишь каплей, искрой, глубоко погрязшей не во Тьме — в ярости и злобе, которые стали его колыбелью. И могилой. — Так ты ответишь, мм? — Нет, — слово упало между ними тяжёлым шаром, без единой капли пресловутой вины— пока Блум ничего не знает о своих силах, она в безопасности. Я изъяла все книги о Домино, Дафне, не оставила и малейшего намёка на то, кто она по рождению. Зельда удручённо вздохнула, допивая напиток под тяжёлым взглядом коллеги. О, феи — ужасные на её взгляд создания, а Фарагонда хуже всех, когда-либо ею встреченных. Может, потому они и не враждуют, а почти мирно сидят сейчас напротив друг друга, лишь изредка желая свернуть одна другой шею? — Судьбу не обмануть, Фара, — изрекает Гриффин, почти жалостливо, не собираясь продолжать явно бесполезный диалог, — ты не первая, но и не последняя, а её высочество всё равно доберётся до этой тайны, сколько бы ты не прятала книг и не сдерживала её энтузиазм. Это ведь Огонь, — тонкая шпилька, кажется, уязвила истрепленные старые нервы, поэтому Зельда ушла, не прощаясь, пока в спину не прилетел очередной безобидный, но от того не менее жутко назойливый сглаз. Фарагонда сняла очки, с раздражением глядя на кресло, которое занимала мгновением ранее Гриффин. Где-то в глубине души она, может, и признаёт, что Зельда, демоны её побери, права, в тишине ядовитой лужицей плещутся последние её слова. Такие невозможно точные и страшные слова. — Это ведь Огонь…будто я не знаю, Зельда, что сдержать ярость Дракона невозможно, она может принести много бед и горестей не только Блум, но и всем нам. И от них я и хочу её, всех вокруг уберечь, чего бы мне это не стоило. Тишина скалилась насмешливой полнотой луны в иссиня-чёрном небе. Так странно, что без единой звезды, редко в Магиксе случались такие аномалии, например, накануне важных магических праздников. Уже час, как начались сутки Солнцестояния, и надо было бы не забыть предупредить за завтраком учениц, чтобы не отлучались из школы по пустякам. Фарагонда знает, что Зельда всё-таки держит своих невыносимых ведьм в какой-никакой узде, но лишних провокаций она всё же хотела бы избежать. И, возможно, поговорить с Блум тоже стоит — не просто так Винкс перестали регулярно попадать в лечебное крыло после перепалок с ученицами из Облачной Башни. Фарагонда собирается выяснить причину этого феномена сразу после завтрака, до которого оставался жалкий остаток ночи и кусочек утра, которые ей предстояло провести вновь не смыкая глаз. Бессонница, как и постоянные опасения никак не желают её отпускать в сон, будь он хоть тысячу раз беспокойным.

***

Блум не находит себе места. Проклятия так и сыплются ею во все стороны, будь рядом кто-то из болотных монстров, непременно нарвались бы на жалящий сгусток огня. Утром Фарагонда, выглядевшая, как сказали бы на Земле, совсем хреново, предупредила их перед завтраком о том, что в Магикс лучше до завтрашнего дня никому не ездить. Стелла на осторожные расспросы хмуро протянула, что «ведьмы затевают на Солнцестояние непойми что, и лучше в это не лезть» и вернулась к своему завтраку, безрадостно поглощая овощной салат. Остальных этот ответ вполне удовлетворил, и после Винкс вместе со всеми потянулись толпой на занятия. Блум запомнила, как Трикс обмолвились, что в Башне в этот день занятия отменяются, и это даст им достаточно времени на обряд. Если бы ей хоть немного этой их уверенности, а лучше вообще перенестись прямо в крипту, чтобы не сходить с ума в Алфее от безвестности… — Блум, подойдите ко мне! — резкий окрик Гризельды было ни с чьим чужим не спутать. Нехотя отойдя от подруг, Блум, лавируя в толпе, прошла на страшный для всех учениц Алфеи зов. Гризельда, мрачная заместительница директрисы вечной с папкой в руках и сжатыми в тонкую ниточку губами, для всех негласно похожа на начальницу военного училища. — Вас зовёт к себе директриса, прошу следовать за мной, — почти армейская выправка и полная бескомпромиссность только дополняли её образ командира на плацу. Блум торопливо махнула девочкам, чтобы не ждали её, и поспешила за своей провожатой. Визит к Фарагонде её насторажил, но даже в мыслях допустить, что её видели с ведьмами вместе в городе, страшно. Такое не оправдать случайной встречей, не извернуться и не придумать что-то убедительное. Обманывать директрису точно не проще, чем подруг, а от пустых размышлений пользы мало, и когда Гризельда впускает её в кабинет, закрывая дверь, оставив их с Фарагондой один на один, придумывать что-то правдоподобное уже поздно. — Присаживайтесь, Блум, — Фарагонда вблизи кажется ещё более усталой. Посчитав, что говорить стоит как можно меньше, чтобы не сказать глупость, Блум просто кивает и садится на край оббитого красным плюшем кресла. Какое-то время они молчат — Блум, чинно сложив руки на коленях как примерная ученица, Фарагонда — просто восседая за широким столом. — Как ваши успехи в учёбе? Вопрос кажется без подвоха и безопасным, на который она спокойно отвечает: — Хорошо, мадам, спасибо, что спросили. Мне пока плохо даются превращения, с заклинаниями же профессора Уизгиса всё гораздо лучше. — Я рада слышать об успехах каждой феи в Алфее, они меня радуют как директрису. Блум не понимает, зачем Фарагонда ведёт эту ненужную светскую беседу, расспрашивая её об успехах на занятиях. Вряд ли она приглашает каждый день кого-то на такие разговоры, чтобы спросить, трудно ли варить зелья на уроках Палладиума или отращивать слоновьи уши на парах у Уизгиса! Какое-то время они обмениваются бессмысленными фразами о школе, её подругах и успехах, пока директриса не отводит взгляд в сторону — Блум безошибочно улавливает момент, когда должна вскрыться настоящая причина этого вызова. По-прежнему смотря в сторону, Фарагонда задаёт вопрос, перед этим кивнув чему-то своему: — Скажите, Блум, вы не пробовали узнать что-то о своём прошлом, раз уж осведомлены, что земной феей вы не являетесь? Простая фраза липким туманом страха опутала сознание. Первым делом мысли начали метаться в полном беспорядке под набатный стук сердца. Взять себя в руки сложно, почти невозможно, потому что возникло ощущение чего-то нехорошего, как перед ударом молнии в опасной близости от тела. Словно от ответа будет зависеть чуть ли не её существование. Надеясь, что пожилой фее перед ней не видна эта буря эмоций, Блум негромко и растерянно роняет: — Я пыталась искать информацию о земных феях, директриса, но нашла только информацию о том, что их постигло какое-то несчастье, и на Земле из них никого больше не осталось. А большего я и не знаю, — звучит почти жалко, и ей это должно быть на руку, чтобы отвлечь Фарагонду от другой опасной темы. В сущности, она и не соврала — расспросить родителей не было времени, а о земных феях удалось найти только какую-то потрёпанную тонкую книжку, правда в которой густо замешивалась на мифах. Фарагонда буквально сканировала её взглядом не хуже сенсоров Текны. Взвесив мысленно ответ ученицы, она пошла дальше и предложила дать ей руку, обещая короткое путешествие, открывающее тайны её, Блум, прошлого. Блум на мгновение поколебалась, думая о том, вернётся ли она из этого путешествия. Кажется, отношения с ведьмой сделали её слишком подозрительной, только выглядела бы она куда страннее, не соглашаясь узнать что-то о своём прошлом. Протянув ладонь, она позволила Фарагонде подхватить её и утянуть куда-то резко вниз — в тёмную беспросветную глубину. Ей еле удалось сдержать удивлённый вскрик. Иссиня-чёрные глубины преобразились в знакомые бирюзовые, в то ли телепортации, то ли иллюзии, смешные рыбки точно так же сновали вокруг неё как в настоящем озере Роккалуче, в тот памятный день встречи с Дафной. Узнавание ошеломляло, но хуже было только то, что она поняла, куда её привела директриса. В это сложно поверить — они оказались под сводами пещеры, где рассказывала ей об истории их семьи сестра. Непривычный яркий свет заливал тесное подводное пространство и слепил глаза. Блум почувствовала, как Фарагонда подтолкнула немного вперёд, и сделав несколько шагов по песчаному дну, девушка поняла, что в пустоту текут слёзы. Дафна, всё в том же состоянии полутени себя прежней, стояла перед ней подобно изваянию — с большой шкатулкой в руках, которой Блум в прошлую их встречу не видела. Под резной крышкой на алой подложке лежала корона. Нет, не корона — венец. Из бело-голубого металла, с витым узором по ободу и крупным сапфиром в сердцевине. Её венец принцессы Домино, о котором ей во снах говорила сестра. Не эта поддельная фигура, точно воссозданная Фарагондой, а настоящая, которая пробивалась сквозь сны, звала и дождалась их первой встречи, чтобы рассказать гнетущую обеих оставшихся в живых Спаркс правду. Свет погас так же внезапно, как и погружались они в глубины этой иллюзии, стоило только протянуть к голограмме Дафны руку в попытке прикоснуться к призрачной плоти. Они вновь сидели в кабинете на своих местах. Фарагонда устало вытирала бисерины пота со лба и тяжело дышала. Дыхание Блум давалось так же тяжело, но по другой причине. Фарагонда всё знала и молчала — об этом немного легче было думать, когда та не устраивала дурацкие шоу с иллюзиями, доверием и её погибшей сестрой, бессовестно используя память о ней ради своих туманных целей. Огонь, когда-то подаривший жизнь вселенной, а не так давно отогревший Айси на берегу озера, забурлил по вспыхнувшим чёрным венам вулканической лавой. — Блум, с вами всё в порядке? — Фарагонда сразу заметила, что в воздухе что-то переменилось. Бросив тревожный взгляд на ученицу, она как будто окунулась в своё прошлое, когда вздрагивала каждый раз, встречаясь в бою с другим ребёнком Великого Дракона. Блум не услышала её слов и почти ничего не видела перед собой — зрение и слух размывались тьмой, она не чувствовала своё тело, только слышала набирающий обороты шёпот откуда-то изнутри: «Выпусти, открой все замки и будь свободной, ведь ты же Дракон»… Последнее, что мелькнуло перед потерей контроля — это то, как ломались где-то далеко засовы, растворялись в потоках Огня злость, гнев, обида и непрошенные слёзы, даря ощущение полной свободы и незамутнённого восторга, за которыми вскоре развернулась густая темнота.