Средь улиц серых и родных.

Новый год с его яркими огнями гирлянд, кисло-сладким ароматом мандаринов, Голубым огоньком по телевизору, пришедшими с севера страны снегопадами и пугающе низкой температурой за бортом обычно тянулся для Стëпы ужасно долго. Они собирались за столом с бабушкой и дедушкой, ели оливье и жареную курочку каждый год. И каждый год — единственный раз в году — звонили дяде Саше. Ничего не поменялось — для всех, кроме Стëпки. В прошлое тридцать первое декабря ближе к полуночи они собирались с друзьями, бродили в округе ближайших домов, смотрели на салюты, пили даже чутка алкоголя (кто-то уговорил старшего брата купить то ли шампанского, то ли мартини какого-то, Стëпка не помнил точно) и много-много дурили. Было весело и возвращаться домой совсем не хотелось. В этом году, сам толком не зная причины, Стëпа на эту встречу с одноклассниками не то что бы хочет. Но и отказываться без внятной причины неудобно. Когда Стëпа сообщает: за ним заедет Данил со старшим братом, и они поедут к кому-то там на дачу праздновать, бабушка противится всего ничего. Радуясь тому, что у Стëпы налаживаются отношения с друзьями, она отпускает его, взяв на себя строгость деда, и берëт с внука обещание вернуться следующим утром трезвым и без похмелья. Паша весь канун Нового года проводит в прострации. Несмотря на холодину (откровенно говоря, настоящий дубак), его тянет на улицу. Но это плохая идея, потому как ноги непременно приведут его на Их место. Или прямиком к заветной квартире. К желанному человеку. А этого ну никак допустить нельзя. По традиции праздник проходит в семейном кругу. Сейчас, правда, круг очень уж маленький. Он да мама с папой. Светка ещë забежала ненадолго, поздравила, пообщались немного. Света была девушкой Пашиного младшего брата, несущего сейчас срочную службу. — ...вот, а там... Паш? Паш, ты слушаешь? — уточняет в телефонном разговоре Федя, как раз таки его младший брат. А Паша понимает, что реально не слушал. Вот вообще. А всë из-за мыслей этих дурных, не дающих ему покоя последнее время. И мысли все до единой были только об одном единственном человеке. О Стëпке. Стëпа стал для него важнее. Лëвки, учëбы, работы, отдыха. Всего. И Паше теперь было очень страшно. Мерзко от самого себя не было только потому, что это была самая чистая и невинная влюбленность, какую только Паше доводилось испытывать. Но Чувство вины всë равно давило на него нещадно. — Да... Нет, прости, задумался, — честно признаëтся. — Ну как тебе там служится-то? — Паша пытается отвлечься, но от Федьки ничего не скрыть. — Да нормально, нормально мне служится. По Свете скучаю, но ничего, четыре месяца всего осталось. И домой! — мечтательно тянет парнишка. — Но ты лучше скажи, у тебя там что? Загруженный какой-то ты, я даже по голосу слышу. — Паша тоже вот по голосу слышит, что братишка хмурится сейчас и начинает переживать. — Сложно сказать, что. — и правда, трудно такое сказать. Подумать даже трудно, а уж принять и сказать... Ещë сложнее! — Устал, наверное, просто. Ага. Как же. Просто. *** Стëпке прямо сейчас тоже вот ни черта не просто. Ну кто, кто просил его соглашаться на всю эту канитель, кто, мать его? Стëпа не знает. Зато, вслушиваясь в телефонные гудки, знает другое: лучше он здесь — неизвестно где, по правде говоря — на улице около коттеджа замëрзнет в конец, если Паша не поднимет трубку, чем вернëтся внутрь. Вроде ничего страшного не произошло, но попробуй объясни это своей психике, уже вызвавшей паническую атаку. Когда протяжный звук из динамика прекращается, у Стëпы чуть телефон не вываливается из подрагивающих рук. — Алло, — голос Паши заспанный. Парнишка закипишил. Ну вот, он ещë и разбудил Пашу! Новый год же! Время-то только двадцать три с чем-то. Паша собирался отметить его с родителями, может, Стëпа что-то напутал, и он хотел отоспаться? — Я... Эм... — Стëпа чувствует себя очень неловко, но внезапное липкое ощущение-предчувствие решило всë за него. — Паш, я... Забери меня, пожалуйста, Паш. Пожалуйста, — зачем-то ещë раз добавляет парень, будто боясь, что без него Паша не сорвëтся тут же и не поедет к нему, что бы ни делал в этот момент. — Ты в порядке? — Паша явно обеспокоен. — Да, просто... — Стëпе стыдно, хочется оправдаться, но Паша прерывает его, не желая терять понапрасну время. — Где ты? — Ну... Так, — Стëпа испускает усталый вздох, затем нервный смешок. — Я не знаю?.. Уже отправляю тебе геолокацию. — Вижу. Я скоро буду, жди. — Чуть хрипловато, но уже почти бодро обещает парень. — Если что-то тебя смутит, звони, или... Там есть поблизости магазин круглосуточный? — Да. — действительно есть. Только похож он больше на ларëк, ведь расчитан для обычного... посëлка наверное? Или какого-то коллективного сада. Стëпа не знал, как обозвать сие жилое поселение. — Зайди в него, если что. — оставив на последок наказ, Паша отключается. Дверь того самого магазинчика-ларька как раз хлопает и из неë, покачиваясь, выходит изрядно подвыпивший мужчина-продавец. Он закрывает своë детище на внушительный замок и, так же покачиваясь, отправляется дальше праздновать приход Нового года. И всë равно ему, что под вывеской приписано большими буквами «круглосуточно». Праздник, чего непонятного? Стëпа переступает с ноги на ногу, убеждаясь в том, что подозрительность к «Продуктам» была ничем иным как предчувствием-предупреждением. Снег под ногами скрипит на удивление успокаивающе, так что своего спасителя Стëпа дожидается, обходясь лишь нервными оглядываниями. Примерно через минут тридцать-сорок к указанному месту подъезжает не такси, как предполагал подросток, а Лексус. Открывается водительская дверь и к Стëпе на всех парусах мчится Паша. — Ты как? Нормально? — взволнованно хватает он мальчишку за предплечья. Принюхивается. Алкоголем от него не пахнет, это хорошо. — Вроде. — В душе Стëпка улыбается самой широкой улыбкой, но в реале даже говорит как-то деревянно, не может избавиться от парализующей волны, принесëнной резким чувством спокойствия. Вот он, Паша, рядом, стоит напротив, и Стëпе этого достаточно, чтобы ощутить себя в полной безопасности. — Чего в магаз не зашëл? Тут темнотень — глаз выколешь! — на всякий случай осматривая Стëпку, спрашивает Паша. — Не думаю, что на моëм месте ты проникся бы доверием к этой кладовой бухмариков, — Стëпа кивает на магазин-ларëк. Паша напрягает зрение. Через прозрачную витрину виден основной ассортимент — бутылки. И явно уж не с водой. — М-да, — Оглянувшись, Паша понятливо хмыкает и ведëт Стëпу к машине, садит на переднее сидение, перегибается через него и пристëгивает ремнëм безопасности. По пути к водительскому сидению он мысленно даëт себе в морду, потому что даже в такой неподходящий момент успел обратить внимание на бархатную мягкость, охватившую его внутренности от такого краткого, но близкого контакта. Но ведь он не животное какое-нибудь. В первую очередь было просто хорошо от того, что со Стëпкой всë в порядке. — Стëп. Ну что стряслось-то? «Вроде» не то чтобы совсем обнадëживает. Ты же вообще никуда не собирался. — уже выехав на трассу и двигаясь в сторону города, поднял тему Паша. Он всë ждал, когда парнишка сам начнëт рассказ, но так и не дождался. — ... — подросток глубоко вздохнул. — Ну да, не собирался. А потом Данька позвонил, стал уговаривать, и я вот... собрался. — Стëпа сначала безотрывно следил за каждым Пашиным движением (вот хлопнул дверью, вот повернул ключ зажигания, вот щëлкнул кнопкой закрытия всех дверей, вот печку включил), а сейчас уставился вперëд. Вдалеке змейкой желтоватых огоньков показались фонари, указывающие на приближение к городу. — Ты замëрз поди? — между делом озаботился парень, переводя взгляд на Стëпу. Руки мальчишки подрагивали, и всего его будто знобило. — Есть немного. Булки подморозил, — Стëпка попытался хохотнуть, но настрой был явно не тот, получилось вяло и неловко. — Но подогрев не надо, наверное, сам согреюсь. Паша ничего не ответил, ожидая продолжения рассказа. А Стëпа все мысли тем временем растерял, потому что от сидения начало исходить тепло, согревающее не только подмëрзшее тело, но и что-то очень чувствительное внутри. Паша всë же включил подогрев. Такая забота, необходимость в которой читают между строк, особенно трогательная. И самая что ни на есть настоящая. — Кхм... Так вот. Данька со старшим братом забрали меня. Приехали в этот дом, не знаю даже чья, но вроде бы как дача. Ну и... Да короче ничего такого не произошло на самом деле, — сдавленно признаëтся Стëпа. А, правда, чего такого уж случилось? Однако рука отчего-то непроизвольно дëргается от анализирования сегодняшнего вечера. — Просто расскажи, пожалуйста. — не давит, только мягко просит Паша и без задних мыслей кладëт свою ладонь поверх мальчишеской руки, чтобы сжать еë в жесте поддержки. Он видит состояние перепутья у подростка. — Даже если тебе как и тогда кажется, будто ты воспринял всë преувеличенно, я уж точно не собираюсь раздражаться. — Конечно, раздражаться вообще не от чего! Я всего-то выдернул тебя к чëрту на куличики за, — Стëпа сверяется с часами на своей руке, пользуясь для лучшей видимости приборной панелью, приятно светящейся бирюзовым цветом, — пятнадцать минут до Нового года! И не из-за серьëзной проблемы, а по вине моей расшалившейся психики. — тут парнишка, выпустив пар, опять начинает чуточку соображать. Он резко поворачивается на Пашу. В полутëмном салоне автомобиля профиль мужчины кажется ему более чëтким, и вместе с тем более мягким. Лунным. Таинственным. — Прости. — Стëпа хочет быть благодарным для этого удивительного человека. А Паша в самом деле необыкновенный. Парнишка вспоминает его слова и просто... Ну кто мог сделать такие чертовски верные догадки да ещë и озвучить их? Паша легко раздвигал рамки сформированного у Стëпы понятия «лучший друг». Хотя, возможно, ему несказанно повезло, и Паша просто был примером конфедерации лучшего друга и очень хорошего человека. — Всë нормально. Но не думай, пожалуйста, что мне было сложно за тобой приехать. Ты продолжишь? — в этот момент Паша двигает немного рукой, и Стëпа с разочарованием ожидает, что он еë сейчас уберëт, но мужчина лишь сменяет положение. Паша ведëт машину, умело руля одной рукой. Стëпка переводит взгляд с его руки, протянутой над коробкой передач на их соединëнные ладони. В голове промелькивает какая-то ассоциация с парочками, но она быстро пропадает. Слишком хорошо с Пашей, чтобы мучать себя подозрительными идеями. — Да. В общем так, короче... — Стëпа собирался с мыслями, не хотелось долго бессвязно бормотать. — Мне сразу не понравилась атмосфера. Я не знал, что будет так много незнакомых мне людей. А это, на минуточку, почти все! Но куда деваться? Раз уж приехали... Сначала было нормально всë, я не пью, ситуацию типа контролирую. Причин для паники нет. Но я и оглянуться не успел, как Данька с Юлькой смотались в свободную спальню, а Лëня, брат Дани и единственный, кого я знал из присутствующих, кроме них, вообще как сквозь землю провалился. Ко мне девчонка одна, уже изрядно повеселевшая, начала клеиться. Мне как-то это не очень-то приятно было, но не страшно пока, девчонка же! А потом, пока я думал, как бы еë спровадить куда, я увидел, как на одном из диванов две девки целуются. Ну и мой мозг такой: раз на них никто пальцем не тычет, что мешает каждому второму парню здесь быть... интересненьким. Вот. Ну и понеслось. Это как всегда. Мысли такие дурацкие, параноидальные, они ж всякое дерьмо тащат за собой. Девушка куда-то ушла, и я понял, что еë компания была очень даже ничего. Ко мне подсел парень. Подозрительный. И давай вопросы всякие странные задавать. «Как у тебя дела?» был самым нормальным, — А что ещë спрашивал? — хмурится Паша. — от «скучаешь один тут?» я уже вспотел. А дальше — хуже! Один ли я тут? Встречаюсь ли с кем-то? Не хочу ли выпить, чтоб расслабиться? Вроде того. Тут уж может мне и показалось, но как будто он и смотрел на меня не так, как надо. А потом такой типа: пойдëм, я тебе покажу кое-что. — А ты что? — нетерпеливо барабаня пальцами по рулю, поторопил Паша. Хотелось подправить форму лица этому подкатывальщику. — Ну а что я? Пересрал так знатненько. С одной стороны я как социо... не, хотя, нет. Эт другое. Короче я как двинутый мужикобоязец... тьфу! Во придумал, да? — Стëпа пытался отвлечься шутками, чтобы сильно не проникаться собственным рассказом. Пока получалось так себе. — В общем у меня что, мужикофобия — есть, блин, вообще такое, интересно? — развивается? А? Вдруг мне всë это показалось, и взгляд, и манера, и мимика его. Вдруг хороший парень просто подружиться хотел... — Стëпа говорил и никак не мог понять, что хуже — сам себе он надумал всë, или действительно почуял неладное? — Стëп, ты в любом случае поступил правильно. Лучше уж подстраховаться. И это не обязательно должна быть какая-то фобия. Со мной же вот ты нормально общаешься, а я тоже мужик, вообще-то. — совесть воткнула Паше болючую иглу укора. Стëпа ведь и от него удирал бы с ужасом в глазах, если бы только узнал, что разбудил в нëм страшную и скрытую до поры, до времени наклонность. Интересненькую, как сам подросток выразился. — А в целом не думаю, что он сделал бы с тобой что-то страшное, он всë же знакомый твоих знакомых... — говоря это, Паша сам мог лишь надеяться, что прав, ведь при знакомстве он спас Стëпу от его же знакомого, оказавшегося насильником. Но Стëпку же нужно было как-то успокоить. — ... так что не вздумай представлять возможные варианты событий. — Паша хотел как лучше, предугадать опять наперëд, но прогадал. Стëпин мозг зачем-то перевернул его наказ с ног на голову и представил. Красочно так. Мальчишка попытался виду не подавать, но из-за этого слишком неестественно затих. — Стëп? — машина ехала уже под светом фонарей, и этого неяркого бликоватого освещения было достаточно: Паша тут же заметил на бледном лбу испарину. — Стëпа? Всë хорошо. Я забрал тебя, слышишь? Ты со мной теперь, в безопасности. Я домой тебя сейчас отвезу, Стëп. Всë хорошо, — ещë раз повторил Паша, прежде чем Стëпка опомнился, зацепившись за успокаивающий голос. Как странно: раньше, ещë будучи ребëнком, Стëпа во всех страшных ситуациях представлял рядом с собой папу и его голос, который был известен ему по видеозаписям. Сейчас отец казался лишь наблюдателем. Рядом был другой человек. — Паш... — почти бессмысленно произнëс подросток, больше ничего не говоря. Мужская ладонь, заметно крупнее его, всë ещë сжимала его руку, и это было то, что ему сейчас действительно нужно. Пашино присутствие и его поддержка гарантировали Стëпе защиту, рядом с ним было надëжно. — Мне нельзя домой. Бабушка опять распереживается, всë выльется в придирание, дедушка узнает, что я тебя сдëрнул, будет недоволен. Он не очень-то рад, что я вмешиваюсь в жизнь взрослого человека. В твою жизнь. — Стëпа сжал губы, припомнив, как неприятно били бо нему эти дедовские замечания. Сразу казалось, что он и правда либо мешает слишком доброму Паше, либо... Дальше дедушка своих предположений не договаривал. А Стëпка всë возмущался: не бывает разве дружбы с разницей в возрасте, что в ней такого? Всего-то десять лет разница, с годами она стирается. Дед на это разводил руками, кивал с непонятным смыслом сам себе и уходил в другую комнату. — Намекаешь на то, чтобы я тебя с собой взял? — мягко усмехается Паша, включая музыку. — Нет, ты что! Мне и так неудобно. — в обычное время подросток пошутил бы, ответил «конечно», возможно развил бы эту тему. С Пашей было не страшно и пошутить. Он понял бы. Но не в этот момент. — Да ладно, я понимаю. — Стëпа заметил уже, Паша всегда понимает, почему-то. — Не против музычки, кстати? — Не-а. Мне нравится. — Вот и здорово. — Паша прибавляет звук, покачивая головой в такт битам. — Из детства как будто. — Стëпа откинулся на подголовник, открывая шазам. — У меня с ней тоже что-то такое далëкое и хорошее ассоциируется. — Заметив на дисплее Стëпкиного телефона синюю эмблему всем известного приложения, Паша опередил современные технологии, — Это «Think about the way». Ice mc. — Ничего себе! К битве с Шазамом готовишься? — Хах, ага. Люблю просто еë очень. Так, а мы значит едем ко мне... Погостишь до утра. — Стëпка кивает, прикусывает ноготь на большом пальце и отворачивается к окну. Стëпа убеждает себя в том, что ему показалось. Показалось то, как смутился своей фразы Паша, как неловко попытался еë исправить, дополнив стандартную формулировку. Как после этого он ещë раз сжал его пальцы и убрал ладонь, оставив за собой отпечаток тепла. Сам подросток даже не заметил бы ничего странного, это же Паша! Но его реакция... Окей, как бы там ни было, Стëпе с Пашей в одной машине ни капельки не страшно, так что со спокойной душой, он отпускает свои мысли на все четыре стороны, наконец фокусируя взгляд. Они как раз въезжали в город, так что Стëпиному взору была открыта довольно романтическая картина: полупустые дороги, ярко освещëнные белым светом новëхоньких фонарей. На улице полным полно людей, вышедших под мелкий снежок во дворы, чтобы с минуты на минуту встретить Новый год под треск бенгальских огней и взрывы красочных салютов. Большинство зданий и деревьев были украшены и сверкали, переливались разноцветными огоньками гирлянд. — Я тебя и к родителям взял бы, честно. Просто они ща куранты послушают и спать уже лягут, потому что завтра по работе нужно будет рано вставать. — вернулся к теме Паша, спустя тучу времени. — Вот. Поэтому... ко мне. — Паша, откровенно говоря, понимал, откуда берутся корни, и это не помогало переубедить себя в том, что звучало всë как-то странно, как-то не так, как хотелось бы. — Ну мне тогда в натуре повезло. К твоим родителям я не пошëл бы уж, не стал стеснять, так что пришлось бы мне куковать на ступеньках подъезда, ожидая тебя, — усмехается Стëпа, хотя, представив такую ситуацию в реале, он правда не знал, что делать. Ступеньки не самый манящий вариант. Но заявиться к родителям Паши... Разве мог он себе такое позволить? К тому же, в роли кого? Вряд ли взрослые люди так легко поверят в их дружбу. Молодой мужчина и подросток. Учитель и ученик. Не очень равноправные, наверное, отношения. Наверняка все думают, что это Стëпка, как змеюка подколодная, пригрелся на Пашиной груди ради собственной выгоды. Но дружба же в самом деле была. И есть. И Стëпа надеялся, что она не закончится. — О! Новый год наступил! — радостно сообщил Паша, мазнув глазами по верху магнитолы, взглянув на светящуюся бирюзовым цветом приборную панель. — На заправку надо бы... — мимоходом добавил он, но, посмотрев на Стëпу, понял, что не может оставить его сейчас одного, пусть и в своей машине. — Ладно, это потом. А сейчас: с Новым годом нас, Стëпка! Пусть этот год даст нам то, что... — Паша уже почти сказал «что мы хотим», но вовремя опомнился. Ему никак нельзя было получить то (а вернее, кого), он хочет. — ...нам надо. — Ага! — торжественно кивнул Стëпа, добавляя вес Пашиным словам. — Хорошо бы ещë это «надо» совпадало с нашими хотениями. — Даа, — не очень искренне, чуть с натяжкой согласился Паша. Нет-нет! Ни в коем случае нельзя было его желаниям исполняться. Это могло быть чревато как минимум двумя искалеченными судьбами. Уже во дворе Пашиного дома Стëпка понял, что ещë отличало эту ночь от всех остальных. Никто не спал! Вся страна бодрствовала, в каждой квартирке горел уютный желтоватый свет. Большинство, в том числе и его бабушка с дедушкой, сейчас сидели за столом, слушая песни звëзд российской эстрады. У всех был праздник. И у него. Ведь именно так в сущности Стëпа и хотел провести встретить (поправил себя парнишка) Новый год — вместе с Пашей. Хотя и провести, если честно, — тоже. Стëпа вылез из машины и огляделся. На детской площадке две семьи запускали салют. Молодой мужчина поджог фитиль разноцветной коробки, подхватил на руки улыбающегося сына и, смеясь, отбежал к жене, та засмеялась в ответ и облокотилась о его плечо. Бабахало знатно, но яркие сверкающие брызги на ночном небе были красивыми. Вторая пара развернулась боком, стало видно их лица, они были в довольно зрелых годах. Женщина держала за руку мальчика постарше. Мужчина протянул руки к мальчику помладше, и тот охотно перешëл из рук в руки. Похоже, это была одна семья: бабушка, дедушка и их дети с детьми. Стëпа сглотнул. Ему вдруг стало немножечко завидно. — Стëп? — Паша остановился вполоборота, увидев, что Стëпка так и стоит с открытой дверью. — А? Прости. — подросток поспешил закрыть дверцу, постаравшись как можно меньше хлопнуть, и догнал мужчину. — Всë в порядке? — Просто... — Стëпа не сомневался: Паша спрашивает не для вида, не из вежливости, он действительно готов выслушать, потому что вникает в его жизнь по собственному желанию. — У меня не было такого. Чтоб и мама и папа, и дедушка и бабушка. Чтоб чувствовать их любовь ко мне и к друг другу. Или там брата старшего, или... Ну... в общем такой вот настоящей семьи. Не было. Да. Вот. — Мне казалось, что у тебя хорошие отношения с бабушкой и дедушкой, — задумчиво протянул Паша. — Но твои родители... Они... Кхм. Извини, сейчас, наверное, совсем не время. Праздник. Так что расскажешь как-нибудь потом, когда захочешь. — Нет-нет. Честно, я давно собирался рассказать, просто не хотелось погружаться в эту тему. Но сейчас я уже в ней, так что... Правда это довольно долго... — с одной стороны грузить Пашу не хотелось, с обратной — Паша сам спросил, и и именно ему Стëпа хотел бы рассказать. — Раз уж ты погрузился, я тоже погружусь. — Ладно. У моей матери было что-то с сердцем, еë родители были против еë союза с отцом, против скорого рождения ребëнка, так что как только меня принесли с роддома, они еë отправили заграницу на лечение. И она не вернулась оттуда. Еë родители сообщили о еë кончине и смотались куда-то. Папа не поверил, подумал, что это они маму там удерживают, даже поехал еë искать. Не нашëл. Потом ждал, вдруг вернëтся... Не дождался. — Стëпа перевëл дыхание. Его эта история всë же затрагивала за живое. — Ему тогда двадцать было, днëм в институте (учился на финансовом), вечером играл и гулял со мной. Есть много фотографий. Он правда... кхм... — Стëпа впервые рассказывал историю своей семьи кому-то, и впервые от неë у него так сильно щипало в носу. — Он правда любил меня, хотел, чтобы я рос в достатке, хотел купить квартиру новую в будущем, хотел доучиться, найти работу и помогать мне. А для этого нужны были деньги. По выходным он подрабатывал охранником в клубе. А ночами в будние дни участвовал в уличных гонках. И выигрывал. Чëртов стритрейсинг и забрал его у меня. Выигрыши были не маленькие... — И азарт был сопоставимым, — кивнул Паша. Теперь всë было ясно. — Он... разбился? — Если бы! — горько усмехнулся Стëпа. — В тот день был ужасный ливень, мокрый асфальт и оочень большой стимул. Все гнали как сумасшедшие, но первым пришëл папа. И именно в тот день в гонке решил поучаствовать какой-то крутой перец, сынок чей-то. Ну он дружков созвал, они и догнал потом уже отца, после победы. И переборщили. В тот день у нас мой дядя ночевал, а я как раз уснуть не мог, ревел и ревел, не переставая. Раньше меня камера очень отвлекала, а тогда не помогла и она. Видео есть, дядя Саша старается, прыгает передо мной с камерой, а мне хоть бы хны. Там знаешь раньше время писалось... Так вот время завершения съëмки совпадает с... временем... смерти. Такая вот история. Пиздец по-моему какой-то. — Пиздец. — не мог не согласиться Паша, хотя это слово мало описывало услышанную им историю. — А дядя... Ты мало говоришь о нëм. — А потому что мы редко видимся. Точнее: совсем не видимся. — рассказ получался довольно подробным, но Стëпе совершенно не хотелось останавливаться. Паша умел слушать. Ему явно не казался его монолог муторным и надоедливым. — В гонках отец участвовал конечно не только ради денег, в них он, я думаю, оставлял свои эмоции. Бабушка с дедушкой были категорически против, пытались запрещать, но дядя Саша, как старший брат, вступился. Настоял на том, что брату это нужно, что так ему легче. Каждый по-разному переживает потерю. — Боже, неужели его обвинили? — Паша не мог представить, какого было старшему брату после смерти младшего. Он наверняка и так винил себя сам. Хоть и напрасно. Парень хотел как лучше, но вышло... — Да, представляешь? Я уважаю бабушку и дедушку в целом, но за дядю мне очень обидно. Я не понимаю, почему они так с ним. Мне вообще кажется, что они его в принципе меньше сразу любили. В альбомах на фотографиях только отец. А дядь Саша то обрезан, то боком, то спиной, а то и совсем не видно. После произошедшего на него так накинулись, что он в больницу с нервным срывом загремел. А потом и вовсе в другой город уехал. За это время связь была со мной почти утеряна. Он, кстати, вернулся не так давно, но не успели ещë наладить контакт. Но я понимаю, у него своя семья уже. — Он не пытается звонить тебе? — Нет, дядя иногда звонит мне, но делает это очень "вовремя", при бабушке, а при ней невозможно нормально поговорить. Он бывает звонит ей или дедушке, но не знаю, честно, как ему хватает нервов. Вот только в Новый год они набирают ему первыми, и не съезжают к той теме, как это обычно происходит. — Значит, ты мало его знаешь... — делает вывод Паша. — Ну да, по сути. Раньше мне как бы не хватало его. Теперь я привык, и не думаю так. Мне есть с кем общаться, от кого получать заботу. У Паши потеплело в груди. Про него ведь, про него Стëпка говорит? Он же с ним больше всего сейчас общается, с ним проводит всë его свободное время, ему позвонил, когда нужна была помощь. А Стëпа обдумывал свои слова. Это вообще нормально, что человек, вошедший в его жизнь меньше трëх месяцев назад, занимает в ней такое значимое место? В этот момент они уже подходили к подъезду. Из него им навстречу вышли несколько человек. Все поздоровались с Пашей, Стëпа тоже поздоровался. Раньше промолчал бы, или кивнул для проформы, но рядом с Пашей он будто поднял со дна все свои моральные принципы, вспомнил, что он не колхоз "сорок лет без урожая". С Пашей парнишка тянулся к свету, становился лучше. — Тебе странно поди такую обстановку в семье представлять? А, кстати! Про бабушку с дедушкой. Я люблю их, и они меня любят, но вот чего-то не хватает что-ли... Меня, например, только недавно стали изредка за просто так обнимать. Они, может, типа, привязываться не хотели? Не знаю. Или типа мужское воспитание, без лишних нежностей. Я всегда первый и обнимаю и... Да много чего ещë. И вот, мне кажется, что друг друга они не прям любят. Вот вроде уважают, характер знают, но холодные, опять же, отношения какие-то. На первом этаже находился пост охраны, охранник смерил Стëпу удивлëнным взглядом, но с ним тоже пришлось поздороваться. — Немного странно, ты прав. Ты же знаешь, я из очень дружной семьи. Папа с мамой друг в друге души не чают, мы с младшим братом (а он не на много, кстати, тебя старше) отлично ладим. И бабушки с дедушками в детстве были. И тëтя, она, правда, далековато живëт, но всë же. Ну жизнь, такая вот штука, разная у всех. У тебя, главное, Стëп, пусть всë получится так, действительно, как ты хочешь. Чтобы семья была такая, о которой ты мечтаешь! — Мг... Угу... — подросток нервно прикусил ноготь. Ему резко стало горько. Да разве ж найдëтся такой человек на планете, который поймëт его так же, как это сделал сам Паша? Нет. Не найдëтся. Стëпка пришëл к единственному выводу: ему нужна будет девушка, максимально похожая на Пашу. Однако неожиданная мысль, затмила все итоги, поразив его: а был бы Паша девушкой!.. Эх, что за ерунда у него в башке творится, кто знает? Пока ждали лифт, в подъезд зашла совсем молодая пара. Стëпка дал бы ребятам по восемнадцать лет. Девчонка выглядела ещë младше, но в ярком освещении подросток даже своим плохим зрением заметил блеск двух колец на безымянных пальцах. Эти двое тоже были из вежливых и любопытных. Из этого следовало два заключения. Паша — всеми любимый сосед, никому не доставляющий проблем. А ещë Паша никого к себе не водит. Хотя это-то Стëпке откуда знать, вполне возможно, что Паша приводит к себе девушек. Иногда. Просто он же не девушка, чтобы соседи не удивлялись. Хотя нет, Паша не такой. Он не из таких, точно. И он точно не в отношениях сейчас. Стëпа взглянул на молодожëнов. Парень обнял девушку за талию, и та прижалась к нему. Пока. Паша пока не в отношениях, но сколько это ещë продлится? Рано или поздно у него появится любовь всей его жизни, она будет вот так же жаться к нему, а он будет с радостью обнимать еë. И целовать еë... И спать с ней в одной постели... И держать еë за руку, когда она будет рожать ему ребëнка... А до этого он непременно женится на ней и даст ей свою фамилию. И не будет в его судьбе больше места для него, обычного пацана, Стëпки Макова. Подобно улизнувшему из урны и наткнувшемуся на кого-то полиэтиленовому пакету, дурацкие мысли отлепились от Стëпы лишь тогда, когда Паша мягко подтолкнул его вперëд, в лифт, положив ладонь чуть выше талии. Стëпа положил все силы на потопление той части разума, что сигнализировала о вполне очевидном. Паша аж щëку прикусил, так руки чесались себе же по ним и треснуть. Что он вообще творит? И столько встреченных ни раньше, ни позже соседей подливали масла в огонь. Приди Паша вместе с девочкой шестнадцати лет, кем бы его посчитали? Они смотрели бы не с интересом, как сейчас, а с осуждением, презрением. Конечно, он ведь с парнишкой шагает, всë в порядке, значит. Всë нормально. Но люди ничего не знали. Никто из них, никто, и даже сам Стëпа, так всецело ему доверяющий, не знал, что на самом деле творится у него в голове.