Во тьме ночной

— Я обязательно, ты слышишь? Я обязательно, — сказал Медвежонок. Ежик кивнул. — Я обязательно приду к тебе, что бы ни случилось. Я буду возле тебя всегда. Ежик глядел на Медвежонка тихими глазами и молчал. — Ну что ты молчишь? — Я верю, — сказал Ежик.

Ежик в тумане

***

— Ты ведь послушная младшая сестра? — он нежно взял маленькие ручки девочки в свои подрагивающие. — Н… — всхлип, — н…ни-сан, — она подняла свои слезящиеся желтые глаза, с которых скатывались жирные слезы, падая на сцепленные руки. — Тш-ш-ш, — мальчик вытер слезы с щек краешком своего растянутого свитера, — ну ты чего? Глупышка, незачем лить слезы без повода. Тем более разбудишь малыша Хаккая, а ты знаешь, как ему сложно уснуть, — поцеловав её в лоб, он подхватил маленькое тельце на руки, неся в сторону кровати. — Хочешь сказку? Я недавно нашел книгу, которую мне мама каждый вечер читала, думал потерял её, — приглушенно рассмеявшись и уложив сестру в холодную постель, он достал из комода среднего размера книжку, раскрывая на странице с закладкой. — Она тебе понравится.

***

— Но даже в заключении драконы не стали сожалеть о своих действиях. Император не учел, что они умеют колдовать, и поскольку драконы были полны решимости всегда помогать людям, они превратились в четыре реки, которые проложили себе путь с гор прямо в море. Так и появились четыре главные реки Китая: Хэйлунцзян — река на далеком севере, Хуанхэ в центральном Китае, Янцзы на юге и Чжуцзян — самая южная река.       Опустив взгляд на тело, прижатое к собственному боку, мальчик улыбнулся, медленно вылезая из объятий младшей. Подправив одеяло и напоследок поцеловав обоих детей в щеку, он вышел из комнаты. Направившись в ванную, юноша снял с себя потрепанный свитер, бросив его на пол под ноги. Встав перед грязным зеркалом, можно было увидеть синеватый ушиб в области рёбер и маленькие фиолетовые синяки, хаотично разбросанные по телу шестилетнего мальчика. Худые руки ведя по оголенной груди, изучающе и неспеша, очерчивая кругами цветные пятна на себе. Не сумев обуздать любопытство, палец надавил на синий ушиб. По позвоночнику прошелся электрический разряд, а на лазурных очах собрались крохотные слезы. Надавив еще раз, малец на этот раз прикусил внутреннюю сторону щеки, откусив малюсенький кусочек слизистой оболочки. Колени подкосились от продолжительного надавливания, но зацепившись за края умывальника тело не упало на кафельный пол, ободрав тем самым колени. Заглушив внутри себя пронзительный вой, он поднял усталый взгляд на отражение, где напротив стоял избитый парнишка в разорванной футболке и в испачканных в крови шортах. Они смотрели друг на друга не отрываясь. У одного на глазу была повязка вместе с бинтами на костлявых руках, а у другого тело усеяно гематомами, словно на него вылили банки с красками и кисточкой размазывали содержимое, будто ведут по чистому холсту.       Одновременно потянувшись друг к другу, они дотронулись до стекла, огораживающего мир реальности от мира иллюзий. Склонив головы, оба мальчика улыбнулись, сощурив глаза. Протягивая и вторую руку, на этот раз они своими телами приблизились. Холодный материал, соприкоснувшись с голой кожей, перенес прохладное ощущение по телу. Не отрываясь от созерцания самого себя в новом обличье, юноша с замиранием в сердце приблизился к отражению. Лоб со стуком соприкоснулся с зеркалом. В этот раз их взгляды оказались близко, настолько, что казалось он мог отчетливо видеть свое поврежденное лицо в глазах отражения. Улыбки не спадали с их лиц. Время в комнате как-будто замедлилось, температура спала и по телу пробежался призрачный холодок. Он чувствовал замораживающие прикосновения к своим ссутулившимся плечам. Леденящие губы расцеловывали позвонки. Ощущение, будто сзади него стоит огромное существо с нечеловеческими очертаниями. И оно манит к себе своими «заботливыми» действиями, дожидаясь, пока мышь, прибежавшая за бесплатным куском сыра, попадется в мышеловку. А ведь соблазн почувствовать подольше эти прикосновения, пропитанные хоть и ложным теплом, но все же желанным, овладевает хрупким, утомленным от своей недолгой жизни мальчиком.       Боязнь того, что все прикосновения зверя развеются лишь из-за одного поворота головы в сторону, где на самом деле пустота, не позволяет сдвинуться с места. Парень, утопленный в своих мыслях, не замечает изменение в собственном отражении. Он смотрит на остекленевший взгляд истинного с зубастой улыбкой. С его заостренных зубов падает зеленая слизь слюна, которую он собирает кончиком языка, водя по всем рядам зубов. По всему лицу проявляются черные линии вен, наполненные почерневшей кровью, но может — это собственная гниль заполнила сосуды? Недавно голубая радужка сменилась на помутневший серый, с белым зрачком, он ослеп из-за собственной беспомощности. Ведь легче закрыть на всё глаза. Черные локоны сменились на грязный коричневый из-за рыхлой земли, прилипшей к волосам, сыпавшейся при раскачивании головы. Бинты на руках окрасились в бурый. За краями испорченной ткани были заметны засохшие участки кожи, рассыпающиеся на мелкие крошки, открывая мышечный слой. — Те-те-тебе нра-ви-вится? Ты-ты-ты хо-хо-хочешь е-ещё? — с каждым произнесенным словом его голова не по человечески разворачивалась. — Я-я мо-могу да-дать те-тебе э-это, — рука прошла сквозь преграду. — То-толь-лько по-по-позволь-ль мне, — шея с хрустом свернулась, лицо существа находилось снизу, а повязка спала с глаза, — СОЖРАТЬ ТЕБЯ, — длинные дождевые черви дюжиной вываливались из пустой глазницы в раковину, почерневшие, иссохшие руки с заостренными ногтями потянулись к равнодушному молодому лицу. Взгляд мутной голубизны все еще смотрел на грязное зеркало, в котором никто не отражался. — ОТДАЙ МНЕ СВОИ ГЛАЗА.       И белый свет ворвался в мир иллюзий.

***

— Ни-сан, — крохотные ручки схватились за ткань штанов брата, — ни-и-са-ан, — ребенок раскачивался из стороны в сторону, мило улыбаясь своему старшему брату, — ни-и-и-са-а-ан. — Что такое, Такемичи? — рука брата потрепала кудрявые волосы. — Снова голоден? — Нет, я хочу самолётик, — возбужденно подпрыгивая на носочках, ребенок изобразил самолёт: подняв и выпрямив руки, словно это крылья и смешно издавая звуки мотора. Старший мальчик усмехнулся над милой попыткой брата, — сделаешь? — Хорошо, но не сейчас, мне нужно закончить домашнюю работу, — погладив затылок младшего, старший со вздохом отвернулся, — иди пока что проверь Юзуху. Когда закончу, мы вместе поиграем, ладно? — Обещание на мизинчиках? — протянув свой маленький пухленький мизинец, со звездочками в глазах пролепетал Такемичи. — Обещание на мизинчиках, — сцепив свои мизинцы, Такемичи побежал с радостными криками к своей младшей сестре, играющей с машинками.

***

— Ни-сан! Ни-сан! Посмотри, что я сделал в садике! — пятилетний мальчик показал рисунок, где были изображены все члены семьи: в середине стоит женщина с длинными розовыми волосами, держащая на руках маленький сверток, рядом с ней по обе стороны стоят мальчики: один низенький с черными волосами, другой высокий с таким же цветом волос, и девочка с розовыми волосами, сидящая на плечах высокого мальчика. — Мэй-сенсей сказала, что мои навыки рисования улучшились. — Да, неплохо, а сейчас прости, мне нужно работать над проектом, — встав со стула, старший вышел из кухни, но его схватили за ладонь. — Ни-сан, я тебя чем-то обидел или у тебя что-то случилось? Если да, то скажи, и я исправлюсь. Если дело в том, что я отвлекаю тебя, то прости, я так больше не буду, — старший вырвал свою ладонь из слабой хватки. — Ни-сан? — Тебе не о чем волноваться, я в порядке, Такемичи. Иди поиграй с младшими, — сгорбленная спина удаляющегося брата скрылась за углом.

***

— Такемичи, а почему старший братик не играет с нами? — милая девочка в цветочном платье сидела на диване, придерживая своего младшего брата. — Юзуха-чан, наш брат очень старается на учёбе, поэтому устает сильно. — Но раньше он всегда находил для нас время, — заметив, что брат уснул у нее на руках, она аккуратно переложила его рядом с собой на диван. — Думаешь, он устал от нас? — Что? Нет, конечно, Юзуха-чан, почему ты так думаешь? — встревоженный поведением сестры, Такемичи отложил книгу о рисовании. — Когда ты уходил на дополнительные курсы, я слышала как старший брат ругался у себя в комнате. Он тогда еще пришел весь в ссадинах и недовольным. — Что он говорил? — Ну…эм — Юзуха? — девочка занервничала. Обычно ее брат не называет ее просто по имени. — Он сказал, что "устал заботиться о слабых родственниках, и что лучше бы мы прекращали разводить сопли", — она отвела взгляд от слезившегося лица брата. Ведь она знает, как Такемичи привязан к Тайджу, он всегда следует по пятам за старшим братом, он видит в нем опору и мечтает однажды стать таким же крутым, как старший брат, чтобы поддерживать своих младших. Но видеть, как ломается его душа, больнее всего. Это больнее, чем услышать те слова. Будто новорожденного щенка бросить одного и смотреть, как он чахнет. — Прости, Такемичи. — Ложь, — прошептал мальчик. Юзуха не решалась посмотреть на него, но чувствовала, в каком он сейчас отчаянии. Она могла представить его сжатые губы, руки, вцепившиеся в белую футболку, слезы, льющиеся из прекрасных небесных глаз. Ведь именно в таком виде, она стояла за дверью Тайджу. — Это неправда. Ни-сан, он добрый и заботливый. Он всегда знает, как подбодрить меня. Он — всхлип — всегда — всхлип — помогает мне, — на этот раз Юзуха тоже не сдержала слезы.

***

— Такемичи, — голос брата отрезвил младших, играющих на полу с машинками. Они перевели свои испуганные глаза на вошедшего в гостиную Тайджу. И тот выглядел недовольным. — что я говорил насчет слез? — подходя к застывшему от испуга младшему, он приподнял одну бровь, уставившись своими пронзительными глазами на мальчика. — Сопли для слабаков, и если я хочу стать таким же крутым как ты, то мне нужно прекращать разводить нюни, — рука брата потянулась к его лицу, поглаживая повязку на щеке. Сердце Такемичи было готово выпрыгнуть из его рта. — Верно-верно, — он схватил пригоршней кудрявые волосы на затылке брата, задернув его голову к верху, — тогда почему я слышал твои всхлипы в ванной? — гнев за непослушание переполнял старшего. — Прости меня ни-сан, я…я случайно, правда. Ай! — правую щеку обожгло от пощечины. — Больше никакого «ни-сан», понял?! Ты уже не в том возрасте! — Тайджу притянул за волосы лицо брата к своему. — Пора тебе снова преподать урок, — он волок парня по полу в комнату, все также держа его за волосы.       Крики боли за закрытой дверью и плач младших в гостиной, были единственными звуками в доме.

***

— Ни-сан, — крохотные ручки схватились за ткань штанов брата, — ни-и-са-ан, — ребенок раскачивался из стороны в сторону мило улыбаясь своему старшему брату, — ни-и-и-са-а-ан.       Замкнутый круг какой-то. — Да, Хаккай? — подхватив на руки младшего, Такемичи поцеловал того в щеку. — Хочешь самолётик? — ущипнув за манящую щеку, спросил черноволосый. — Да! Как ты догадался? — обняв за шею любимого брата, Хаккай посмотрел своими очаровательными серо-синими глазами в необычные лазурные глаза напротив.       Потому что я тоже любил самолётики. — Секрет, — приложив указательный палец к губам и подмигнув, он направились в спальню, чтобы Тайджу не застукал их ребячество. Синяки с прошлого раза еще заживают. — А можно потом мороженное? — ребенок положил свою голову на плечо брата. — Конечно. — Обещание на мизинчиках? — протянув свой маленький пухленький мизинец, со звездочками в глазах пролепетал Такемичи.  — Обещание на мизинчиках. — Обещание на мизинчиках — Тайджу проводил нежным взглядом мальчика.

***

      Сегодняшний день начинался как обычно: подъем в шесть утра, зарядка, водные процедуры, готовка завтрака, накормить всю семью и отправиться в школу. Но что-то не давало покоя Такемичи. В свои шестнадцать лет он уже стал параноиком, каких свет еще не видал, а если тревожное чувство не покидает его с самого подъема, то жди сюрприз. А сюрпризы Такемичи не любит с двенадцати лет. Тот день он не сумеет вычеркнуть из своих воспоминаний, какие-бы таблетки не глотал, ничего не помогало, даже парочку ударов Тайджу по голове не стерли эти события. Уставившись на разложенную по тарелкам еду, он тяжело выдохнул, проводя ладонями по лицу, растирая виски и глаза. Часы показывали пол восьмого, а значит, пора будить младших – самая изнурительная часть.       Постучав в дверь младших, он подождал минутку, поняв, что никто не откликается, Такемичи зашел. В комнате стоял полумрак, маленькие лучи солнца проникали снизу из-за закрытых штор, освещая середину комнаты. Решив для начала разбудить Юзуху, он, лишний раз не шумя, добрался до комка одеяла. Медленно распутывая его, Такемичи дотронулся до плеча сестры, растормошив её, и ласково позвал. — Юзуха-чан, — черноволосый помнил, как его сестра любила, когда он так её звал, — Юзуха-чан, пора вставать. Твой любимый банановый смузи дожидается своей принцессы. — М-м-м, еще пять минуточек, ни-сан, — отмахнувшись от лица брата, она повернулась к стене. — Нет-нет, никаких пять минуточек, юная леди, уже пол восьмого, — посмеявшись над нахмуренным лицом девушки, он продолжил ее будить. — Давай, Юзуха-чан, если встанешь, сегодня на ужин я приготовлю для тебя холодную собу и жаренные цукини. — Встаю, — протянув из одеяла руку, она потрясла ею, чтобы Такемичи помог ей встать. — С вами приятно иметь дело, сударь, — выходя из комнаты, сказала Юзуха. Такемичи лишь засмеялся. А теперь «миссия невыполнимая». — Хаккай, — прошептал над ухом младшего, — завтрак готов, — ноль реакции. — Хаккай Шиба, — тишина, — если не встанешь я съем твои сырные тосты, — плечо дрогнуло, хотя бы что-то. С ухмылкой на лице, Такемичи продолжил. — Если встанешь, то для тебя я приготовлю твою любимую якисобу с жаренной свининой на ужин, — подкупать едой младших самая лучшая тактика, которую Такемичи мог придумать в четырнадцать лет. — Хаккай, давай, я есть хочу, а без тебя я не могу, — сощурив глаза, он скрестил руки на груди. — Хорошо, Шиба, не хочешь по хорошему, мы и по плохому можем, — сдернув одеяло с ног, он принялся щекотать ступни младшего. Тот моментально проснулся и чуть не ударил ногой по носу брата, благо реакция у старшего имелась. — Такемичи! Че за дела? — Это был план «Б», мой юный подаван. — Хуйня, а не план. — Но сработал ведь, — кинув в лицо брату носок, он раскрыл шторы. — Вставай и иди умываться, завтрак готов. — Нет, — накрыв себя до головы одеялом, Шиба вновь улегся в постель. — Хаккай. — Я спать. — Как дитя малое, — выдохнув с улыбкой, он подошел к брату, — ты снова плохо спал? — присев рядышком, Такемичи погладил коротко подстриженные волосы брата. — Да, — донеслось до ушей приглушенно. — Хочешь поговорить об этом? — Такемичи настроился на недолгий рассказ младшего, как за дверью прогремел голос самого старшего члена семьи. — Такемичи! — тяжелые шаги послышались на кухне. — Хаккай вставай, пожалуйста, — медленно, но верно паника поднималась. — Быстрей, пожалуйста, — Шиба младший выпрыгнул из кровати, хаотично переодеваясь в школьную форму. — Такемичи! — скрежет стула об пол повысил уровень паники. — Давай, Хаккай, — помогая брату переодеться, Такемичи дрожащими руками застегнул последние пуговицы на рубашке брата и они оба вылетели, как пробки, из комнаты.       Зайдя на кухню их встретил тяжелый взгляд желтых глаз. Напротив них стоял Тайджу, облокотившийся об стол. Рядом стоящий Хаккай вздрогнул под взглядом, в то время как Такемичи бесстрашно смотрел старшему в глаза. За восемь лет упорных тренировок он перестал бояться взглядов брата, но паника каждый раз настигала его. Ладно еще если будут трогать только его, но ведь боязнь за младших никуда не делась. Сколько бы он не старался оградить их от «воспитания» Тайджу, оно все равно брало своё. — Доброе утро, Тайджу, — поклонившись брату, Такемичи исподлобья взглянул на высокомерное лицо. — Разве я не говорил тебя встречать меня на кухне? — размяв шею спросил Шиба старший. — Прости, брат, я будил младших, — черноволосый приобнял за плечи Хаккая. — В следующий раз я не допущу такой ошибки, — переводя голубые глаза на младшего, он улыбнулся ему. — Хаккай иди умойся и присоединяйся к завтраку, — похлопав по чужой макушке сказал он. — Хорошо, Такемичи, — уже скрываясь за поворотом, его оглушил властный голос. — Хаккай, стоять.       Вытянувшись во весь рост, будто бобовый столб, Хаккай намертво застыл на месте. — Почему Такемичи все еще будит тебя по утрам? Разве ты ребенок? — низко опустив голову и рассматривая свои тапочки, спросил Тайджу, сложив мускулистые руки на груди. Не услышав долгожданного ответа, он зарычал, поднимая разъяренное лицо. — ОТВЕЧАЙ! — Нет, — сглотнув вязкую слюну, младший сжал ладони в кулаки по бокам. — Смотри мне в глаза когда отвечаешь! — Тайджу стукнул по стулу кулаком, из-за чего Хаккай слегка вздрогнул, а Такемичи неодобрительно посмотрел на старшего, намереваясь вмешаться, если дело так дальше пойдет. — Я не ребенок. — Тогда какого хуя он все еще нянчится с тобой! — придвигаясь к младшему, Тайджу заметил испуганное лицо Юзухи, выглядывающее из-за угла. — Юзуха, он тоже тебя будит по утрам? — девушка вышла перед Хаккаем, взглянув на вздутое от злости лицо старшего. — Да. — Вижу, вам снова пора преподать урок, — он протянул свои огромные ладони к шеям членов семьи, намереваясь схватить их, но появившийся перед младшими, словно молния, Такемичи не позволил ему, перехватывая своими руками руки Тайджу. — Прекращай, брат, — черноволосый сжал огромные запястья. — Они ни в чем не виноваты, это я пошел будить их, — пальцы старшего схватили запястья голубоглазого, притягивая к себе, но Такемичи лишь чуточку позволил передвинуть себя, напрягая свои ноги и припечатывая их к полу. — Ты смеешь перечить мне, младший брат? — угрожающие нависнув над Такемичи, прошипел Тайджу. Даже со своими ста восьмидесяти двумя сантиметрами, Такемичи приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть на брата. — Если это значит оградить Хаккая и Юзуху от тебя, то да. Я смею перечить тебе, Тайджу, — на секунду показалось, что перед собой он видит яркие вспышки от фотокамер, а в следующую секунду чувствует пульсирующую боль в виске. Тайджу выдернул левую руку и занес ее для удара кулаком по не успевшему поставить блок Такемичи. Голова голубоглазого развернулась на тридцать градусов, затем, схватив за тонкую шею, его отправили в полет на несколько метров, из-за чего он ударился об пол. Испуганные крики младших доходили помехами – словно пытаешься настроить старое радио и не можешь подобрать нужную волну. Вялое шипение вырвалось изо рта. Схватившись за повреждение, он ощутил что-то мокрое и липкое на подушечках пальцев. Думать долго не пришлось, что это такое. Да и чей-то голос прямо над собой доказал догадки. — Ни-сан! У тебя кровь! — нежные ладони обняли его за щеки, всматриваясь в помутневшие радужки. Струя алой жидкости медленно стекала по виску, падая с челюсти на пол. — Ты меня слышишь, брат?! — Не…не кричи, Юзуха. Голова раскалывается, — даже в такой ситуации он улыбается им, — тем более, со мной всё в порядке, лучше, помоги мне встать, — опершись ладонью об ее плечо он, не торопясь, поднимался, вставая на пошатывающиеся ноги. — Но…но кровь, — успев поймать почти свалившегося брата на руки, Хаккай посмотрел на сестру незаметно покачав головой. — Хэй, Такемичи, давай отнесем тебя в ванную, — подняв на руки в свадебном стиле черноволосого, они вдвоём вышли из кухни, оставив нахмуренного старшего брата одного. Но тот, прежде чем выйти из дома, прокричал: — Сейчас ты может и отвертелся, но вечером не думай, что тебе это сойдет с рук, Такемичи! — захлопнув входную дверь, Шиба оставил двух перепуганных подростков и одного искалеченного старшего одних дома. — Больной ублюдок, — огрызнулся Хаккай, обрабатывая рану. — Хаккай, — укоризненно сказал Такемичи, — нельзя так говорить о члене семьи. — Я уже давно перестал его считать членом семьи, — размазав ваткой зелёнку по разрезу, парень подул на нее. — Юзуха, надеюсь ты хотя бы не питаешь злобы на Тайджу, — взяв за руку сестру, он положил ее себе на щеку. — Я понимаю, Тайджу бывает резок, — со стороны послышалось фырканье, — но и ему бывает сложно. На его плечи взвалили тяжелый груз в виде защиты и содержания младших братьев и сестры. И не забывайте, тогда ему было всего лишь восемь. — Ты…ты защищаешь его? — не желая верить услышанному, младший уставился на брата растерянными глазами. — После того, что он сделал с тобой? С нами? — шепотом сказал парень. Схватившись за рубашку на груди, Хаккай сжал зубы от слов черноволосого. — После всего случившегося! Ты всё еще умудряешься защищаешь его?! Почему?! — Потому что мы семья! — сжав на коленях ладони, Такемичи опустил взгляд на кафельный пол. — Мы связанны кровью, нельзя просто взять и отказаться от члена семьи. Как ты не понимаешь, он стал таким не по своей воле. Тайджу никогда не хотел этого всего. Он был совсем другим. Он всегда играл с нами, — старший указал на себя и Юзуху, — лишь мысль о том, чтобы поднять на нас руку разбивало ему сердце. Он, знаешь ли, очень ранимый, для него семья на первом месте, а потом уже идут банда, насилие, деньги. Как думаешь, откуда у нас деньги? Это все Тайджу, без него мы бы померли от голода или даже от холода в первые же дни после кончины матери. Да, мне пришлось пожертвовать своей мечтой, своим детством, но я не жалуюсь, я сделал это, чтобы обеспечить вас тем, что мы с ним утратили. Так что не смей, Хаккай, говорить о нем гадости, — подняв сверкающие глаза на вздрогнувшего младшего, предупредил Такемичи. — Прости, Такемичи, — подала голос сестра. Посмотрев на обиженного Хаккая, она подошла к нему, — но здесь, я на стороне Хаккая.       Такемичи горько улыбнулся. Значит, они все уже решили и не собираются менять своё мнение. Жалкая попытка раскрыть им глаза увенчалась провалом. Для них Тайджу – дикий зверь, не умеющий обуздать свою жажду крови и любовь к насилию. Хотя, может, эта любовь к насилию у него с детства. Старший частенько влипал в какие-нибудь передряги, заканчивающиеся парой ушибов и синяками, но Такемичи не жаловался, ему нравилось смотреть, как его старший брат дерётся с старшеклассниками. Иногда, в порыве восхищения, он изображал брата, подбадривая тем самым переполненного гордостью Тайджу. Старшему нравилось видеть, как голубоглазый неуклюже копировал его движения. Заметить те сверкающие глаза было несложно. Его разбитые губы каждый раз растягивались в широкую улыбку за своего, пока что, неумелого брата.       Как раз в одну из таких потасовок, Тайджу был готов кружить в небе своего младшего брата, и орать на весь квартал, хвастаясь тем, какой у него крутой младший брат. Один из противников незаметно подкрался со спины к старшему, готовясь нанести удар железной трубой по затылку, но маленький человечек, с воплями и со слезами на глазах, побежал на гиганта, размахивая своими крошечными руками. Один из ударов достиг промежности, поставив на колени обидчика, в этот же момент Тайджу обернулся в сторону голоса младшего. Сказать, что он не перепугался этого истеричного вопля шестилетнего мальчика – нагло соврать. Он думал, что кто-то напал на ребенка и был готов разорвать каждого на куски. Любой, посмевший дотронуться своими грязными руками до членов его семьи, будет захлебываться в собственной крови и молить небеса о спасении. Но к удивлению и огромной радости, его младшенький избивал ногами поваленного на грязный цемент хулигана, крича о том, что никто не смеет обижать его старшего ни-сана. Шкала гордости за человека, связанного с ним кровью, достигла космоса, трезвоня во все колокола.       В тот день Тайджу взялся за тренировки Такемичи.       И вот, спустя шесть лет, они ему спасают жизнь от человека, научившего его всему этому. Горче пилюли Такемичи ещё не принимал.       Иногда хорошие воспоминания приносят больше боли, чем плохие. — Вам пора в школу, — вставая с крышки унитаза со спокойным лицом, он вышел из комнаты, оставив расстроенных младших со своими мыслями и переживаниями.       А ведь правду говорят: «Чем спокойнее человек снаружи — тем больше боли у него внутри.»