Всё плохое оставь позади

      — Э-э-э!       Стремительно приближающаяся бутылка остановилась в паре сантиметров от лица.       — Ты совсем с головой не дружишь?! — вскрикнул Кэйа, отпрыгивая назад.       — А-а… Хм. Это ты, — щурясь, недовольно произнёс Дилюк.       — Я? Это я?! Мне радоваться, что это предназначалось не для меня, — Кэйа указал на зажатую в руках бутылку, — или бояться, что ты прибьёшь кого-нибудь случайно?       — Хмпф, — лишь неопределённо пожал плечами Дилюк.       — Дай-ка это сюда. — Кэйа подошёл обратно, медленно протягивая руку, аккуратно, как перед диким зверем. От хищного блеска в глазах напротив становилось некомфортно, и он громко сглотнул, прикасаясь к сжатой бутылке. — Вот так. Отпусти, — выдохнул Кэйа, забирая бутылку. — Подожди, ты когда успел захватить вино из таверны? Тут же почти всё выпито. Дилюк…       — Не смотри так на меня. Ты постоянно напиваешься — и хоть бы что. Я… Ик! Я не хуже тебя!       Тяжёлый вздох потонул во взрыве хохота с улицы. Весёлая компания пробежала мимо переулка, оживлённо перекрикиваясь между собой.       — С чего ты взял, что можешь быть хуже меня? — Кэйа потёр переносицу.       — Я не говорил такого.       — Ты только что это сказал! — не выдержал Кэйа и повысил голос. Он тоже выпил, куда больше, чем Дилюк, и сил сюсюкаться с опьяневшим парнем у него не осталось. — Если пить не умеешь, зачем заливал в себя ещё и ещё?! Наговорил всякого в таверне, сбежал, да ещё и с бутылкой… Да что с тобой такое?       — У меня всё отлично, — медленно, по словам произнёс Дилюк.       — Тогда я оперная певица из Ли Юэ.       Дилюк как-то глупо оглядел Кэйю, прищурив один глаз.       — О, боги! Ты даже сарказм не в состоянии распознать. Хотя о чём это я… С юмором у тебя стало совсем туго.       — Довольно. Если пришёл посмеяться надо мной, то я пошёл, — бросил Дилюк и резко двинулся вперёд, задевая плечом.       — А-а-ах! — громко выдохнул Кэйа.       Раздражение, злость, обида — всё резко смешалось во взрывной коктейль невысказанных чувств. Он понимал и без слов состояние Дилюка, и от этого только больше взвинчивался.       — Неужели так сложно признаться во всём?! — крикнул он. Отобранная бутылка беззвучно отлетела в остатки нерастопленного снега. — Сколько ещё ты будешь убегать? — спросил он нормальным тоном.       Дилюк притормозил, но лишь на короткое мгновение, а может ему просто показалось. Шаги стали шире и стремительнее. Кэйа неотрывно смотрел в след удаляющейся спине, и вот, на выходе из переулка Дилюк остановился.       — Быстрее! Ты такая медленная, а-ха-ха!       — Дурак, ха-ха-ха! Сейчас догоню тебя и покажу!       — Эй, ребята, стойте!       — Даже девушки быстрее тебя, пончик!       — Две, нет, минута. Осталась минута-а-а! На площа-а-адь!       Но всего лишь очередная компания навеселе промчалась шумно по улице, преграждая путь уходящему мужчине.       «Ха, вот я и встречу Новый год один в переулке. Зря только выкинул бутылку. Там же осталось немного», — угнетающие мысли в синеволосой голове. Кэйа отвернулся.       — А могли бы просто поговорить, — прошептал он себе под нос.       Он глубоко вдохнул и прикрыл глаз, чтобы на выдохе обратить взор на кусочек тёмного неба между покатыми крышами домов. Сверху падали редкие кристаллики: может пошёл снег, а может ветер подхватил сугробы с черепиц. Снежок настолько мелкий, что даже кожа лица не чувствовала его, когда он её касался.       Привычно приподнятые уголки губ расслабились, и Кэйа выдохнул облачко воздуха вместе с короткой фразой:       — Минута и снова один…       Сзади послышался топот и сразу грубая брань: кто-то стремился успеть на площадь, где будет лучше обзор на фейерверки, но, судя по всему, поскользнулся и упал. Возможно, этот человек встретит Новый год с мокрыми штанами и отбитым копчиком, пытаясь подняться. Он же встретит Новый год один в переулке, разглядывая чернильное небо, в которое скоро взлетят разноцветные искры.       Лёгкое прикосновение к плечу застигло Кэйю врасплох. Он не услышал шагов из-за громких ругательств на улице. Ему хотелось бы надеется, что его реакция осталась незамеченной, кто бы не стоял сзади него.       С дежурной лёгкой улыбкой Кэйа обернулся.       — Ты заблудился? — Улыбка исчезла с лица: можно не изображать вежливость.       — Поговорить… Ик!.. Ты хотел поговорить? — Мутные алые глаза так близко. В слабом желтоватом освещении между домами они казались цвета запёкшейся крови.       — Я… — Кэйа растерялся. Он не ожидал, что Дилюк услышит эту тихо сказанную фразу, и его обращение в пустоту могло быть тоже услышанным. От этого Кэйа ещё больше растерялся, и, лишь глупо моргая, ответил, не отводя взгляда. — Да. Нет! Давай…       — Говори. — Дилюк обдал лицо тёплым дыханием с запахом вина. Снова Кэйе это казалось слишком близко. Воспоминания о инциденте в таверне ещё ощущались яркими. Эти губы, язык, симпатичное лицо…       — Ха, да как с тобой говорить, если ты пьян и икаешь! — Кэйа постарался отказаться от своих же слов. Он отошёл на шаг назад.       — Тогда не стоило этого говорить! Ик! — Дилюк сделал шаг вперёд.       — А нечего подслушивать, что говорят другие! — Кэйа снова отошёл, теперь ещё дальше.       — Так не говори ничего! — раздражённо выдохнул в лицо Дилюк, снова подходя вплотную.       — Ещё чего, господин? — отшутился Кэйа, пятясь назад.       — Ещё таким ты мне нравишься больше, — произнёс Дилюк и толкнул его назад. Один короткий шаг, и Кэйа упёрся спиной в стену — отступать больше некуда.       — Чего?! — Он попытался отползти по стенке в сторону, но его резко придавили за плечо рукой к стене. — Да хватит меня зажимать! Это же странно!       Дилюк ничего не ответил, только, прищурившись, блудил взглядом по лицу, как будто пытался найти там ответ на какой-то важный вопрос или же просто поймать ориентир перед глазами и спастись от головокружения.       — Что ты от меня хочешь? — спросил спокойно Кэйа.       — Я не знаю. Мне ничего от тебя не надо. Ты самый худший из всех. Я ненавижу твоё поведение, твои шутки, твои манеры. Но твой запах, он такой… такой восхитительный. Дыхание перехватывает — не надышаться. И когда ты молчишь, а я могу просто прижаться и вдохнуть, я… я… — Дилюк замялся, заканчивая свою самую длинную и откровенную речь за последнее время, которую лишь прерывала периодическая икота. Под конец он действительно прижался носом к незащищённой накидкой шее и сделал глубокий вдох. — Архонты, Кэйа, это сводит с ума, — прошептал он, еле касаясь губами кожи. — Что я должен делать? Поче-ик!.. Да, Бездна раздери, надело икать!       Дилюк раздражённо отстранился, и у Кэйи появился шанс выпутаться из этих объятий. Он отошёл чуть в сторону, прижимая рукой то место, где до этого касались губы Дилюка. Кожа горела и зудела, а мысли хаотично метались в голове после откровения Дилюка.       Да, Дилюк пьян, да, навряд ли он даже осознает, что говорит, но Кэйа, как опытный любитель спиртных напитков, знает влияние алкоголя на сознание и организм. Язык развязывается, падают оковы и ограничения, храбрость и смелость затмевают глаза. Не все те слова, что говорит пьяный человек, являются сокровенной истинной и настоящими мыслями, иногда эти слова — всего лишь гиперболизированные желания, подстёгнутые пьяным воображением. Но иногда в пьяных речах кроется правда, в которой бояться признаться даже самому себе. Кэйе оставалось только гадать: действительно ли Дилюк испытывает к нему некие интимные чувства — а в этом он всё меньше сомневался — или же это что-то иное, что помутнённое сознание выдает за желаемое.       Только сейчас Кэйа заметил, как загнанно стучало его сердце. Кажется, воздух вокруг стал теплее, несмотря на стоящий в последние дни небольшой мороз. Даже без меховой накидки, которая единственная согревала его из излюбленного наряда, сейчас он не ощущал никакого холода.       С улицы больше не доносилось брани, а может они слишком углубились в переулок. Сколько уже прошло времени, настал ли уже Новый год?       Вдалеке послышались радостные крики:       — Пять! Четыре! Три! Два! Один!.. Э-э-э?! Оди-и-ин!       — Бом! Бом! Бам! — раздалось звучание колокола со стороны главного собора.       — Да-а-а! С Новым годом! — закричали радостно люди с разных сторон под праздничный перезвон колокола.       Крики людей сплетались с перезвоном колоколов, а колокольный ансамбль поглотила канонада мощных фейерверков. Через просвет между крышами домов зажглись на тёмном небосводе бесчисленные искорки красного, синего, жёлтого. Фиолетовые цветы распускались оранжевыми лепестками, и белая роса опадала с них на праздничный город.       — Ха, с Новым годом, наверное, — усмехнулся Кэйа единственному человеку в этом невзрачном переулке.       — Хм, с Новым годом, пожалуй, — хмыкнул в ответ Дилюк с некоторой неохотой в голосе.       Смех детей, улюлюканье подвыпивших взрослых, лай перепуганных собак и нескончаемый грохот салютов отражался эхом переулке. Только двое парней неловко молчали в нём, пока весь город радостно встречал очередной год в бесконечном беге веков.       Что есть они в замыслах высших сил? Яркие всполохи на несколько секунд, что будут позабыты за следующим залпом нового фейерверка. Искусный творец изготавливает их десятками за день, инженер с богатой фантазией раскидывает их в разные концы сцены, а невзрачный работник поджигает фитили этого сплетения пороха. И вот их короткий миг славы на потеху публике, которая уже ждёт следующий залп разноцветных искр.       Все им суждено возвыситься над другими, чтобы затем невзрачно погаснуть. Даже такому, как Кэйа, нашлось место в одном из фейерверков. Пока он ярко светит холодной голубой искоркой, но как скоро ему суждено погаснуть по замыслу творца?       — Я пошёл, — оборвал тишину и мысли Дилюк.       — И куда? — поинтересовался Кэйа, как бы невзначай.       — Как получится…       — Снова пить? С кем-нибудь поругаться, а потом завалиться в сугроб? Я не узнаю тебя.       — Ну и пусть. Тебе ли есть дело до этого, или же решил поиграть в заботливого брата?       — А если вдруг есть, то что?       — Я не верю, — покривился Дилюк.       — Ну и пожалуйста! Я просто доведу твое неадекватное тело до ближайшего отеля, где ты благополучно уснёшь, чем слушать нескончаемые сплетни о том, что ты натворишь в таком состоянии. — Кэйа не выдержал и подошёл обратно к Дилюку, и последние слова сопроводил небрежным жестом.       — Я в состоянии дойти сам до отеля, — отмахнулся он, — если мне это понадобится.       — Ты и трезвый невыносим, а в пьяном состоянии совсем ужасен! — раздражённо воскликнул Кэйа, а затем схватил за рукав чёрного сюртука и потянул за собой. — Просто пошли. Потом ещё благодарить меня будешь.       — И чем я невыносим? — упёрся Дилюк.       — Чем ты невыносим?!       — Да.       — Тем, что не слушаешь никого и впадаешь в крайности. Всё не можешь повзрослеть и считаешь себя умнее других. А сегодня побил все рекорды мудацкого поведения: от неуместных поучений магистра перед подчинёнными до совсем уж диких приставаний ко мне! В шестнадцать лет ты вёл себя взрослее, чем в двадцать два.       — А что…       — Только не говори «а что я сделал не так»! — предугадал вопрос Кэйа. — А то мне станет совсем жутко, если ты не видишь ничего в этом неправильного.       — Хах, конечно! Куда уж мне до твоего великого ума, сэр Кэйа!       — Пф, детский бубнёж, — фыркнул Кэйа, сдувая чёлку с носа. — Всё. Достаточно. Пошли. — Он потянул Дилюка за рукав настойчиво, не оставляя выбора: либо идёшь со мной, либо ухожу я.       Вслед за капитаном кавалерии последовал его предшественник по неширокому переулку, словно провинившийся ребёнок, которого утаскивает за руку раздосадованная мать: с поникшей головой, заплетаясь и сопя. На просторной мондштадтской улице Кэйа отпустил рукав, надеясь, что психологический возраст Дилюка сейчас больше шести лет, и он не убежит прочь с истерикой. Тот действительно поплёлся уже сам следом, чуть пошатываясь, и совсем не разбирая дороги. Сложно сказать, от выпивки или от отрешённого взгляда, Дилюк поскользнулся и упал на скользкий лёд, совсем как недавно какой-то человек за минуту до Нового года.       — Проклятье! Мог бы и помочь, — недовольно пробормотал упавший мужчина, с трудом поднимаясь по скользкой поверхности на ноги.       Вся эта картина показалась Кэйе очень забавной: подвыпивший рьяный трезвенник, самый состоятельный человек Мондштадта, опытный воин нелепо пытается встать на льду. Невольный смешок не ускользнул от чуткого слуха, о чём его обладатель упоминал ни один раз за сегодня.       — Что смешного? Твоих рук дело, да?! — Дилюк ткнул пальцем в сторону Крио Глаза бога на поясе.       — Ха-ха-ха, — ещё пуще залился Кэйа после этого обвинения. — Ох, ты просил дать тебе упасть в следующий раз, а теперь упрекаешь в бездействии. Снег же ты сам растопил на дорогах, а мороз на улице быстро сделал всё без вмешательства элементальной силы.       Дилюк лишь рассерженно отряхнул штаны и двинулся вперёд — видимо догадался, что дальнейшими нападками только дискредитирует себя ещё больше. Кэйа поравнялся с мужчиной. Поджатые губы и нахмуренные брови указывали на крайнюю степень раздражения, и всего одной фразой Кэйа мог бы сейчас взорвать фейерверк мощнее и громче самых дорогих, что заложили в разных концах города рыцари. Желание поиграть на нервах боролось внутри со здравым смыслом. Всё то напряжение, что вызвало поведение Дилюка за сегодня, ушло со скоростью падающего на лёд мужчины, который и являлся причиной оледенения дорог.       Веселье заполнило улицы, всё больше людей выбегали посмотреть на праздничные салюты. Вот пожилой мужчина в худом тулупе и старой, как и сам он, шапке, покинул свой жилище, чтобы поворчать на галдящую молодёжь и творящийся беспредел. Малыш, чьи ноги ещё не столь крепки, падая и поднимаясь, стремился прочь от уставшей матери, туда, где больше людей и громче смех. Не успеть ребёнку за двумя высокими парнями — они быстро прошли мимо, даже не обратив внимание на его очередное падение по скользкой дорожке. Быть может, когда-нибудь он их догонит и вознесётся над остальными, ухватившись за хвост загадочной птицы с небес, а может так и останется массой, что уже спешит помочь упавшему милому малышу.       Позади остались нерасторопные жители мондштадтской улочки — впереди переполненная торговая площадь: хихикают, кричат, пьют и едят. Несмотря на праздничную кутерьму все рестораны и таверны работают — лишь глупец упустит выгоду, который ничего не смыслит в бизнесе.       В небе продолжали расцветать всеми красками фейерверки. Кэйа знает, что представление рассчитано на тридцать минут — магистр не пожалела денег на праздник после испытаний, что выпали на долю города. Главные улицы и площадь украсили разноцветными фонарями, лентами, еловыми ветвями. Всё так красиво и сказочно, но стоило ли тратить и так потрёпанную после Ужаса Бури казну — Кэйа сомневался, но высказывать непопулярное мнение не решился. Джинн ещё предстоит многому научиться: управлению бюджетом, распределению человеческих ресурсов, критике… В высказываниях Дилюка в таверне имелся здравый смысл, но тому учиться ещё дольше.       — Даже пить не умеет, хе-хе, — посмеялся вслух Кэйа своим мыслям, пробираясь через ликующую толпу.       — Ты сам меня споил! — выкрикнул Дилюк.       — Чушь! Да как ты меня услышал?! Здесь же так шумно! — В подтверждение его слов разорвался очередной залп салюта, и радостное «о-о-о» и «вау» прокатилось по площади.       — У меня хороший…       — Слух! Я это слышу уже в который раз. У меня со слухом тоже всё в порядке, как и с памятью.       — А смысл какой спрашивать тогда? — Дилюк остановился позади, и не проживи Кэйа с ним под одной крышей так долго, даже и не догадался бы, что потерял своего спутника.       — Да-да-да, — затараторил невпопад Кэйа, разворачиваясь и возвращаясь назад. Если он начнёт огрызаться, то они сейчас эффектно поссорятся посередине площади у всех на глазах — такого счастья Кэйе не надо. Схватив сжатую в кулак ладонь, Кэйа потянул Дилюка за собой без лишних слов.       Идти так оказалось не очень удобно, особенно в самой многолюдной части площади. Люди хаотично носились туда-сюда, так и намереваясь врезаться в идущих парней или разорвать хватку. Вместо того, чтобы разорвать пожатие, Дилюк разжал кулак и крепко обхватил ладонь. Подмёрзшие кончики пальцев в полуперчатках почувствовали тепло чужой руки, и Кэйа неосознанно ещё крепче вцепился.       Оставшийся путь до отеля они преодолели, так и не проронив больше ни слова, только молча держась за руки.