Прятки

— Мы в самом деле должны тратить мой последний день дома на то, что проведать сумасшедшего волшебника, который даже не вспомнит, что мы к нему приходили? — Шепнула Гвен Сириусу, держа в руке небольшой горшочек с фиалками. — Нет, но твоей маме будет очень приятно, что её дочь проявляет хоть чуточку сожаления к её брату, то есть, твоему дяде. — Сириус ни на миг не был строгим родителем, но порой его голос был настолько непоколебимым, что его единственная дочь даже не думала гнуть свою линию. — Значит мы делаем это ради мамы... — Констатировала девочка, и её отец легко кивнул. Они стояли в старинном коридоре Мунго. — Лекарь сказала, что мы можем идти. — Спустя пару минут к ним подошла светящаяся от счастья Розали. — Увы, можно лишь по-одному в целях безопасности... Всё-таки он преступник. — Значит зайдём по-очереди. — Сириус приобнял супругу, и она с благодарностью на него посмотрела. Во время суда Чака он был тем, кто неколебимо защищал его перед присяжными, убеждая, что Белфорта никак нельзя помещать обратно в Азкабан. И всё равно на статью Скитер «Защита Сириуса Блэка своего сокамерника или шурина?» — Так, я первая. — Блэк побежала вперед, и Сириус посмотрел на дочь взглядом «Я же говорил», отчего она кивнула, словно сообщив ему «Теперь я вижу». Розали держалась оптимистически и когда лекарь давала ей советы, и когда мракоборцы проверяли её на наличие запрещенных предметов. Лишь спустя почти пятнадцать минут тщательных обследований и консультаций, ей разрешили пройти, и женщина прошмыгнула за дверь. В палате Чака было всё необходимое, и даже больше. Мужчина был побрит и отдохнувший, а при виде сестры крепко её обнял. — Добро пожаловать в мои покои! — С важным видом сообщил он, раскинув руки. Лекари предупреждали, что порой будет казаться, что перед ними прежний Чак, но нельзя забывать, что это не так. — У тебя здесь уютно. — Честно сказала Блэк. — Всё есть? — Нет, но это в разы лучше сырого Азкабана. — Чак рассмеялся. — Кормят отменно, Джессика, медсестра моя, ангел, я, кажется, люблю её. Пообещала мне, что если буду хорошо себя вести, но через пару месяцев меня отпустят домой на денек-два. Правда, с этими мракоборцами, но всё же. — Мы все очень будем тебя ждать. — Женщина застыла, не зная, что еще сказать, но Чак был и сам не против поболтать. — Ты знаешь, я как тебя увидел, подумал, что уже помер. Совсем не узнал тебя, думал мама. — Шутишь? Я как сюда зашла, чуть сознание не потеряла, вылитый Томас Белфорт! — Весело сказала Розали, и её брат даже рассмеялся. Правда, за миг его пронзили воспоминания, и он бросился на кровать, разрыдавшись. — Я убил папу. — Он начала быть рукой по кровати, уткнувшись лицом в подушку. — Я убил папу. — Мерлин, что я натворила... — Прошептала Розали, и со страхом подошла к нему. Он села рядом на кровать, и погладила старшего брата по спине. — Чак, ты ведь был под империусом. Ты не понимал, что делаешь. — Да, не понимал, моей вины здесь нет. — Мужчина поднял заплаканное, однако теперь уже беспристрастное лицо, и поднялся, начав расхаживать по палате, как ни в чём не бывало. — Чак, ты хорошо себя чувствуешь? — Спросила с волнением Розали. — Замечательно. Как увидел тебя тогда с Поттером, чуть коньки не отбросил. Подумал, уж неужели вы вмести. Слава Мерлину, ты со стариной Блэком. Отменный он мужик. Чертовски похож на нашего отца. — Ты всегда недолюбливал Сириуса. — Розали легко улыбнулась. — И очень зря. Когда мне совсем скверно было в Азкабане и казалось, что вот-вот чокнусь от того, что слышу лишь звук разбивающихся волн об стены, он находил способ пробраться ко мне. — Чак склонил голову и понизил голос. — В своем этом облике. Но я никогда его так и не выдал. Убеждал меня, не творить дурные дела. — Какие-какие? — Розали нахмурилась. — Да вот эти. — Чак закатал рукав, и его сестра в ужасе ахнула. На месте, где была метка, было десятки заживших шрамов. Её брат пытался покончить с собой. — А Блэк приходил, видел это, и давал мне по голове, а затем отбирал острые куски камней. — Мерлин, какой ужас. — Женщина взялась руками за голову. — Он мне никогда этого не рассказывал. — Да и не только это. Есть вещи, которые ты никогда не узнаешь от своего мужа или от меня. Потому что кажется, что произнесешь это вслух, и воспоминания вспыхнут так ярко, что ты их просто не выдержишь. — Время. — Крикнул один из мракоборцев, который стоял снаружи. — Пусть он не приходит. — Задумчиво бросил Чак, имея в виду Сириуса. — Никогда. Если придёт, я вспыхну к нему ненавистью от того, что он выбрался из этого лабиринта в своей голове, в котором я всё еще заточён. Лучше я буду его уважать, как того, кто помог сберечь хоть один процент старого меня. — Хорошо. — Розали грустно улыбнулась. — А что насчёт Гвен? — А кто это такая? — Чак нахмурился. — Наша с Сириусом дочь. — А, забыл. Племяшка пусть заходит. — Хорошо, позову её. А я приду к тебе как только вновь можно будет. — Договор. Розали вышла с большой коридор, сказав Гвен, что она может идти, и девочка неохотно сжала фиалки в руке, и зашла в палату. — Я следующий? — Спросил Блэк. — Чак не хочет тебя видеть. Говорит, что хочет помнить тебя, как того, кто ему помогал выжить в Азкабане. Блэк ничего не сказал. Лишь поджал губы, посмотрев куда-то в сторону. — Сириус, почему ты мне никогда не рассказывал, что Чак в таком скверном состоянии? Или что он не один раз пытался покончить с собой? — Розали спросила это без какой-либо злобы или претензии. — Потому что боялся, что ему удастья это сделать после моего побега... Это доставило бы тебе ужасную боль, и ты даже не смогла бы ничего изменить. — Понимаю. — Розали посмотрела на проходившиго мимо пациента, а затем перевела взгляд на супруга. — Как много об Азкабане ты всё еще таишь в себе? Сириус молчал, и Розали была готова поклясться, что видела, как перед его глазами пробегаем ряд терзающих воспоминаний. Она не торопила его, и мужчина сам заговорил спустя пару минут: — Достаточно много, чтобы ты не смотрела на меня всегда так... Так как смотришь на меня сейчас. — Сириус. — Розали вздохнула, и обняла супруга, прижавшись к нему. — Когда ты будешь готов поделиться, я всегда выслушаю тебя. Хочешь — поддержку, хочешь — просто помолчу, хочешь — сделаю вид, что ты мне ничего не рассказал. Не лишь твое счастье — мое, но и боль твоя. Я не хочу, чтобы то, что ты пережил, терзало тебя и не давало жизни. — Мне не хочеться тебе добавлять лишних хлопот. — Поверь мне, мне безумно ценнен тот факт, что у меня есть возможность быть рядом с тобой, и поддерживать. Блэк вновь ничего не сказал. Лишь поцеловал супругу в макушку, жадно вдохнув мятных запах её волос, который в комбинации с цитрусовыми нотами напоминал успокаивающий и в то же время согревающий вечерний чай. Запах его жизни.

***

Гвен неловко бросила взгяд на свои наручные часы. Еще пару минут, и она сможет уйти, так чтобы не было, что она пробыла здесь слишком мало. Правда, за всё это время она лишь поставила горшочек с фиалками на стол, а с самим дядей они даже словом не перекинулись. Он смотрел в стену, напевая и дережируя какую-то мелодию. Девочка стала первой, кто не выдержала этой тишины. — Что за мелодия? — Которую я напеваю? — Чак обернулся к ней, всё еще дережируя. — Понятия не имею, я услышал её, когда нас вытянули из того ада. — Разве вы не сами сбежали? — Гвен нахмурилась. — Нет, племяшка, фиг бы мы это сделали, если бы нас не прикрыли. Кто её напевал, не знаю, и очень жаль. Знал бы кого поблагодарить. А потом прибить. — Эм... Ну ладно. — Гвен почесала затылок, а затем с неким страхом посмотрела на дядю, который выглядел совершенно безобидным, но в то же время диким. — А вот вы... — Ты. — Коротко исправил мужчина. — Ты был именно Пожирателем? — Кем же еще? — Фыркнул Чак, вновь подкатав рукав. Он показал племянннице тёмную метку, и она совсем легко коснулась её. — Круто да? — Не знаю. — Девочка резко сделала шаг назад. — Я знаю, что ты думаешь. Круто же. То что надо для молодых людей, которые хотят принадлежать к опасным ребятам. Даешь им общий знак, и им уже пофиг, чем они там будут заниматься, лишь бы быть частью этого круга. Всю жизнь свою пересрал из-за этой херни на моей руке. — Почему ты присоеднился изначально к Пожирателям? То есть... В чём была главная цель? — Искренне спросила девочка. — Прости. Можешь не отвечать, если не хочешь. — У меня было кучу бабла, племяшка. А вот славы мне, придурку, не хватало. Вот и пошел по самому лёгкому пути, чтобы поймать свою звезду. Поймал, блин. — Неужели, в самом деле лишь из-за этого? — Почему же еще? Хотелось моему честолюбию быть среди аристократов, которые его поддерживали. Твоя мать поумнее меня. Пошла спасать волшебников, а нашла славу, о которой я всегда мечтал. Мог бы я что-то изменить, к чёрту бы послал этих всех ублюдков за их хозяином и их метками, которую не выгрызть зубами, не выжечь даже самым сильным огнём. Чак с силой зачисал метку, раздирая свою кожу, но через минут остановился. — Тебе наверянка все рассказыват как ты похожа на Блэков. Может быть. Но ты Белфорт тоже. А точнее Эрроу. Мать наша с Розали тоже пыталась во всём искать тайные смыслы. И я пытался. Только весь смысл на поверхности. Волан-де-Морт не должен победить — Выходит, я не знаю ни одного волшебника, которому он бы принёс что-то кроме боли или потерь. — Тихо сказала Гвен, когда её словно пронзило молнией. — Но его соратники ничем не хуже его. Они точно также жестоки, раз выполняют его поручени. Как же она была слепа. Один её дядя шел за идеей, и нашел смерть. Второй жаждал славы, и закончил в Азкабане, а теперь Мунго. Отец боролся, и был обвинён в том, что он не совершал. Мама потеряла почти всю семью. А теперь Волан-де-Морт хотел это же сделать с Гарри. Со всеми ними. — Если победит, то можно будет официально утвержать, что мы живём в аду. И то, это с значительным преуменьшением. — Фыркнул мужчина. — Он вовсе не нонконформист, а просто очень сильный и, к сожалению, непридсказуеммый псих. — Сказала словно самой себе Гвен, разрушая навязанные Драко мысли. — А ты что думала? Я полагал, что больше никто в мире не считает его гением... Время тикает, и будь уверена, что если сейчас и тихо, то лишь потому что, он в это время точит клыки своей змеи и придумывает способы прибить нас всех. — Почему-то теперь я не сомневаюсь в этом. — Гвен серйозно посмотрела на дядю, который начал говорить сам с собой, и подумала о том, что явно не такой жизни она бы хотела для себя через пару десятков лет.