Средь улиц серых и родных.

Жизнь Паши и Стëпы теперь состояла из кусочков. Совсем незаметно Паша отодвинул на второй план и учëбу, и любимое дело. Даже проблемы школьного учителя больше его не волновали. Свозить ребят на соревнования? А Стëпка едет? Да? Тогда с удовольствием! Отчëт? Да сколько угодно, ведь Стëпа непременно притащится к нему после седьмого урока, а под его болтовню можно и бумажки поперебирать. И в библиотеке Паша больше не пропадал до самого закрытия, потому что сердце грело и подгоняло знание — Стëпка уже ждëт его на их месте. Для Стëпы перестали быть мукой домашние задания. Потому что либо он их делал в маленьком привычном кабинете Паши под мерное тиканье просто огромных забавных часов: вместо стрелок у них были клюшки с разноцветной обмоткой, а цифры заменяла шайба и мячи разных видов спорта. Либо Стëпка коротал за уроками время до встреч с Пашей. Всегда долгих и долгожданных. *** Ещë в начале прошлого года Стëпка был на грани влюблëнности в Юльку. Проблемы было как минимум две. Они дружили с детства. И она встречалась с Добрыней, причëм тоже как будто с детства. И выглядело это так, словно об этом знала только она. Нет, Добрыня сам предложил ей официально встречаться, но гулять с разными девчонками он начал со следующей же недели. Юля никак это не комментировала, вообще точно не замечала, но не могла же реально не видеть очевидного. Стëпка с Данькой тактично при ней эту щекотливую тему не поднимали. С Добрыней пробовали аккуратно поговорить, но получали лишь раздражëнное «не лезьте в наши отношения». Намëк был понят, руки умыты. Но вскоре Юлька потеряла весь свой задор, перестала гулять и делать уроки, приходила в школу заплаканная. Первым не выдержал Даня, спросил у Юли, что у них с Добрыней происходит. — Всë нормально. Он просто с ними дружит, не могу же я запретить... — ответила она и перевела тему. Нервы сдали в конце концов и у Стëпы, когда своими глазами он увидел, как Добрыня закрывается в комнате с какой-то расфуфыренной девкой, устроившей дикий тусич на квартире уехавшего то ли дяди, то ли вообще ухажëра постарше. Был май. Так что прямо перед экзаменами Стëпа, не сумевший смолчать, вдрызг рассобачился и с Юлькой, почему-то не понявшей его, и с Добрыней, которому она устроила первую истерику. В этом году Юлька выглядела ещë хуже, чем в прошлом. Вернувшись с больничного сильно хромающей, она сделала вид, что со Стëпой они не ссорились. Улыбнулась и подошла к нему первой. — Добрыня... Толкнул... — уже не улыбаясь, объяснила девушка, ведь первым делом Стëпка поинтересовался, что же с ней приключилось, какая такая оказия. — И ты всë ещë с ним? — с праведной яростью уточнил Стëпа, и получил в ответ кивок. — Юлька, прости, но ты... — «дура» хотел он сказать, но не смог. Слишком маленькой и несчастной выглядела подруга. — Больная я, — девушка неожиданно заплакала и отвернулась. — Я ведь всë видела, просто... — она всхлипнула, — думала, что он быстрее изменится, если я не буду его ограничивать, загонять в рамки... Но всë не так должно быть, когда чувства настоящие. Я знаю. Но... Просто ведь кроме него я вообще никому не нравлю-усь... — Стëпка, обычно вечно привязывающийся к словам, слишком холодный и не находящий слов, на этот раз не может стоять столбом. Притягивает к себе хрупкую девчачью фигурку. — Юль... — девушка шмыгнула носом и повернулась, обнимая Стëпу за спину. — Просто скажи, что ты сегодня же порвëшь с ним. — Обещаю! — даже клянëтся Юлька, продолжая подвывать в Стëпкино плечо. — И ерунды больше этой не говори, — серьëзно просит Стëпа, вытирая рукавом белой рубашки разводы туши с чужих щëк. — Не поверю, что ты никому не нравишься. Ты просто начни смотреть на кого-то кроме этого ушлëпка! И, по секрету говорю, обрати особое внимание на Даню. Он все дни, что ты в больнице была, сам чуть три удара не схватил. Вот так Стëпа понимает, что Юльку любит он только по-дружески, и то, что у него отличные способности свахи, ибо уже через неделю Юлька заходит в класс вся светящаяся и радостная с недорогим, но сердечно выбранным, букетиком от Дани. Зато у Стëпы появляются свои проблемки. Во-первых он так и не может привыкнуть к физическому контакту с людьми. Желания отшатнуться не появляется только дома; рядом с Данькой и Юлькой. И рядом с Пашей. Вот тут-то и начинается «во-вторых»: Стëпа начинает быть зависим от встреч с Пашей. Ему хочется стоять с ним во дворе дома до ночи, разговаривать с ним, смеяться с ним, со школы идти вместе с ним. С Пашей даже обычно бесцветная, обшарпанная серостью зима в районе с концентрированным СССРовским вайбом кажется довольно приятным временем. Стëпа никогда не испытывал ревности, когда друзья обсуждали с ним других приятелей, но, когда в их с Пашей разговоре промелькивает сказанное с теплотой «Лëвка», парнишка испытывает нечто очень близкое к ней. Но изо всех сил пытается глушить в себе это чувство. Да, он хотел стать для Паши другом, но он не имел права пытаться затмить собой Лëвку, Пашиного друга детства, с которым они, как говорится, огонь, воду и медные трубы прошли. Имел право, или не имел, но подсознательно всë же пытался. Неосознанно тянулся к Паше с каждым днëм всë ближе и ближе. В целом это первый раз, когда Стëпке так сильно хочется с кем-то дружить. И не просто, а очень близко. *** У Паши появилась какая-то невероятная способность подслушивать. Совершенно случайно, вообще-то. На этот раз пацаньë громко разбирали по косточкам Стëпу, сидя в столовой за ближайшим к учительскому столом. — Как-то изменился Стëпа. Вот вроде со всеми, а вроде и нет. — Точняк! В мыслях своих всë время зависает. Перестал с нами ходить везде. — Да странный он просто. Мне кажется, он всегда был себе на уме! «Сам ты странный», — мысленно ответил Паша и сам удивился, как раздражëнно это звучало бы вслух. — Может и так, только ты вспомни: он всего один раз согласился на тусич сходить, и то свалил оч быстро, даже не выпив! А потом даже на турбазу не поехал с классом. Да когда такое раньше было? — А ещë он перестал руку первым подавать! — Да он в принципе как-то шарахается от всех и вся. — Ага! Только на физру что-то с небывалым рвением ходит, ни разу не пропустил!.. Паша даже подавился ягодным компотом от последнего замечания. «Вот бабы худые! Тьфу!» — покачал он головой. Да если бы кто-то из его приятелей решил вот так посплетничать о друге, ему под задницу напинали бы, но точно не поддерживали б диалог с ним, как эти! Хотя Паша не может не задуматься о некоторых детальках. Стëпа стал учиться во много раз лучше, чем в прошлые годы. За первое полугодие у него не намечалось ни одной тройки. Даже по химии. Самому Паше приходилось ради четвëрки ползать перед химичкой на коленках, лишь бы она не портила ему балл, за который непременно прилетело бы от тренера. Ну и самым большим показателем было то, что Стëпа бросил курить. По крайней мере обычные сигареты. Но что-то подсказывало Паше, что Стëпка не курил и электронные. А это значило, что его слова действительно возымели эффект, повлияв на мальчишку. *** Стëпа и правда забыл о сигаретах. Совсем. Не то чтобы он планировал вообще когда-то избавляться от этой вредной привычки. Нет, продумывал вариант того, что его будущая девушка может оказаться очень нежной и правильной. Ради такой Стëпка бы постарался. Вот только сейчас у него не было нежной девушки. Даже на горизонте. Зато у него был нежный Паша. Серьëзно. Стëпа мог ожидать от него нотаций, но никак не такой вот просьбы: — Стëп, ты только не обижайся, но можешь отойти чуть подальше, пожалуйста? Курить или не курить (вне школы, я имею ввиду) — твоë дело, не маленький мальчик. Но я просто не переношу запах табака. Стëпа весь последующий день ходил как пришибленный. Пашина просьба его словно по голове ударила. То была среда. Стëпа как всегда собирался прилежно пойти к Паше на седьмой урок. Но после того, как он поделился своей непереносимостью к запаху курева, парнишке было неудобно идти к нему. Он и так вечно навязывался. И, оказывается, всë это время, пока Стëпка наслаждался его компанией, Паше было физически некомфортно и плохо находиться рядом с ним. Вконец измучившегося Стëпу посетила прекрасная идея. — Лëш, у тебя есть паста? — Конечно. Держи, — одноклассник многозначно подмигнул Стëпе. Его девушка заставляла его чистить зубы после каждой сигареты, потому у него всегда была с собой зубная паста. Видимо, он подумал, что у Стëпки намечается свиданка. На деле же никакой свиданки. Просто Стëпа представил, как мерзко на самом деле Паше рядом с ним. Парнишку аж передëрнуло. Нет, меньше всего он хотел быть для Паши неприятным или, боже упаси, отвратительным. С тех пор ни одной сигаретки не побывало в Стëпиных руках. Да и вообще у Стëпы в целом как-то резко поменялась идентификация всего происходящего. Вокруг были лица, знакомые с детства, они шутили знакомые шутки, они вляпывались в знакомые истории и звали потусить в знакомые места. Вот только обстановка была незнакомой. Из-за Стëпкиного восприятия всë перевернулось с ног на голову. Всë это не казалось чем-то родным. И это мягко сказано. Он не чувствовал опасности от приятелей, но не мог находиться с ними долгое время. Сперва они начали изредка раздражать его своей логикой. А следом Стëпа вообще усомнился в себе прошлом, раз уж его привлекал такой же, как у них, взгляд на жизнь. Провести юность в полном раздолье, отрываясь (читайте: набухиваясь) по выходным, не думая о последствиях, делая всë, что вздумается... Теперь это казалось просто отвратительнейшей перспективой. На гулянках Стëпа мог бывать только для "приличия", ровно до того момента, пока кто-нибудь не лез целоваться с подвисной грушей. Ещё один факт: Стëпка перестал переносить алкоголь. Нет, сам он (дома, например) выпил бы чего-нибудь не крепкого. Но находиться среди выпивающих, после известного случая, не мог. Стëпа спускался с крыльца, когда его окрикнул Митька. — Степашка, погнали с нами в центр? — На эту кличку Стëпа никогда не откликался, и сейчас проигнорировал предложение. — Степаш, ну! Гоним! — вмешался Линчиков, попутно закидывая руку на плечи неразлучного с ним Давыдова. Стëпа зыркнул в их сторону и демонстративно прошëл мимо. — Да ладно, Стëп! — Митька хлопнул его по плечу, Стëпа резким движением плеча скинул его тяжëлую ладонь. — Они ж пошутили, — вот и Данька с Юлей за ручку подоспел. — Прямо сейчас? — к лучшим друзьям Стëпа поворачивается с уже смягчившимся выражением лица и делает вид, будто ничего не было. — Ага, — подтвердил Даня. — Ща до торговика дочапаем, хотим по морожке качественной взять. Ну как взять... Макс угощает. А потом пешкодралом уже до центрика. Ну как, с нами? — Не. Спасибо, ребят. Бабушка просила кое-что сделать. Данька протягивает ладонь для прощального рукопожатия и тянет досадно: — Как знаешь, — Стëпке даже капельку совестно перед друзьями становится. Хотя, вроде, он и не совсем врëт. Бабушка действительно просила его сделать кое-что конкретное. Не пропустить момент, когда нужно будет окончательно взяться за ум. Стëпа уверен, что уже не пропустил. Он направляется к остановке, на которой его минут как двадцать ждëт Паша. Стëпа впервые уговорил Пашу взять его с собой в городскую библиотеку. Снег приятно хрустит под ногами. Солнца нет, но Стëпе светло и ярко и без него. Сегодня он станет ещë на шажочек ближе к Паше. Посетит вместе с ним место, в котором школьный учитель физкультуры проводит практически каждый свой день (до времени встречи со Стëпой, конечно). Стëпа наклоняется и, пока Паша не замечает его, набирает в ладони горстку снега. Лепит снежок и запускает им прямо в Пашину спину. Затаив дыхание, ждëт реакции на столь детскую выходку. Паша поворачивается резко. Так же резко на его губах появляется улыбка. Белые зубы отражают блеск снега. Воодушевившись этим изгибом губ, Стëпа совсем теряет страх: тут же наклоняется и зачерпывает побольше белоснежного травкиного одеяльца для нового снежка. Паша не остаëтся в долгу. Убирает чëлку под шапку и шепчет шутливо-угрожающее: «ну, держись!». В библиотеку оба заходят мокрыми, взъерошенными, но очень счастливыми. И с по-детски лëгким сердцем. *** Игровой урок физкультуры был в самом разгаре. Мальчики играли в баскетбольчик, несколько девочек тренировали передачи для волейбола. — Дэн, ну что вот они у тебя балду гоняют? — и Паша пошëл к девчонкам, которые пришли на урок впервые за последний месяц. — Так! Что сидим? Давайте-ка скакалочки, обручи, пресик. — Ну Павел Юрич! А с чего вы нам именно предъявляете? Вот там целая скамейка девочек! — А они все уроки добросовестно посещали. Вот с чего! Так что меньше разговоров, Ерликова! — Паша хлопнул в ладони.— Подскочили и за дело! Бадминтон возьмите на худой конец. О своëм предложении Паша вскоре пожалел. Воланчик который раз залетел в сетку, прикрывающую окна, и достать его всë никак не получалось. — Степан! Иди залезь, воланчик достань! — скомандовал Денис, отыгрываясь за Пашину инициативу поднять его девочек. Стëпа временно выходит из игры в баскетбол, притаскивает "судейский" стульчик, взгромождает его на скамью и забирается на эту не очень-то устойчивую конструкцию. Вытягивает руку и внезапно теряет равновесие, стоя на одной ноге. — Осторожней! — Дэн хотел подстраховать мальчишку. Паша замечает это вовремя и почему-то очень пугается. Возможно из-за услышанного недавно разговора, но скорее по причине собственных выводов, основанных на наблюдении. То, что Стëпа боялся высоты, Паша знал с первого дня. Но здесь-то, какая, казалось бы, высота? Для Стëпы ещë какая! Паша не был слепым, видел, как менялось его лицо каждый раз, когда нужно было иметь дело с любой высотой. Даже подтягивался Стëпа теперь с закрытыми глазами. А на канат и вовсе отказывался лазить, объясняя проблемами с запястьями. И касаний практически не переносит. От Пашиных глаз не раз не укрывалась картина Стëпкиных избеганий дружеских потасовок и обычных похлопываний по плечам. Нисколько не раздумывая о том, как это будет выглядеть со стороны, Паша прямо-таки несëтся, обгоняя Дениса, к уже покачнувшемуся Стëпе и удерживает его, крепко схватив за талию. Стëпа вздрагивает отнюдь не от того, что едва не упал. Изначально он и так был в напряжении из-за высоты, а тут такое. Так настойчиво, крепко и... за талию! Повернувшись с широко распахнутыми глазами, Стëпа сразу же выдыхает, практически расслабляясь в чужих руках. Прикосновение перестаëт быть пугающим. Остаëтся только неожиданным и... волнующим? Заставляющим сердце забиться чаще. — Стëп! Стëпа, — настороженно зовëт его Паша, так и не убирая своих ладоней с его талии. — Всë нормально, — Стëпка облизывает пересохшие губы. — Спасибо. Спас. Снова. — парнишка чувствует себя неловко от своих мыслей, но откинуть их прочь оказывается не в силах. Руки паши очень приятные. И горячие. Жар от них проходит даже через Стëпину футболку прямо к его коже. А ещë они безопасные. Как Паша, который и сейчас ведь просто поддерживал его. — Достанешь? Или... — Достану, — кивает Стëпа. Ничего доставать ему не хочется. Хочется ещë хоть немного постоять вот так. Ощущая сильные Пашины пальцы и надëжные широкие ладони на себе. Через какое-то время Стëпка поймëт, что с его теплом на своей талии он всë, что угодно достанет. И терпение, и... — Хорошо. Тогда я держу тебя, — Стëпа отворачивает голову, и Паша прикусывает себе губу, понимая как он его держит. Парень кривит губы. Ну бестолочь! Они, конечно, довольно близко общаются последнее время, но вот так хватать мальчишку за талию... Это не слишком? Паша уверен, что слишком. Он мог, как минимум, напугать Стëпу (что впрочем и сделал). И, как максимум, спровоцировать паническую атаку, а впоследствии заставить отвернуться от него. Да, его рукопожатия, похлопывания по спине Стëпа воспринимал адекватно. Но! Талия — это другое. Это достаточно интимное прикосновение. Хотел Паша уже переложить руки куда-нибудь повыше (где было бы поприличнее), но воланчик уже был у Стëпки. Спускаясь, мальчишка положил свою руку поверх Пашиной. Для уверенности. Паша быд удивлëн и в то же время успокоен этим жестом. «Господи, в каком направлении я думаю?» — спрашивал себя Паша и тут же запрещал себе думать. Уже всë и так понимал. Оттягивал момент зачина душевных терзаний. Паша отходит к Денису, Стëпа возвращается к игре с одноклассниками. И никто из них даже не догадывается, какое запоминающееся шоу с их участием сегодня увидели все присутствующие на уроке. Стëпа до конца урока так и не закидывает мяч в кольцо. Вместо этого осознаëт, насколько же он стал доверять Паше. Паша так и не отвечает Денису ни на один из заданных вопросов. Только кивает невпопад. И заставляет себя не смотреть в противоположный конец спортзала. Туда, где огоньком летал новенький баскетбольный мяч, и то и дело подкидывалась вверх светло-русая чëлка. *** Когда Паша впервые повëлся на его уговоры и согласился заглянуть к нему на чаëк, Стëпкиному счастью не было предела. Паша придëт в гости! К нему! Паша! И не важно, что ненадолго, до прихода бабушки. Стëпа с нетерпением ждал звонка в дверь, перекатывая в голове слова Паши. — Я сам до твоей квартиры дойду, не выходи на улицу. А то пуховик не оденешь опять — замëрзнешь. — притворно-строго сказал ему Паша вчера вечером, но у подростка эта взрослая забота совсем не вызывала раздражения. Наоборот. От неë разливалось что-то тëплое по всему телу. Стëпа и правда всегда мëрз: хоть в школе, хоть дома. И пуховик действительно практически никогда не носил. Ну мало приятного он находил в том, чтобы выглядеть, как толстый снеговик, или как укутанный бабушкой послушный внучок. А зима с каждым днëм всë больше входила в раж. Морозы крепчали. Через две недели Новый год, а на улице даже не подышать нормально, ëлками уже украшенными и заснеженными не насладиться, — температура опустилась до минус тридцати трëх. И в прогнозах обещали только похолодание. Когда раздался звонок в дверь, Стëпка чуть не рухнул с подоконника, на котором в нетерпении выглядывал Пашу с окна, но, таки, проглядел. Первые минут пятнадцать и Паша, и Стëпа не могли поймать привычную лëгкую беседу. Для обоих эта встреча должна была стать каким-то официальным началом дружбы, потому оба были слегка напряжены. Поначалу Паше было не по себе находиться в квартире своего ученика, несмотря на то, что общались они как приятели уже достаточное время. А у Стëпы в голове всë ещë не укладывался тот факт, что этот интереснейший парень, разувшийся и уже моящий руки в его ванной, был его учителем. Дело было в том, что за все предыдущие годы Стëпа привык отделять учителей от всех остальных людей, он не представлял себе их вне школьной атмосферы. Было иллюзорное ощущение, будто учителя были неотделимой частью школы, без своей собственной жизни, без друзей и любимых, с кем они были бы ласковыми. Возможно другому восприятию Паши способствовало их знакомство или то, что, будучи учителем физкультуры, тот всегда ходил в свободной одежде. На кухне обстановка разряжается окончательно. Занавес неловкости падает. — Блять! — доставая чайную кружку (такую большую, по-русски чайную) Стëпа, вставший на носочки, задевает рядом стоящую тарелку. Та падает и с грохотом разбивается. Парнишка ждëт чего-то вроде «ну коряга!» или «вот коротышка!», что непременно сказала бы ему бабушка или кто-то из приятелей. Но дружба с Пашей сильно разнилась со всеми предыдущими и нынешними. Она была особенной. И Стëпа убеждался в этом каждый день. — Не порезался? — беспокоится Паша. Он не любил чëрных шуток, и Стëпа не заметил, как сам разучился их понимать. Общаться с Пашей было максимально комфортно. Не нужно было иметь пару-тройку оборонительных подколок, потому что Паша всегда выбирал слова. А его никогда не упрекал в вылетающем мате. Пусть теперь у Стëпы это и происходило редко (да-да, все старания ради одного конкретного учителя физкультуры). — Да нет, вроде. — усмехается Стëпа, уже поднимая ногу для шага. — Э-э! Стëп, ну ты чë хоть?! — от негодования Паша даже со стула вскакивает. А Стëпа не понимает, в чëм, собственно, дело, и всë таки ставит ногу на пол и тут же со стоном поджимает еë. Смотрит наконец вниз. Вокруг его ступней всë усыпано осколками. Крупными и совсем-совсем мелкими. — Блять! Ну сейчас-то не двигайся! Есть у тебя тапки какие-то? Что б ты выйти из этой западни мог? — В гостиной. — парень уходит на поиски, а Стëпа кричит ему вдогонку, — У балкона. — а чуть подумав, добавляет ещë и, — И я не знал, что ты материться умеешь! — несмотря на то, что порезался, и капельки крови уже изредка капали на пол, на острые останки кружки, Стëпка стоял и лыбился. Паша впервые сматерился, при нëм по крайней мере. И это говорило о многом. — Давай, показывай, где аптечка. — командует Паша, ставя перед мальчишкой тапку. Одну. — Вон в том шкафу. А что одна-то? — не понимает Стëпа. — А ты хочешь, чтобы осколки прям в ногу вошли? Меня с детства пугали, что стекло может по сосудам аж до сердца дойти. А как дойдëт — капут! У меня паранойя с того времени, так что рисковать не будем. — с этими словами Паша помог Стëпке шагнуть не повреждëнной ногой в тапочку и, поддерживая под мышкой, повëл его с кухни. — У меня теперь тоже паранойя будет! — шутливо пихается Стëпа. В этот момент он внезапно задумывается о том, что, держи Паша его за талию, так было бы надëжней. Да, надëжней. Только и всего. Ничего более. — Да ну тебя! — Паша тоже пихает пацана бедром и усаживает его на диван в гостиной. Опускается рядом, бесцеремонно берëтся за чужую ладыжку и кладëт еë себе на колено, чтобы было удобно обрабатывать рану. Стëпка не протестует. Он-то думал, что с ранками придëтся иметь дело самому. А тут такое счастье привалило — Паша хочет позаботиться о нëм. — Блин, больно же! — время от времени возмущается Стëпа, но скорее по инерции, потому что видит, как аккуратно парень промывает кровящий участок. — Знаю, немного осталось. Потерпи, Стëп, и не дëргайся, ради всего! — следом Паша проходится зелëнкой по краям пореза. Когда он наклоняется к его ноге, Стëпа не понимает, зачем, пока не чувствует прохладный поток воздуха на своей коже. Паша подул ему на ранку. Боже. Стëпа едва удержался от того, чтобы не расплыться в неуместной улыбке. Бабушка боялась вырастить из него слабохарактерного человека, потому воспитывала без лишней ласки в по-настоящему серьëзных вещах. Хотя за успехи и хорошие отметки довольно часто обнимала. Стëпа понимал суть еë логики, но она была ему не по душе. Потому парнишке от подобной обходительности со стороны Паши приятно до такой степени, что зубы сводит. Так сладко на сердце становится. — Ну, всë, — сообщает Паша, закончив перевязывать мальчишескую ступню с профессионализмом бывалой медсестры. Мальчишескую, потому что она была аккуратненькой и маленькой для Паши. Стëпа ногу почему-то в первую секунду не убирает, и Паша пользуется моментом, чтобы утолить любопытство, кладëт свою руку на неë. Умиляется: Стëпкина нога совсем небольшая на фоне его ладони. Едва ли больше. Паша посмотрел вниз. Его ступня рядом со Стëпиной, ещë и более узкой, казалась просто великанской. Стëпа же сидел, затаив дыхание. Паша думал о чëм-то, слегка улыбаясь, и... не отпуская его ноги. Стëпа от природы был совсем не гибким человеком, так что сидеть вот так, с одной ногой, закинутой Паше на колени, в то время, как вторая стояла на полу, было несколько неудобно. Вот если бы пристроить на Пашиных коленях и вторую... Было бы гораздо удобнее! Но, конечно, Стëпа постеснялся повести себя подобным образом. Но они друзья, ничего такого в эдаком закидоне не было б. И Стëпа первым бы раньше так посчитал. Однако сейчас он не сумел себя в этом убедить. Потому только и мог, что сидеть, не двигаясь и не желая, чтобы Паша убирал руку. На душе у Стëпы так хорошо, что он так и остался бы в этом неловком положении, с ноющей пораненой ступнëй. Лишь бы рядышком с таким тëплым и заботливым Пашей. Перед тем, как вечер перетëк в запланированный просмотр телевизора, Паша в сопровождении разочарованного вздоха Стëпы поднялся с дивана, подтянул рукава растянутой флисовой кофты, и, снарядившись пылесосом, отправился убирать последствия Стëпкиного рукожопства. Стëпа прихромал к кухонному проëму и остался там молчаливым наблюдателем. С одной стороны Паша в его глазах выглядел уже опытным, хозяйственным человеком, что должно было увеличивать расстояние между ними. А с другой стороны... Паша просто был ответственным, но вместе с тем и очень простым. Понимающим. Заставляющим быть на себя похожим. И именно это двигало Стëпу к нему. Всë сильнее и сильнее. Дойдя наконец до Стëпиной комнаты, оба плюхаются на полутораспальную кровать, пододвигаются к стенке, подложив под спины одну огромную пуховую подушку, за которой Стëпка, сверкнув глазами, прихрамывая, бегал в спальню бабушки и дедушки, складывают ноги по-турецки и задумываются, что бы им посмотреть. — А давай бокс? — на удивление Паши предлагает Стëпка. Парнишка предлагал не ради того, чтобы задобрить парня, просто Паша так увлечëнно рассказывал про этот вид спорта всë это время, что Стëпа не мог не заинтересоваться. К тому же, если даже ему не понравится, он всегда сможет переключить внимание на самого Пашу. Стëпа уверен, что наблюдение за погружëнными во что-то людьми может быть интереснее многих вещей. А если речь идëт о Паше, то и подавно. — Бокс? — с сомнительным смешком переспрашивает Паша. — Тебе ж нравится бокс. Просветишь хоть меня. — пожимает плечами парнишка. Видя, что Стëпа серьëзен, Паша проглатывает мирные шутки, и действительно включает бой, который давно планировал посмотреть, но всë никак не находил времени. Установив ноутбук на компьютерном стуле (единственной новомодной вещи в подростковой комнате), усаживается поудобнее. Стëпа, недолго думая, приваливается к его боку. Паша прекрасно видит, как стремительно сокращаются границы между ними, но ничуть не хуже он ещë и чувствует, что совсем не против. Ох, Паше необходимо избавиться от призмы своих странных чувствств, через которую он теперь видел всë, что касалось Стëпки Макова. В данный момент Стëпа грелся об него, только и всего. Правда? Паша не хотел зацикливаться, но его волновал факт избегания Стëпой контактов с другими людьми. Да, друзья были неким исключением, но себя Паша ощущал в принципе не входящим ни в какие правила. К нему Стëпа относился по-особенному, и было бы глупостью делать вид, что не замечает этого. По идее всë дело в доверии. Стëпа просто делал выбор. И от того, что выбор этот всегда был в пользу него, у Паши приятно щекотало в груди. Но и налагало на мужчину дополнительную ответственность. Ладно. Об этом Паша подумает попереживает позже. Когда под боком не будет уютного тепла. Зная, как сильно пацанëнок мëрзнет всегда и везде, Паша ему ещë и пледик с края кровати подгребает. В итоге Стëпе очень понравился бокс, можно даже сказать, что он взглянул на него новыми глазами. Только вот весь вечер парнишка всë равно смотрел на Пашу.