На земле - и под нею

…Данте не сдерживается, когда переломанное, изувеченное и, что самое главное, обезглавленное тело очередного их с братом противника падает на землю, прямо к его ногам. Перебитые конечности хаотично подергиваются в посмертных судорогах – громко хрустит разбитый и прокушенный хитин. Данте расправляет крылья. Триумф вырывается из его груди оглушающим рыком. Рык плавно перерастает в гогот. Он уж и не помнит, когда в последний раз до этого был так горд расправой над недоброжелателем. Когда в последний раз был так доволен собой… и так нечеловечески зол на кого-то. Адреналин бурлит внутри – Данте мира окружающего не слышит за шумом собственного сердца, качающего огненно-горячую кровь по жилам. Из пасти вырывается пар. Он пытается отдышаться, жадно втягивая густой, душный воздух носом, но быстро об этом жалеет. Запах свежего мяса, доставшегося им такой большой ценой, заставляет его давиться голодной слюной. Желудок болезненно сжимается в спазме и Данте рычит уже не так торжествующе – скорее просто зло и оголодавше. Челюсти сводит от желания впиться в плоть и обглодать тушу до костей – сожрать с костями – но вместо этого он отворачивается от нее и отходит в сторону. Вергилий, старший братик, подбитой птицей жмется в углу, баюкая разодранное крыло и пряча от всего мира сломанную ногу. Сдавленно шипит. Данте подходит к нему, демонстративно крутя в руках окровавленный меч. Успокаивающе урчит, наклоняется. Трется мордой о морду. Вергилий продолжает шипеть. Не как кот, скорее, как кипящая вода. И не ясно, толком, от чего, от отвращения к подобным нежностям или (что куда вероятнее) от боли. Данте молча просит позволения получить доступ к ноге братца – жестом, взглядом – и получает такой же немой ответ. Вергилий, в кои то веки, послушно позволяет оказать себе помощь. Не то опыт Ви так целебно сказался, не то просто с возрастом отпустило. Они кое-как устраиваются в корнях раскидистого дерева монструозной наружности. Оба знают, что им сейчас предстоит и оба, мягко говоря, не сильно тому рады. Вергилий садится прямо на землю. Вытягивает вперед поврежденную лапу. Хозяин этих мест оказал им обоим не слишком теплый прием. Шестилапый гигант с бронебойным панцирем, он держался долго и оказался неожиданно проворен, а в качестве оружия использовал топор. Топор, которым и перебил Вергилию голень. Отрубил бы ногу вовсе, не будь она покрыта толстой и крупной чешуей. Рана, тем ни менее, выглядит скверно: удар точно разрубил как минимум одну кость, Данте видит ее невооруженным взглядом. Недолго думая, он наклоняется, садится прямо на землю. Перехватывает ногу брата покрепче… и проходится по ней широким, шершавым языком. Шипение Вергилия сменяется тяжелым дыханием и стрекотом, когтистыми пальцами он раздирает окружающие их корни. Но Данте останавливается лишь тогда, когда в кровоточащей ране не остается осколков чешуи и осколков кости, грязи и любого другого мусора, который может помешать заживлению. Вместе они переводят дыхание, готовясь к заключительной части процедуры. К самой важной, и самой болезненной. Три. Два. ОДИН! Кость с громким хрустом встает на место… А по лесу проносится душераздирающий вой. Вергилий дергается всем телом и яростно бьет о землю тяжелым хвостом. Не успев увернуться, Данте и сам получает им по пояснице, запоздало отпрыгивает в сторону. Вергилий, в свою очередь, снова сгруппировывается и поджимает к себе ногу. Ну так – то и так. Данте не очень-то и рассчитывал на «спасибо». Особенно с учетом того, что они почти не разговаривают с тех пор, как приняли решение продолжать дорогу уже в демоническом обличии. Костяные Пустоши были безопасны. Почти пусты – там, толком, не жило и не росло ничего. Но по этой же причине им и пришлось покинуть те места: голод выгнал, жажда вынудила. То место, в котором они находились сейчас, так же мало походило на сказку: ни тебе кровати, ни телека, ни чего-то хоть отдаленно похожего на цивилизацию. Сплошь болота. Топкие, но кипящие жизнью тех или иных форм. Самым «цивилизованным» здесь, кажется, был этот парень: ходил на двух лапах, использовал оружие, орал на них на каком-то непонятном, но языке. И Данте только что убил его – хозяина этого болота и его окрестностей, самого опасного типа на ближайшие… несколько миль, может? Если так, то можно было расслабиться и отдохнуть. Оставив брата отдыхать в корнях, он поспешил вернуться к добыче, но едва успел отойти, как за спиной послышался визг и вопли. Поперхнувшись вдохом, Данте поспешил обратно. Два демона – покрупнее и помельче – кружились вокруг Вергилия, нанося ему быстрые колющие удары тонкими копьями. Усталость сняло, как рукой. Данте оказался рядом с ними быстрее, чем кто-либо смог что-либо сделать. Первый демон, едва уклонившийся от удара меча, резко отскочил в сторону – мелкий, вертлявый. Второго он успел поймать и повалить прежде, чем тот успел сбежать. Проблема заключалась только в том, что сам Данте так же не удержал равновесия, чем демон и воспользовался: ловко перевернулся и ударил копьем – не глядя. Попал в плечо. Копье соскользнуло по каменным магматическим наростам и ушло в сторону. Не стесняясь в выражении чувств, Данте со всей дури вогнал клинок ему в бок – демон взвыл, уши заложило, голову пронзила резкая острая боль. Не то из-за звука, не то из-за удара, которым его оглушил третий… От количества противников (слабых, но юрких) у Данте уже рябило в глазах. Он не мог понять, со сколькими они сейчас сражаются. Он запоздало огляделся по сторонам – с еще одним (четвертым?) Вергилий успешно вальсировал в сторонке. Звон железа заполнил все пространство. Ничего, кроме звона железа в мире не осталось. Данте не мог понять, кто эти копейщики - дети того дровосека? Его слуги? Соседи по территории? Да и не важно это сейчас было. Они напали на Вергилия без предупреждения - решили сначала раненного добить. Ни чести, ни достоинства. Больше ничего значения не имело. Бой не продолжался долго, хотя из-за скорости противников Данте и показалось, что продолжается он целую вечность. Копейщики целились в грудь и в живот, где броня практически не покрывала его тело. Он ревел зверем, чувствуя, как наконечники вонзаются в него чуть ли не до позвоночника - и с каждым таким ударом становился все злее. Все меньше у него получалось сохранять самообладание и способность ясно мысли - он и так уже очень давно не возвращался в свою человеческую форму. Очередной бой не влиял положительно на его способность здраво мыслить - равно как и странный запах, который пришел сюда вместе с копейщиками. Первого Данте отбросил в сторону. Второго поразил его же копьем. Третьего зажал Вергилий. Четвертого зажал в угол уже сам Данте. Лишенный оружия и любого другого тактического преимущества, с колотой раной на бедре и с горящим взглядом, этот демон напоминал мышь, замершую перед котом. Но что-то в нем было не так. Что-то, из-за чего интуиция Данте во всю глотку трубило о том, что ему нужно... Данте было нужно. Что ему было нужно, он, толком, не мог разобрать. Логичнее всего было прямо сейчас прикончить демона на месте, но что-то ему мешало. Воздух запомнился сладковато-соленым запахом из-за того небольшого количества крови, которая успела вылиться из ран его противника прежде, чем они начали затягиваться. Из-за этого запаха из пасти Данте чуть не начала течь слюна - от голода, как ему показалось. В висках стучало. Зубы угрожающе цокали друг о друга. Дыхание вырвалось из груди глубоким, низким рыком. Данте сжал крепче меч и дернулся вперед, чтобы покончить уже с этим фарсом, но резко остановился, когда до его слуха донесся визг и скулеж - плачь, отдаленно напоминающий женский: - תפסיק! Вся ситуация была неправильной. Все шло не так, как должно было. Не так, как Данте привык. Это вводило его в замешательство. Он искренне не мог понять, что сейчас делать. Что-то в его голове подсказывало ему, что он должен продолжить порядок этих действий как-то иначе. Не зная, что еще делать, Данте резко опустил меч. Тот вонзился в землю всего в нескольких миллиметрах от плеча его противника - уже поверженного и, судя по всему, признавшего свое поражение. Он грузно оперся на его рукоять, продолжая смотреть прямиком в глаза своей "добычи". Еще страннее ситуацию делало то, что "добыча" не пыталась извернуться и сбежать, а продолжала лежать на спине. - ניצחת אותי. Голос этого существа был намного приятнее, чем Данте мог ожидать. Он оказался глубоким и низким, но в нем была некая плавность и шелковистость, которая отдавалась в его голове приятной вибрацией. - הרגת את בעלי. אבל במקומות האלה חייב להיות בעלים. אתה חזק. Данте изо всех сил напряг свои голосовые связки: его анатомия в демонической форме была совершенно не предназначена для того, чтобы разговаривать: - Не ссснаю... эсссстот... яссссык. Шшшшто ты... хочешшш? Только сейчас Данте заметил, что бой остановился. Другие копейщики так же прекратили попытки атаковать их с братом. Впрочем, Вергилий так же потерял интерес к бою, что было, мягко говоря, удивительно и совсем на него не похоже. Демон под ним издал гул, отдаленно похожий на смешок: - הממ! אתה אומר זאת או שאתה פראי-פראי? לגברים פראיים יש את היתרונות שלהם! הם חזקים כמו לוויאתנים ופשוטים כמו בהמות! На его морде - лице, куда более миловидном, чем Данте показалось изначально - отразилась улыбка, а глаза вспыхнули с новой силой. Демон окончательно лег на землю. Вытянулся и выгнулся, как будто решил потянуться после сладкого сна. Невольно, взгляд Данте остановился на его животе и груди - сам демон был покрыт гладкой, но от того не менее прочной чешуей, в то время, как грудь и живот у него оставались еще более беззащитными, чем у самого Данте. Так же у демона была густая, спутанная грива, а на шее и талии у него болталась целая куча лоскутов, веревок, тряпок и бус, которые во время боя задорно звенели, создавая невозможную какофонию. Его талия была очень узкой, а бедра – широкими. Демоница. Это была демоница, а не демон. Не то, чтобы у Данте был принцип не бить женщин. Просто сейчас его уставший мозг буквально закоротило на этой мысли. Будь на месте Данте кто-то другой – мог бы и не угадать в этом создании самку. Ни тебе пышной груди, ни присущей человеческим женщинам красоты, только пьянящий запах, лютая сила в тугих мышцах и аккуратная полоска между чуть разведенных бедер. Они с братом убили хозяина этих территорий. Означало ли это, что они только что присвоили себе его территорию и его… жен? Демоница перед ним извернулась, как кошка – или как змея, греющаяся на теплом солнце. «Красиво» - подумал Данте и опустился ниже. Этого не должно было быть, но его как магнитом тянуло к этой женщине. Его – или того пустоголового зверя, который пол жизни скребся в его груди и из года в год оставался где-то там, лишенный всякого внимания и шанса выбраться наружу. Когда он наклонился еще ближе и аккуратно провел рукой по прохладному чешуйчатому боку демоницы, она довольно застрекотала: - פרא-פראי, אתה מסכים להיות בעלי? Данте вело. Он аккуратно наклонился ближе. Они сложились, как две детали пазла: он чувствовал в этом что-то неуловимо правильное, что-то такое, чего никогда не чувствовал с человеческими женщинами. Глухо выдохнул. Демоница заурчала и боднула его морду своей, чуть не поцарапавшись о рога. Где-то позади взревел Вергилий: - Сшшшхто тхы делаесшшш?! Данте только коротко оскалился, подминая демоницу под себя и устраиваясь удобнее на поросшей чем-то вроде мха земле: - Жшенюсссссь.