На земле - и под нею

Костяные Пустоши напоминали высохший коралловый риф из плоти и костей. Солнце над ними никогда не вставало – откуда взяться в Преисподней солнцу? – но жарко и сухо там было, как в пустыне. Они продолжали свой путь уже давно – слишком давно – и, вероятно, ходили кругами. Костяные Пустоши были совершенно безликими и однообразными. Вергилий не хотел признаваться, что они заблудились, но был вынужден это сделать. Костяные Пустоши – гиблое, бесперспективное место. Высшие демоны сюда не заглядывали. Здесь можно было прятаться от «больших мальчиков» сколько угодно, да вот только мешал один пустяк: ни воды, ни тени на их территории тоже не наблюдалось. Вергилий методично шагал вперед. То и дело оглядывался по сторонам: нужно было найти хоть какие-то ориентиры, по которым двигаться дальше. Впрочем, любые его попытки были заведомо обречены на провал. Не только из-за того, что эта местность была удручающе-однообразной, но и из-за того, что его глаза видели этот мир огромным цветным пятном. Зрение у него, право, было абсолютно паршивым - как по меркам демонов, так и по меркам людей. И, кажется, он даже догадывался о причине. (У Ви, с его зелеными, мамиными глазами, зрение было отменным. Уризену же и десятки демонических глаз не могли помочь увидеть подножие собственного трона.) Костяные Пустоши, высохший коралловый риф, тянулись до горизонта. Вергилий то и дело вставал на цыпочки и щурился: вдали он заметил какое-то странное пятно. Быть может, это был очередной камень из кости, а, может, и демон. У Вергилия глаза были голубыми, а не зелеными – Вергилий не мог нормально рассмотреть. В отличии от Данте. Заметив на горизонте подозрительный объект, тот возмущенно хмыкнул и положил руку брату на плечо – бесцеремонно отодвинул его в сторону и выстрелил. Тварь, притаившаяся вдали, громко взвизгнула и рухнула замертво. Вергилий даже не носил с собой огнестрельного оружия. Для него оно было совершенно бесполезным - как и для старого голубоглазого демона Спары в свое время. Не счесть статуй, на которых тот был запечатлен сжимающим в руке меч. Не найти статуй, на которых тот держал бы лук или ружье. О его неприязни к оружию дальнего боя знали все. Его враги, его союзники, его сектанты. Но лишь немногих этот факт наводил на размышления определенного толка. Отец умер давно. Прошло много времени. Его прах смешался с пылью возлюбленного им Серединного Мира, а его наследие стало забываться. Существ, которые знали его живым, осталось не так много, а сам Вергилий в те времена был лишь ребенком. Наблюдательным и смекалистым, но слишком маленьким, чтобы понять некоторые вещи. Однако сейчас, по воспоминаниям из того времени и с высоты собственного возраста, он мог сделать вывод – очевидный, но удручающий. Прославленный Темный Рыцарь, Предатель, Спаситель и просто знаменитый революционер, был абсолютно слеп на один глаз – и полузряч на второй. В конце концов, никто не стал бы носить дурацкий, неудобный монокль с толстенной линзой ради красоты. Проблемы со зрением у отца были очевидны. И чем дольше Вергилий жил, тем сильнее оправдывались его страхи однажды повторить отцовскую судьбу: еще лет пять назад он ясно видел на несколько метров вперед, в то время, как сейчас не мог ничего прочесть и на расстоянии вытянутой руки. Это пугало. У Спарды на развитие миопии ушло несколько тысяч лет. Вергилию хватило нескольких десятков. У Спарды, под конец его невероятно долгой жизни, всплыла катаракта. Вергилий боялся, что его она настигнет гораздо раньше.