Распад и безысходность

Увидев все, что ей было нужно, и оставив их в раздумьях над картами и планами, маленькая, незамеченная и утомленная летучая мышь направилась обратно к Гайя-плейс. Однако едва Эмили Лонгботтом вернулась в коридор первого этажа, как заметила, что еще одна дверь осторожно открывается. Несмотря на ограничения, налагаемые ее нынешней формой, она от души выругалась. В чем проблема с этими людьми? Кровавый ад! Вверх и вниз всю ночь, как ночнушка у невесты. Неужели они никогда не успокоятся? Она устало заметила, что Кен - Хемсворт - да, вот уж действительно идиотское имя - на цыпочках спускался по лестнице, одетый (она внутренне застонала) для улицы. Собравшись с духом, она полетела за ним по горячим следам. Когда измученная летучая мышь вернулась, уже рассвело. Ночное путешествие привело ее в странные места, и она была сильно обеспокоена. Она полагала, что, с одной точки зрения, она должна чувствовать себя удовлетворенной: ее первоначальные подозрения о несоответствии между спокойным взглядом Кена и его воинственными чертами вполне оправдались. Но ничто из того, что она видела или слышала этой ночью, не могло ее успокоить. Эмили вздохнула. Она не питала иллюзий насчет трудностей предстоящей борьбы. - И только пара легкомысленных пареньков, чтобы помочь, - сказала она вслух. И снова вздохнула. Новость о том, что мать Драко уехала и недосягаема, была ударом, она не могла этого отрицать. И хотя она скорее умрет, чем признается в этом кому-либо, ночные потрясения пробудили в ней глубокую тоску по надежному союзнику. Желательно ведьму, с хорошей, разумной головой на плечах. Она была почти в конце коридора, ведущего в ее комнату, когда ее сверхчувствительные уши уловили приглушенные звуки беспомощных рыданий. Она сделала паузу, вызывая в памяти бесценный план, чтобы понять, чья это комната. Ох. Маленькая шотландка. Интересно. Эмили Лонгботтом нерешительно замерла. Под дверью виднелась тонкая полоска света. Она решила, что щель должна быть достаточно широкой, чтобы через нее могла пройти одна очень маленькая летучая мышь. Которая не возражала против того, чтобы подползти, распластавшись, по полу. И была опытным танцором лимбо. (Прим. перев. – Лимбо - танец-игра, первоначально возникший в Тринидаде и Тобаго, заключается в проходе человека под заранее установленной планкой) И тут запал сыщика резко покинул Эмили Лонгботтом. Она еле сгибалась, устала, и у нее был неприятный привкус во рту. Кроме того, хотя она ни за что на свете не призналась бы в этом кому-либо, масштаб противостояния, с которым она столкнулась, - который впервые стал очевидным после ночных разоблачений, - был устрашающим. Ей отчаянно нужно было отдохнуть и перегруппироваться. Тем не менее, было что-то почти неистово безудержное в доносившемся из-за двери шуме горя. Странно. И, конечно же, ей нужно было расследовать все необычное, что привлекало ее внимание. Только не в данный момент. Эмили Лонгботтом отправилась спать. Она прождала стука в дверь своей гостиной почти полчаса, прежде чем это произошло; она даже похитила кофейник с буфетного стола для завтрака и демонстративно проследовала с ним во владения Кейтлин в надежде спровоцировать подобное посещение. - Ну, входите же, - рявкнула она, прикинув, что достаточный интервал истек. Дверь приоткрылась, и Алан всунул голову. - Миссис Лонгботтом? Возможно, вы этого не знаете, но мы стоим перед катастрофой! - Что ж, если вы будете наполовину здесь, а наполовину в коридоре, нам не будет легче, - сухо заметила она. - Зайдите, налейте себе чашку кофе и сядьте как разумный человек, и мы сможем обсудить это как следует. Он выглядел ошеломленным; к счастью, слишком сильно, чтобы возражать. Зашел бочком. Не шевеля губами, Эмили наложила на дверь заклятие, препятствующее прерыванию. - Я не знаю, видели ли вы утренние новости - … - Видела. Алан сглотнул. - Тогда вы должны - то есть, они сказали, - собственно, почему вы не...? Она фыркнула. - Если бы вы смогли закончить хоть одно предложение, мистер Блетчли, я, возможно, могла бы ответить на ваши вопросы. Он нервно взглянул на нее и закашлялся. - Я имею в виду, вы действительно слышали все новости? Она задумалась. - Насколько мне известно. Могу сказать, что они начинались с «Доброе утро; вот заголовки новостей» и заканчивались рассказом о взломщике, который думал, что угнал партию кокаина, которая оказалась поставкой порошка, провоцирующего зуд, по срочному заказу для какого-то магазина шуток, так что да; пожалуй, я все прослушала. Эх, как бы я хотела увидеть выражение лиц его клиентов. Представьте себе, каково будет засыпать в нос такой порошочек! Это к разговору о местах, куда вы не можете дотянуться, чтобы там почесать. Не скажу, что хотела бы проводить все время с этой телевизионной штучкой, но не буду отрицать, она иной раз может хорошо развлечь. Алан снова вытаращил глаза, очевидно задаваясь вопросом, насколько она дряхлая и действительно ли опасна. Она улыбнулась ему, показывая зубы ровно настолько, чтобы он засомневался. Он вздрогнул, но упорно придерживался темы. - Значит, вы слышали о - э-э - болезни в деревне? Эмили Лонгботтом широко открыла глаза. - Этот бедняга из Милл-Хауса и его жена? Те, кто, кажется, подхватили чуму? О да, они упоминали об этом. Держу пари, в больнице такое редко видят. Тем не менее, говорят же, что разнообразие - это приправа к вкусу жизни, не так ли? Она достаточно хорошо представляла, какое воздействие ее собственный неподражаемый стиль разговора оказывает на людей, чтобы понять, насколько Алан сейчас близок к апоплексическому удару. С неохотой ей пришлось признать, что в нем, должно быть, больше достоинств, чем она была склонна верить, поскольку он продолжал то, что, очевидно, собирался сказать, лишь судорожно сглотнув. - Так вот - если вы знаете об этом - я имею в виду - какого черта - о, извините - но ЧТО МЫ БУДЕМ ДЕЛАТЬ? Она моргнула от неожиданного напора в его голосе. И глубоко вздохнула, прежде чем ответить. - Что ж, мистер Блетчли, вы выказали на редкость ответственную общественную позицию. Удачно, что все ваши слушатели как раз находятся в отпусках. Знаете, молодая доктор Хокинс, она сразу прискакала ко мне, но я и ожидала этого от нее - их этому учат, не так ли, вся эта гиппо-критическая клятва? - но я очень приятно удивлена в отношении остальных членов группы, не скрою. Итак, из последних новостей - наш викарий собирает добровольцев - эх, вот кто обладает большим практическим здравым смыслом для небесного пилота. Побольше бы нам таких, как он, во время Блица. Это действительно было приятно видеть, каким – пыльным мешком ударенным - он вдруг стал выглядеть. Она снова улыбнулась и ждала, что он ответит. - Послушайте - я - я хочу сказать, да, конечно. Все, что можно сделать, чтобы помочь, естественно. - Естественно, - повторила она, глубокомысленно кивая. Он беспомощно развел руками. - Но - вы, возможно, не вполне представляете себе - но - мой курс. Наша компания. Наша политика управления рисками - ... Она посмотрела на него взглядом наконец наступившего понимания. - О, я понимаю. Вы думаете, что у вас будут проблемы со студентами, если они решат, что могли заразиться бубонной чумой на одном из ваших курсов, не так ли? Алан кивнул. - Одним словом - о, я знаю, это звучит ужасно эгоцентрично, но - ну, да. Так, к сожалению, печенька и ломается. Эмили одарила его своей лучшей смущающей улыбкой. - Ну, если так вы изъясняетесь одним словом, я рада, что не попросила вас о параграфе. Жизнь слишком коротка Он покраснел. Она безжалостно использовала свое преимущество. - Так вот, на этом курсе вас называют дукент, не так ли? Вам пора бы немного соответствовать. - Э? Его лицо было искренне озадачено. Она пожала плечами. - Латынь, мистер Блетчли. Duco, ducere, duxi, ductum. Вести. Думаю, теоретическая часть этого курса окончена. Ваши ученики ждут практической. Он всполошился и плеснул кофе на себя, на полированный столик из орехового дерева и на диван. Эмили подняла брови. - Да, мистер Блетчли? - Послушайте: вы ошиблись. Моя должность - доцент. Как в словах: Doceo, docere, doci, doctum. Что означает «учить». Она подняла брови. - Что ж, оказывается, переводить на латынь - лишняя суета. Мне это кажется само собой разумеющимся. Хотя это проясняет один момент. После того, что я смогла узнать о ваших политических взглядах, я была немного удивлена, что вы захотели называть себя в честь Муссолини. Так вот, они здесь собрались, чтобы обучаться писательскому искусству, не так ли? Алан тупо сглотнул, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Она с минутным раздражением подумала, женат ли он, и если да, то что могло помешать его жене давным-давно поджарить его во фритюре в пивном кляре и подать с чипсами и гарниром из гороховой каши. Она намеренно сделала свой голос медленным. - Вы знаете, что такое творческое письмо? - Да, ну и что? - Пиши о том, что знаешь. Вы им это говорите, не так ли? Его губы скривились. - О, конечно. Это объясняет, почему мы пишем роман на три четверти текста о злом, сверхчеловеческом, практически несокрушимом волшебнике, помешанном на власти Герцоге, разнообразных эльфах, мифическом культе Матери-Земли, чьи жрицы регулярно вонзают ножи в свои тела и бескровно извлекают их, когда находятся в священном трансе - ... Эмили удовлетворенно кивнула. - Именно это я и имела в виду. Реализм. Во всяком случае, ваши ученики не могут утверждать, что на этот раз им не предоставили качественных услуг за их деньги, не так ли? - Что? - Вы понимаете, что я имею в виду. Метели - бури - наводнения - эпидемии - загадочные отравления - если бы у вашей компании была хотя бы унция ума, вы бы брали с них дополнительную плату, за опыт. Я имею в виду, что помимо писательского дела, они могут обогатиться на всю оставшуюся жизнь. Если у них есть мозги. В чем, познакомившись с ними, я склонна, честно говоря, усомниться. Тем не менее, я бы придерживалась именно такой линии. Если бы я была на вашем месте. Алан помолчал. Моргнул. - Спасибо, - сказал он сдавленным голосом. И вышел из комнаты. В тишине Эмили Лонгботтом улыбнулась сама себе. Киврен, понимая, что количество туши, которую она нанесла в надежде скрыть опухшие веки, вероятно, придавало ей вид панды, которая поучаствовала в драке, была слишком физически и эмоционально истощена, чтобы переживать об этом, и присоединилась к маленькой негодующей группе, сгрудившейся вокруг Алана. - Нет, народ, - сказал он с непривычной твердостью. - Это ужасная ситуация, правда, но, в конце концов, мы писатели. Все, что мы переживаем, является - или должно стать - исходным материалом, из которого мы производим творческий акт. Некоторые из величайших произведений мировой литературы вышли из самых ужасных ситуаций. Мог ли Толкиен написать Пеленнорские поля так - волнующе - если бы он не увидел битву на Сомме? - Или мог бы Льюис придумать такую фразу как «война уродлива, когда воюют женщины», если бы не поучаствовал в фантастически приятном мальчишнике в Пасшендале? - добавила Энэ и подмигнула Киврен. Алан зыркнул на нее. (Прим. перев. - Битва при Пашендейле (Пассендале) (третья битва при Ипре) - одно из крупнейших сражений Первой мировой войны между союзными (под британским командованием) и германским войсками) - Такого рода комментарии бесполезны. Но если вы посмотрите на Ремарка, Камю, Хемингуэя, Сассуна, Роя Кэмпбелла - … - Фалангист-алкоголик, шут, - пренебрежительно пробормотал Джулиан. Алан пронзил его взглядом. - Великий поэт. Джулиан фыркнул. Киврен поняла, к своему удивлению, что настроение группы изменилось, стало спокойнее, по мере того как Алан становился увереннее. - Все они не просто прошли через ужасные ситуации, но превратили их в великое искусство. Мы можем учиться у них. - Лично я считаю, - сказал Кен, - что учиться нам следует у Плиния Старшего. (Прим. перев. Плиний Старший умер в 79 году нашей эры в Стабиях, пытаясь спасти друга и его семью на корабле от извержения Везувия) Взгляд Алана был глубоко скучающим. - Ну, если вы чувствуете, что должны покинуть нас, уходите. И то же самое касается любого из вас. Я не собираюсь держать вас здесь против вашей воли. Но меня попросили передать полные контактные данные обо всех вас, на следующие две недели после окончания курса, добровольцам, которые следят за ситуацией. И сообщить всем вам, что любые симптомы - какими бы незначительными они ни были – которые проявятся в течение следующих нескольких дней, должны быть предъявлены к врачебному осмотру. Кен зевнул. - Жаль, что Никки, похоже, уехала, так и не воспользовавшись здравым советом, не так ли? - Она что? - резко спросил Алан. Кен пожал плечами. - Разве вы не слышали наших милых служанок за завтраком? Они только об этом и болтали. Она свалила при луне, похоже. Кровать не тронута прошлой ночью, по-видимому - ... Энэ повернулась, чтобы посмотреть на него. - Ты совсем спятил? Ее машина все еще здесь, не заметил? - и вообще - послушайте, это сплетня, которую я узнала вчера поздно вечером, и, может быть, если бы не чума и все прочее, что свело меня с ума, я бы рассказала об этом раньше, но - это определенно сложнее, чем то, что она, якобы, услышала вчерашние 10-часовые новости и сбежала куда подальше – и вот что я об этом узнала - ... Доверительно она наклонилась вперед, чтобы рассказать все, что знала. В конце ее объяснения Алан отшатнулся. - Что???!!!" Внезапно в дверях появилась Эмили Лонгботтом, одетая во что-то невероятно архаичное из черного крепа длиной до икры, с высоким воротом и жемчужным ожерельем, подчеркивающим черноту ткани под ним. - Что? - неодобрительно спросила она. Алан двинулся вперед. - Нам нужно срочно выяснить, что стало с Никки. Судя по тому, что мы услышали - … - Услышали, мистер Блетчли? Акцент северного графства был бескомпромиссным. Не испугавшись, Алан повернулся к ней. - Ее не было здесь прошлой ночью. По словам Сью и Роуз, в ее постели не спали - … - Несдержанны, эти девчонки, им не следовало говорить вам что-то подобное. Кажется, мне придется их отчитать. По моему опыту, люди ценят деликатность в отношении своей частной жизни, когда находятся в отпуске. И, мистер Блетчли, я так понимаю, она уже достаточно взрослая, чтобы иметь законное право пуститься во все тяжкие, даже если она может так и не выглядеть. И вы не ее мать, у которой, я допускаю, могли быть веские причины комментировать эту ситуацию. Итак? Он дрогнул под ее каменным взглядом. Джулиан, напротив, рвался вперед. - Послушайте, кое-кто сказал нам - … - Этот кое-кто – один из этих буйных парней Винзаров, я так понимаю? - Кое-кто сказал нам, - настаивал Джулиан. Для уха Киврен его голос показался слабым и дрожащим. Он сглотнул, отвел взгляд и каким-то образом собрал в себе несколько обрывков решимости для неповиновения. Его тон усилился. - Никки вполне может быть убита, ее могли даже изнасиловать. В конце концов, нам сказали, что ее видели вчера поздно ночью, когда владелец Мэнора пронес ее, в бессознательном состоянии, по главной улице деревни вместе с викарием - а местный бобби стоял рядом и ничего не делал, просто ничего - ... Миссис Лонгботтом фыркнула. - Ну, не похоже, чтобы там ему было чем заняться. Похоже, ситуация была в надежных руках, и если им удалось унести ее, то, возможно, он думал, что у него есть дела поважнее. В конце концов, в этой деревне достаточно проблем и без местной полиции, которая сама ищет неприятности. Джулиан с шипением выдохнул, демонстрируя явное раздражение. - Вы не относитесь к этому с той серьезностью, которой это дело заслуживает! Она снова хмыкнула. - Что, по-вашему, я должна делать? Похоже, в последний раз, когда ее видели, она была в респектабельной компании. По крайней мере, здесь она считается таковой. Джулиан картинно содрогнулся. - Респектабельной? Англиканский викарий? Сколько мальчишек из хора совершили эту ошибку, а? Нет, давайте даже не будем об этом. Во всяком случае, если мы оставим в покое викария (признаюсь, я лично ничего против него не имею), как насчет Лорда Мэнора? Судя по всему, что я узнал о нем с тех пор, как попал сюда, кажется, он совсем не ангел. Миссис Лонгботтом наклонилась, чтобы посмотреть на него. Он извивался, но стоял на своем. - Я так понимаю, вы имеете в виду молодого мистера Малфоя? Джулиан кивнул, как заколдованный. Миссис Лонгботтом выдохнула и сказала, - Ну, я уж точно не думаю, что у Никки возникнут подобного рода неприятности, если он имеет к этому какое-то отношение. Джулиан выразительно махнул рукой. - Ну, может быть, вам и в голову не приходило, как изменились времена - на что якобы респектабельные люди могут пойти - простите, что шокирую вас - … Глубина скептицизма на лице миссис Лонгботтом нуждалась бы в батискафе, чтобы правильно измерить ее. - Я не собиралась комментировать моральный облик молодого Драко. Она сделала паузу. - Я имела в виду его наклонности. И поверьте мне, я знаю о них больше, чем хотела бы. Джулиан не был убежден. - Он всегда может - э-э – играть за обе команды. Если вы извините меня за такое предположение. В любом случае, я предпочел бы услышать это из ее собственных уст. В конце концов, как я уже сказал, она пропала, и, насколько нам известно, ее могли изнасиловать и убить - ... Миссис Лонгботтом многозначительно фыркнула. - Ну, это кажется маловероятным. Хотя я согласна, изнасилований стало гораздо больше, чем когда я была девочкой. Имейте в виду, я думаю, что это связано с тем, как девушки одеваются в наши дни. - Это возмутительно, то, что вы сказали! - Голос Джулиана взлетел вверх от возмущения. Миссис Лонгботтом посмотрела на него. - Вы так думаете, мистер Гарроуби? Что ж, вот что я вам скажу. Она решительно наклонилась вперед. - В те дни, когда девушки носили шляпы, любой парень, который позволял себе наглеть, знал, что рискует получить двухдюймовую стальную шляпную булавку, воткнутую прямо в его фамильное ожерелье. Понятно, что они были несколько более сдержанны и остерегались лезть руками или чем-то еще туда, куда их не звали. Удивительно, как много практической морали можно насадить с помощью шляпной булавки. Современным девушкам не мешало бы помнить об этом. А то все - мода, мода. Когда он, пошатываясь, прислонился к буфету, пытаясь переварить сказанное, она улыбнулась медленной, довольной ящероподобной улыбкой. - Я так понимаю, вопрос улажен? Если я кому-то из вас понадоблюсь, я буду в гостиной. Она отвернулась. Маленькая группа вокруг Алана рассеялась - почти, подумала Киврен, вопреки собственной воле. Люси, бормоча что-то вроде: «Достойная позиция, делай, что можешь. Никогда не думала, что у Джеки есть сила духа», исчезла к главным дверям. Киврен, временно оставшись одна в холле, попыталась сдержать слезы. Она думала, что ей это удалось. Старое, грозное, горбоносое лицо миссис Лонгботтом высунулось из-за двери гостиной. - Мисс Макдональд! Она обернулась. Седая старуха, казалось, звала ее. - На минутку, пожалуйста, если можно. Ей тщательно прививали, что манеры имеют значение. Возможно, это - коварное, глубоко укоренившееся убеждение, что задавать вопросы невоспитанно - стало причиной ее неудачи с Саймоном. Теперь неважно. Она была той, кем ее воспитали. Она вернулась. - Да, конечно. Чем я могу вам помочь? Миссис Лонгботтом улыбнулась. - Ну, я была бы очень признательна, если бы вы могли сказать мне, какими именно травами вы отравили Кэти Джексон. - Что???!!! Вой ярости был полон боли, и это правда. Тем не менее, за яростью скрывалось чувство глубокого, глубокого облегчения. Ей больше не нужно было притворяться. Острые черные клыки вины и страха могут немного отступить. Она была разоблачена. Ей больше не нужно было притворяться. Ее разоблачили, она должна заплатить цену, но, по крайней мере, слава богу, она избавилась от бремени притворства. Киврен уронила голову на руки на ближайший стол и зарыдала. Миссис Лонгботтом склонила голову набок. - Да, и еще - ради интереса - что вы использовали в случае моей внучки? То есть для Кейтлин Найсмит. Здравость рассудка покинула ее и с сомнением кружилась вокруг. И тут миссис Лонгботтом наклонилась, как будто готовилась силой добыть знание. - Так что? Возмущенная добродетель взвилась. - Я никогда не прикасалась к Кейтлин. Миссис Лонгботтом отвернулась от нее с непроницаемым выражением лица. - Так ли это? Старческий скрипучий голос миссис Лонгботтом вдруг стал почти дразнящим: мягким, требовательным, совершенно не терпящим обмана. - Ну, тогда скажи мне, что ты сделала с Кэти Джексон? - Я – ах – ох - … Внезапно, признание стало величайшим облегчением. Рассказать все. Невилл провел беспокойную ночь. Поначалу странная пустота огромной кровати слишком раздражала его, чтобы он мог устроиться поудобнее. Он проехал пол-Азии, крепко спал почти на любой плоской поверхности, которая попадалась ему на глаза, не обращая внимания на жару, шум и запахи некачественной канализации, но в его собственной спальне отсутствие знакомого теплого беспокойного присутствия рядом ощущалось как неприятная постоянная ноющая неправота, которая, как бы он ни был утомлен, вторгалась между ним и всякой надеждой на сон. По мере того, как тянулась ночь, он испробовал разные приемы, начиная от приготовления себе какао (собаки зашевелились в своих корзинах, когда он шел по темной кухне, а затем снова плюхнулись на место с - как ему показалось - разочарованным видом, осознав кто это был) до перечисления в уме всех отличительных признаков паслена волшебного и каждого из признаков, отличающих его от опушенных, черных или сердцевидных разновидностей. Когда он, наконец, засыпал, его сны представляли собой смутную, наполненную ужасом охоту в лабиринте безликих коридоров, всегда заканчивавшихся запертыми дверями с нарисованными на них кровавыми крестами или высокими зарешеченными окнами, выходившими на темные, незнакомые улицы, по которым ездили только телеги с таинственными возницами в капюшонах, тяжелый грохот окованных железом колес по мощеным улицам был единственным звуком в напуганном, неспящем городе. Он проснулся поздно, по его меркам, закутанным в кокон пуховых одеял (часть его разума смутно отметила, что ночная территориальная борьба за справедливую долю постельного белья, казалось, рефлекторно продолжалась, даже когда ему было не с кем спорить). У двери в спальню лежала половина листа пергамента, который, по-видимому, просунули под нее, пока он спал. Он зевнул, щурясь, пытаясь разобрать угловатый, торопливый почерк в тускло освещенной спальне. Невилл, Я буду либо в комнате зелий, либо в деревне, где организую раздачу лекарства. Пока ингредиенты ведут себя хорошо - где Драко нашел яичную скорлупу Химеры? - но я использовала последний гриб "Еврейского уха" в Contra Veneficium для Никки. (Кстати, как ты думаешь, можно ли убедить Драко заказать обновленное издание «Самых мощных зелий» с современными названиями ингредиентов? Я полагаю, что старое не так уж плохо, если вы выращиваете свои собственные, но представьте, что будет, если вам придется покупать их в Косом переулке!). И мне понадобится твоя помощь, чтобы определить, какие азиатские растения нам нужно добавить на заключительных стадиях приготовления лекарства по рецепту Джастина, хотя, судя по вашим записям в теплице, у вас, похоже, все они есть. К счастью. Пожалуйста, не мог бы ты подобрать необходимое; скоро увидимся. Список на обороте. С любовью Г P.S. Честно говоря, тебе не стоит поощрять Драко быть таким ипохондриком. Я пыталась убедить его, что шансы заразиться бубонной чумой при таком ограниченном контакте практически равны нулю (но это, конечно, не означает, что мы не должны со всей ответственностью следить за тем, чтобы болезнь не перешла в легочную форму), но он говорит, что не вернется в Мэнор, пока Ричард не проверит его кровь. Даже несмотря на то, что анализ крови крайне ненадежен (но не говори ему, что это я так сказала), если только вы не возьмете образец из настоящей опухоли. P.P.S. Мне ужасно жаль, но я не смогла найти обезжиренное молоко для своих мюсли, так что в итоге случайно преобразовала весь запас, и не успела вернуть в прежнее состояние. Но я уверена, что ты не пропадешь за одно утро. И, кстати, ты можешь даже обнаружить, что тебе нравится вкус. Попробуй. (Прим. перев. - Человеку чума, как правило, передается в результате укусов инфицированными блохами или через кровь животных, но при проникновении чумных бактерий в легкие бубонная чума развивается в легочную. Это более опасная форма болезни, которая быстрее распространяется и передается воздушно-капельным путем от человека к человеку) Он прочитал, зевнул и перечитал еще раз. И улыбнулся. Он откинул тяжелые зеленые бархатные шторы, и спальню залил прозрачный зимний солнечный свет. С наступлением рассвета потный ужас ночи отступил в место, почти недосягаемое даже для воспоминаний. Туманный солнечный свет, проникавший теперь сквозь откинутые шторы, залил территорию поместья перламутровым сиянием, сквозь которое фигуры (он заметил, что миссис П. ведет собак на их, без сомнения, уже вторую гигиеническую прогулку за утро) двигались, словно призрачные очертания, полузабытые, из прошлого до Потопа. Когда бледно-золотой свет высветил позолоту на картинной раме, новое приобретение, на стене напротив кровати, подмигнуло ему, и он вздохнул. Поток редких волшебных артефактов, хлынувший на рынок из собраний недавно обедневших после Последних событий чистокровных семей, уже уменьшился до минимума, но Драко, три месяца назад, не смог устоять перед возможностью прикупить по бросовой цене портрет своей самой известной - хоть и далекой - прародительницы, и, приобретя его, повесить на стене спальни, чтобы позволить себе радоваться своей удаче со всеми удобствами. Дама на портрете - таком живом по сравнению со своим плоским маггловским аналогом в Национальной портретной галерее - скользнула по нему своими миндалевидными глазами с выражением бесспорного приглашения. - Как только он вернется домой, я попрошу его убрать тебя отсюда, - пробормотал ей Невилл. Прядь знаменитых светло-золотых волос выбивалась из-под высокого белого головного убора пятнадцатого века. Она обмотала ее вокруг указательного пальца, прикоснулась им и локоном к своим полным похотливым губам и угостила его ослепительной кокетливой улыбкой. Невилл фыркнул. - И как долго ты уже торчишь в этой спальне? И, учитывая это, как ты думаешь, как далеко подобное позволит тебе зайти? Она посмотрела на него. В те дни было модно выщипывать брови, чтобы сделать их практически невидимыми, но сардоническое движение проявилось, тем не менее, безошибочно. - Ты удивишься, если узнаешь куда моя улыбка приводила меня раньше, - промурлыкала она. Он пристально посмотрел на нее. - Ты сошла с ума? Все знают, как далеко тебя завела твоя улыбка. Даже магглы это знают. Выражение ее лица внезапно изменилось; томные глаза стали узкими, змеиными щелочками, изящная форма лица превратилась в нечто змеиное и ядовитое. Ее голос упал до шипения. - И она продвинула бы меня еще дальше, если бы эти маленькие паршивцы не оказались сквибами, оба. Невольно Невилл отшатнулся. Он уже много лет знал, что те чистокровные родители, которые избавлялись от своих детей-сквибов, в целом, считали это не более чем неприятным общественным долгом. Но ее случай прославился в веках, главным образом из-за скорости и эффективности, с которой она убрала две внезапно бесполезные фигуры с шахматной доски истории - это и безжалостность, с которой она переложила всю вину на своего маггловского зятя. Он, конечно, был правильно воспитан и знал, что считается верхом невоспитанности рассказывать портрету все, что случилось с его прототипом после того, как он или она уселись перед чистым холстом, и уверяли художника, что нет, действительно, эта кожная болезнь - чисто временное явление, и картина будет гораздо вернее жизни, если художник опустит эту деталь. Тем не менее, в ее случае -… Он сделал свой голос очень холодным. - Вместо этого это – э - привело тебя в женский монастырь, не так ли? В конце концов. Ее черты наполнились гневом. Однако, прежде чем она успела что-либо сказать, он добавил, - В любом случае, это твой удел. Когда Драко вернется, я перевешу тебя на галерею. Надувшись, она повернулась спиной. Он надел джинсы и футболку и быстро спустился вниз. В зале для завтраков стояло обычное множество жаровен с медными крышками, которые согревались блуждающими огоньками. Первая крышка, которую он поднял, явила партию пышных черных пудингов. Значит, миссис П. вчера приказала зарезать свиней. Хорошая мысль; работа давно откладывалась, и они не смогут продать мясо магглам в ближайшее время, так что домохозяйство, по крайней мере, могло получить хоть небольшую пользу. Невилл сделал себе мысленную пометку проверить, отослала ли миссис П. посылку Ремусу Люпину. Почти в одиночку Люпин взялся когда-то привить ему веру в себя; тогда это казалось самым недостижимым качеством на свете, и ему было жаль, что гордость, уважение и деликатность, с обеих сторон, не позволяли ему сделать больше для Люпина теперь, когда их позиции, казалось, поменялись местами. Но использование сверхъестественно чувствительных ноздрей и вкусовых рецепторов Люпина в бесспорно решающей роли дегустатора Свежего Органического Фермерского Мяса имело разумный коммерческий смысл и, по крайней мере, позволило ему обеспечить разумный доход и хорошо заполненную морозильную камеру для своего старого учителя. Он вдохнул богатый, насыщенный травами, глубоко ароматический запах и мысленно выругался. «Буден нуар де Бери» - вне конкурса для всего, что их проклятая Франция может выставить, и эти лягушачьи слизняки смеют цитировать чертовы «общинные» маггловские правила о поставках мяса только для того, чтобы помешать нам соревноваться в Кане на эту Пасху! Лицемерные ублюдки! Я видел вязанные жилеты, в которых меньше дыр, чем во французском декрете Bureau de Magique, запрещающем их волшебникам делать со своей продукцией то, что им, черт возьми, нравится! И они прекрасно знают, что у наших свиней не может быть коровьего бешенства! Я имею в виду, типа, просто голову включите, ОК? (Прим. перев. boudin noir – черный пудинг (франц).) Из-за застенчивой национальной гордости он сгрузил один из толстых чернокожих ломтей себе на тарелку, прежде чем исследовать другие возможности стола для завтрака. Бекон он добродетельно проигнорировал, хотя по аромату казалось, что аутентичный восемнадцатого века рецепт засолки с патокой, который передал им двоюродный дедушка Джошуа, делал его абсолютно беспроигрышным продуктом, особенно в лучших загородных отелях. Когда дело дошло до следующей крышки, он остановился. Приоткрыв ее, он увидел сырые яичные желтки, скромно плавающие на поверхности белков. Почти до того, как его невысказанное, едва подуманное предпочтение определило себя, они слились воедино, вращаясь все быстрее и быстрее и притягивая к себе по-зимнему бледное масло с молочной фермы Мэнора, которое зависло в воздухе, а затем мягко опустилось, чтобы соединить их в хрупкую эмульсию, которая, как подстрекал ее жар от блуждающего огонька, становилась гуще и распалась на идеально приготовленные полужидкие хлопья цвета первоцвета. С полу-виноватым взглядом через плечо, на случай, если Гермиона вернулась раньше, он выложил порцию яиц с маслом на тарелку рядом с черным пудингом, посыпал свежей кинзой, намазал маслом пару ломтиков тоста и удалился в конец стола рядом с несравненным камином Гридлинга Гиббонса. Резная мышь из дуба, навечно свернувшаяся в объятиях резного стебля пшеницы, смотрела на него глазками-бусинками. (прим. перев. Гри́нлинг Ги́ббонс - английский резчик по дереву. Родился 4 апреля 1648 года в Роттердаме, Нидерланды, умер 3 августа 1721 года в Лондоне. Родители - англичане. Считается наиболее выдающимся английским резчиком-декоратором, обладающим необычной виртуозностью в натуралистической резьбе) Он сглотнул. Ее резной глаз внезапно моргнул, а хвост дернулся внезапной жизнью. Ты жил за счет даров поместья. И что ты когда-либо дал взамен? За исключением, конечно, того, что давал, лежа на спине. Если можно так - ах - выразиться. Высокий, пищащий голос пронзительно прозвучал в глубине его сознания. Он вздрогнул от внезапного холода. В его животе возникло беспокойное шевеление. Он не был связан кровью и сухожилиями с защитой Мэнора, как Драко, но ему было показано достаточно внутренних тайн, чтобы знать, что он настолько защищен, насколько это вообще возможно для любого человека, не принадлежащего к Семье по крови. И все, что он узнал, подсказывало ему, что с такими усиленными защитными чарами, какими они никогда не были с конца Последних событий, никто - никто - не смог бы послать такое сообщение в Мэнор. То есть никто, кроме владельца или его наследника. Он подавил внезапное чувство тошноты. Но не мог не слышать звук складывающихся частей паззла. В любом случае, я не стал бы безусловно утверждать, что это прах Люциуса. Может быть, я не хотел делать честь моему отцу и считать, что он был самым гнусным существом в моей голове, учитывая все обстоятельства? Мышь снова запищала, все еще где-то в глубине его сознания. И что? Кошка утащила твой язык? Или ты его просто вывихнул? Неудивительно. Ведь весь наш мир знает, чем ты платишь за - аренду. Это было невозможно, но это было и единственно разумное объяснение. Присутствовало даже странное неизбежное чувство, во всем этом. Его мысли мчались. Слишком мало времени, чтобы оставить записку - объяснить, что он намеревался сделать, если не вернется. И действительно, учитывая то, с чем он столкнулся, более чем вероятно, что он не вернется. Ох, любовь моя. Я только хотел защитить тебя от всего, от чего мог. А вот от чего я не мог защитить тебя, так это от того, кого, я знаю, ты видел в своих кошмарах. Даже в тех, о которых мне не рассказывал. Потому что он был мертв, и его больше нет, и его пепел развеян по ветру. До сегодняшнего дня, то есть. Я не позволю ему причинить тебе вред, любимый. Он придет за тобой только через мой труп. Ибо это был, несомненно, вызов. Даже ВЫЗОВ. Его кулак рухнул на голый, почерневший от времени, дубовый стол. - Где? Резная мышь насмешливо дернула носом и усами. Ты решишься, малыш? - Ты больше не причинишь ему вреда, - сказал он вслух. - Я обещаю тебе, я не позволю тебе добраться до него. Я сказал. Послышалось эхо насмешливого смеха, а потом снова писк. Тогда будь готов ответить за свои слова. Малыш. Я покажу тебе, где. Он уже был на ногах, направляясь к выходу. Смутный неопределенный инстинкт позволил ему схватить куртку с крючка у кухонной двери, прежде чем ноги вынесли его прочь, неуклонно устремляясь на юго-восток. Он знал, что его направленный бег ведет его к Храму Ветров, а затем к мавзолею. Это не было важно. Он летел вперед, отчасти задаваясь вопросом, почему его тело не реагировало на наказание, которому он его подвергал, удивляясь тому, что его грудь не разрывалась на части, а икры не кричали в агонии, когда он мрачно стучал сапогами по земле. Невилл остановился только тогда, когда оказался у Защищенного сада в тени высоких живых изгородей из падубов. Он всегда относился к этой части поместья с уважением, не без примеси страха. Неглубокий, уединенный амфитеатр с извилистыми гравийными дорожками, зловещими изношенными итальянскими каменными статуями и странными зверями и фигурами, вырезанными из тиса, был тщательно спланирован для какой-то чуждой цели; узоры когда-то значили нечто, секрет чего был давно потерян. А высокие живые изгороди должны были укрыть их от любопытных глаз, по причине, которую он едва осмелился предположить. В конце самой дальней дорожки - между темными блестящими листьями покосившихся изгородей - Невилл заметил вспышку серебра в переливчатом солнечном свете. Боль, которую он не чувствовал раньше, впилась в его грудь, когда он бросился вперед. И еще до того, как аллея темно-зелено-черных блестящих листьев падубов врезалась в гладкий газон парка, как раз перед Храмом Ветров, его добыча, должно быть, услышала его тяжелое, отчаянное дыхание, когда он приблизился к нему. Поскольку фигура в черном бархате, которую он заметил, остановилась и повернулась, и гладкая белокурая голова начала поворачиваться на бледной шее, чтобы наконец повернуться к нему лицом. И с сердцем, разрывающимся в груди, Невилл побежал вперед к своей добыче. И палочка уже была в его руке; ибо дело его было правое, и на этот раз он шел убивать.