À travers les siècles. Сквозь века.

Следующий день прошёл в терпеливом ожидании. Я с неподдельным интересом разглядывала картины, висящие на стенах моих комнат. И все же ни одна из них не сумела вызвать во мне хоть каплю восхищения - может, картины были просто слишком скучными? Хочется надеяться, что это так, ведь осознание того, что я весь день думаю об этом молодом человеке, немного раздражает. Не успеваю я сделать шаг в сторону кушетки, как вдруг в мою дверь кто-то стучит. - Войдите. В комнату зашёл высокий человек с напудренным париком. Такое ведь давно устарело, разве нет? - Письмо для Леди Одри. - монотонно произнёс он, и, оставив конверт на столике, где валялись визитки, ушёл восвояси. Я здесь всего лишь два дня, а мне уже пишут письма. Расположившись в велюровом кресле, я аккуратно вынула письмо из конверта и пробежалась по его строчкам, написанным идеальным и ровным почерком. «Не забыли ли вы, леди Одри, о нашей встрече за чашкой чая в царстве книг - библиотеке?» Я улыбнулась. Конечно же нет, как я могу забыть такое? Кроме этого события в моей теперешней жизни нет иных интриг. Я провела рукой по шершавой, дорогой бумаге и окинула оценивающим взглядом кремовый конверт, запечатанный алым, словно свежая кровь, сургучом. Продолжив свои размышления и предвкушая скорую встречу, я позвала камеристок и горничную леди, чтобы я влезла в очередную конструкцию из обручей и пышных юбок. Фарфоровый чайник с узорами из японских легенд и такие же чашки украшали маленький стол овальной формы. Я поднесла дымящуюся чашку к губам и отпила глоток, с удовольствием причмокнув. - Как я понял, - Калеб оставил сервиз в покое и вопросительно взглянул на меня, - вы в совершенстве владеете французским, верно? - Да, но я редко использую его в речи. - Почему? - Я употребляю французский лишь в своём собственном монологе, мои друзья и знакомые не знают этого языка, поэтому я не вижу смысла разговаривать на нем. Калеб в замешательстве поднял брови. Я же ничего такого не сказала...вроде... Мысленно прокрутив в голове свои же слова, меня осенило. О, черт, почему с этими викторианцами все так сложно... - Я имела ввиду, что большинство моих...ээ, знакомых, французский недолюбливают, говорят только на английском. Не знаю, насколько правдоподобно это выглядело, но Калеб добродушно улыбнулся и продолжил: - Я тоже не испытываю любви к этому языку. - Почему? - С самого детства у меня не клеилось с французским. Преподавателей было море и все хороши, тем не менее я получил лишь самые базовые знания, которые теперь, мягко говоря, подзабыл. Нет нужды в использовании французского, по крайней мере, в обществе, окружённым мною. А с каким языком у вас не ладится, леди Одри? Видимо, к этому титулу я буду привыкать ещё немалое время. - Как я уже вам сказала ранее, это итальянский и немецкий. Не стремлюсь изучить немецкий, считаю его слегка грубоватым, а итальянский... До этого момента я не понимала, что Калеб держал в руках; присмотревшись, я увидела книгу, обтянутую в синюю кожу. Надпись гласила: Manuel pour apprendre le français-«Учебник по изучению французского языка». Он что, серьезно собирается выучить его? Ну что ж... - У меня есть предложение к вам. Чтобы сблизиться с человеком, нужно начать главным образом с общих интересов. Я не прочь изучить этот язык, нелюбимый мною с детства, в то время как вы сможете познать итальянский язык. Тем более, сложно не будет, и первый, и второй языки образованы из одной группы, так что нам будут попадаться знакомые правила и речь. - Мы будем учить друг друга какому-либо языку? - удивлённо вскинула я брови. Однако эта «сделка» пришлась мне по душе. - Именно. Если же вы, конечно, найдёте данное занятие интересным, чем круглосуточное вышивание в гостиной и чтение медицинских справочников. - с легкой усмешкой добавил Калеб. - Уже нашла, мистер Коутс. Когда начнём уроки? - Хм, предлагаю заниматься каждый вечер, тут, в библиотеке. С пяти до семи, восьми, пока не устанем. - Замечательно. Я встала из-за стола, это же сделал и Калеб. Он поцеловал мою руку, точнее перчатку, в которую она была обтянута. - Au revoir, Monsier-«До свидания, сэр». - Arrivederci, signorina Cowell-«До свидания, мисс Коуэлл». Мы бросили последний взгляд друг на друга и ушли. Снуя по бесконечным коридорам, я почувствовала, как душа моя внезапно затрепетала. О, черт, я же не усну сегодня. Ведь это занятие - единственное, чем я смогу вдоволь насладиться. Не успеваю я и пройти дальше, как вдруг одна женщина, в преклонном возрасте, останавливает меня: - Леди Одри, наконец-то! Господин ищет вас уже по всей усадьбе, ей-богу! А ну-ка, мэм, позвольте мне проводить вас к кабинету вашего достопочтенного папеньки. Она продолжала гоготать на своём безграмотном языке, пока проводила меня до помещения. Чего же ему нужно? Человек, стоящий у двери в кабинет, вежливо поклонился, просунул голову в дверной проем, сказал: «Леди Одри ожидает!» и открыл нам, наконец-таки, проход. Несколько мужчин стояло поодаль отца. Последний же, держа в руках письмо, стал четко и громко зачитывать его: «Всеми известный мистер Стэнфорд, любимец высшего общества и семьянин пропал из своего же, как показывают расследования, дома. Дальнейшие поиски уважаемого мистера Стэнфорда продолжаются, однако никаких зацепок и улик нет, как заявил Скотленд-Ярд. Последние просят всех быть на чеку: похитителя, или же убийцу, ещё не нашли...» Голос отца замолк. Мужчины задумчиво уставились в пол. Мистер Стэнфорд? Хм, что-то знакомое. - Карл? - спросил кто-то из мужчин. - Да. - хмуро ответил отец. - Будьте так добры, называть мертвецов по фамилии и чину. Тем более в присутствии дамы. - Мертвецов?! О! Он ведь жив, мистер Коуэлл! В этом нет сомнения. - Право слово, Коуэлл, что-то вы перегнули. Этот малый умён, как черт! Джентельмены собрались в одну кучку и стали обсуждать «черта Карла» и недавние события. Что ж, это не для меня. И все-таки безумно интересно, что же произошло...