Всё плохое оставь позади

      — В Тейвате принято праздновать Новый Год. Празднование отличается от региона к региону.       — И на сколько это отличается от наших традиций?       — Это зависит от страны: где-то есть значительные отличия, а где-то имеются и схожие черты.       — А где больше всего отличий?       — В Ли Юэ и Инадзуме.       — А чем отличается?       — Кэйа, — чуть повысил голос мужчина и встал из-за стола, — ты отвлекаешься от сути. Твоя цель — Мондштадт, а не страны Гео или Электро Архонтов. — Он остановился за спиной мальчика, сидящего на стуле. — В Мондштадте принято устраивать гуляния с песнями и алкоголем.       — Неинтересно, — пробубнил Кэйа.       — На Новый год принято дарить подарки родственникам, друзьям, товарищам. Люди украшают дома, вешают венки на входную дверь. Обязательный атрибут праздника — новогодняя ёлка, а после полуночи в Мондштадте, как и во многих странах Тейвата, запускают праздничные фейерверки.       — Это что такое? — Повернулся удивлённо мальчик.       — Уже не обыденно, правда, Кэйа? Кэйа?       — Угу.       — Кэйа?       — Да.       — Кэйа!       — М-м-м, да? — промычал Кэйа и натянул на голову одеяло. Кто-то запрыгнул сверху, садясь ему прямо на ноги.       — Вставай! — громкий голос сверху резал слух, и с него попробовали стянуть тёплое одеяло.       — Зачем? — Кэйа крепко вцепился в ткань, стараясь закутаться ещё сильнее. — Который час?       — Неважно! Ёлку принесли!       — И что? — голос мальчика звучал заспанно и недовольно.       — То есть, и что?! Я сказал: ёлку принесли! — ещё громче прежнего резанул слух возбуждённый восклик. Одеяло резко дёрнули, и Кэйа не смог удержать его. — Хватит спать!       Сверху на него, хмурясь, смотрел растрёпанный, как выпавший из гнезда птенец, мальчик. Его красно-рыжие волосы походили на это самое гнездо, с которым птенец не пожелал расставаться. Он резко вскочил с одеялом в руках и скинул его на пол, оставляя второго мальчика без защиты.       — Ну же, вставай. Пошли! — скомандовал он, смотря сверху вниз на Кэйю, который тут же поджал ноги к груди.       — Зачем? — повторил он. — Дилюк, отстань…       — Что за глупый вопрос! Ёлка! — Его рыжие брови многозначительно полезли на лоб, как будто он услышал что-то чрезвычайно нелепое.       Кэйа вспомнил свой сон и уроки на родине. То радостный, то недовольный тон Дилюка подсказывал, что сейчас происходило нечто захватывающее, чем он пренебрегал по непонятным для другого мальчика причинам. Если новогодняя ёлка — это столь значимое событие, из-за которого раньше солнца освещают чужую спальню своим безудержным пылом, то Кэйа должен начать проявлять больше энтузиазма.       — Ты в первый раз ёлку видишь? Ничего с ней не случилось бы, если бы я поспал ещё немного, — начал импровизировать Кэйа. — Как маленький…       — Сам ты маленький! — обиделся Дилюк.       — Это не я скачу на твоей кровати, как Пиро попрыгунья. — Кэйа усмехнулся, поглядывая снизу, и поднялся с кровати: поспать больше явно не получится.       — Эй, я не попрыгунья! — крикнул тут же Дилюк.       — Попрыгунья.       — А ты слайм! Сейчас слизью истечёшь.       — Фу, — поморщился Кэйа. — Гадости выдумываешь.       — Не выдумываю. — Дилюк спрыгнул на пол рядом с мальчишкой. — Я только так и разделываюсь с Крио слаймами.       — Хвастун.       — Ворчун.       — Лохматый.       — На себя посмотри. — Сощурил глаза Дилюк.       Кэйа поспешил к зеркалу на другой стороне комнаты. В отражении на него смотрел потрёпанный близнец с взъерошенными волосами чуть ниже плеч и следом подушки на щеке. Он нашёл расчёску и начал распутывать пряди, как в зеркале появился огненоволосый мальчишка, который тут же вырвал гребень из его рук.       — Кэйа, потом будешь крутиться перед зеркалом. Идём! — Он схватил его за руку и потащил из комнаты.       По просторным коридорам поместья раздавалось торопливое шлёпанье босых ног. Оно отражалось от обшитых красным деревом и облицованных декоративной штукатуркой высоких стен, которых уже было достаточно, чтобы судить о зажиточности хозяина.       Многие дети Мондштадта могли бы только позавидовать Кэйе, которого приютил самый состоятельный человек страны. Вкуснейшая еда, дорогая и разнообразная одежда, любые книги и игрушки, слуги, которые выполняли за тебя всю неприятную повседневную работу, — все эти блага достались неизвестному мальчишке с туманным прошлым.       Крепус Рагнвиндр не стал допытывать найдёныша, удовлетворившись коротким рассказом о пропавшем отце, что ушёл за виноградным соком. Исчезнувшего мужчину сначала пытались найти, даже привлекли к поискам рыцарей и искателей приключений, но тот словно сквозь землю провалился. Несколько недель розыска не принесли никаких результатов, и Рагнвиндр-старший решил приютить мальчика до тех пор, пока не найдутся его родители.       Сын Крепуса в первые дни к нему присматривался, свыкаясь с положением дел, а затем взорвался, как Пиро слайм. Поначалу Кэйа немного опешил от такого внимания к своей персоне со стороны сверстника, но и игнорировать его долго не мог. Главное правило, которое вбивали в голову маленькому шпиону, — не вызывать подозрения, а начни он избегать молодого мастера, то это вызвало бы лишние вопросы.       Энтузиазм и беззаботность Дилюка его сбивали с толку, а искренность и открытость удивляли. На младшего Рагнвиндра возлагали большие надежды, но тот относился ко всему так легко и естественно. Сперва Кэйа посчитал, что его фактически приёмный брат слегка глуповат, но оказалось, что тот схватывал всё на лету. Немного познакомившись с другими мондштадтскими детьми, он понял, что Дилюк на их фоне гениален. Жизнь в Тейвате сильно отличалась от жизни в Каэнри’ах, и дети здесь могли быть просто детьми — вольными, беззаботными, верящими в чудеса. И Кэйа начал подражать местным ребятишкам, и он постепенно втянулся, проникся этим духом свободы, который разносили по стране тёплые ветра.       — Ох, огромная! — восторженно выдохнул Дилюк, когда они вбежали в просторный зал. — У тебя дома такой не было?       — Нет, — честно сознался Кэйа. Он не очень понимал этот искрящийся восторг Дилюка: обыкновенное дерево из леса, которое срубили и принесли домой. Кэйа помнил, что затем ёлку должны украсить, возможно, именно в этом и заключалось всё веселье.       — А какая была? — поинтересовался Дилюк.       — Никакой, — ответил Кэйа и отпустил начавшую потеть ладонь.       — Совсем никакой? — Тут же удивлённо спросил мальчик. Он схватил собеседника за плечи, поворачивая к себе, и выпучил глаза. — Прямо совсем? — Дилюк слегка потряс Кэйю.       — Совсем, — с грустью произнёс он. — Мои родители не любили праздники.       Дилюк возмущённо вздохнул и отошёл на шаг.       — Нет, так никуда не годится. Я покажу тебе, как у нас празднуют Новый год! — Он воодушевлённо вскинул вверх указательный палец. — Днём мы будем наряжать ёлку, вечером сядем за стол, обменяемся подарками, а ночью пойдём смотреть на фейерверки.       Кэйа прикусил губу: про традицию обмена подарками он успешно позабыл.       — Смотри, там шишка! — воскликнул Дилюк, показывая на верхние колючие ветви. — Не достать так… Помоги мне.       — Как? — Непонимающе посмотрел на него Кэйа.       — Подсади меня.       — Эх, ладно, — согласился Кэйа.       Он подошёл к ёлке и присел, наклоняясь вперёд, чтобы Дилюку было проще залезть к нему на спину.       — Ха-ха! Только держи меня, — попросил он, забираясь на худого мальчишку.       — Постараюсь. — Кэйа выпрямился в спине, тут же осознавая всю глупость затеи. — Ты тяжёлый, — пожаловался он, — давай только быстрее.       — Стой ровно, — крикнул сверху Дилюк. — Подойди ближе.       — Я стараюсь. Кушай меньше, — прокряхтел мальчишка.       — А ты ешь больше. Ещё ближе, я не могу дотянуться.       — Кх-х, да скорее ты! — Лицо Кэйи покраснело, а ноги начали дрожать. — Вроде худой… ах… а весишь, как лошадь… фух.       — Почти достал. Держи меня! — Дилюк попытался приподняться чуть выше. Кэйа вцепился, что есть сил, в мальчишеские бёдра.       — Я больше не могу! — взмолился он.       — Ещё чуть-чуть.       — Не могу! — крикнул Кэйа и начал заваливаться под тяжестью тела.       — А-а!       Дилюк инстинктивно ухватился за колючие ветви, но лишь допустил ужаснейшую ошибку. Вслед за двумя мальчиками вниз полетела пушистая ёлка, придавливая их тяжёлыми хвойными лапами.       — Ай-яй! — простонал Дилюк, копошась под еловыми иголками. Сразу же он осознал, что упал прямо на Кэйю, да ещё и дерево навалилось на них сверху. — Кэйа, ты как?! — обеспокоенно крикнул он. — Кэйа?!       — Живой. Слезь с меня. Ой… — подал голос мальчик.       Быстро Дилюк выбрался из-под завала и следом вытащил Кэйю. В алых глазах виднелось безграничное беспокойство и сожаление.       — Я… прости. Ты цел? — Он начал осматривать мальчика, выискивая жуткие травмы. Его воображение уже рисовало сломанные кости и кровоточащие раны. — Кэйа, не молчи!       — Не кричи. — Зажмурился он. — Я головой ударился. Гудит.       — Где болит? — Дилюк ополз на коленях своего новоиспечённого брата и начал аккуратно оглаживать затылок. — Тут болит?       — Угу.       — Это может быть опасно.       — Не переживай, — отодвигаясь, уверил Кэйа.       Дилюк сел обратно напротив него, схватил тонкую смуглую руку и хотел что-то произнести, как по залу прокатился громкий мужской голос:       — Что вы здесь устроили? Какой бардак! Дилюк! Кэйа!       — Папа! — Дилюк резко вскочил на ноги. — Это… Я всё объясню!       — Я слушаю. — Крепус сложил руки на груди и недовольно смотрел на двух нашкодивших ребятишек.       — Это получилось случайно.       — Попробуй ещё раз, — не меняясь в лице, произнёс мужчина.       — Ёлка плохо стояла.       — Последняя попытка, Дилюк.       — Эх… Это моя вина. Я сделал глупость и уронил ёлку. — Дилюк упёрся взглядом в пол.       — За то, что не сознался сразу, ты наказан до вечера. Будешь сидеть в комнате…       — Но, папа!       — Никаких «но», — твёрдо произнёс отец.       — Сегодня же праздник! Ты не можешь так поступить. — Дилюк рассерженно топнул.       — Сначала хорошо подумай, прежде чем выкинуть очередную глупость. — Покачал головой Крепус и обратил внимание на Кэйю, который до сих пор сидел на полу, прижимая ладони к ушам. — Кэйа, что с тобой? — Мужчина поспешил к мальчику.       — Ой, — пискнул сдавлено Дилюк. — Папа, тиш-ше. У него голова болит.       — Кэйа, ты в порядке?       — Угу. — Кивнул мальчик.       — Он не в порядке, — зашептал Дилюк.       — Что произошло? Теперь только начистоту и подробно, — нахмурился Крепус.       — Я хотел достать шишку с дерева, а Кэйа меня подсадил. Он не смог меня удержать и упал вниз. А потом на него упал я… А потом ёлка… — тихо признался Дилюк, потупив взгляд.       Крепус тяжело вздохнул, присел на корточки рядом с Кэйей и тихо произнёс:       — Дилюк, до вечера сидишь в своей комнате, но только приведи себя в достойный вид сначала. Кэйа, тебя осмотрит Аделинда, но ты тоже останешься лежать в своей комнате до вечера, либо пока не почувствуешь себя лучше.       — Я в порядке, ничего серьёзного, — негромко произнёс Кэйа.       — Не бери пример с Дилюка и не упрямься. С подобным не шутят, лучше побереги себя. — Мужчина аккуратно погладил мальчика по плечу и поднялся. — Марш в ванную, а затем в комнату, — скомандовал он сыну.       — Прости, Кэйа. — Дилюк быстро наклонился, сжал смуглую ладошку и слабо улыбнулся, когда почувствовал ответное пожатие. — Я к тебе зайду позже, — тихо и быстро прошептал он, касаясь уха губами.       Младший Рагнвиндр подпрыгнул и побежал из разгромленного зала, что только босые пятки сверкали.       — Ах-х, — вздохнул в очередной раз Крепус. — С тобой он стал ещё более неугомонным. Наверное, Дилюк пытается произвести на тебя впечатление, — усмехнулся он.       От услышанного Кэйа неожиданно смутился и даже не успел заметить, как мужчина подхватил его на руки.       — Ты весишь, как Дилюк два года назад. — Крепус покачал головой. — Ты точно съедаешь всё на тарелке?       — Угу.       — Может это возрастное, — задумался мужчина. — И чем только думал этот сорванец, залезая тебе на шею. Ну, Дилюк…       Он опустил аккуратно мальчика на диван в зале, подкладывая ему подушку под голову.       — Лежи спокойно, Кэйа. Я сейчас найду Аделинду, и она тебя осмотрит. Она немного разбирается в этом. Хорошо?       — Хорошо, — согласился Кэйа, прикрывая глаза, перед которыми всё немного кружилось, но о чём он старательно умалчивал.