Монета падает на ребро

Он еле удержал велосипед от падения — иногда склоны этого города были тяжелы для преодоления. В этот раз он вел велосипед рядом с собой, не желая отбиваться от сокомандников, болтающих о мелочах рядом, в то время как они направлялись к магазину. Дайчи-сан уже успел зайти внутрь, оставив Кагеяму и Сугавару-сана около входа, тихо говорящих о чем-то; кажется, это касалось матча с Аобаджосай. Хината к чужому разговору отнесся с легким любопытством, но не больше — между Сугаварой и Кагеямой… было что-то свое, и он, честно говоря, не был уверен, стоит ли ему влезать в то, что выстраивалось между ними и вокруг них. Было в этом что-то странное, как будто пыльный налет на костяшках пальцев после удара по выбеленной стене, но также было что-то спокойное, как то чувство, что приходит после этого удара. Ну, они могут разобраться сами, верно? Хотя чувства Танаки, уставившегося на Сугавару глазами обиженного щенка и почти хнычущего от требования Аободжосай игры Кагеямы, Хината тоже отчасти разделял. Было что-то неуютное в понимании, что Сугавару-семпая отталкивают на второй план; даже если не так прямо это происходило. Но Сугавару это, похоже, волновало меньше, чем любого из них троих: хвоя мягким шелестом укладывалась под ногами, когда тот легко ударил по плечу Кагеяму с улыбкой. И как захватывающе было ощутить мяту, которая впервые за последнее время стала столь тихой и спокойной. Спокойствие — и Кагеяма? О, Хината был готов только лишь за это Сугаваре поклоняться. Но, глядя на их спины, когда они повернулись к Дайчи-сану, он отстраненно словил неизбежную мысль: он теперь всегда так будет между ними разрываться? Между тем, кто помогал ему летать, и тем, кто научил его чувству восхищения старшими? Ах. Видимо, ему придется разобраться и с этим тоже. Но уже после булочек, ладно? Булочки со свининой идут перед всеми остальными вопросами. Он нетерпеливо подскочил к капитану, незаметно даже для себя успев оставить велосипед в стороне, и благоговейно принял пакет с горячей пищей богов от Дайчи-сана, почти сразу запуская руки внутрь. Разговоры за его спиной? Кого они волнуют, когда прямо перед ним этот аромат, этот чудесный слой начинки, эт- — Да, Хината? Видимо, их волновали разговоры. Он повернулся к остальным, бережно прижав к себе локтем одной руки пакет и обвив пальцами вторую булочку, а ладонью другой руки запихивая в рот свою первую булочку посильнее. К черту разговоры, еда важнее, они ведь понимают? Его команда должна понимать такие базовые вещи! О, они понимали, — осознал он, поморщившись от неожиданно громкого коллективного крика возмущения. И когда Танака и Кагеяма оба надвинулись на него с ужасающим выражением лиц — что ж, он мог только поблагодарить Ками-сама за создание запахов, иначе он бы уже выкапывал сам себе могилку прямо неподалеку от школы рядом с той чудесной сакурой. А так — просто втянул воздух побыстрее, успокаивая гремящую тревогу далекими от реальной агрессии запахами, и по-детски взвизгнул на взметнувшиеся в его сторону руки. Почему им всем нужно быть такими большими?! — Просто попросить нельзя было? — он вскрикнул и швырнул в их сторону пакет и уже вытащенную булочку, прижав остатки своей к себе, и сразу прытко отступил на несколько шагов. И ох, он ведь не слышал еще этот запах до того, верно? Он развернулся боком, не упуская из виду кровожадно выглядящих Танаку и Кагеяму, но имея возможность взглянуть и в сторону нового человека тоже. — Волейбольный клуб! — Дверь распахнулась с громким треском. — Прекратите шуметь перед магазином! И насколько этот незнакомец был громким — настолько же он был поразительно летним и ошеломительно свежим. Шоё расслабил пальцы на булочке, стараясь не раздавить ее в крошево, но сосредоточился на запахе — терпкий лайм в переплетении с травами. Лаванда? Может быть, там были душица или ромашка… Ему было нелегко в этот раз разделить ароматы на тонкие нити: это казалось изобилием летнего только расцветшего поля трав, и это было так ярко, что он чувствовал себя заблудившимся ребенком на этом самом поле, забредшим слишком далеко среди высоких стеблей ароматных созданий природы, кружащим лениво в поисках выхода, который вот совсем-совсем рядом, но прежде — прежде можно вдыхать этот горячий пропитанный запахами десятков трав воздух, касаться листьев шероховатых, босыми ногами сминать те, что ближе к земле, и над ним только небо, и вокруг- — Хината-кун! — сзади раздался голос, и Шоё ничего не мог сделать, кроме как обернуться — и моргнуть с легкой усмешкой над самим собой. Конечно, никакого поля, Шоё, ты, маленький идиот, мог бы и получше сосредотачиваться на своей команде, а не отвлекаться на… что ж, сказать просто “запахи” было бы преуменьшением проблемы. — Хината-кун, идем, Укай-сан позвал нас перекусить внутри. Перед лицом у него помахали ладонью, так что он, наконец, окончательно отвлекся от мыслей, переключаясь с легкого исчезающего аромата летних трав, чей владелец — Укай-сан, так? — уже ушел вглубь магазинчика, на Ямагучи и витающую вокруг него легкую сладость. — Ты очень вкусный, тебе говорили? — невпопад выпалил Хината. Быстро осознав, что только что соскочило с его языка, он пискнул и рывком поднял руки, запихивая в рот остатки булочки, пока в два шага добирался до входа. Пережевав еле-еле то, что успел откусить, он повернулся обратно, чувствуя, как нагреваются кончики его ушей: — Я не то имел в виду! — Ямагучи уставился на него еще более растерянным взглядом, и Хината физически ощутил, как он вспыхнул еще сильнее. — В смысле! Именно это и имел в виду! Но не то! Это просто твой запах, окей? Вкусный запах! Ты вкусно пахнешь! О Ками-сама, я лучше пойду есть, — он откинул голову в смущении, осознав, что делает только хуже. Развернувшись, он влетел в магазин, — ну что за дурацкий день! — Он только что… сказал, что я вкусный? — Ямагучи пробормотал ошеломленно, сбитый с толку потоком слов, вываленных на него после одной фразы. Цукишима рядом даже не стал сдерживать улыбку. — О да-а, — протянул он так выразительно-насмешливо, что Ямагучи вспыхнул румянцем чуть ли не сильнее, чем Хината полминуты назад. — Тебе не послышалось. Ты очень… — Цукишима выразительно вздернул бровь, — вкусный. Поздравляю, достижение “неудачный комплимент от неудачного человека” разблокировано. — Цу-уки-и! — Ямагучи ткнулся лицом в ладони, скрывая — безуспешно — смущение. — Он не неудачный, чтоб ты знал! — Кто? — в голос Цукишимы прорвалось чистое, незамутненное веселье — уже не насмешка даже. — Комплимент или человек? — Оба! — Ямагучи рявкнул на него, отведя ладони от красного лица, и спустя секунду унесся внутрь магазина, оставив Цукишиму стоять в одиночестве. Через еще мгновение по улице разнесся ясный смех. — Хорошо бы было снять на камеру… — успокоившись, себе под нос пробормотал Цукишима и, с трудом пытаясь унять все еще дергающиеся в улыбке уголки губ, последним зашел в магазин, аккуратно закрывая за собой двери.

***

chat group asami knows better (5 members)

red hurricane: кагеяма и цукишима придурки

red hurricane: НО

red hurricane: угадайте что :)

red hurricane changed his name to red raven

fuck math: Так, давай проясним: нам поздравлять тебя с принятием в команду или лучше принести свои соболезнования в связи с первым сообщением? yōkai: OMG серьезно?? yōkai: ТЫ БЛЯТЬ СДЕЛАЛ ЭТО yōkai: о Ками yōkai: юки, когда наш ребенок успел вырасти (°ロ°) ! fuck math: Хотя учитывая, что вы с Кагеямой выиграли, я полагаю, он не такой уж придурок :) fuck math: Вы же выиграли? Или ты был прав насчет Дайчи-сана?

red raven: сэки, еще одно слово….

red raven: и нет, поверьте, кагеяма ПОЛНЫЙ придурок

red raven: что не отменяет его навыков.

red raven: я думал я разрыдаюсь от счастья когда он сделал мне пас и я забил.

red raven: без обид, но это был буквально л у ч ш и й пас в моей жизни.

fuck math: Прошлый опыт со мной и Сэки не дал тебе высоких стандартов, мы все это признаем, это очевидно. И это был буквально единственный твой опыт с подачами, насколько мне известно.

red raven: сути не меняет

red raven: и мы выиграли, но я уверен, что был прав насчет Дайчи-сана

red raven: и я абсолютно влюблен в подачи Кагеямы

red raven: это как будто

red raven: не знаю он буквально знает куда я прыгну и как высоко и ??

я знаю что забью если это он ?? его гребанные навыки где-то на уровне богов ??

red raven: это вообще законно играть т а к

yōkai: сути не меняет (2), у тебя все еще невысокие стандарты, даже если Кагеяма правда хорош

red raven печатает сообщение…

yōkai: ШО НЕТ yōkai: БЕЗ ЕСЛИ, Я ПОНЯЛ, ОСТАНОВИСЬ yōkai: Кагеяма хорош. просто хорош. без если. доволен?

red raven: да.

yōkai: возвращась к теме - невысокие стандарты остаются yōkai: но я даже не знаю отнести это только к сеттерам yōkai: или теперь и к парням (¬‿¬ )

red raven: …

red raven: я не собираюсь спрашивать что ты успел себе надумать

red raven: эй, кто-нибудь адекватный? Юки?

fuck math: Простите, все еще пытаюсь обработать то, что Шо в самом деле признался в любви к подачам. yōkai: ВИДИШЬ даже ЮКИ меня поддерживает yōkai: шо когда ты признаешься в любви к игре какого-то игрока yōkai: это буквально значит что ты в дюйме от предложения начать встречаться

red raven: извините??

red raven: такого не было еще ни разу???

yōkai: ах, точно yōkai: это потому что ты признался в любви к игре только лишь кагеямы yōkai: и ты на него обращаешь внимания больше чем на всех остальных людей в твоей жизни yōkai: так что очевидный вывод —>>>

red raven: я буквально единственный из вас кто ни с кем не встречается

yōkai: это только усугубляет ситуацию ты же понимаешь. мы не можем просто проигнорировать твою влюбленность yōkai: наш мальчик влюбился ( ´ ▽ )

red raven: В ПОДАЧИ, сэки, я сказал в подачи!

red raven: Юки скажи что ты не поддерживаешь это…..

fuck math: Как ты мог даже подумать такое. fuck math: Сэки издевается, потому что он самый придурошный придурок в мире, ты знаешь это.

red raven: что ж, он не позволит мне забыть это, даже если он далеко от меня, а рядом Кагеяма.

red raven: сэки, слышишь

red raven: ты хуже чем Кагеяма.

yōkai: не знаю, комплимент это или оскорбление в конктесте всего

red raven: ОСКОРБЛЕНИЕ.

yōkai shoujo: оскорбление. yōkai: Асами-тян (ಥ﹏ಥ) ты должна была быть на моей стороне! yōkai shoujo: я не буду предавать правду из-за эмоций, своих или чужих ╮( ˘ ､ ˘ )╭ fuck math: Что ж, Сэки, она хотя бы призналась, что у нее есть к тебе эмоции. yōkai: не помогает и ты знаешь это (￢_￢;)

calm queen changed the name of the chat groupe from asami knows better to seki is worse than bakageyama

yōkai: РЭЙ yōkai: предательницаа yōkai: и кто из нас теперь издевается?? (」°ロ°)」 fuck math: Говорит тот, кто начал все это. yōkai shoujo: уже десять. yōkai shoujo: Шоё, ты знаешь, где выход из чата :)

red raven печатает сообщение…

yōkai Шо

red raven: …

red raven: ладно

red raven: спокойной ночи

red raven: 🧡

***

— Абсолютная… приманка? — Хината растерянно склонил голову, глядя снизу вверх на неимоверно серьезного Кагеяму. Чересчур серьезного. У Кагеямы вообще было только два режима, судя по всему: либо полное каменное безразличие, либо эмоции через край. Хината еще не решил, что наиболее комфортно; но любопытно было наблюдать в обоих случаях. И может быть, ему все-таки стоит вернуться к разговору, да. — Подожди, как это вообще должно сработать? — Как приманка, — серьезно ответил Кагеяма и продолжил только после того, как растерянность на лице Хинаты не изменилась ни на толику: — Ты будешь очень быстро набирать очки и заставишь противника наблюдать за тобой. Они будут смотреть за каждым твоим движением, и это позволит отвлечь внимание и дать другим нападающим шанс на атаку. Громадины, такие как Цукишима, как придурки поведутся на твои движения. Здорово ведь, правда? — он усмехнулся мрачно. — Да, мне нравится! — Хината вскрикнул, вскакивая на ноги напротив Кагеямы. На лице у него заранее заиграла улыбка — одно только осознание того, что он может принести немалую пользу команде, пускало мурашки по его позвоночнику, восхищенные и нетерпеливые мурашки. — Эй, ты что, назвал Цукишиму придурком? — Ямагучи позади вскинулся, и Хината обернулся как раз вовремя, чтобы уловить налет возмущенного блеска в его глазах. Земляникой запахло сильнее, немного, но Хината заметил, и это внезапно весьма его удивило: несмотря на то, насколько эмоциональным казался Ямагучи-кун со стороны — тот самый тип, от которого не удивишься ни слезам, ни смеху, — аромат вокруг него был спокойным практически все время. Это напоминало поляну земляники в лесу, ту, что далека от любого шума, ту, что не касается даже ветер. Любой шелест на этой поляне ощущался четче, чем где-либо еще. Забавно, что в этот раз ветром оказалась косвенная нападка на Цукишиму. Очень забавно. Хинате нравится. — Помолчи, Ямагучи, — Цукишима блеснул в его сторону взглядом, поправив очки на переносице. Хината спрятал маленькую улыбку в уголках губ, когда уловил: Цукишима даже и не думал всерьез обращать внимание на выходки Ямагучи, а последний успокоился моментально от пары фраз. Эти двое — нечто, не так ли? — С другой стороны, — Кагеяма продолжил, притягивая его внимание вновь, — если ты оплошаешь, то и другие наши атаки провалятся тоже. О. О. Блять, Ками-сама свидетель, Кагеяма мог и не говорить этого! Шоё взвыл мысленно, моментально ощущая себя выбитым из колеи. Чувствовать адреналин от мысли того, как сильно он может поддержать команду — десять баллов из десяти, Шоё готов часами отрабатывать свои навыки, потому что это его команда, и это лучшее из всего, чем он вообще может заняться в жизни, чем он хочет заниматься в принципе. Чувствовать иллюзорную тошноту, представляя, как он подводит команду десятками возможных способов, — минус сто из десяти, можно как-нибудь без этого?.. Потому что, знаете, подводить команду, которой все отдать готов, — это дерьмово даже в мыслях. Таким образом Шоё и обнаружил себя у стеночки позади обсуждающей что-то команды, нервно дергающим пальцы в попытке отвлечься от мысленного перечисления каждой ошибки, которую он мог совершить при выходе на площадку. Отлично, Кагеяма, A+ за тест под названием “вдохновить Хинату Шоё и уничтожить его обратно за десять секунд и пару фраз”. — … так что, Хината! — голос капитана вырвал его из размышлений. — Будь уверен и… — о, Ками-сама. — Да, я приложу все усилия! — Он вытянулся под чужим взглядом, чувствуя себя шатающимся на ветру стебельком. — Я забью кучу мячей! — Если не промажет по ним, как раз десять до этого в матче против Цукишимы, Дайчи и Ямагучи. — Я буду отличной приманкой! — Как только разберусь, как это сделать на практике, а не только на словах от Кагеямы. — И я буду блокировать! — Вот как только вырасту на тридцать сантиметров… блять, а вот этого он не сможет до завтра, да? — Буду принимать все мячи! — Даже если разобьет себе все лицо, он готов был пообещать — потому что, очевидно, руками он еще не настолько хорошо принимает. — Все буду делать! — Хината, дыши! — ошарашенный, почти панический голос капитана перебил его нервное бормотание. Перед лицом мелькнули руки, но — прямо между ним и Дайчи внезапно втиснулась фигура. Белая ткань спортивной толстовки каким-то странным образом утихомирила паникующий разум, дав сосредоточиться на чем-то однотонном и не несущем никакого смысла. От толстовки почему-то пахло ромашкой и латте. Шоё почему-то — понравилось. Ромашкой веяло совсем чуть-чуть, латте — как будто стакан с ним вот тут рядом, у локтя. И это был вовсе не запах альфы, что приятным образом позволяло ему дышать спокойней, но все еще наслаждаться самим ароматом. О Ками, он обожает бет. — Дайчи, руки, — спокойный голос Киеко-сан влился в его сознание. — Твоя тряска не поможет ему собраться перед матчем, уймись. — Кагеяма… — Дайчи застонал, отходя на пару шагов. Кагеяма озадаченно моргнул на фоне, вызывая этим коллективный стон смирения еще и у Энношиты и Сугавары. — Хината-кун. Хочешь воды? — Киеко-сан развернулась; она была на несколько сантиметров выше Хинаты, но не ощущалась давяще, благоразумно отступив на шаг, прежде чем заговорить с ним. — Ха-а?.. — Шоё ошеломленно моргнул, сбитый с толку внезапным предложением. — У меня еще есть фруктовые батончики, если ты голоден. Если хочешь, могу куртку твою принести. — Киеко-сан была поразительно спокойной. И поразительно заботливой для всего лишь внезапного приступа тревоги у всего лишь первогодки. — Вы — моя команда и ответственность, конечно я буду о вас заботиться, — она пояснила и мягко улыбнулась в ответ на его еще большее недоумение: — У тебя по глазам все читается. — Я в команде? — Шоё пробормотал это больше для себя, чем для нее; что уж поделать, если эта мысль до сих пор не улеглась в его голове даже спустя некоторое время. — Конечно, — терпеливо подтвердила Киеко. — Ты в команде Карасуно. И я о тебе забочусь. Собственно, это даже буквально входит в мой список задач. И кстати, то, что ты в команде, не значит, что ты теперь должен быть идеальным — даже если все эти оболтусы забыли тебе об этом сообщить. — Они не… — Шоё неловко споткнулся о выбранное ею слово. — И я просто немного… перенервничал. Спасибо, что успокоила Дайчи-сана. — Они самые. А Дайчи… он еще не совсем знает, как с вами общаться, — Киеко издала тихий смешок, взглянув через плечо на капитана. — Но он точно не ожидает от тебя, что ты сможешь вытянуть всю команду на себе. Правда. И я думаю, вы на данный момент уже закончили с тренировкой, пора убирать зал. Я пойду напомню об этом остальным. Если хочешь, можешь все-таки взять воды со скамейки или батончиков: они в левом кармане моей сумки. А потом можешь присоединиться к уборке, если захочешь. — Киеко улыбнулась мягко ему напоследок, и отошла к Дайчи-сану. Шоё сделал глубокий вдох и долгий, медленный выдох и мысленно послал тревогу нахуй. И направился к скамейке — батончики он, конечно, оставит Киеко-сан, но вот воды он бы все-таки выпил — после всей-то тренировки.

***

Всего-то внезапный приступ тревоги? Ох, Хината уже мечтал об этом. О чертовом одном приступе, какой угодно силы, потому что теперь он ощущал себя размазанной серой кашицей, которая… ну. Размазанная серая кашица. Что тут еще можно сказать. Его почти тошнило от себя самого; это в корне отличалось от ощущений на площадке, когда он действительно играл, действительно старался… просто старался. Выкладывался на сто процентов. Что ж. Поможет ли ему это старание? Как верно подметил недавно Танака-сан, Сейджо — команда с отличными игроками. Высокими игроками. Игроками с опытом. Хината пролетает по всем трем пунктам. И точно не наверстает все это за короткое время. И хоть Киеко-сан сказала, что никто не ждет от него идеальности — тревоги это не уняло. Той тревоги, что проедает внутренности, заставляя заплетаться язык на самых простых фразах, реагировать громче и ярче, чем надо, отвлекаться от всего важного и концентрироваться на каждой мелочи… Той тревоги, что невыносимо раздражала! Он не мог вообще ни о чем думать, кроме как о своих возможных провалах. Сделать ошибку? Само по себе это не было страшно — Хината свыкся с мыслью, что ошибки на любом пути неизбежны. Но вот последствия… Будет ли команда злиться на него за то, что он их подведет? Он только начал привыкать к мысли о том, что у него эта команда есть, только-только начал вплетаться в рисунок нитей каждого из членов этой команды, только-только робко уловил ощущение, что он на своем месте — он чертовски не хотел рушить это все из-за того, что он их подведет. Может подвести — он напомнил себе это, не веря во фразу сам. Даже если рациональная часть его мозга напоминала, что все остальные в команде — вполне разумные люди, что Киеко-сан права и никто не ждет от него идеальных результатов, что никто не собирается сжигать его за ошибки в фактически начале обучения… Что ж, тогда он мог напомнить этой рациональности в ответ — он сам не хотел ошибаться. По-детски, может быть, упрямо хотел оставаться на площадке, хотел выкладываться до конца, хотел проигрывать и побеждать, хотел снова летать, хотел ощутить то невероятное чувство настоящей игры вместе со своей командой. Так что он не должен был облажаться. Не должен был. Ни в коем случае. Не облажаться, Шоё, тебе ясно? Не об-ла-жа-ться. Можно еще по буквам произнести, если это поможет уберечься от ошибок, будто это заклинание, которое спасет от любых возможных провалов. Не облажаться. Не проиграть, не остаться в стороне, беспомощно наблюдая за тем, как из рук уходит мечта. Не облажаться. Через секунду он поморщился: в центре живота внезапно медленно начала нарастать слабая боль, заставившая его мысленно взвыть. Блять, серьезно? Прямо сейчас? Как будто ему всего остального недостаточно! Он прижал руки к животу, чувствуя раздражающую тупую боль, начавшую охватывать постепенно половину его туловища, знакомую до желания побиться головой об стену: за что ему это? Втянув голову в плечи, он продолжил идти — надо было найти уборную, кажется, на первом этаже в здании рядом самая ближайшая. Главное, чтобы не стошнило прямо на лестнице, — мелькнула кислая мысль. Потому что да, очевидно, кроме мыслей о завтрашней игре ему конечно же… Кто-то врезался в него, задев плечо и прервав мысль; мимо пролетел вроде как знакомый аромат — смесь корицы и апельсинов? Чего-то еще? Нет, не то состояние, чтобы вдумываться. Повернувшись слабо боком по инерции, он продолжал шагать вперед. О чем он? Ах да, чертовы нервы, чертова психосоматика, чертов вторичный пол, чертова его слабость, чертово отсутствие опыта, чертова ответственность, о которой он мечтал и мечтает, но из-за которой весь его мозг заменила одна мысль: не облажаться. Нельзя, он просто не может облажаться. Не облажаться. — О, прости! Ты такой мелкий, что я тебя не заметил, — за плечом раздался знакомый плавный голос с вплетением раздражающей насмешки, которая ужасающим образом шла этому самому голосу. Вслед за фразой раздался тихий смешок, переливы листьев на ветру. Ах, ну конечно. Он вяло повернул голову, сжав пальцы на животе сильнее, впившись ногтями в кожу сквозь футболку, будто мог задавить боль, переборов ее болью контролируемой. Уставившись в лицо Цукишиме — для чего пришлось задрать голову раздражающе высоко — он даже не попробовал найти его глаза, смутно сосредоточившись на его лице в общем: — Не должен облажаться. О, он, вообще-то, не то хотел сказать… но кого волнует, действительно? Захлопнув рот, Хината развернулся обратно к лестнице. Ему нравится острие корицы и цитруса, их яркость в запахе Цукишимы; нравится мягкое переплетение листьев зеленого чая и земляничных побегов, что прячется за водопадом, как тихо скользит за Цукишимой сам Ямагучи. Но прямо сейчас его тошнит, а в голове вместо осознанных мыслей — бегущая строка со словами “Не облажаться”. Вот и как он завтра вообще должен работать на площадке?! Чуть не споткнувшись о ступеньки, он медленно сполз по лестнице на первый этаж, с выдохом облегчения осознавая, что Цукишима и Ямагучи не последовали за ним с комментариями — он бы вместо разумных ответов просто уставился на них до того момента, когда его бы стошнило прямо на их аккуратные отглаженные формы. А Хината, конечно, с ними не очень общается, но ухудшать отношения еще дальше — точно не собирается, спасибо большое, даже у него есть предел иммунитета к яду Цукишимы, больше он не выдержит. Его шатнуло в сторону, и он благоразумно прислонился к стеночке. Отлично. Осталось добраться до соседнего здания — буквально десять шагов. Ты сможешь, Шоё. Тебе завтра еще играть. И попытаться не подвести команду. Можешь начать с того, что возьмешь себя, блять, в руки! — Простите? — пискнули со стороны. Хината повернул голову, лбом утыкаясь в прохладную стену, и неразборчиво замычал что-то. Блядская физиология... иди нахуй, слышишь? — В-вам нехорошо? Мне позвать врача? Может быть учителя? Ой, только не падайте! — некто вскрикнул, явно подойдя чуть ближе. — Я могу кому-то п-позвонить? Если вы пьете т-таблетки, я могу п-принести их вам. Хината устало поднял голову. Все еще тошнило. Но перед глазами не плыло — точно просто нервы, от перегрузки его сильнее накрывает. А так — говорить особо не хочется, но зато видно того, кто говорил с ним: одна из его одногодок, судя по форме, хоть и ниже даже самого Хинаты; брошенная рядом сумка, растрепанные короткие волосы и взволнованный взгляд светло-карих глаз. — Вы не можете гов-ворить? — опасливо уточнила девушка. — Могу я к вам прикоснуться? Хината кивнул слабо; если бы был альфа — отодвинулся, но бет, без запаха, липнувшего к коже, было комфортнее ощущать рядом с собой. Девушка протянула руку, позволив ему перенести часть веса на ее предплечье, и помогла усесться на дорожку — он правда не дошел буквально чуть-чуть до следующего здания. Незнакомка в это время уже успела подтянуть их сумки поближе и усесться рядом на корточки. — Я знаю язык жестов, если вы не можете или не хотите говорить или слушать, мы можем общаться на нем, — она пояснила, четко артикулируя слова и в то же время явно повторяя фразу на языке жестов, держа ладони впереди и чуть выше груди. Вау. Шоё должен научиться этому. — Все хорошо, мне нужно выдохнуть и все, — он проговорил это не слишком четко, но разборчиво, не желая волновать ее еще больше. — Ох, от-тлично, — незнакомка улыбнулась ярко и сладко и с облегчением опустила руки. — У меня есть вода! — Она спохватилась сразу же и прежде, чем Хината успел возразить, достала из сумки бутылку и протянула ему. — Я могу п-посидеть рядом, если хочешь, — опаска проскользнула в ее голос, но она все равно осталась на месте. — Хорошо, — слабо пробормотал Хината, принимая бутылку. Девушка улыбнулась немного дрожаще, но тепло и уселась прямо на дорожку рядом, сложила руки на коленях и моментально начала мять в пальцах юбку. Они провели в тишине следующие пару минут, пока Хината дышал под счет и методично делал глотки воды. Несмотря на всю нервозность незнакомки, она ощущалась рядом мягко и ненавязчиво, и молчание не было неудобным, возможно даже наоборот поддерживающим. Всегда бы так во время его приступов. — Я Хината Шоё, — он наконец повернулся к ней, уже немного придя в себя. Девушка моментально засияла, выпрямившись: — Ячи Хитока! — Застенчивый энтузиазм в ее голосе заражал. — Первый год старшей школы. Ты правда в поряд-дке, не надо к врачу? — Нет, все хорошо! Это от нервов, — Хината смущенно улыбнулся, но информация стоила облегченной улыбки Ячи-чан. — Спасибо за помощь, мало кто останавливается. — Ты был зеленый, — с ужасающей прямотой и одновременно — парадоксально — смущением заявила Ячи. — Мне показалось, ты собираешься упасть прямо там. Не знаю, кто мог бы мимо пройти. С тобой часто так? — Да, — лицо Хинаты моментально вернулось к кислому выражению. — Знаешь про реакцию на стрессовые ситуации “бей или беги”? — дождавшись нетерпеливого кивка, он продолжил: — В общем, в моем случае это просто беги. В туалет. С детства так, ужасно раздражает. Ячи издала сочувственный гул: — У меня обычно заикание, когда нервничаю. А нервничаю я много. Невозможно общаться нормально! — Точно! — Хината оживился. — И это вообще никак не контролируется, вот что самое невыносимое. — Да! Каждый раз, как пытаюсь с кем-то познакомиться, начинается это дурацкое заикание, и я просто превращаюсь в звуковое представление алфавита, — Ячи надула губы, — так завидно, что у других подобного нет. — Счастливчики, — Хината вздохнул с тоской. — Я даже предупредить ведь не могу никого. “Если буду нервничать, меня на вас стошнит” — кто бы вообще такое сказал? В итоге даже не знаешь, кто как отреагирует, пока не свалится что-нибудь на голову неожиданное. — О да, — Ячи понимающе закивала, — я вообще боюсь с кем-то знакомиться после случаев, когда меня просили говорить отчетливей снова и снова. Я имею в виду — они думают, что я бы заикалась специально? — Со мной можешь заикаться сколько угодно, — решительно заявил Хината. — И еще: ты сказала, что знаешь язык жестов, да? А можешь меня научить? — Серьезно?.. — Ячи растерянно моргнула и отпрянула, когда Хината закивал яростно, подавшись вперед. — Если ты правда хочешь, то могу! Но я еще никого не учила, так что не знаю, п-получится ли. — Вот и посмотрим! — Хината подтянул к себе сумку и порылся в карманах, через полминуты достав из свалки вещей листок бумаги и ручку. Прикусив губу, он старательно-разборчивым почерком записал номер телефона и сунул его в руки Ячи. — Напиши мне, когда тебе удобно будет встретиться! Мне сейчас пора домой, но потом обязательно договоримся, ты только напиши! — Х-хорошо, — Ячи-чан растерянным взглядом уставилась на листок. — И Хината-кун! — она крикнула уже в спину ураганом подорвавшемуся Шоё. — Удачи тебе с тем, из-за чего ты нервничал. — Она застенчиво улыбнулась, заставив Хинату просиять в ответ. — Спасибо, Ячи-чан! — он крикнул в ответ, уже убегая. — Еще увидимся!

***

— Поразительно, как ты вечно оказываешься среди первых появившихся, хотя уроков у тебя ровно столько же, сколько у нас, — Танака проворчал еле разборчиво, подходя ближе к Хинате. — Не среди первых, а самый первый, — Сугавара неслышно подкрался сзади, тихо рассмеявшись, когда Танака подпрыгнул от неожиданности. — Привет, Хината. — Сугавара-сан, Танака-сан! — Хината бодро вытянулся перед ними по струнке. — А где Дайчи-сан? — Думаешь, мы всегда ходим втроем? — Танака бросил на него скептический взгляд и сбросил со спины сумку, ставя ее рядом с вещами Хинаты. — Наверное, этот счастливчик сейчас с Киеко-тян, разбираются с разрешениями на поездку… — Был бы хоть чуть ответственней, проводил бы с ними время больше. — Сугавара безжалостно усмехнулся, тоже стягивая сумку с плеча. — Как можно думать о чем-то ответственном, когда Киеко-тян рядом? — в глазах у Танаки было столько непонимания, что хватило бы на целый вагон. Хината наконец не сдержался — и смех его рассыпался вокруг крохотными бусинками, будто бы перебивая даже школьный колокол. Даже не найдя понимания в собеседниках, Танака энтузиазма не потерял. Все следующие пять минут, что они провели втроем, были заполнены его монологом, последовательно аргументирующим, почему Киеко Шимизу — лучшая девушка на свете. — И сколько он так? — голос Дайчи раздался как раз когда Танака сделал перерыв, чтобы глотнуть воды. Капитан подошел ближе, присоединяя сумку к растущей горе вещей, и дружелюбно кивнул Хинате в ответ на его приветственное восклицание. — Да уже вечность. — Сугавара зевнул, приглаживая волосы на затылке. — Если бы ты так сочинения писал, как Киеко оды складываешь, преподавательница по литературе на тебя молилась бы. — Дайчи рассмеялся, глядя на Танаку, обиженного прерыванием его речи таким наглым образом. — Она, кстати, подойдет только перед самым отправлением, хотела переговорить с кем-то из учителей по поводу одной из своих работ, пока есть время. Лицо Танаки медленно скуксилось к концу его предложения, делаясь похожим на маленький несчастный лимон. Хината прыснул в ладонь — и поскорее спрятался за плечом Сугавары, чтобы карающая длань Танаки не смогла его достать. Прятаться пришлось вплоть до прихода остальных, с хохотом улепетывая от Танаки-семпая, грозившегося “научить его уважению к старшим”. Все уважение, впрочем, вскоре оказалось на штанах того же Танаки в виде смеси из обеденного бенто. Поездка начиналась нехорошо. — Мне правда очень жаль, — в десятый раз повторил Хината, кланяясь вновь. — О, перестань, забудь уже об этом, — Танака озабоченно наклонился, чтобы взглянуть ему прямо в глаза. — Ты сам-то как? — Мне лучше, — Хината вымученно улыбнулся. И нет, это не вранье! Его правда уже не так тошнит, окей? — Немного меньше нервничаю, да и свежий воздух помог. — О-о-о, — лицо Танаки буквально озарилось, — отлично! Рад, что тебе лучше! Мы все-таки рассчитываем на тебя в этой игре, Хината! Сделаешь так же, как в игре три на три, и тогда у нас точно хорошо все будет! Да блять. В животе заурчало, и Хината скривился, чувствуя не то чтобы страшную, но просто раздражающую боль, колючками проходящую по внутренностям. — Танака! — Сугавара-сан буквально взвыл за их спинами, выпрыгивая из автобуса. — Включи голову! — Ты издеваешься? — Кагеяма сзади рявкнул недовольно спустя мгновение, развернувшись к Хинате, и так же недовольно взвилась мята. — Ты не можешь просто сосредоточиться на игре, ха? Что за внезапная слабость? — он двинулся вперед, мимо Танаки. И ох, а вот теперь запахи не помогали: Хината вздрогнул, чувствуя вдобавок к внутренним колючкам колючки мятные у самых кончиков пальцев. Кагеяма правда был недоволен, и хотя это не было настоящей злостью, скорее просто эмоциональным всплеском перед игрой, это все еще было недовольство, волнами ходящее вокруг, и Хинате это… ну, выражения “ни капли не помогало” и “делало хуже” можно было иллюстрировать в словаре именно этой ситуацией. В животе заурчало сильнее, и Хината отступил на несколько шагов, оставляя Кагеяму — даже когда Сугавара удержал его, — в поле зрения, вплоть до момента, когда он отступил за поворот. Ками, за что ему это все? Что ж, зато ему достался божеский дар — туалет он мог в любом здании отыскать за пять секунд. Видимо, бонус за терпение. Спустя еще две минуты он прислонился устало лбом к холодному кафелю и заставил себя дышать спокойнее: ему правда нужно было прекратить так сильно нервничать. Это не помогало — так же, как не помогали слова Танаки или недовольство Кагеямы. Устало вздохнув, Шоё ополоснул руки и выполз навстречу судьбе — в смысле, по направлению к залу. Вместо этого он, совершенно невероятным образом, почему-то умудрился вывернуть обратно на улицу. Очевидно, зал это не туалет, так что бонусы за терпение решили обнулиться. Но бонусы бонусами, а пройдя еще несколько шагов, он ощутил переплетение двух незнакомых запахов. Завернув за ближайший угол, следуя остаточным шлейфам в воздухе, Шоё взглядом уткнулся в спины двух альф — действительно студенты школы! Они точно должны были знать, где находится зал: они сами были в спортивной форме. Он, скорее всего, даже не опоздает! Не хотелось бы раздражать Дайчи-сана пуще прежнего, верно? Шоё сделал несколько шагов вперед, стремясь нагнать двух незнакомцев. — …Кагеяма законченный эгоист. Запахи наконец разделились на два потока; острая концентрация соснового аромата ударила в нос первой, ощущающаяся как удар в грудь. Шоё отстраненно задался вопросом, было ли это от самого характера человека, или только лишь от их общих эмоций в данный момент, или, быть может, от смеси всего. — Ах, вот как. Ну, если он пошел в Карасуно, может быть, он изменился? И уже не тот, что прежде. Горький шоколад с кусочками чили — острая вспышка в горле, растворенная в твердой природной сладости. Несмотря на всю его резкость, запах был тонким и ненавязчивым сам по себе, но Шоё не мог не вздрогнуть от ощущения холода в нем. — Но не то чтобы я много знал о Карасуно, — острый незнакомец вздохнул, запуская пальцы в светлые волосы, — только то, что там очень красивая менеджерица. — Правда? — Сосновый аромат ослаб, оставшись насыщенным, но не бьющим; Шоё уловил край румянца, окрасившего скулы парня, когда тот повернул голову. — Очень сексуальная, — в голосе остро-шоколадного мелькнула раздражающая смесь усмешки и мечтательности. — О, и еще там был ужасно агрессивный пацан, знаешь? Бритая голова, неприятный взгляд и вид глуповатый. — Теперь усмешка перевесила все. Воу. В глотке у Шоё зародилось рычание, и он только сейчас осознал, что так и остановился около угла стены, замер со сжатыми в какой-то момент кулаками. Не то чтобы было что-то ужасающе грубое в чужих словах, но это просто… оставляло горечь у него на языке. Они даже не сказали ничего о нем лично, но, услышав всего пару фраз о его команде, Шоё почувствовал, что его только что облили грязью. Им правда было не о чем поговорить перед матчем, кроме как о слухах о Карасуно? Но прежде, чем он успел подойти ближе, запахи незнакомцев был полностью перебиты теми, что он уже знал: острие краев мяты; горный воздух, смешанный с пылью; нежность свежезаваренного зеленого чая и земляничный привкус; обжигающая горло смесь глинтвейна. И Шоё почувствовал, как на губы ему скользнула улыбка — его команда. — Не стоит нас недооценивать, — голос Танаки-семпая раздался ужасающе уверенным и пугающим тоном. — Или живьем съедим. Ками, Шоё обожает его улыбку. — Не говори так, Танака-сан, — Цукишима махнул рукой, тонкие длинные пальцы промелькнули перед его лицом, заставляя отвлечься от насмешливо изогнутых губ. — Смотри, ты же до смерти напугал элиту. Мне их так жалко. Чувствуя, как тонкие нити запахов остро-шоколадного и соснового сжались вокруг владельцев, Шоё ощутил ненормально сильное чувство удовлетворения. Когда язвительность Цукишимы была направлена на защиту команды… это ощущалось ужасающе правильным. Шоё бы подумал об этом побольше, но был слишком занят наслаждением смятения на лицах соперников. — Да, точно, — на лицо Танаки наползло мрачное предвкушение, в то время, как он сделал шаг вперед, заставив запах свой ползти вокруг туманом, пробирающим до дрожи, — надо приберечь издевательства до игры. И, перебивая все запахи, за спиной у него появился Дайчи-сан. Чувствуя нити брусники, сковывающие армаду ароматов остальных из Карасуно, Шоё ощутил ошеломляющее внезапное разочарование. Дайчи-сан был поразительным, но иногда Шоё пугающей, желающей крови частичкой души хотел, чтобы он не останавливал никого из них. Впрочем — в кого бы тогда они все превратились и до чего бы все это дошло? Риторический вопрос. Шоё не хочет знать, спасибо. Вздохнув, он направился вслед за остальными, планируя осторожно проскользнуть мимо остро-шоколадного и тяжелого соснового, когда следующий вопрос от последнего заставил его мысленно рычать. — О, Король... Давно не виделись. Какой диктаторский режим поддерживаешь на этот раз? Хочется посмотреть в игре. И о Ками — не будь у него постепенно выстраивающейся веры в Кагеяму, не будь у него мягкого восхищения тем, как все тише и тише мята реагирует на злое прозвище — Шоё бы зарычал на этого придурка вслух. Сплетни за спиной — одно, плохо завуалированное оскорбление — другое. Брусничная гроза на фоне снова обволокла горный запах, взвившийся на защиту. Горечь на кончике языка не пожелала уходить, как бы Шоё того не хотел. Иногда разумность капитана колола слишком остро, как бы ни восхищала в то же время. — Да, — голос Кагеямы прозвучал невозмутимо, вразрез любым мыслям Шоё. Он один что ли тут такой эмоциональный, ха?! Хината надулся, чувствуя, что соскучился по Кодзи и Изуми, всегда умеющим быть рядом в моменты, когда его раздирало на тысячу кусочков — а именно такой сейчас и был. Укусить соснового — даже зная, что он будет противным на вкус. Нарычать на остро-шоколадного — даже если никак это на того не повлияет. Встать перед Кагеямой, живой изгородью закрывая от остальных — даже если самому Кагеяме это не нужно. Показать Дайчи-сану, насколько глубокими царапинами ощущается его спокойствие в таких ситуациях — даже с острым пониманием, что Дайчи-сан прав. Рассказать Танаке-семпаю, как нежно и потрясающе ощущается защита его запаха — даже если звучать будет глупо. Вместо этого Шоё молча проскользнул мимо двух чужих игроков и последовал за остальной командой к залу. Шоё умеет молчать и сдерживаться, даже если снаружи так не кажется, даже если внутри все рвется на клочки. Шоё вообще мастер на все руки, но прямо сейчас это его никак не успокаивает, потому что иногда Шоё хочет быть гораздо, гораздо, гораздо более глупым и прекратить сдерживаться, потому что люди рядом с ним того заслуживают. И когда-нибудь он обязательно найдет способ быть еще более глупым, чем он есть сейчас. Но пока что — он выкинул все из головы и встал рядом с Танакой, вместе со своей командой оглядывая зал. Впереди — матч.