Потрошитель

Следующим утром Какузу Хидана вовсе не наблюдал. Ни за завтраком, ни у душевых, ни на улице. Он уже было решил, что тот угомонился и, учитывая его нестабильный характер, передумал. Чего кривить душой, Какузу даже надеялся на это. Работать в одиночку он привык, и это было значительно предпочтительнее компании. Но едва Какузу сделал шаг во двор, направляясь к машине, его настигло разочарование. Хидан вышел из-за угла, выглядел запыхавшимся и весьма недовольным. - И сколько можно тебя ждать? – вздергивая подбородок, тут же задал вопрос он. Какузу остановился, застегнул молнию на куртке и смерил Хидана скептичным взглядом. - Ждать? Ты сам только пришел, кого ты хочешь обмануть? – Какузу позволил себе гаденькую улыбочку, замечая, что Хидан отвел взгляд, - Проспал? - Не твоего ума дело, - пробубнил Хидан и тоже принялся язвительно лыбиться, кивнув на Какузу, - А ты, я смотрю, не избавился от своих потрошительских штучек. Удобная портупея? Как у послушной собачки. Лицо Какузу тут же скривилось от презрения, и он цыкнул языком, досадливо осознавая, что раньше надо было куртку застегнуть. Конечно, он надел портупею, хотя бы потому что на ней кобура. А в кобуре – шоковый пистолет. Он надеялся, что он не пригодится и это просто предосторожность, но все же… с ним он чувствовал себя спокойнее. И привычнее, хоть и пора бы от этой привычки бы избавиться. - Оружие, - Какузу оттянул край куртки, показывая кобуру, - Оно может пригодиться. - Может. Но мог бы попросить наше. - И ты бы дал? – с усмешкой говорит Какузу, все же сходя с места и подходит к машине. - Я бы подумал, - Хидан следует за ним, поправляя лямки рюкзака. - И пришлось бы мне ждать ответа три дня и три ночи… - пространно бурчит Какузу себе под нос. - Что? - Ничего. Его на самом деле даже забавляет этот болван. Если подумать, Хидан похож на Какузу прежнего, который зачем-то грубил всем подряд, никого в хуй не ставил и игнорировал любые попытки наладить хоть какой-то диалог. Ему даже странно, что он сам размяк так быстро. Попытки Хидана казаться таким важным довольно милые, если подумать. Какузу усмехается сам себе, заводя машину. Его вдруг успокаивает мысль, что Хидан – не такой, как он, он просто притворяется, потому что искренне радеет за убежище и его жителей. - Че ты там хихикаешь? – неспокойный голос врывается в поток сознания, и Какузу, не прекращая улыбаться, поворачивается к Хидану. Тот выглядит растерянным и недоумевающим и Какузу, опомнившись, серьезнеет. - Ты знаешь дорогу до склада? – спрашивает он, сметая в сторону все свои размышления и жмет на педаль. Машина, все та же тойота, все так же паршиво едет по этой дороге. Ее мотает из стороны в сторону, но не так сильно, как в прошлый раз. Сейчас скорость значительно ниже, но контролировать ее не особо легче. - Знаю, - Хидан кивает, устраивая рюкзак у себя на коленях и обхватывая его руками, - Как въедешь в город, сворачивай на съезд и езжай прямо, пока не увидишь яркий биллборд с рекламой ваших гребанных имплантов. Какузу пропускает колкость мимо ушей. Он замолкает и сосредотачивается на дороге. Какова вероятность, что охрана города усилена? Что полиция в курсе и теперь тоже наделена полномочиями? Да нет, на такое компания бы не пошла. Это стало бы скандалом – корпорация не может справится с беглым потрошителем, должником, предателем, можно сказать. Они не станут светиться. Но на повышенную бдительность самих потрошителей можно рассчитывать, наверняка они мотаются по городу, как шакалы, выслеживая добычу. Ну он бы точно так делал. Приближаясь к въезду, Какузу чувствует нарастающую тревогу. Отсюда за ним гнался тот здоровяк, которого пришлось убить, он тогда грамотно спрятался. Но все же есть разница – успокаивал Какузу сам себя – в тот раз они ожидали, что он сбежит, а сейчас его никто не ждал здесь. И все же нервное напряжение не дает ему расслабиться на протяжении всего пути, он вглядывается в лица людей в других автомобилях, да и за самими машинами следит, ведь тачку потрошителя легко узнать. А если они сменили машины? А если… - Успокойся, - Хидан вдруг коротко касается плеча Какузу и склоняет на бок голову, - Че-то ты слишком паришься, для потрошителя. - Очень ценное замечание, - язвит в ответ Какузу, дернув плечом. Он уже устал бороться и доказывать Хидану, что он больше не потрошитель, этот бледный дурень продолжит его так называть просто из вредности. На самом деле присутствие Хидана только сильнее заставляет нервничать. Если кто-то заметит Какузу – то это проблемы Какузу, но в данный момент он не один, и он подставит под удар и Хидана. А у того, наверняка, долг за органы не малый. Вообще интересно, какие у Хидана импланты. Просветить его сканером что ли… - На следующем повороте направо, - произносит Хидан, зевая. Какой-то он спокойный. Вот прям слишком спокойный для такого закоренелого должника. Он будто совсем не боится находиться в городе и попасться потрошителю. Странно это. За поворотом показывается огромное скучное здание, каких в округе десятки. Типичный кусок металла и пластика, длинный серый кирпич с редкими окнами и широкими ангарными дверьми. Ехать через главные ворота, разумеется, не стоит, и Какузу послушно следовал указаниям Хидана – где свернуть, как проехать, где оставить машину. Дальше нужно идти пешком, стараясь не попадаться никому на глаза. Это не было сложностью, территория огромная, основная движуха происходит во дворе, где стоят на разгрузке фуры, снуют логисты и водители. За зданием никого нет, только камеры на стенах, но Хидан, похоже, знает их слепые пятна. Они идут вдоль забора, скрываясь за деревьями и редким кустарником, и вдруг Хидан останавливается. Он замирает, как вкопанный, не сводя взгляда с… Какузу, если честно, не понимает, с чего. Проследив за взглядом, он ничего не видит, только куст, жухлые листья и какой-то мусор. Но Хидан делает к кусту шаг, приседает и, чуть не по локоть в него погрузившись, достает из вороха веток и сухих листьев маленький брелок в виде глаза. Безделушка, каких тысячи, их продают, утверждая, что это отличный амулет от сглаза. Полупрозрачный стеклянный глаз с красной радужкой поблескивает в бледной руке. - Он здесь был, но, похоже, что-то пошло не так, - сосредоточенно говорит Хидан и выпрямляется. Он улавливает на лице Какузу недоумение и, цыкнув языком, поднимает руку с брелком, - Это брелок Саске. У Итачи тоже такой есть. - Он мог выбросить его нарочно? – спрашивает Какузу, задумчиво хмурясь. - Верно мыслишь. - Окей, значит здесь с ним что-то случилось? - Похоже на то, - Хидан делает несколько шагов в сторону, осматривается. Он заметно серьезнеет, сводит брови и вглядывается в окружающие их деревья. Он похож на охотничью гончую. Его изящный профиль на фоне темного леса словно светится, но от него самого тянет холодом, практически физически ощутимым. Какузу остается только удивляться, насколько быстро этот человек перескакивает с одного состояния на другое, но это лишь порождает вопрос – а каков он на самом деле? Не сказать, что Какузу любопытен. Но ему почему-то очень хочется это узнать. Привыкнув игнорировать людей в большинстве, он обращал внимание на молчание, на поведение и эмоции, которые выражали лица. Ему больше нравилось вести немой диалог, правда едва ли кто-то еще в его окружении был способен на такое. На первый взгляд, Хидан – абсолютно не способен к хоть какому-то обдуманному молчанию со своей импульсивностью и упрямством. Но теперь, приглядевшись, Какузу понимает, насколько грамотно Хидан скрывается, просто поддерживая определенный удобный ему образ. Очевидно, эта привычка может быть связана с его прошлым, и от этого интерес в Какузу только возрастал. Хидан снова приседает на корточки, выуживая из кучки листьев что-то крохотное. Какузу подходит к нему и видит, что это монетка. Не говоря ни слова, Хидан подходит к одному из деревьев, проводит пальцами по коре и идет к следующему. Следуя за ним, Какузу начинает замечать на деревьях засечки. Он бы ни за что их не заметил, даже со своими «умными» глазами. То ли у Хидана модель глаз покруче, то ли он просто знает, что искать. Следуя за засечками, они выходят на проселочную дорогу. Здесь много следов шин, в основном от большегрузов и фур, похоже, здесь они разворачиваются, чтобы заехать на склад. На обочине Хидан находит еще одну монетку. Он смурнеет на глазах, взмахнув разочарованно рукой. Какузу может не спрашивать, ему, в целом, понятно, что произошло. Кто-то обнаружил Саске там, у забора, схватил и тащил через лес к дороге. Саске успевал делать засечки на деревьях, словно в сказке про Гензель и Гретель. Он мысленно поразился сообразительности этого пацана, но, к сожалению, это мало чем может помочь теперь, когда след обрывается на дороге. Очевидно, его затащили в машину. Но из-за огромного количества других следов, невозможно понять, в какую. - Его поймал потрошитель, - подает вдруг голос Хидан, подходя к Какузу и выжидающе замирая. - С чего ты взял? Хидан протягивает ему руку, на ладони лежит пуговица. Это не монетка, как казалось Какузу изначально, и он берет ее, внимательно разглядывая. Что ж, для него тут нет сомнений – это пуговица с рукава куртки, форменной куртки потрошителя. На ней выбит крохотный логотип, такой же, как у него на шее. - Если бы они хотели изъять органы, мы бы нашли его труп здесь, - говорит Какузу, словно пытается Хидана обнадежить. Но у того выражение лица не меняется, будто не нужна ему никакая надежда и он и так все знает наверняка. - У него нет никаких искусственных органов, - отчеканивает Хидан, не меняясь в лице, - Они знают, кто он. И они попытаются выяснить, где его брат. - Мы… Они не занимаются пытками, - недоуменно отвечает Какузу, отводя взгляд и рассматривая окрестности, - Но есть средства… - Какие, - Хидан не спрашивает, он требует ответа. - Препараты. - Сыворотка правды? – издевательски смеется Хидан и, скрестив на груди руки, принимается ходить кругами и нервно смеяться. - Не совсем, - Какузу разделяет его нервозность, но от издевательского тона ему становится досадно, - Что-то вроде наркотика, от которого человек не совсем понимает, что говорит, но отлично понимает, о чем его спрашивают. - Какое прекрасное изобретение! – Хидан разводит в стороны руки и улыбается, только от такой улыбки Какузу как-то становится совсем неуютно, - Все для людей, да? Лекарство от рака? Да зачем оно! Лучше сделаем отраву, от которой человек потеряет рассудок и выдаст все свои секреты! Какузу понимает, что ему нечего ответить. Он отношения к лабораториям никогда не имел, да и про этот препарат узнал на каком-то очередном собрании в офисе. Его тогда Пейн вскользь упомянул, но отношения конкретно к их отделу и работе это не имело никакого. Какузу в целом плевать было, чем там занимается его корпорация, он был занят исключительно собой и собственным благополучием. Сейчас, осознавая, чем занималась компания помимо искусственных органов, он вдруг проникся к ней отвращением, подпитываемым собственной обидой. С другой стороны, он, похоже, еще легко отделался, раз сумел сбежать. Успокаивать Хидана кажется глупой идеей. Какузу смеряет его усталым взглядом и отворачивается, намереваясь дойти до машины, раз уж искать здесь больше нечего. Ждать, пока Хидан закончит изливать свой страх и ненависть, нет времени. Спустя пару минут Какузу слышит приближающиеся шаги за спиной. Он садится в машину, заводит ее и ждет, пока Хидан соизволит залезть на свое место. Тот медлит, но все же забирается, так же ставя рюкзак на колени. - Ты должен узнать, кто его увез, - заявляет он, слепо глядя перед собой. - Со мной никто не будет разговаривать, Хидан, - отвечает Какузу, проводя рукой по лбу, - Меня боятся настолько, что начнут стрелять, стоит мне на горизонте появиться. - А что же твои «друзья потрошители»? Неужели даже они готовы тебя прирезать без разговоров? - У меня нет никаких друзей, - раздражаясь, рычит Какузу, сжимая в руках руль. На самом деле, ему вдруг приходит в голову Кисаме. Он довольно добродушный парень, который становится хладнокровным только на работе. Но ведь Какузу теперь – его работа, так что бы сделал Кисаме, если бы они встретились? Как бы то ни было, это единственная ниточка, единственный человек, способный помочь. Только захочет ли он помогать… - О боже, ты еще более жалок, чем я думал, - говорит Хидан, крепко сжимая в руках рюкзак, и устало вздыхает. Какузу оставляет его высказывание без внимания, хотя сам мысленно соглашается. А с чем тут спорить? Все познается в сравнении, и теперь, оказавшись здесь, в этом положении, он понял, насколько же бесполезной была вся его жизнь. Ни родственников, ни друзей, кроме Кисаме, которого он столько раз игнорировал, прогонял, грубил ему и обманывал его ожидания. И все же Кисаме не обижался. Он все понимал. - Есть один человек… Поедем к нему. «И, если он не убьет меня прямо на пороге, я смогу окончательно убедиться, какой же я неблагодарный кретин» - продолжает Какузу про себя. Ему действительно станет стыдно. Но исключать вариант, что Кисаме просто без разговоров вырубит Какузу шокером, не стоит. Ехать сквозь город не лучшая идея, тем более через центр, так что Какузу объезжает по внешнему кольцу. Он знает, где живет Кисаме, и сейчас он благодарен тому, что дом у него на окраине, в довольно живописном месте у леса. Кисаме не любил город и всю эту суету, шум и вонищу выхлопных газов, поэтому жил достаточно отдаленно, что в данный момент было, конечно, на руку. Только ведь он скорее всего на работе. Пытаться дождаться его – потеря времени, график не нормированный, потрошители работают сколько смогут, точнее, сколько захотят. За всю дорогу Хидан не проронил ни слова. Он пялился в окно, разглядывая городской пейзаж. Отсюда до центра было далеко, но высотки и небоскребы было прекрасно видно. Один из них, стоявший между двумя самыми высокими, привлек его внимание. Словно не удержав комментарий, который просто возник в голове, он вдруг произнес: - Я жил там. Какузу мельком перевел взгляд, замечая высотки. - В которой из них? - В средней. Она называлась, кажется, Белый журавль. Не понимаю, что в ней от журавля. - Этот небоскреб был возведен на деньги японских инвесторов, названием отдали дань их вкладу. Изначально он должен был быть в два раза тоньше и изящнее, а окна, по проекту, складывались бы в силуэт крыла. Из-за этого вне силуэта не было бы окон. От этого отказались в процессе, решив, что он себя не окупит, никому квартиры без окон не нужны, - ответил Какузу, сам не понимая, откуда у него вообще эта информация. Он задумался над этим на миг, но, вернувшись к сути разговора, понял вдруг, что сам жил в соседней высотке. Она называлась Стрекоза. Насчет происхождения этого названия у него в голове никакой информации не нашлось. - Там постоянно ломались блядские лифты, - словно пропустив всю эту лекцию мимо ушей, раздраженно заявляет Хидан. - Тогда понятно, как ты накачал себе такую задницу, - не подумав, говорит Какузу и тут же осекается. Он смотрит строго перед собой, усиленно фокусируясь на дороге, хотя чувствует на себе полный возмущения взгляд. Боже, как можно было ляпнуть что-то подобное! И кому! Хочется треснуть себя по башке чем-нибудь тяжелым. Хидан долго сверлит его безумным взглядом, но, заметив, что Какузу ведет сам с собой какой-то ожесточенный спор и выглядит до ужаса устыженным, отворачивается. Он хмурится, возвращаясь к разглядыванию города в окно, но этот нелепый комментарий не оставляет его в покое. Что это – шутка, комплимент, подъеб какой-то? Что вообще Какузу имел в виду? Хотя, учитывая, как резко Какузу ушел от этого разговора и теперь усиленно старался сохранять покерфейс, он и сам не понял, что хотел этим сказать. Какузу же всю дорогу до Кисаме мысленно выбивал из себя всю дурь. Честное слово, он всю жизнь был резок на высказывания и его не парило чужое мнение. Он мог сказать все, о чем думал, мог высказать в лицо все, что хотел, кому угодно. Но сейчас он чувствовал себя отвратительно смущенным, словно ему лет пятнадцать. Да даже в пятнадцать ему никогда не было так стыдно! Что вообще было в его голове, что смогло породить столь идиотское замечание? Более того - это невероятно тупо! Никто в своем уме не пойдет пешком на 213, например, этаж, если в высотке выйдет из строя лифт. К его облегчению, они, наконец, доехали до дома Кисаме. Припарковавшись в отдалении за стройным рядом мусорных баков, он вышел из машины. Глупая надежда на то, что свежий воздух от соснового бора прочистит ему мозги, не оправдалась. Стоило ему мельком встретиться с Хиданом глазами, как тут же снова захотелось зарыться в песок головой. Он прикладывал уйму усилий, чтобы держать свое лицо серьезным. Осмотревшись, он замечает у дома припаркованную служебную машину. Что ж, удача на его стороне, похоже, Кисаме дома. Только Какузу не имел понятия, как вообще попросить помощи у старого друга. Как вообще начать разговор, чего ожидать. Сейчас почему-то преобладала вера в хорошее и в то, что Кисаме не станет делать импульсивных поступков. Какузу стучит в дверь четыре раза. Это вроде как очередная традиция, которой он следовал еще с университетских времен. Подумав над этим, он вдруг понимает, что сделал это зря. Теперь Кисаме будет точно знать, кто за дверью, и вполне может подготовиться. А то и не дать шанса на разговор вовсе. Какузу подходит к двери ближе, становится чуть сбоку и прижимается к ней плечом. Так его не будет видно из окон. Но вопреки его опасениям, Кисаме открывает дверь и даже не сжимает в руках пистолет. Конечно, и радости на его лице не наблюдается. Здоровяк выглядит уставшим и разочарованным. Он долго смотрит на Какузу, будто ему нужно убедиться, что это действительно он. Потом он переводит взгляд на Хидана и в его глазах мелькает удивление. Вздохнув и почесав стриженный затылок, он делает шаг назад и взмахивает рукой. Говорить как-то тяжело. Какузу не может выдавить ни слова, пока проходит в дом. Он оглядывается, прислушивается, но их окружает лишь тишина. Кисаме закрывает дверь и проходит в дом, обгоняя Какузу. Замерев у столика рядом с диваном, он кивает на графин. - Выпьешь? - Я за рулем, - автоматически отвечает Какузу. - Ну конечно, - Кисаме смотрит на графин пустым взглядом, словно не понимает, на что смотрит. Он кривит губы, снова кивает сам себе и садится на диван. Какузу садится в кресло напротив, Хидан остается стоять рядом. Он заметно нервничает, но старается не выдавать своей нервозности. Проведя ладонью по спинке кресла, он опирается на него и оглядывается, рассматривая дом. Он замечает над камином чучело тигровой акулы и поджимает губы, бросая на Кисаме полный презрения взгляд. - Она не настоящая, - говорит Кисаме и вяло улыбается. - Кисаме… - подает голос Какузу, не зная толком, как начать разговор. - У меня нет розового листа с твоим именем, но это пока, - перебивает его Кисаме, - Пейн, можно сказать, щадит меня, зная, что мы были друзьями. Но это до поры, сам понимаешь. Я не сдам вас. Но вы зря сюда пришли. - Мне нужна помощь. - Ну разумеется. Какузу, - Кисаме подается вперед, упираясь локтями в колени, - Почему ты мне просто не сказал? Я мог бы помочь еще тогда! - Как бы ты помог?! Ты видел сумму долга? Я не имел морального права просить у тебя подобное! - Ты мог бы хотя бы сказать! Я бы… не знаю… помог тебе скрыться. Сбил бы остальных с твоего следа. - Ты бы рисковал. Не стоит рисковать ради меня. Кисаме замолкает, сжимая кулаки. Ему так и хочется съездить по этой смуглой морде, которая вечно прибедняется и строит из себя самого самостоятельного. И где он теперь?! Кисаме всегда бесило, что Какузу отметал любую помощь, непонятно зачем рвал жопу, чтобы вывозить все в одиночку. Это эгоистично. - Мы ищем одного… парня. Он не должник, - Какузу ловит взгляд Кисаме и старается говорить мягче, - Но его утащил кто-то из потрошителей. Пацан был у логистического склада корпорации, на вылазке, и там его след обрывается. Понятия не имею, зачем он нужен корпе, но… - Он Учиха, - вдруг заявляет Хидан, смеряя Кисаме кратким взглядом. Хидану не хотелось об этом говорить, ему словно физически неприятно было произносить это слово, но без этого уточнения не обойтись. - Что!? – Какузу резко разворачивается к Хидану, пытаясь найти на его лице признаки безумия. Не находит, тот лишь кивает ему в ответ. Кисаме выдыхает и склоняется, пряча за ладонями лицо. Все трое молчат какое-то время, не зная, что сказать. Да и что тут скажешь. Учиха – самая влиятельная семья, коренные японцы, переехавшие в этот город, чтобы контролировать свои вложения в корпорацию непосредственно лично. Их доля достаточно велика, чтобы все считались с их мнением по любому вопросу. Они одобряли инновации, или же отклоняли их, они принимали все основные решения в практически любой сфере производства, рекламы или финансов. И оба сына главы семьи какого-то хера скрывались в убежище, в глуши и разрухе. Какого черта происходит вообще? Какузу смотрит на Кисаме, едва сдерживаясь, чтобы не разразиться гневной тирадой, но тот молча качает головой. - Я ничем вам не помогу, - произносит Кисаме упавшим голосом, - Мне просто не хватит полномочий. - Но ты можешь хотя бы узнать, где его держат? – нетерпеливо спрашивает Хидан, едва удерживая себя на месте. - А ты-то как думаешь? – хмыкает Кисаме, - Его наверняка вернули в «семью». И поверь мне, вы ничего не сможете с этим поделать. Хидан бесится, бьет кулаком по спинке кресла и, развернувшись на пятках, идет к выходу. Он вылетает наружу, хлопнув дверью и замирает на крыльце, не зная, куда себя деть. Его бесит вообще всё. Эти двое его бесят, принципы бесят, бессилие бесит. Бесит, что придется говорить это Итачи. Бесит, что он чувствует в себе неистовую готовность просто ворваться в корпорацию и все там разнести. Это слишком опасное желание, которое не доведет его до добра. Выдохнув несколько раз, он проводит по лицу ладонью и пытается себя успокоить. - Что ты намерен делать теперь? – спрашивает Кисаме, когда Какузу уже стоит у двери. - Пытаться выжить. И я хочу выяснить, кто сломал мне жизнь, - отвечает Какузу, пожимая плечами. - Я не буду за тобой охотиться, даже если мне выдадут розовый лист. Клянусь. - Спасибо, Кисаме, но я бы не зарекался на твоем месте. Лучше будь осторожнее. Они жмут друг другу руки и прощаются. Какузу на самом деле верит своему другу, он знает, что тот не продаст его за кучу денег. Будь он сам на месте Кисаме, будь он все тем же потрошителем без совести и сердца, он бы, возможно, придерживался бы противоположной позиции, и эта мысль отдается жгучим стыдом. Каким же он был мудаком раньше, просто поразительно. На улице Какузу находит Хидана, зависшего у стены. Глядя на него, абсолютно поникшего и злящегося, Какузу сомневается, что стоит ехать в то место, куда еще он хотел попасть сегодня. В городе, помимо Кисаме, был еще один человек, способный помочь в их ситуации. Да и Какузу нужно было кое-что с ней обсудить. Решая, что дурное настроение Хидана все-таки недостаточный аргумент, Какузу идет к машине. Заведя мотор, он сидит и ждет, когда Хидан снимется с места и сядет в автомобиль. Понимая, что сейчас его лучше не трогать и не пытаться разговорить, Какузу просто едет, на ходу вспоминая дорогу. Место, в которое ему нужно, находилось почти в центре города и ехать туда было очень опасно. И все же… Специфичность заведения позволяла пробраться туда практически незамеченным. Какузу знал дорогу, знал, как не засветиться. Он ехал по узким улочкам, держась в стороне от главной дороги, петлял дворами. Хидан удивленно смотрел в окно, с трудом веря своим глазам. Он недоуменно взглянул на Какузу, но тот только пожал плечами. Машину Какузу оставил на парковке какой-то маленькой забегаловки и, воровато озираясь и предпочитая оставаться в тени, двинулся вверх по улице. - Хидан, может останешься в машине? - Нет уж. - Тогда слушай. Мы идем в бордель. Не смотри на посетителей, не смотри по сторонам, не говори, даже если к тебе кто-то обратится. Хидан слушает наставления заметно хмурясь, но все же не спорит, только неопределенно качает головой, поджав губы. Он идет за Какузу следом, так же прячась в тени. В какой-то момент они сворачивают с узкой улочки в подворотню, Какузу ускоряется, ныряя по лестнице вниз, к двери в подвал. Стоит полагать, это черный ход того борделя. Хидан только удивляется, откуда Какузу это известно и на кой ему вообще было ходить сюда таким образом. Внутри темный коридор, в котором ничего не удается различить, пока Какузу не закрывает за ними дверь. Глаза привыкают, задействуют свои функции, и Хидану удается рассмотреть тесный пустой коридор, стены которого выкрашены в темно-красный цвет и завешаны картинами. На картинах сплошь что-то сомнительное – какая-то абстракция, в которой угадываются довольно откровенные сюжеты. Какузу протискивается вперед Хидана и идет уверенным шагом вперед. Откинув плотную занавеску, он входит в круглый зал, в середине которого за стойкой сидит девушка. Она не задает ни единого вопроса. Лишь взглянув на Какузу, она встает и провожает его к одной из двери, самой богатой и крепкой на вид. По всей круглой стене располагаются двери, а вокруг стойки – диваны. Сейчас день, посетителей немного, но все же на паре диванов сидят мужчины в компании весьма скудно одетых девиц. Все присутствующие провожают Какузу и Хидана взглядами, но Хидан, помня предостережение, тупо пялится вперед, Какузу в спину. Он чувствует такое напряжение из-за необходимости смотреть прямо, что даже забывает моргать. Золоченая дверь открывается, девушка слегка кланяется и возвращается к своей стойке. Какузу входит в комнату, нетерпеливо делая жест рукой Хидану, чтобы тот поторапливался. Только когда дверь закрывается, Хидан выдыхает, словно и дышать боялся. Он сам с трудом понимал, почему его одолела такая пугающая нервозность именно в этом месте. - О твою мать, явился! – раздается громкий женский голос. Хидан бросает осмотр комнаты и переводит взгляд на женщину, сидящую за столом. Она встает, взмахнув руками, и улыбается. Красивая блондинка с весьма пышными формами, возраст слегка тронул ее лицо, но, похоже, что она с этим упрямо спорила. Макияж подчеркивал ее пухлые губы и большие глаза, но больше всего внимания привлекали, конечно, не глаза. - Прости, что так резко пропал, - говорит Какузу и подходит к ней, позволяя ее цепким наманикюренным пальцам вцепиться ему в плечи. Она целует Какузу в щеку так смачно, что, наверно, сожрала бы его, если б могла. Хидан брезгливо отворачивается и натыкается взглядом на большую картину с изображением миловидной улитки, изображенной в каком-то мультяшном стиле. Такое произведение совсем не вяжется с остальной обстановкой. - Я слышала, что с тобой стряслось, - огорченно произносит она и отходит к столу, - Но ты все-таки пришел. Зачем? - У тебя еще есть контакты того начальника безопасности, который зависал тут каждую субботу? Он говорил, что знает все о системе корпорации, он мог бы помочь мне найти виновного во всем этом дерьме. - А, помню такого. Жаль тебя огорчать, Кузу, но его убили. - Как? - Ну, это логичный конец для такого человека, дорогой мой. В какой-то момент он сказал лишнего, кто-то услышал… Сам знаешь, как это бывает. Его убрали, как ненадежный элемент системы. Только, блядь, зарезали его у меня в борделе! Напугали девчонку, и кровь отмывать пришлось полдня. Какузу качает головой, зачесывает волосы назад, пропуская через них пальцы. Ему до смерти надоело терять время. - К черту, - вздыхает он, - Тогда еще одно. Цуна, кто-нибудь из Учих или приближенных появлялся здесь? - А это опасный вопрос, - женщина щурит красивые глаза, в ее взгляде появляется предупреждение, - Если я скажу да, ты можешь сделать что-то очень неразумное. Или эта информация нужна этому белому кролику? Она кивает на Хидана, не скрывая едкой улыбки. Какузу оборачивается, глядя на Хидана как-то сочувственно. Не совсем понятно, что делать, но Хидан молчит, пряча взгляд. Ему очень неуютно находиться здесь и, особенно, выдерживать цепкий взгляд этой женщины. Тяжелый, терпкий аромат, витающий в воздухе, давит на голову, словно дурман. - Обещаю, я ничего не буду делать. Мне просто нужно узнать, не говорил ли кто-то из них о младшем сыне. - Погоди минуту, - Цуна выходит из кабинета, мельком взглянув на Хидана каким-то томным, хитрым взглядом. Хидану захотелось вжаться в стену, лишь бы сбежать отсюда побыстрее, раствориться и перестать испытывать такую идиотскую нервозность. Ее нет почти десять минут и все это время Хидан борется с неистовым желанием наорать на Какузу и утащить его отсюда. Не хочется показывать свою слабость, так что он пытается принять максимально расслабленную позу и успокоиться, но получается не очень, судя по озадаченному взгляду Какузу. Дверь открывается и Цуна пропускает перед собой девушку, наряженную в, наверняка, безумно дорогое кимоно. Тут и там на ткани сверкают драгоценные камни и золотые нитки, узоры цветов смешаны с рисунками змей. Хидан никогда не видел ничего даже отдаленно настолько роскошного. - Третья была с главой семейства вчера, - говорит Цуна, возвращаясь за свой стол и устраиваясь в кресле, - Спрашивайте, что вам нужно. - Он говорил что-нибудь о семье? О младшем сыне, может быть, или о старшем? - Какузу подходит к девушке, та покорно склоняет голову. - Ничего определенного, - тихо произносит она, - Он казался радостным, точнее, не таким, как обычно. Он всегда серьезный, уставший, жалуется на жену, на работу. А вчера он улыбался, говорил, что… Хмм, как же он выразился… «Всё приходит в норму». Что «каждый должен знать, где ему место». Девушка замолкает. Она не поднимает взгляда, а Какузу обдумывает услышанное и кивает, повернувшись к Цуне. Глупо было бы надеяться, что такой человек, как глава семьи Учиха, будет многословен со шлюхой. Но все же совершенно очевидно, что Саске доставили сразу ему, а это самая поганая новость за сегодня. Вернуть пацана, выдернув из семьи, просто невозможно. Хидан это тоже понимает, он сдерживает порыв разругаться и психануть, уйти, как из дома Кисаме, но опасается, сам не зная чего. Он не желает и шага делать в этом заведении без Какузу. - Мы пойдем, - произносит Какузу, обращаясь к Цуне, - Надеюсь, ты не будешь распространяться о нашей встрече. - Ой, если бы рассказывала о каждой встрече с тобой, тебя бы давно считали самым везучим мужиком в городе, - Цуна улыбается и коротко подмигивает Какузу, но тут же принимает серьезный, слегка расстроенный вид, - Но на деле я самая невезучая женщина, даже мне не под силу согреть твое каменное сердце. - Не каменное, Цуна, а латунное, - усмехается Какузу, взмахнув ей рукой на прощание. Он идет к двери и Хидан послушно шагает за ним, едва сдерживая свое нетерпение. Как же ему хочется вдохнуть свежего воздуха и выпить холодной воды. Даже то, что добытая ими информация несомненно его огорчала, отошло на второй план, настолько дурно ему было из-за тяжелого пряного аромата и приглушенного лилового цвета вокруг.