Новый год, эстетические принципы модернизма и биофак

      Последняя неделя учебы перед зимними каникулами была, пожалуй, самым любимым временем Никиты в году. Контрольные написаны, оценки выставлены, на уроках — атмосфера предновогоднего безделья. На стене возле доски весело мигала выложенная в форме оленьих рогов гирлянда. Она была специально прилеплена в таком месте, чтобы оказываться как раз над головами сидящих за столом учителей. Половину доски загораживала кривовато, но с душой наряженная искусственная елка.       Перед тем, как окончательно войти в праздничное настроение, нужно было выдержать последнее испытание. Семестровые оценки еще не выставили только по всемирной литературе. Все учителя — нормальные, понимающие люди, а Аристолохия обязательно будет мучить до последнего.       Ровно по звонку в кабинет неторопливой походкой вошла, едва протиснув в дверь широкие бедра, Анастасия Петровна, она же — Аристолохия. По классу пронесся нервный шепот, — сейчас будет последний в семестре опрос, и многие волновались. Никита Миренков, напротив, пребывал в прекраснейшем расположении духа и был спокоен, как слон. До представления две минуты — мысленно начал он обратный отсчет.       Анастасия Петровна величественно прошествовала к столу, распространяя вокруг себя тяжелый аромат духов. Запах был таким интенсивным и удушливым, что на ее уроках специально оставляли пустыми первые парты — а то, сидя вблизи, и задохнуться можно. За этот запах Никита и придумал ей кличку, в честь особо вонючего цветка Аристолохии Микростомы. С легкой руки Миренкова непонятное, но неприлично звучащее прозвище мигом привязалось к Анастасии Петровне. В ее бесконечной войне с Никитой это была одна из немногих маленьких побед последнего.       Сильно развернуться у Никиты, конечно, не получалось. Аристолохия чуть что шантажировала его оценками, зная, что Миренков хочет поступить на бюджет в университет, а для этого ему нужен высокий средний балл аттестата. Что же, сегодня ее ждет сюрприз.       — Что я вам задавала на этот урок? — осведомилась Аристолохия, по своей обыкновенной манере растягивая слова.       Никита скорчил рожицу — с этой невероятно раздрадающей фразы начинался каждый урок литературы. Раз сама задавала, то сама и помнить должна, нет?!       — Мировоззренческие и эстетические принципы модернизма в европейской литературе и биография Кафки! — на одном дыхании выпалил очкарик Сашенька, сосед Никиты.       — Отвечает Миренков, — с легким злорадством произнесла Аристолохия свою вторую коронную фразу. Ясен пень, Миренков, мысленно фыркнул Никита. Русичка его ненавидит, вот и дёргает каждый урок. Потом бегай за ней, исправляй оценки и сдавай рефераты.       Никита не спеша поднялся и вальяжно облокотился о парту. До представления тридцать секунд.       — Что, вот что на тебе надето? — Аристолохия страдальчески поморщилась, увидев джинсы Никиты.       — Потёртый деним, в этом сезоне опять в тренде, — гордо ответил Никита, разглядывая свои узкие с подворотами джинсы.       — Миренков, это учебное заведение, а не бордель. Но от тебя я ничего другого и не ожидала — кроме джинсов-то и похвастаться нечем…       — Вам не нравятся мои джинсы? — огорчился Никита. — Хотите, я прямо сейчас их сниму? Мне есть, чем похвастаться!       — Не паясничай! — одёрнула его учительница под приглушенный ржач класса.       Сашенька повернул свою тетрадку так, чтобы Никите было удобно косить глазом в его идеальный конспект. Он был неплохим парнем, этот Сашенька, только сегодня его помощь Никите не понадобится.       — Не заговаривай мне зубы, Миренков! — поторопила ученика Аристолохия. — Что ты можешь нам рассказать о биографии Кафки и эстетических принципах модернизма в европейской литературе? Или ты опять ничего не знаешь?       Представление начинается!       — В жопу, — с чувством произнес Никита. — И Кафку, и эстетические принципы модернизма.       Заявление Никиты произвело эффект разорвавшейся бомбы. В классе снова послышался шепот, на этот раз — недоверчиво-восторженный. Глаза Анастасии Петровны медленно расширились и стали похожи на совиные. Да, такого ей еще не говорили.       — Совсем страх потерял? Что ты себе позволяешь?! — звенящим голосом спросила она.       — В сравнении с тем, что мог бы, это пустяки, — с готовностью откликнулся Никита.       — Как хочешь. За сегодняшний урок у тебя двойка, и это единственная оценка в теме. Предыдущие темы — семь и девять, тогда семестровая — шесть. Не хотела я портить тебе балл аттестата, Миренков… но, видимо, придётся, раз ты так просишь — притворно вздохнула Аристолохия, выставляя оценку в журнал.       — Тю, а с чего такая щедрость? Ставьте сразу два в семестре!       — Миренков, я ставлю оценки не за поведение, — устало объяснила Аристолохия, — иначе у тебя стояла бы твердая единица. Это непредвзятая оценка твоего уровня знаний.       — Как же, непредвзятая, — фыркнул Никита. — Это, получается, Вы весь прошлый год непредвзято заваливали меня на контрольных?       — Не обвиняй других в своих неудачах, — наставительно сказала в ответ Анастасия Петровна. — Лучше бы готовился, получил бы двенадцать, как Аня Синичкина.       — Да? А мне кажется, своими высокими оценками Аня обязана только тому, что ее мама работает здесь завучем, — эта перепалка откровенно веселила Никиту.       — Как это низко — опускаться до клеветы на ни в чем не повинных людей, — с чувством оскорбленного достоинства произнесла Аристолохия. — Извинись перед Аней немедленно.       — Ага, щас, — приятно улыбнулся Никита.       Причина внезапной наглости Миренкова была простой и приятной. На прошлых выходных Никита занял первое место в одном конкурсе по химии, а это давало право поступить на биофак в престижном столичном вузе без экзаменов. А значит, можно больше не гнаться за золотой медалью и не переживать за оценки в аттестате! Все равно же уже поступил. Он, Никита, — молодец. И то время, которое осталось до конца учебного года, можно спокойно отдыхать. Без всяких, прости Господи, эстетических модернизмов.       — Миренков! — потеряла самообладание учительница. — Я звоню родителям!       — Им некогда выслушивать Ваш злобный клёкот!       — Чтоо?! — нержиданно тонко воскликнула Аристолохия. — Как тебе не стыдно! Да ты за такое пулей из школы вылетишь!       — А вот и нет, — еще шире улыбнулся Никита. Его настроение улучшалось с каждой минутой. — Школа-то районная, хрен вы от меня избавитесь!       — А это я обсужу с твоими родителями, — зловеще пообещала Аристолохия, справившись с потрясением и вернув на лицо безразлично-брезгливое выражение. Она быстро листала список контактов в своем смартфоне, видимо, ища номер мамы Миренкова.       — Хотите, я сам наберу? — вежливо предложил Никита.       Не удостоив его ответом, Анастасия Петровна продолжила агрессивно стучать пальцем по экрану и нашла наконец нужный номер.       Дождавшись, когда в трубке зазвучит жизнерадостный голос родительницы Миренкова, Аристолохия начала бодро стучать на Никиту:       — Добрый день, Алёна Олеговна. Я звоню Вам по поводу Вашего сына. Он совершенно не умеет держать себя в руках! Срывает уроки, агрессивно себя ведет, не имеет никакого уважения к педагогу! Я понимаю, что Вы работаете и содержите семью, но вот что я Вам скажу: родив ребенка, Вы взяли на себя ответственность за его воспитание и обязаны следить за его поведением! Я уже молчу о его невероятной лени и неуспеваемости на моих уроках. Он ничего не знает о европейском модернизме, а это было задано на дом! Более того! Представьте себе, только что он послал в… гм… в жопу Франца Кафку!       — Кафку? В жопу? Как можно! — возмутилась мама Никиты. Аристолохия была слишком разозлена, чтобы уловить нотки иронии в голосе Алёны Олеговны.       — Не мучайте вы ребенка, ну не способен он осилить нашу программу, у всех ведь разные умственные способности, — продолжила русичка. — Если Вы не можете справиться с собственным сыном и за одиннадцать лет так и не научили его элементарным правилам приличия, не перекладывайте ответственность за это на школу! Вы взрослый человек и должны понимать, что так больше не может продолжаться! Раз в одиннадцатом классе у мальчика возникают такие проблемы с дисциплиной, Вам стоит проконсультироваться со специалистом. Ведь Никита совершенно не приспособлен к жизни в социуме!       Наконец, красноречие Аристолохии иссякло.       — Конечно! Я очень рада, спасибо Вам большое! — послышался в трубке голос Алёны Олеговны, такой же радостный, как в начале разговора.       Палитру отразившихся на лице учительницы эмоций нужно было видеть. Никита решил не сдерживаться и заржал в голос.       — Вы... Вы меня слушали?       — Да, само собой!       — Я считаю, что нам с Вами стоит побеседовать с директором, обсудить поведение Вашего сына и принять меры, — более решительно добавила Анастасия Петровна.       — Естественно, я полностью с Вами согласна! — горячо поддержала ее Алена Олеговна.       — Когда Вам будет удобнее — сегодня после уроков или завтра?       — Обязательно!       — Так все же, когда нам Вас ждать — сегодня или завтра?       — Договорились! — бодро согласилась мама Миренкова.       Анастасия Петровна недоуменно уставилась на телефон, показывающий, что вызов завершен. Кажется, Аристолохия только сейчас поняла, что зря распиналась полчаса. Над головой учительницы мигали лампочками огромные рога.       Никита живо представил, как мама хихикает над рассерженной учительницей. Не привыкла Аристолохия, видать, что родители не прибегают в школу по первому зову.       У Никиты с мамой всегда были дружеские отношения. Сын ничего не утаивал от Алёны Олеговны, а она всегда была на его стороне и относилась, как к равному. Мама Никиты хорошо помнила свои школьные годы, в частности то, насколько она в свое время ненавидела литературу. Поэтому получать хорошие оценки по всем предметам Никиту никто не заставлял. В том, что ее сын разбирается в химии и биологии, которые ему интересны, Алена Олеговна была уверена, а на школьные оценки она плевала с высокой колокольни.       Пауза затягивалась. Аристолохия растерянно смотрела на погасший экран телефона. Никита торжествующе смотрел на нее. Все остальные смотрели на Никиту, как на сумасшедшего.       Неизвестно, чем бы закончилось угрожающее молчание, но внезапно открылась дверь, и в кабинет заглянул директор.       — Что за шум, а драки нет? — поинтересовался он.