Распад и безысходность

Глава 12: Четверг, утро Хьюго перестал говорить связно где-то в ранние утренние часы, хотя время от времени все еще что-то мычал. Густой, болезненно-сладкий запах витал в воздухе их спальни; к этому времени Инноген уже не знала, исходил ли он от его тела или от ее. В течение мучительной, потной ночи она потеряла счет времени. Ее сознание пряталось где-то в маленьком, защищенном уголке, загнанное туда ударами молота пульсирующей головной боли. Куда бы она ни повернулась, звонкий детский смех разносился отовсюду, а маленькие девичьи ручки цеплялись за складки ее кимоно, когда она время от времени перемещалась между спальней и ванной. До сих пор, каждый раз, когда она поворачивалась, вокруг никого не было, а легкие, как перышко, скользящие пальцы отступали. По крайней мере, до следующего раза. За окном мир по-прежнему был погружен в кромешную тьму, а вода плескалась на всей нижней половине дома. Часы у ее кровати остановились, и она, должно быть, оставила свои наручные в туалете внизу, во время того торопливого тайного переоблачения, прежде чем они ушли в церковь позапрошлой ночью. Ее пронзила еще одна волна боли, и она с огромным усилием подавила крик. Распухшие железы в подмышках не переставая пульсировали. Она мрачно и торжествующе улыбнулась и стиснула зубы. Цена могущества, сказала она своему дрожащему духу. Не будет никакого могущества, с придыханием прошептал ей на ухо детский голос. Они поймали тебя в ловушку лжи и мошенничества. Тебя бросили умирать, и ты умрешь во грехе, и дьявол завладеет твоей душой. Мастер сказал мне, что искушений сдаться будет много, ответила она с гордостью. Я вижу, к чему ты клонишь. Я никогда не сдамся. Детский голос был искренним, обеспокоенным. Скоро ты умрешь. На тебе следы Болезни, а слуги уже разбежались. Ты должна признаться. Это будет правильно. Пошли за священником и сделай признание. Хьюго повернулся в постели и издал пронзительный крик, когда боль, кажется, впилась глубже. Инноген почувствовала, что маленькая прохладная рука начала гладить ее лоб и волосы - там, где они начинались. Будут источники воды живой. Но только если ты признаешься. Она попыталась вызвать в себе твердость, которую чувствовала несколько мгновений до того, но, каким-то образом, это мимолетное прикосновение заблокировало ей доступ к былой уверенности. Волна пошла назад; шепот продолжался, и становилось все труднее и труднее сомневаться в правдивости его слов. И постепенно ей стало казаться, что голос исходит из ее собственной головы, поэтому она не была уверена, какие мысли были ее собственными, а какие вбивались ей в мозг безжалостным детским голосом. Внезапно, вскоре после того, как наступил холодный серый рассвет, она приняла решение. Даже сейчас она с трепетом смотрела на Хьюго, беспокойно ворочавшегося на кровати и что-то бормотавшего себе под нос. Но муж ушел слишком далеко, чтобы остановить ее, когда она потянулась через него за мобильным телефоном. Его очертания показались чуждыми в ее руках, ее пальцы исследовали его странную теплоту и гладкость, даже когда она узнала, что это - телефон, который сотни раз держала в руках. Трудно было вспомнить, как оно работало; ее медлительный мозг должен был копнуть глубже, прежде чем она вытянула из памяти точную последовательность событий, которая позволила ей набрать номер. К счастью, номер дома священника был одним из запрограммированных в памяти. Ей удалось соединиться с третьей попытки. Да! Детский ликующий голос внутри нее закричал. Признавайся! Ты должна сделать признание. Сделай это сейчас! Не по телефону, запротестовало какое-то остаточное чувство приличия. А затем голос, сквозь треск ужасающих атмосферных помех, сказал, - Алло? Говорит ректор. Чем могу помочь? И слабым шепотом умирающей Инноген прохрипела в инструмент (знание о том, как его использовать, уже ускользало с переднего плана ее разума), - Ректор? Это Милл-Хаус - говорит Инноген Макклеллан - я – ну - вы можете добраться сюда? Мне очень, очень нужно поговорить с вами кое о чем. И да - ректор? Это не может ждать. А потом телефон выпал из ее рук на пол спальни, и она непонимающе посмотрела на него и удивилась, для чего это может быть. Вонь потрясла Питера, как только он вошел в дверь. Когда его крики и стук не дали ответа, потребовалось разбить стекло и залезть рукой внутрь, чтобы открыть защелку на замке. Если бы это не было чрезвычайной ситуацией, как позволял предположить хриплый прерывающийся голос в телефоне, это было бы еще одной черной меткой против него в кондуитах епископа. Но он решил рискнуть. Это был странный запах; мгновенно ощутимый, непробиваемо густой смрад больничной палаты в сочетании с намеками на испорченную еду с кухни (при таком высоком уровне воды, напомнил он себе, электричество, должно быть, отключилось в первую же ночь, и холодильник и морозильная камера, несомненно, уже превратились в зловонные зоны бедствия) и странно уличный, с затхлым зеленым привкусом шальных речных вод, превращающих продуманную простоту первого этажа в гротескную пародию на лодочный сарай. Запах, каким бы отвратительным он ни был, успокоил его в отношении главного. Это был не первый раз, когда он насильственно входил в явно заброшенный дом после панического, сумбурного сообщения, и он был наполовину готов встретить незабываемый, безошибочно узнаваемый смрад, исходящий от трупа в процессе разложения. По крайней мере от этого он был избавлен. На текущий момент. Но дела явно обстояли весьма плохо. Он почти задохнулся, вглядываясь в сумрачный интерьер, пока пробирался через гостиную в слишком больших, взятых напрокат резиновых сапогах Невилла. Что-то раздутое, мокрое и вонючее врезалось в его ногу и бесцельно пронеслось мимо в величественном вальсе среди других обломков. Он едва сдержал тошноту, увидев утонувшую крысу. Два бывших в употреблении, но уже пустых бокала стояли на бюро орехового дерева в стиле королевы Анны, которое на треть высовывалось из воды. Рядом с ними в серебряном держателе с дном из красного дерева стояла бутылка Бордо premier cru. Она была наполовину полна, но не закупорена. Он осторожно понюхал содержимое; уже сильно окислилось. Открыто не менее суток; скорее всего дольше. Он нахмурился. Ни Инноген, ни Хьюго не были бы настолько небрежны, чтобы оставить даже посредственное вино открытым на воздухе, а это - ... Он немного цинично нахмурился, снова прочитав этикетку. Было ясно, что то, что они праздновали, оправдывало урожай, на несколько порядков более драгоценный, чем все, что они когда-либо снисходили предложить ему во время его двух или трех предыдущих визитов сюда. (Прим. перев. - premier cru - Крю в Бургундии обозначает высококачественный виноградник. Каждый виноградник в Бургундии относится к этой иерархии. Grand Cru находится на вершине пирамиды, за ней следует Premier Cru, вина Villages, а затем с общей категорией Bourgogne AOC в самом внизу) У задней двери на кухне уличные куртки и плащи (Barbours и Burberry) заполнили весь ряд крючков, и, по крайней мере, две пары резиновых сапог болтались, намокнув, среди общего разгрома. Невозможно сказать с уверенностью, но можно предположить, что если хозяева и были не дома, то они не удосужились одеться в уличную одежду перед уходом. Легкость, с которой он проник внутрь, показала, что сигнализация не была включена, а врезной замок не был заперт, что подтверждало сообщение, уже переданное припаркованным Астоном. Если они и пошли куда-то, то не планировали уйти далеко или надолго. Питер глубоко вздохнул, тут же пожалев об этом, когда догадался о настоящем источнике своего беспокойства. Публичность - вот главная цель жизни для них обоих. Если они были живы и способны общаться, то почему не прорвались на передний план спасательных работ во время наводнения в течение последних двух дней? Он покачал головой. Итак - они должны быть здесь. Где-то. А Инноген, по крайней мере, была еще жива двадцать минут назад. Он решительно повернулся к открытой винтовой лестнице, спроектированной модным архитектором, которая элегантно спускалась в центр комнаты; безупречно выполненный мост, соединяющий древность и современность в этом изысканно элегантном, но причудливом интерьере, как ее описали журналы о стиле жизни. Он взлетел наверх, перескакивая через две протравленные кислотой стеклянные ступени. Каким бы ни было решение этой загадки, оно должно быть наверху. Дверь главной спальни была закрыта. Он решительно постучал в нее два раза. - Инноген? Мисс Макклеллан? Это я, Питер Блэкни. Священник. Вы послали за мной. Из полумрака на лестничной площадке появилась рука и схватила его за запястье, когда он готовился к повторному штурму двери. Питер повернулся, почувствовав железную хватку на своей руке. Он едва сдержал возглас. Инноген явно пряталась в тени. Теперь она приблизилась к нему, сжимая свою крепкую когтистую ладонь на его руке с силой, которая удивила его, учитывая ее шокирующее состояние. Ее светлые волосы спутались, огромные синяки под глазами и размазанные остатки многодневной косметики изуродовали лицо; на ней было только тонкое шелковое кимоно, и было слишком очевидно, под ним ничего не надето. Несмотря на остатки ее эльфийской красоты и изящно сложенную фигуру, эффект был гротескным. - Мисс Макклеллан! Остро осознавая, что она поймала его в крайне невыгодном положении, Питер добавил, - Вы меня напугали, - и почувствовал себя при этом глупо и неадекватно. Ее глаза неестественно вылезали из орбит, и она наклонилась к нему очень близко, прошипев прямо в ухо высоким, задыхающимся голосом, которым никогда раньше с ним не говорила, - Он не должен знать, что ты здесь. Не поднимай шума. Надо уйти, спуститься вниз. Он сказал ей, что никто не должен приходить сюда, никто не должен говорить с ними. Умирает – должна сознаться. Искупить. Ему нельзя позволить ее остановить. Целые симфонии тревожных звонков взыграли в голове Питера. Нюх на риск быть скомпрометированным столь тонкий, что по сравнению с ним викторианская компаньонка выглядела бы такой же расслабленной, как хиппи на мероприятии 60-х годов. Это был его долг, и он не отступит от него, и если Инноген думает, что умирает - что ж, ее внешний вид полностью соответствовал этому предположению. Но она была не единственной, с кем нужно было считаться. Что бы ни происходило с Хьюго - если Хьюго умрет, скажем, когда он будет выслушивать ее признание - или если (что едва ли менее вероятно, учитывая обстановку) он наткнулся на неумелое убийство/самоубийство, или договор о самоубийстве, и Хьюго уже лежит мертвым - действия и приоритеты Питера будут тщательно проверены. Несомненно, теми, кто считает духовные вопросы незаслуживающими внимания. И под пристальным вниманием мировой прессы. Следующие слова он подбирал с особой осторожностью. - Инноген, я вижу, что вы очень больны. И, конечно же, я здесь, чтобы оказать вам всю возможную помощь. Но если Хьюго тоже болен, то разве я не должен помогать вам обоим? Мне понадобится всего секунда или около того, чтобы позвонить, и тогда вы можете быть совершенно уверены, что независимо от того, что нужно сделать медикам, у вас будет вся необходимая конфиденциальность, чтобы сказать мне все, что вы хотите. Она отчаянно замотала головой. - Нет, нет. После. Хьюго - он сказал, что никто не должен прерывать. Никто не должен сюда приходить. Он оттащил меня наверх на случай, если меня кто-нибудь увидит. Смотри! Она протянула к нему другую руку, не разжимая той, что сжимала руку Питера. На бледной коже чуть выше запястья был безошибочно узнаваемый узор из четырех синяков. Он сглотнул. Ее глаза расширились еще больше, а голос стал еще выше, с оттенком чего-то еще: потусторонней ноты триумфа, предположительно уходящей корнями в истерию. Во что бы то ни стало, он должен преодолеть это, прежде чем они смогут двигаться дальше. Он сделал свой голос очень мягким. - Я понимаю, - сказал он, хотя и не понимал, не полностью. - Вы позволите мне вызвать медицинскую помощь, как только сделаете свое признание? Она помолчала, и в ее глазах появилось лукавое выражение, от которого ему стало нехорошо и очень не по себе. Однако она кивнула. - После признания, когда будет безопасно. Тогда он ничего не сможет сделать, чтобы остановить. Умирает. Она ослабила хватку на его руке, как только заручилась его согласием, и опустила свою руку вниз, чтобы доверчиво взять его ладонь. Было что-то странное в его ощущении; кожа была горячей и сухой, и размер ее ладони, казалось, менялся, пока он держал ее. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что это была тщательно наманикюренная рука взрослой женщины. И к тому же довольно дорогостояще ухоженной, подумал он, прежде чем смог себя остановить. Пальцы, которые он чувствовал, сжатые доверчиво в его руке, были, напротив, маленькими, полу-развитыми, детскими. Она дернула его за руку, потянув к спуску с лестницы. Он уперся, колеблясь. - Туда, вниз? Но этаж затоплен - он в негодном состоянии - вы нездоровы - … - Там, внизу, - настаивала Инноген. - Мне нужно показать тебе кое-что на кухне. Объясню. Важно. Он позволил отвести себя туда, куда она хотела, но посматривал на нее искоса. На ее лице снова появилось лукавое выражение, и нотки торжества в ее голосе стали усиливаться. Он позволил ей идти впереди себя по лестнице не только из соображений приличия. - Что ж, тогда я предлагаю вам разбудить его. Питер остро осознавал, что его голос, должно быть, был настолько далек от его обычного самокритичного тона, что неприкрытое удивление в голосе миссис П. - даже, возможно, невысказанное послание, Может ли это быть настоящий преподобный Блэкни или я говорю с самозванцем? - было вполне понятно. Тем не менее, авторитет его положения и нужды момента должны были взять верх над дипломатией. Он нетерпеливо кашлянул. - Нет, дело точно не может ждать; со мной здесь кое-кто, кто хочет - вернуть ему то, что было - взято с территории Мэнора. Неправомерно. Она больна и находится в тяжелом состоянии, и только непосредственная уверенность в том, что она сделала все возможное, чтобы возместить причиненный вред, поможет ей. И для этого мне нужен здесь Драко. Сейчас. Поэтому разбудите его. Спасибо. Он нажал кнопку «завершить звонок» на мобильном телефоне и повернулся к Инноген, которая с несчастным видом скорчилась на кухонном столе. Паводковые воды начали отступать, и к настоящему времени уровень воды в кухне был не более двух футов, но слизь покрывала все, чего коснулась вода, и холодная комната была крайне неуютной. Он подумал, не следует ли ему уговорить Инноген вернуться наверх, но она не разговаривала с ним с тех пор, как закончила свою исповедь и направила его к валлийскому комоду и его секретам, и попросила сделать то, что он сейчас сделал. Она подняла голову, чтобы встретить его взгляд, и он вынужден был отвести свои глаза от непроницаемого выражения в глубине ее зрачков. Хотя он и был сторонником индивидуальной устной исповеди, но должен был признать, что в ней были и недостатки, и что абсолютная уверенность в том, что никто никогда не расскажет секреты кающегося, была плохой заменой - с точки зрения смущения – незнанию их в первую очередь. Особенно в маленькой деревне. Он посмотрел на то, что было разложено на чистой вощеной бумаге на другом конце кухонного стола, и внутренне содрогнулся. И особенно секреты, подобные этим. - Я попросил Драко прийти и отнести кости обратно в мавзолей, как вы хотели. А потом нам нужно будет позаботиться о лечении для вас и - Хьюго. После этого - что ж, поступайте, как знаете. Но я не могу не подчеркнуть, насколько сильно я рекомендую вам попытаться использовать все влияние, которое вы имеете внутри Обретения, чтобы найти этого человека, называемого Мастером, и устранить его влияние. Вы сами видели насколько это опасно. Других тоже нужно защитить. И - Инноген - исповедь - раскаяние - это не формальный вопрос. Слова - это самая легкая часть. Искренне - сознательно - отвергнуть грех и искать искупления, насколько это возможно, - вот что на самом деле означает исповедь. Он потерял ее, было понятно. Она отказалась установить с ним зрительный контакт. Ее губы шевелились. - Умираю. Проклята. - Нет, Инноген. Вы не должны отчаиваться. Отчаяние это не – не - … Внезапно она посмотрела прямо на него, и он содрогнулся. Лукавый взгляд теперь полностью преобразил ее лицо. Неважно - он поймал себя на мысли, что я не помню, чтобы ее глаза были такого цвета. Она прыгнула. Ее совершенно неожиданный натиск заставил его потерять равновесие, и он взмахнул руками, пытаясь остаться в вертикальном положении. Ее пальцы – неожиданно, ужасно сильные – сомкнулись на его гортани удушающим хватом. Он попытался в проверенной манере зацепить ногой ее лодыжку и опрокинуть ее, но не учел неуклюжести чужих сапог, которые были ему чудовищно велики. Он наступил на другую ногу, поскользнулся, споткнулся и упал. Грязная, холодная вода сомкнулась над его головой, а пальцы Инноген все еще впивались в его шею, и ее колени упирались ему в грудь, выталкивая из легких оставшийся воздух, прижимая его ко дну. Он боролся, отчаянно, безнадежно, но скользкие плиты кухонного пола под водой не давали ему возможности вырваться из ее хватки. В руки твои, подумал он, и позволил огненной тьме забрать себя. - Я спрашивал, - продолжал настойчивый раздражающий голос, - физическое нападение со стороны прихожанки - это обычная опасность для всех викариев, или это ересь, которую вы сами решили развить? - Ах-ургх? Все его легкие превратились в пылающую зону бедствия, и в груди было ощущение, будто он прошел через peine forte et dure, но он определенно дышал воздухом. Удивительно свежий воздух, на самом деле. Он открыл один глаз. (Прим. перев. - peine forte et dure – боль сильная и долгая (франц.) - вид пыток в англосаксонской системе права, применявшихся к подозреваемым, которые отказывались выступить перед судом. На грудь человека устанавливали доску и укладывали камни, постепенно увеличивая давление, что могло привести к смерти. Для того, чтобы попасть под юрисдикцию суда, подозреваемый должен был или признать вину, или начать оправдываться. Если он продолжал хранить молчание и умирал под пыткой, он формально оставался невиновным.) - О, прекрасно. Вы живы. Я уже начал думать, что мне придется придумывать какие-нибудь тошнотворно-слащавые и совершенно неправдоподобные предсмертные послания, чтобы передать Гермионе. Он с трудом принял сидячее положение. Он находился на вымощенном плиткой полу в гостиной Милл-Хауса - наводнение, казалось, отступило, - с подушкой под головой. Инноген лежала без сознания на диване, который должен был промокнуть насквозь, но почему-то казался сухим. - Что случилось? - прохрипел он. Драко пожал плечами. - Вы расскажите мне. Все, что я знаю, это то, что я аппарировал сюда, чтобы сказать вам, что, чтобы будить меня в такое время утром, должна быть чертовски веская причина, если только вы не хотите пожить до конца года золотой рыбкой - … - Хоть отдохну, - машинально пробормотал Питер. - Встроенная защита от прихожан, пытающихся тебя утопить. Плюс: никакой концентрации внимания. Никаких решений. И никакого епископа. - Это всегда можно устроить - во всяком случае, когда я прибыл, вас держали под водой - … Взгляд Драко скользнул по Инноген, на мгновение задержался, как подозревал Питер, с легким чувством неловкости, а затем вернулся к нему. Его голос, однако, сохранил свой хладнокровный и невозмутимый тон. - Что ж, к моему большому раздражению, это несколько подорвало мое моральное превосходство - не то чтобы я настолько привык занимать эту территорию, что забыл, как обходиться без - … - Вы меня удивляете, - сухо сказал Питер. Какой-то смутный инстинкт, быть может, гордость побудили его добавить, - Знаете, я не звал на помощь. Не - э-э - изначально. Не то чтобы я не был – э - очень благодарен вам за то, что вы появились, когда вы это сделали. Драко коротко кивнул. – Пожалуйста. Поверьте, очень большая часть моей личной безопасности инвестирована в то, чтобы вы не дали себя убить в обстоятельствах, при которых я, при некотором натяжении воображения, мог бы считаться ответственным либо за саму опасность, либо за то, что не вытащил вас из нее вовремя целым и невредимым (кстати, вы знаете, я бы запланировал продезинфицировать себя и использовать то, что вы, магглы, применяете для борьбы с инфекциями, как только мы вернемся домой; эта вода показалась мне совершенно неполезной) - в любом случае, спасибо, мне удалось заметить то, что было на краю кухонного стола, несмотря на волнение. Я полагаю, это именно то, о чем вы хотели со мной поговорить? Питер кивнул. - Инноген, похоже, очень хотела вернуть их вам лично и объяснить, почему -… Глаза Драко были мрачны. - Вообще-то, - сказал он, - учитывая мое воспитание, я думаю, вы можете с уверенностью считать эти объяснения более или менее излишними. В конце концов, когда я вижу человеческую руку и ее разнообразные фаланги, разложенные на кухонной бумаге, мое предположение больше склоняется к некромантии, чем к супу. Питер подавил дрожь. - С теологической точки зрения это может быть необоснованным, но как человек, пользовавшийся вашим гостеприимством, я чувствую себя, на удивление, успокоенным. Он посмотрел через комнату. - А как Инноген? Драко избегал его прямого взгляда. - Ах, да, она. Хотя Питер опасался встречаться с ней лицом к лицу, и, несмотря на недавнее жестокое нападение, она, конечно же, все еще была его прихожанкой и он за нее отвечал. Осторожно, и с трудом, он поднялся на ноги и направился к дивану, но вдруг резко остановился, словно наткнулся на невидимую кирпичную стену. - Что - …? Он пытался сдержать панику в голосе. Тон Драко был холодным, и в нем звучало предупреждение. - Учитывая ваш предыдущий опыт, я бы на вашем месте не стремился нарушить пентаграмму. Особенно теперь, когда она заметила, что мы ею занялись. Питер развернулся. - О чем вы говорите? Раздался преувеличенный вздох. - Ну, подумайте сами. Что, по-вашему, на вас напало? Голос Драко был пренебрежителен почти до презрения, но у Питера сложилось отчетливое впечатление, что его манерность, как всегда, была прикрытием для чего-то другого. И в этом контексте то, чем это что-то могло быть, заставляло его испытывать немалое беспокойство. Он сделал усилие, чтобы держаться как можно ближе к фактам, и возвращаясь памятью назад, вспомнил руку Инноген, ее глаза и звук ее голоса. Он не ожидал, что ему когда-либо придется иметь дело с такой ситуацией, но он не мог отрицать, что его, в какой-то момент (правда, кем-то, кого он был склонен считать в то время чрезмерно доверчивым и слишком подверженным голливудским клише) проинструктировали, как распознавать знаки. - Одержимая? Драко кивнул. - Не то чтобы я виню вас за то, что вы этого не заметили. Вероятно, я бы не разобрался с этим так быстро, если бы она уже не пыталась подобраться ко мне. В начале прошлого месяца. Прежде чем Невилл заметил, что мавзолей был ограблен. - Она? Драко снова отвел глаза, в равной степени избегая смотреть и на Питера, и на Инноген. - Ну, в любом случае, использовались ее кости. Конечно, если ты достаточно глуп, чтобы практиковать некромантию, когда никто, как следует, не контролирует весь процесс, следя за тем, чтобы то, что ты видишь, было тем, что ты получаешь. Он мотнул головой в сторону Инноген с леденящей кровью деловитостью. - А это значит, что внутри либо кузина Сара, либо что-то еще, замечательно хорошо имитирующее ее. Губы Питера сильно пересохли. Он провел по ним языком и сглотнул. - А если второе? Драко пожал плечами. - Ну, если посмотреть на светлую сторону, правила гласят, что ему не должно быть позволено делать то, чего не сделала бы кузина Сара. Он помолчал. - С другой стороны, вам, вероятно, лучше иметь в виду, что она была моей кузиной. Инноген пошевелилась на кушетке, приподнялась на локте и злобно уставилась на них мятежными серебряными глазами. Питер боролся с желанием отступить и, вместо этого, сумел заставить себя пристально посмотреть на нее в ответ. Драко вытащил палочку - неторопливым взмахом, почти как фехтовальщик, приветствующий своего противника перед боем. - Что вы планируете? - пробормотал Питер. - Отправить его туда, откуда оно пришло, конечно. Потому что Инноген Макклеллан может быть полоумной девкой, грабящей могилы, но, насколько я вижу, она, увы, не слишком хорошо выглядит. И если она умрет, пока оно все еще там, что ж, тогда у нас на руках будет несвязанный, беспокойный дух, который - хм - накормлен. И я действительно не имею шансов справиться с этим без привлечения Министерства. Что, как вы понимаете, неприемлемо. Именно сейчас. Он замолчал, задумчиво повторяя кончиком палочки конвульсивные движения головы Инноген. Она оскалила зубы и прижалась спиной к дивану, расширив глаза, как будто от боли. - Нет, - промурлыкал Драко, - тебе оттуда не выбраться. Поверь мне. Питер сглотнул. – Послушайте - если вы планируете - я должен вам сказать, что у меня нет лицензии на служение освобождения. - Служение освобождения? - Голос Драко шел как будто издалека, его глаза были прикованы к Инноген. Она плюнула в его сторону, и он укоризненно покачал головой. Питер закашлялся; это напомнило ему, как сильно болят его легкие. - Ну - вы знаете. В общих чертах это называется изгнанием нечистой силы, хотя звучит несколько претенциозно, поэтому мы предпочитаем не использовать этот термин. В любом случае, это должен быть преподобный Боулз. Он - единственный в епархии. И даже он может действовать только с особого разрешения епископа, так как – гм - церемония будет производиться на человеке, а не на здании. И я могу сказать вам только одно: епископ никогда не поверит, что Инноген Макклеллан одержима. Ну, до тех пор, пока она не схватит его за горло и не подержит его голову под водой, как-то так - ... Сознавая, что начинает нести чепуху, Питер резко остановился. Глаза Драко ни разу не оторвались от цели. - Ладно. Ясно. Маггловские штучки, не более. Итак, поскольку я не собираюсь проводить обряд экзорцизма, епископу не придется из-за этого заморачиваться, не так ли? Питер глубоко вздохнул. - Тогда что вы собираетесь делать? - Ритуал изгнания. - И в чем именно разница между этим и экзорцизмом? Драко пожал плечами. - Ну, во-первых, я ожидаю, что он сработает. Были, конечно, аргументы, которые он мог бы привести в ответ. Но он никогда не был из тех, кто ссорится с экспертом. Или ведет бессмысленные войны за территорию. Он кивнул. - Понятно. Что ж, в таком случае - делайте, что хотели сделать. Но прошу вас, не причиняйте лишнего вреда - Инноген. Драко на мгновение замолчал. Затем кивнул. - Спасибо. Кончик палочки завис; дрогнул. Затем, всего тремя изящными движениями запястья, Драко начертил вокруг них обоих пентаграмму, контур которой сверкал зеленым блеском на скользких плитах. - Знаете, она ведь может сломать эти барьеры, - спокойно сказал он. - В конце концов – вообще-то, я не могу сказать, кем она может оказаться. Или насколько сильна. Но даже если она та, кем должна быть, то, хотя она и молода, - она одна из Семьи. А если так – что ж - … - Да? Драко удостоил его испуганное нетерпение кратким пренебрежительным движением головы. – Так вот, в таком случае, как я понимаю, молитва входит в ваши должностные обязанности. Если она прорвется, я бы серьезно рассчитывал только на слово Божие. Питер почувствовал, как его губы сжались. - Приступайте, - сказал он. – Пора с этим заканчивать. Кончик палочки двинулся наружу с небрежным движением человека, который забрасывает муху над спокойными вечерними водами в надежде поймать драгоценный улов. Глаза Инноген следили за каждым его движением. Драко издал легкий смешок. - Я думаю, будет справедливо предположить, что мы поняли друг друга. Так что, может, пора? Питер слабо кивнул. На самом деле он был готов к чему угодно. Что, учитывая все обстоятельства, можно было принять за добрый знак. И что не давало, на самом деле, никакой защиты вообще. В чем, впрочем, он убедился всего через несколько минут. - Нет!!!! Звук вырывался так, словно его голыми руками выдавливали из кишок живого существа. Не противоестественно, конечно. Не исключено, что она могла быть живой, предположил Питер долю секунды спустя. Но не в том смысле, о котором он хотел бы знать, рассудил он. Инноген корчилась на диване с пеной на губах, откинув голову на подушки. Питер напрягся. Каковы бы ни были строгости богословского колледжа, он, конечно же, видел эту сцену в кино. Теперь мы в деле. Огонь и сера; и риторика не в силах превозмочь внутреннюю силу зла. Я бы очень хотел, чтобы преподобный Боулз был с нами. Драко опустился на корточки внутри пенаграммы, которую только что нарисовал. - Сара, выходи оттуда. Немедленно, - сказал он спокойным, деловитым голосом старшего брата. Существо, населяющее Инноген, оскалило зубы и безмолвно закричало ему в лицо. Драко даже не моргнул. - Не стоит грубить. Не будь смешной. Она снова завопила, вставая на ноги, чтобы вцепиться в границы своей невидимой тюрьмы. К большому облегчению Питера, барьеры, как оказалось, держались. Он повернулся, глядя - ребенку? женщине? на диване прямо в лицо. - Он умер, Сара; твой брат умер. Он умер в бреду, в игорном притоне вдали от дома, сгнил заживо. Семья выжила только потому, что его последней шлюхе хватило ума уговорить флотского пастора произнести над ними слова свадебной церемонии, когда он едва мог отличить черное от белого, чтобы ее ребенок родился законным. Я - не он, говорю тебе. Но я Глава Семьи. И этим правом я принуждаю тебя: выходи оттуда. Фигура на диване захныкала. Драко бесстрастно посмотрел на нее сверху вниз. - Знаешь, это ничего не изменит. Ты не можешь оставаться здесь. Тебе незачем оставаться. Ты не можешь отомстить тому, кто мертв уже более трехсот лет. Не здесь. Не среди живых. Так что выходи. Инноген корчилась и снова кричала, но теперь крик был слабее, менее убедительный. Драко, услышав это, встал ровнее, выпрямившись во весь рост. Как я мог подумать, что он невысок? - подумал Питер некстати. По контрасту, скорчившаяся на облитых водой подушках дивана Инноген выглядела крошечной. Колдовской свет струился из конца палочки, безжалостно освещая ее, как лампы вокруг зеркала в театральной гримерке. - Как Глава Семьи, я требую этого от тебя. Изыди. Сейчас же. Уходи. У меня есть сила заставить тебя, и я имею право требовать этого. Слабый детский лепет сорвался с губ Инноген. - Если я уйду, ты остановишь боль? - Боль? Изящная рука с идеальным маникюром нерешительно провела по телу Инноген. Тоненький голос продолжал: - Столько боли. Он заманил ее в ловушку ложью и обманом. Она сама вернула кости. Он не хотел, чтобы она это делала. Это заслуживает прекращения боли. Драко, по-прежнему не спуская глаз с Инноген, тем не менее, сумел сделать сложное движение головой, наклонив ухо ближе к Питеру, произнеся уголком рта. - Он? Питер пожал плечами. - Я думаю, она имеет в виду своего мужа. Он наверху. У меня – э - сложилось впечатление, что он был – гм - главной силой, стоящей за всем этим. Инноген яростно топнула ногой. - Нет! Не ее муж. Другой. В склепе. Во время обрядов. Тот, кто был одним из нас. Драко кивнул, мрачно - Ах, ну да. Он и должен был быть таким, не так ли? И очень сильным. Требуется чертовски много Темного таланта – для некромантии. Казалось, Инноген теряет терпение. - Нет. Не просто волшебник. Один из нас. Семья. Питер увидел, как изменилось выражение лица Драко; его бледная кожа приобрела зеленоватый оттенок. - О. Я понимаю. Или, по крайней мере, я начинаю понимать. Он случайно не упомянул, из какой части семьи, Сара? Выражение лица Инноген было, в данном контексте, ужасающей пародией на ребенка, уличенного в каком-то проступке, и надеющегося на то, что быстрое задержание соучастников преступления отвратит часть оправданного гнева Власть Имущих. Она с готовностью кивнула. - Он сказал - он сказал, что он Наследник. Он призвал меня - как Наследник и от имени Главы Семьи. Он так сказал. Он это сам сказал. Лицо Драко потемнело, а колдовской свет приобрел кроваво-красный оттенок. - Он так сказал, не так ли? Если это так, Сара, он солгал. Ты не была призвана по праву. У меня нет наследника моей крови, и Семья прекратит свое существование вместе со мной. И Питер поймал, переводя глаза между этими двумя одной крови, устрашающе одинаковый взгляд потрясенного триумфа. Если Сара и не смогла добиться смерти своего брата, она, тем не менее, упивалась исчезновением его рода. Драко торжественно кивнул, подтверждая правильность своего утверждения. Маленькая девочка - невозможно было больше думать о ней как об Инноген - поднялась на ноги и двинулась вперед. В шоке животного ужаса Питер увидел, как Драко взмахнул палочкой, позволив пентаграмме раствориться вокруг них обоих. Подойдя к ним на несколько шагов, она остановилась и с той же четкой, официальной, но забавной грацией, которую он видел у девушки на портрете, сделала глубокий реверанс. Драко, держа палочку наготове, поклонился в ответ. А потом была только Инноген, растерянно лежащая на скользких плитах, моргая на него своими голубыми глазами. - Р – Ректор? Он склонился над ней. - Теперь не беспокойтесь ни о чем. Вы и ваш муж заболели, и вы попросили меня приехать. Мы сейчас вызываем скорую помощь. Он скользнул руками ей подмышки, чтобы помочь встать на босые ноги. Его руки, помещенные с соблюдением всех возможных приличий, почувствовали неладное; неожиданная твердая опухоль под кончиками пальцев, возможно, размером с абрикос. Следующие слова он подбирал осторожно. - Инноген? Нам нужно будет сказать доктору, что с вами не так. И там есть что-то у вас в подмышечной впадине, что кажется не совсем нормальным. Вы не будете возражать, если я закатаю ваш рукав до конца? - да, до самого плеча – так достаточно - чтобы я мог взглянуть? Она не сопротивлялась как тряпичная кукла. Уход Сары - казалось, что та действительно ушла, - оставил ее очищенной, но обмякшей. Он не мог сдержать восклицания при виде того, что открылось после того, как кричащий шелк был свернут. Следует признать - он видел подобное раньше, но только на грубых гравюрах, предназначенных, скорее, для того, чтобы ужаснуть, чем информировать, - но вид этой черной вонючей опухоли в ее подмышке пробудил в нем память предков - о страхе, смерти и опустошении. Он повернулся к Драко. Память ушла в перегруз. Сара Мелюзина Риченда Руквуд Малфой. Aetat XI, Anno Domini MDCLXV. MDCLXV . Или, по-нашему, 1665 год. - Драко! - потребовал он. - Скажите мне одну вещь. От чего умерла ваша кузина Сара? Драко повернулся к нему, с озадаченным видом. - Так от чумы, конечно. Он, должно быть, выглядел как идиот, потому что Драко махнул рукой в пояснение и добавил: - Ну, вы же знаете. Чума. Большая. Карл II. Это действительно было совершенно ужасное невезение. Тогда только что усовершенствовали дымолетный порошок - у них еще не было сети, перемещались от точки до точки, и приходилось заранее прорабатывать параметры с помощью астролябий - так вот, в те времена не было стандартизированного произношения по всей стране, и с чего бы им его иметь, если даже наши люди не так уж часто виделись друг с другом - и правило, согласно которому Гиллингем в Кенте получает твердую «г», а тот, что в Уилтшире, получает мягкую «дж», еще не было отлито «в граните» - ну, так или иначе, ее отец пытался связаться с другом, чьим жеребцом он хотел покрыть наших кобыл, а вместо того приземлился на военный корабль в Медуэе, который только что пришел с Востока, к сожалению. А когда он вернулся домой, то был уже болен. И заразил остальных домочадцев. Драко сделал пренебрежительный жест. - Мы очень хорошо пережили Черную смерть - которая началась в соседнем графстве, кстати, - потому что у нас были зелья, и мы выжили, а люди в Замке их не получили, и это позволило нам, впоследствии, захватить обезлюдевшие земли. Но из-за пожара 1620 года наши записи были утеряны, так что, к сожалению, они не знали, что у них за болезнь, пока не стало слишком поздно. Так случилось, что родители Сары умерли - как и ее няня (она была из семьи миссис П. - как же иначе), а остальные слуги сбежали - не то чтобы они далеко ушли, если подумать - и - … Он развел руками. - Знаете, это действительно должна была быть ужасная смерть, - сказал он извиняющимся тоном. - Вполне достаточно, чтобы кто угодно свихнулся. Не стоит быть с ней слишком строгим. - Драко! - Питер моргнул от степени авторитарности, которую, казалось, мог передать его голос. - Мой вопрос не имел в виду «нажмите кнопку здесь, чтобы получить бесплатную главу из семейной истории Малфоев», спасибо. Я пытался сказать вам; если только я не сошел с ума (а если бы я описал последние несколько дней незаинтересованному постороннему наблюдателю, я ни в коем случае не уверен, что смог бы убедить его в обратном), что она, похоже, заразила Инноген бубонной чумой. И, я не сомневаюсь, Хьюго тоже. И я не знаю, как это связано с тем, что вы знаете о некромантии, но в качестве наблюдаемого научного факта, похоже, это то, что мы имеем. Итак, могли бы вы подняться наверх, узнать, жив ли вообще ее муж, и в каком он состоянии, пока я позвоню Ричарду и скажу ему, что у нас, похоже, вспышка болезни из числа подлежащих регистрации? Нет, если подумать, следует сказать, что это болезнь, подлежащая обязательной регистрации. На самом деле, если можно так выразиться, самой-самой обязательной. Драко коротко кивнул и исчез на второй этаж. Питер следил за своими наручными часами, иначе он был бы готов объявить время ожидания вечностью. На самом деле, менее чем через четыре с половиной минуты Драко вернулся. Было что-то в его глазах и криво сжатых губах, что навело Питера на мысль, что он был очень близок к приступу рвоты и все еще не исключал такой вариант полностью. Однако все, что он сказал, было, - Ну, он жив. Едва. Но его – э - … Он указал на опухоль в подмышечной впадине Инноген. – Они – гм - кажется, лопнули. Очень неаккуратно. Совсем не очень хороший знак, похоже. - Вы это не трогали? Мысли Питера крутились вокруг практических вопросов. Насколько заразной была чума? Они оба уже заразились? Кто-нибудь знает что-нибудь о лечении этого в наши дни? А как же остальная часть деревни? Маленький утонувший труп крысы, прибитый с отходом воды к плинтусу, приобрел новое и ужасное значение. Присутствие Драко, как ни странно, успокаивало. Он мог быть бледен, но уж точно не паниковал. - Конечно, нет. За кого вы меня принимаете? За гриффиндорца? Я предлагаю оставить это дело экспертам. И, я бы сказал, в его случае гораздо более вероятно, что соответствующие эксперты будут держать в руках отвертки, а не скальпели. И довольно прочные промасленные перчатки из драконьей шкуры, если у них есть хоть капля здравого смысла. Питер сглотнул. Он позвонил Ричарду, пока ждал, и был глубоко благодарен за то, что проблема скоро окажется в чьих-то чужих руках, но, учитывая то, в чем ему призналась Инноген, он боялся того, что может стать с Хьюго - что уже стало с ним. Если он умер, даже не успев раскаяться - … Голос Драко прервал его мысли. - В доме викария есть что-нибудь на завтрак? - А-э-э-что? - Видите ли, - сказал Драко тоном, источавшим медоточивую рассудительность, - я вовсе не хотел бы вернуться в Мэнор и сказать: «Привет, красавчик, поцелуй меня; у меня было такое тяжелое утро, мне пришлось заняться обратной некромантией, и, кстати, я думаю, что мог заразиться бубонной чумой», после всего, не так ли? Вам просто придется смириться с тем, что я останусь у вас, на карантине, до тех пор, пока кто-нибудь не подтвердит мне, что мы не инфицированы. - Или пока один из нас или оба не заболеют бубонной чумой, - язвительно сказал Питер. Глаза Драко сверкнули. - Должен сказать, если вы спросите большинство людей, с которыми я учился в школе, что бы они предпочли - чуму или мою компанию на неопределенный срок, они бы сказали, что это - ужасно тяжелое решение. - Я рискну выбрать вашу компанию, но все равно, спасибо. Предупреждаю: крыша течет. Драко фыркнул. - Plus ça change - … (Прим. перев. - Пессимистическое французское выражение plus ça change, plus c'est la même chose очень часто сокращается до первого предложения: plus ça change.../ Чем больше вещи меняются, тем больше они остаются прежними/ и часто используется в английском языке, особенно в британском английском.) - И я надеюсь, что вы сможете приютить преподобного Боулза в Мэноре - я должен позвонить ему сейчас и попросить покинуть дом викария до того, как мы туда доберемся - … Драко посмотрел на него слегка ошеломленно, а затем кивнул. - Да, ОК. Если он не возражает - и, по крайней мере, он не местный, так что, может быть, он окажется не таким предвзятым. Не то чтобы у нас не было места. В любом случае, Невилл, вероятно, будет нервничать, и это отвлечет его от всяких мыслей. В действительности, необходимость держать порознь миссис П. и преподобного Боулза, вероятно, отвлекла бы его от мыслей, даже если бы я заболел чумой… И на самом деле, я не очень хорошо себя чувствую, хотя, может быть, это потому, что пришлось так рано встать - … Питер посмотрел на него сурово. - Послушайте, карантин будет достаточно тяжелым испытанием. Делить квартиру с жалеющим себя ипохондриком - это не то, что может понравиться кому бы то ни было - … Драко выглядел так, словно чувствовал, что вот-вот ответит быстро и резко. Но тут раздался звонок в дверь. С чувством облегчения Питер понял, что его обязанности на данный момент закончились; другие люди должны играть свои роли здесь и сейчас. Краем глаза он мог видеть, как паводковые воды начали ненавязчиво течь обратно в комнату.