Живи

pov Джисон

--- через две недели --- Мне становится хуже. Я буквально ощущаю, как мои щиты слабеют с каждым днём. Сейчас они держатся буквально на чистом энтузиазме. Который тоже на исходе. Зелье, которые выдал мне Минхо, перестало действовать ещё три ночи назад. Просить повысить дозу я не решаюсь, равно как и говорить Минхо о своём состоянии. Учусь я на автомате, практически всё списывая у Феликса, а он лишь смотрит на меня сочувственно. Ведь он не понимает. И никто не понимает. Даже я временами не понимаю. Я так близок к тому, чтобы сдаться. Мне безумно стыдно перед друзьями, с которыми я стал проводить намного меньше времени. Стыдно перед отцом и крёстным, ведь я так и не рассказал им о своём состоянии. Стыдно перед Минхо, что причиняю ему неудобства и проблемы. Да, он говорит, что всё в порядке, но я не слепой, я всё вижу. Он ужасно устаёт и, я уверен, снова не спит каждую ночь. И всё из-за меня. Порой я думаю: ведь это так просто - перестать держать щиты. Перестать сопротивляться, просто расслабиться и поддаться. И с каждым днём это желание усиливается. Мне нужна помощь. Я настолько жалок, что даже в этом мне нужна помощь. Но друзья не помогут мне сейчас. Я люблю их и знаю, что они любят меня тоже. Они, совершенно точно, постараются сделать всё, что в их силах, и даже больше, но они ничего не смогут. Они не понимают проблемы. Они не представляют. Я устал. Я не хочу. Я знаю, к кому пойти. Да, сегодня не суббота, а понедельник, и я был у него два дня назад, но сейчас вечер, а значит, Минхо свободен. Даже если он занят, я просто посижу рядом. Даже это поможет мне. А ещё я признаюсь ему во всём. В том, что каждую ночь думаю о нём, когда не могу уснуть. В том, что при воспоминании о волнах его магии мне становится легче. В том, что я буквально хочу прибить Хвана, Кима и того неизвестного третьего, ведь они причинили Минхо боль. В том, что когда я вижу его, моё сердце сперва останавливается на секунду, а потом начинает биться так сильно, что иногда кажется, будто оно сейчас проломит грудную клетку. В том, что хочу каждый вечер, на протяжении всей жизни, перебирать его волосы и вести ленивую беседу о прошедшем дне или недавно прочитанной книге. В том, что хочу встречать с ним каждое Рождество. Выбирать ёлку целый час, а потом отогреваться дома, в уютной маленькой кухоньке, вдыхая аромат кофе, смолы и мандаринов. В том, что люблю его. По-настоящему. Всем сердцем. Теперь я, наконец, всё понимаю. Я понимаю, что это не просто влюблённость, потому что влюблённость ощущается совершенно по-другому. Это чувство намного более глубокое, личное, сокровенное. Оно не окрыляющее, не заставляющее писать стихи и петь серенады. Оно заставляет плакать от бессилия, когда ты снова вспоминаешь, что для человека ты лишь друг, ученик, парень, которому нужна помощь, и постоянно бередящее эту, только-только начинающую заживать, рану, буквально сгибая тебя пополам от боли. Отчасти, причина моего состояния именно в этом. На меня невероятно давит это чувство. Когда я не могу даже выразить свою любовь. Не могу обнять без тяготящего чувства неловкости, не говоря уже о поцелуях, словах, поступках. Да, между нами и так довольно близкие отношения, но рамки дружбы угнетают невероятно. Возможно, сегодня своими словами я испорчу всё, что так долго выстраивалось нами, но и терпеть эту боль я больше не в силах. Я слаб? Может быть. --- Я стучу в дверь, ведь я пришёл без предупреждения. Жду пару секунд ответа, а потом осторожно открываю её и заглядываю в комнату. Сердце словно падает в пропасть, и я ещё несколько секунд не могу пошевелиться от того, что сейчас вижу. Я и хотел бы отвернуться, но вместо этого тупо продолжаю смотреть на то, как... Хёнджин. Целует. Минхо. Я бы мог не верить своим глазам, ведь я помню: Минхо буквально ненавидит Хёнджина. Я сделал бы это, если бы не одно малюсенькое огромное "но". Минхо не сопротивляется. Совсем. Совершенно. Он не против того, что его целует Хёнджин, готовый буквально залезть на него. Не против того, что одна рука Хёнджина лежит на его плече, а вторая легонько сжимает бедро. Не против того, что Хёнджин изредка и еле слышно стонет прямо в поцелуй. Мало того, его рука лежит прямо на шее Хёнджина, будто притягивая ближе, заставляя того углубить поцелуй. Слёзы, текущие по щекам, я стараюсь не замечать, но они обжигают кожу, стекая вниз постепенно усиливающимся потоком. Я стою и не могу заставить себя уйти. Не могу заставить себя не смотреть, ведь ноги, кажется, отказали, и не отвечают ни на один призыв. Но вот в следующую секунду руки Минхо мягко отстраняют Хёнджина, и он поворачивает голову ко мне. Глаза его, подёрнутые пеленой после поцелуя, смотрят в мои. Минхо моргает, взгляд становится яснее, и он шепчет чуть припухшими после поцелуя губами: - Джисон... Собственное имя, произнесённое шёпотом, словно включает мой мозг. Я, наконец заставив ноги двигаться, разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, даже не закрыв дверь. Я не вижу, куда бегу: слёзы застилают глаза. В мозгу проносится мысль: спасибо, что я решил пойти к Минхо почти перед отбоем, и в коридоре нет никого, кто мог бы меня увидеть.