Монета падает на ребро

[вечер вторника]

— Руки! — Кагеяма рявкнул это так, что Хината чуть не подпрыгнул на месте — и моментально мяч улетел в сторону вместо положенного направления. Оба с кислым выражением лица проследили, как он приземлился куда-то в крону высокого дерева. — Прекрасно, а теперь доставай, — цокнул языком Кагеяма. — А вот и достану, — Шоё пробормотал раздраженно, предусмотрительно отойдя на пару шагов от… слов уже и не подбиралось. Тем более, не кривя душой — не так уж он был и плох. Хотя бы потому, что на предложение остаться на площадке рядом со школой и потренировать прием, который у Шоё очевидным для всех образом сдавал, он согласился моментально. Сколько сил потребовалось Шоё, чтобы озвучить эту просьбу, — отдельная история. Оно того, впрочем, стоило; последние пару часов Кагеяма без вопросов снова и снова подавал ему мяч. Хината то и дело замирал на мгновение просто от понимания, что рядом внезапно появился человек, готовый это сделать для него, вот так просто, с полной отдачей… А потом мяч влетал ему куда-нибудь в живот или отскакивал от рук далеко в сторону, Кагеяма начинал источать ужасную ауру человека, который-вынужден-общаться-с-Хинатой-кто-его-учил-принимать-Шоё, и последний как-то сразу вспоминал, почему они не то чтобы ладят. — На мяче нужно сосредотачиваться, — ровным голосом сообщил Кагеяма, подходя к Хинате, тщетно пытавшемуся дотянуться до ветки, чтобы стряхнуть мяч вниз. — Можно подумать без тебя не знаю, — почти миролюбиво отбил придирку Хината, вставая на цыпочки и уже почти готовясь лезть по этому гребанному дереву. — А ты не пробовал не кричать на тех, кто с тобой играет? Мята сзади полыхнула так ярко и остро, что Шоё от неожиданности ощущения с шипением опрокинулся вперед, ладонями впечатываясь в дерево — и слава богам, что не носом. — На площадке могут быть не только дошкольники, я не собираюсь сдерживаться из-за твоих ошибок, если они будут мешать игре, — отрезал холодный голос за его спиной. Хината вернул себе устойчивость и сознание; как раз вовремя, потому что Кагеяма слегка подпрыгнул, махнув непонятно откуда взявшейся палкой в руках — и мяч полетел вниз. Хината, моментально на это отвлекшись, предвкушающе улыбнулся и присел чуть, чувствуя будто бы пружины в ногах и готовясь словить его. Но прыжка не последовало. Шоё не любил сравнивать свое сознание с радаром, это казалось почти бесчувственным словом, но оно вполне точно отражало суть. И прямо сейчас на радаре появились новые люди. Рядом. За его спиной, вообще-то, хоть и в нескольких метрах, и Шоё слегка напрягся, потому что школьницы — о да, Шоё изо всех сил постарался убедиться, что рядом будут именно беты — которые играли рядом, ушли некоторое время назад, и дорога была слишком далеко от их места, чтобы... — Эй, мелочь, — Кагеяма, уже с мячом в руках, окликнул его, почти заставив вздрогнуть. Хината перевел на него взгляд, моргая и пытаясь отогнать от сознания легкий флер запахов, которые он даже не пытался разобрать на составляющие. — Ты уже устал? — вопрос моментально, как по щелчку вернул реальность, где Шоё было плевать примерно на все, кроме волейбола. — Нет! — Хината возмущенно вскинулся. — Еще раз! — Он присел, возвращаясь в нужную позицию. Кагеяма удовлетворенно хмыкнул, позволив странной тени в его глазах унестись прочь. Через секунду он уже ударил по мячу, и Хината вернулся к ощущению пружин в ногах и готовности- Да блять, ему мяч принять дадут или нет? Шоё почти взвыл мысленно, с кислым выражением лица поднимая голову и утыкаясь взглядом в чужую бледную ладонь над ним, перехватившую мяч. Мама бы ругательства не одобрила, но — честное слово, это был слишком тяжелый день, можно ему пару поблажек? Особенно сейчас, вечером. Раздражение внутри, растущее от нервного долгого дня, наконец сорвалось с поводка и оглушающе зарычало, эхом отдаваясь во всех внутренностях. Он просто хотел научиться принимать мяч, не задыхаясь от реакций Кагеямы, не отвлекаясь на любые новые запахи, не встречаясь с людьми, которые лезут к чужим вещам, когда не надо, и- Оу. Ладно. Похоже, Шоё правда устал. Мысли, обрывочные, текущие потоком — один из признаков этого. Он всегда запинается еще больше, когда устает. Не то чтобы он не делал этого в обычной жизни, Шоё прекрасно знал, что его словарному запасу не хватало еще как минимум пары больших словарей до приемлемого уровня и концентрированность вне площадки была ему довольно-таки чужда, но все же ему стоит задуматься о скором возвращении домой. Даже если Кагеяма будет язвить по этому поводу. И вообще, который уже час? Мама должна была ждать его к ужину. Ужин ведь скоро?.. Шоё с усталостью осознал, что он, кажется, даже и не обедал. Черт. — Так вот каковы те новички, что сбили парик заместителя. Савамура-сан вас не так занятно описывал. Через мгновение Шоё обернулся одновременно с нахмурившимся Кагеямой, моментально натыкаясь взглядом на обладателя голоса и бездумно позволяя себе отодвинуться от него на пару шагов. Высокий, задиристый, пахнет… Шоё машинально облизнул губы — будто в шипучей газировке смешиваются корица и цитрус. Маленькими пузырьками по поверхности языка и в глотку болезненно, царапая и запоминаясь. Мама готовила похожий глинтвейн. Говорила, его любил Шичиро. И засыпала в кресле у окна с полной кружкой в руках. — А ты, значит, Король площадки? Мята ожидаемым холодным ветром из-за спины вымела воспоминания из головы, смешиваясь с запахом цитруса и корицы. Шоё хочется морщиться, но вместо этого он лишь чуть глубже втянул носом воздух. Ага, так он и думал. За полотном водопада шипучки — зеленый чай, поволокой стелющийся по ладоням, и сладкая земляника. Шоё чуть отклонился в сторону, чтобы видеть обоих сразу. — Привет, — окликнул он, кажется, этим прерывая фоновый зарождающийся спор Кагеямы и шипучки. Но он говорил не с ними. — Привет?.. — вопроса в этом слове больше, чем чего-либо другого. У второго новенького мягкие темные волосы с отливом в зеленый и веснушки на носу, он выступил из-за плеча шипучки так медленно и удивленно, что сердце у Хинаты растаяло моментально. Кодзи бы закатил глаза — вечно тащит котят с улицы! Но Кодзи сейчас не здесь, а очаровательно-веснушчатый вовсе и не котенок, так что… можно ведь? Шоё склонил голову к плечу: — Я Хината Шоё. А ты? Ты ведь новенький в команде Карасуно, да? На какой позиции ты играешь? — Ямагучи Тадаши. — Он сделал еще один шаг вперед, становясь рядом с высоким и насмешливым рядом, и Хината с восторгом ощутил, как сладкий аромат стал чуть ярче. Рядом с ним становилось так мягко и уютно, что на заднем плане, к облегчению Шоё, притихли даже мята и цитрус с корицей, позволив ему дышать чуть спокойней. В конце концов веснушки не каждому человеку даются, верно? — А это Цукишима, — Ямагучи дернул за рукав высокого блондина, который уже перестал язвительно улыбаться, похолодев; в противовес ему Ямагучи наконец приподнял уголки губ в теплой улыбке. — Цуки защитник. А я… еще не знаю точно. Там, где смогу помочь больше всего. — Не стоит так увлеченно разговаривать с теми, кого в жизни не увидишь больше пары раз, Ямагучи. — Цукишима окинул Кагеяму и Хинату холодным взглядом. — Ты умрешь, если не подколешь никого дольше одной минуты? — Шоё улыбнулся, глядя, как Цукишима нахмурился, судя по всему не ожидая, что рыжий ответит. Интересные. — Тебе разве не пора домой, ребенок? В каком ты классе? Первый средней школы? — Цукишима изогнул губы в кривой усмешке вновь; у него, казалось, несмотря на всю внешнюю невозмутимость, была весьма выразительная мимика, что можно было бы даже счесть очаровательным в каком-то смысле. Что не так с первогодками в Карасуно? Ладно, он повернутый на волейболе и заочно влюблен во всю свою команду, но у них у всех, похоже, цель ударить в каждую его больную точку. Не то чтобы Шоё к этому не готов, и не то чтобы это его остановит, и даже, Ками-сама, он не собирается обижаться на это или переставать любить команду, но — серьезно? В первый же день? У них план дневной, что ли, на колкости, который нужно срочно закрыть? — Можно подумать, почти двухметровый рост внезапно делает тебя лучше остальных, — отрывисто, с заметной заминкой, бросил Хината. Цукишима хмыкнул и перевел взгляд на Кагеяму: — Мне будет интересно поиграть с тобой, Король. Готов поспорить, это будет веселый матч, не так ли? Самое то для клуба. Его улыбка только шире стала, когда в ответ ему прозвенело два возгласа сразу: возмущенное “это не просто клуб!” и рычащее “не называй меня так”. Она даже не соскользнула с его губ, когда Кагеяма сделал быстрый рывок вперед и схватил его за ворот рубашки. Тем более, что спустя пару мгновений переглядок глаза в глаза Кагеяма разжал ладонь и отступил, разворачиваясь к ним всем спиной, будто игнорируя. Но мята вокруг него буйствует яркостью, к которой Шоё уже даже почти-начинает-привыкать, хотя предпочел бы не встречаться никогда с этими острыми обжигающими порывами, но не похоже что у него есть выбор, да? Поэтому он просто пытается дышать как обычно, а не хватать воздух ртом от ощущения охапки кружащихся мятных листьев, вытесняющих кислород. Может, если он оплатит Кагеяме терапию, то ему будет легче находиться рядом с этим олицетворением мятного взрыва?.. — Что ж, было удовольствием познакомиться с вами. Я постараюсь быть более снисходительным на нашем матче — похоже, вы, дети, относитесь ко всему этому серьезно, не так ли? Хотя было бы забавно сокрушить Короля, — он цокнул языком с удовольствием и подбросил мяч в их сторону, с ухмылкой, выводящей из себя. Шоё мало трогали колючие слова в его сторону, потому что он никогда не позволял им его остановить, Шоё уже смирился с осознанием, что Цукишима даже более высокомерный, чем Кагеяма, Шоё вообще устал и признался хотя бы себе, что хочет домой, к своим одеялам, маминым объятьям и, видят боги, к еде. Так что Шоё правда плевать. Но мята позади него колючая и надорванная, потемневшая по краям, будто побитая градом. Яркая, как и раньше, но уже не атакующая, а выворачивающая острые края наружу защиты ради. Коснешься — порежет, отойдешь — оскалится, не двигаясь, громкая и темная, но как только Шоё пытается ощутить чуть глубже и серьезней, по-настоящему сделать вдох, несмотря на свой усталый страх — мята дрожит. И Шоё устал, раздражен и определенно хочет домой, но Шоё своих защищает, и это не менялось с самого его детства и не изменится никогда. Так что он прыгает. Мягко отталкивается от смятой травы под подошвами, проносится в воздухе рядом с Цукишимой, который раза в два, по ощущениям, больше ростом, чем сам Хината, протягивает руки и хватает мяч, приземляется и вытягивается вверх, перекидывая мяч дальше, к Кагеяме, который успевает его поймать, даже несмотря на неожиданность броска. Хорош, — мелькает смутно в мыслях у Хинаты. — Он здесь не один. И он уже сказал тебе не называть это прозвище, и я сомневаюсь, что ты мог этого не услышать, но из доброжелательности надеюсь, что спустя столько времени до твоего мозга все-таки дошла эта простая просьба, — ясным голосом в застывшей тишине проговорил Хината. — Извини, — коротко бросает он сеттеру, — но нам нужно заканчивать, мне уже пора, не хочу беспокоить семью. Встретимся завтра, и спасибо за помощь. Цукишима-кун, Ямагучи-кун. — Он отрывисто кивнул и подхватил свою сумку, лежащую неподалеку. — Будьте осторожны на дороге, ребята. Все трое молча проводили его взглядами, пока его силуэт не скрылся за поворотом. Кагеяма сжал мяч чуть сильнее нужного, и тень в его глазах, мелькнувшая ранее, вернулась. Ямагучи нахмурился, скользнул ближе к Цуки и сжал его запястье, заставляя того сбросить с лица пустое выражение и вернуться к скалящейся улыбке. — Хорошего вечера, Кагеяма-кун, увидимся, — почти что пропел он и моментально развернулся к дороге. Ямагучи быстро махнул рукой на прощание и позволил ему утянуть себя вслед. Кагеяма почти захотел пойти за кем-нибудь из них. Может быть за этими странными двумя — с желанием откусить им головы или хотя бы пальцы, нарычать, убедиться, что они не полезут к нему больше, не будут вмешиваться не в свое дело, в конце концов — поймут, что он лучше их, еще до матча. Может быть за Хинатой — убедиться, что мелочь не свалится как переваренная лапша со своего дурацкого велосипеда и что он придет завтра на тренировку в любом случае, сказать ему, что он на самом деле не так плох, как был на их первом матче и что Кагеяма не хотел благодарности, потому что это было нужно ему не меньше, чем Хинате. Почти. Вместо этого Кагеяма подбирает свою сумку и отвечает матери на недавнее сообщение, пока двигается в сторону дома, даже не смотря по сторонам особо, слишком погруженный в мысли. 18:48. Джун: Вернусь к одиннадцати.

18:59. Тобио: Понял. Папа дома?

19:03. Джун: У него срочная встреча, когда вернется еще неизвестно. Мива уже приехала.

19:04. Тобио: Ясно. Хорошего вечера.

***

— Я дома, мам, — Шоё устало выкрикнул это в пустоту коридора и быстро выскользнул из кроссовок, кидая сумку неподалеку от входа. Из кухни выглянула Эйко в мятом голубом свитере и любимой старой юбке с уже давно не выводимыми пятнами краски. — С возвращением, милый, — она улыбнулась мягко, и Шоё наконец выдохнул, будто неосознанно задерживая дыхание все время прежде. Он дома. Эйко перехватила этот его выдох своим вниманием, слишком привыкшая читать язык его тела, особенно когда он не пытается это особо скрыть. — У нас есть ингредиенты для ужина, но я не стала готовить, пока ты не вернулся. — Прости, мам, я слишком увлекся общением с новым знакомым, — он улыбнулся смущенно, но устало. — Я обязательно напишу тебе в следующий раз, когда я вернусь, чтобы ты не ждала меня зря. В желудке неприятным чувством скрутилась вина. Из-за всего этого суматошного первого дня он потерялся во времени абсолютно, пропустив обед днем и еле успев добраться до дома без особого опоздания вечером. К тому же, слишком отвлеченный размышлениями о новичках, он даже не подумал отправить сообщение после проверки времени на телефоне. — Ничего страшного, — Эйко отмахнулась от его слов и, пройдя мимо, подхватила сумку с пола. — Я вернулась домой не так уж давно, нас задержали на работе из-за начала года. Идем, я отнесу это в комнату, а тебе нужно переодеться и умыться. Эйко бодро направилась вперед, первая поднимаясь по чуть слышно скрипящим ступенькам на второй этаж. Шоё медленно поплелся следом, чувствуя, как в голове тяжелыми жерновами перемалываются мысли. Маму задержали на работе — из-за начала года — она упоминала о детях ее начальницы, уже школьного возраста — небольшой коллектив — она не казалось уставшей или расстроенной… — Хей, детка, — прерывая поток мыслей, на его плечо мягко опустилась мамина ладонь, легко-легко, чуть заметно. — Мы уже в твоей комнате. Мне остаться с тобой или пойти начать готовить ужин? — Эм, — Шоё встрепенулся, заземленный теплой ладонью, — можешь начать резать овощи для супа, пожалуйста? Я спущусь через десять-пятнадцать минут и помогу тебе. — Конечно. И сам ведь знаешь, это я тебе буду помогать готовить. — Эйко улыбнулась лукаво и взъерошила легонько волосы Шоё, прежде чем выскользнуть обратно на лестницу. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь звуком его дыхания, и Шоё на секунду позволил себе остановиться — сполз на пол, прислонился затылком к двери и продолжил дышать, ни о чем не думая, разглядывая стены вокруг. Это было само по себе своего рода медитативным занятием: вокруг на каждой свободной поверхности расцветал красками вечный сад. Небольшая комната переставала быть просто комнатой и становилась укромным убежищем посреди безлюдных просторов растений. Иногда Шоё казалось, что его комната — своего рода отдельный мир, отделенный от остального. Иногда ему хотелось, чтобы так было в самом деле. Иногда — наоборот мечталось вырваться наружу, сбежать от себя самого. Сегодня хотелось свернуться в клубок и просто дышать, заземляясь и останавливаясь от бега этого столь долгого дня. Растения вокруг будто спускались со стен, становились живыми, укутывали в одеяло родных объятий, аромат медовой мелиссы, витающий в воздухе, отделял от всего — Шоё падал в них сознанием и чувствовал, как напряжение наконец ослабевает, заменяясь ощущением дома. — Теперь ты будешь помнить о нас всегда. — Комацу сощурилась ласково, кончиком кисточки выводя очередной лепесток. — Я бы вас никогда не забыл, — возразил Шоё, расставляя на полках книги. — К тому же, мы не настолько далеко друг от друга, вы от меня так легко не отделаетесь. — О-о-о, — Комацу заворковала в ответ то ли нежно, то ли насмешливо, — наш ребенок очарователен, ребят, я же не одна это вижу? — Не упади, — раздалось из другого угла ворчание. — Харада, ну скажи, скажи! — Комацу взволнованно соскочила с передвижной лестницы на деревянный пол. — Ты же тоже так считаешь, да? — Он наш ребенок. Этим все сказано, — Харада сухо отрезал, игнорируя расцветающий на лице Шоё румянец. — Да, я так и знала! — Комацу победно вскинула кулак в воздух. — Но теперь я забыла, о чем говорила изначально. О, память, да? — она обернулась к Шоё вновь. — Тебе ведь нравится это все, правда? — в ее голосе смешались одновременно озорство и беспокойство. — Конечно! — румянец осыпался с лица Шоё так же быстро, как ветер сносит лепестки сакуры на землю. — Я не могу сказать, насколько сильно я вам благодарен, — он выдохнул тихо. — Мне будет гораздо легче, потому что я буду чувствовать, что вы все здесь, — он улыбнулся мечтательно, рассеянно пропуская мимо внимания ласковые улыбки взрослых в комнате. Через минуту они уже вернулись к работе: Комацу вырисовывала маленькие цветы гречихи, что-то напевая себе под нос; Иноэ, сидя на полу, обрамлял тыквину арбуза зелеными витиеватыми ниточками; Харада на противоположной стороне тонкой кистью чертил контур старого кедра на половину стены размером; Куросава почти уткнулся кончиком носа в краску, пытаясь изобразить мелиссу, не превращая ее в мешанину зеленого и белого цвета. Хината вынырнул из воспоминаний, возвращаясь к мягким изгибам уже законченных рисунков. Запах мелиссы и меда оседал сладостью на его языке, и сердцебиение наконец успокоилось окончательно. За окном опускалось солнце, погружая комнату в танец теней и света, и он наконец позволил улыбке скользнуть на его губы — этот день все же не так уж плох, ага? Через десять минут он прошмыгнул на кухню, чуть не влетев в стол, на котором мама со всей осторожностью нарезала овощи. — Извини, задумался, — быстро бросил Шоё с виноватой улыбкой, замедлившись, и начал доставать нужную посуду, похожий на маленький рыжий вихрь. — Сегодня такой день был! Ты не представляешь даже! Я знал, что он не будет обычным, но Карасуно — это нечто невероятное! — Детка, замедлись чуть-чуть, а то еще во что-нибудь врежешься, — Эйко рассмеялась, откладывая нож в сторону, прислонилась бедром к столу и с ласковой улыбкой взглянула на сына. Шоё тут же сбавил скорость еще раза в два, уже меньше походя на солнечный ураган и больше — на невероятно восторженного подростка. — Я сегодня встретился с моими семпаями! И с другими новичками, которые будут в команде! И мы даже немного потренировались с одним из них! — Тот самый, из-за которого ты опоздал? — Да, он согласился покидать мне мяч, чтобы я отработал прием. Мы с ним уже виделись в средней школе, и мам, он такой невыносимый, но ты не представляешь, насколько он хорош в игре! Я даже не думал, что мы будем в одной команде, и надеялся, что встречусь с ним как с противником, но теперь я смогу вблизи наблюдать за его игрой! И играть с ним. Уже в субботу, вообще-то. — Шоё был готов замурлыкать от этой мысли. — Это чудесно, дорогой, — Эйко мягко согласилась и в последний момент успела выхватить из рук сына миску, готовую упасть, — и видимо настолько чудесно, что ты так витаешь в облаках, что скоро превзойдешь меня в разгроме кухни. — Я? — притворно ужаснулся Шоё. — Да никогда! И вообще, шоколадно-карамельная смесь твоего авторства на всех стенах, полу и потолке — этого никто не превзойдет, ты же понимаешь? — Хината Шоё! — Эйко возмущенно округлила глаза и шуточно стукнула его попавшейся под руку пластиковой лопаткой по голове. — Где твое уважение к матери? — Я тебя очень уважаю, — не согласился Шоё, отскочив в сторону. — Так сильно уважаю, что даже не могу представить, кто мог бы еще сильнее разгромить кухню, чем ты тогда. Он расхохотался, когда Эйко с возмущенным вскриком погналась за ним вокруг стола, явно намереваясь опрокинуть всю миску с мукой ему на голову. Когда миссия во славу мести увенчалась успехом, Шоё весьма коварно бросился обнимать ее — со всей искренней любовью, конечно, и подлый лжец тот, кто утверждал бы, что он сделал это, чтобы измазать ее мукой тоже! Он ее очень искренне обнял. А отомстил потом — выплеснув муки прямо из пачки ей на голову в ответ. — Ладно, — выдохнула через пару минут яростного сражения Эйко, опираясь о стол ладонями, — думаю, мы оба можем признать, что победители в номинации “кто сильнее всех испачкает кухню” — это мы вместе. — Да, пожалуй, — Шоё согласился, прислонившись к стене и с удовлетворением обозревая поле боя. — Но так как убирать это нам, предлагаю пока остановиться. Ты сможешь взять реванш потом. — Ты имел в виду — ты возьмешь реванш потом? — Эйко обернулась на него с приподнятой бровью и лукавым взглядом. — Нет, — Шоё ткнул в нее пальцем, — даже не думай начинать снова. Мне завтра просыпаться рано утром. Я больше не буду в это втянут. — Втянут во что? — медленно протянула Эйко, подходя ближе и протягивая навстречу ему руки. — В это! Не смей! Мам- — Шоё вынужден был прерваться громким хохотом, когда Эйко защекотала его самым коварным образом. Он в долгу не остался. Продукты остались пылиться на столе еще на двадцать минут, прежде чем они смогли успокоиться и привести себя и кухню в порядок, чтобы вернуться к готовке. Позже, уже укладываясь спать и устраивая вокруг себя гнездо из подушек и одеял, Шоё сонно подумал, что это был хороший день. Тяжелый, сумбурный и хаотичный, но хороший. И впереди тоже — хорошие дни. У него будет такая чудесная команда! Они с Кагеямой обязательно выиграют субботний матч, и он в конце концов привыкнет к запахам, так что, конечно, у него все сложится. И мама сказала, что Комацу и Куросава, возможно, приедут чуть позже, и, может быть, даже Иноэ и Харада! И тогда он сможет рассказать им все вживую, и они с мамой даже смогут еще раз приготовить что-нибудь вместе, обязательно. А еще они с Кодзи и Изуми встретятся скоро и расскажут друг другу все-все о своих командах и одноклассниках, и… — Хей, Шоё. — Эйко чуть приоткрыла дверь, заглядывая в комнату, и замерла, заметив укутанного в привычный кокон сына, который успел заснуть меньше чем за пять минут. Прокравшись на цыпочках в комнату, она осторожно наклонилась и невесомо поцеловала его в макушку. — Люблю тебя. Хороших снов, детка. Она с улыбкой прикрыла за собой дверь, уловив напоследок неразборчивое сонное бормотание Шоё. У нее самый чудесный ребенок на свете.

***

[среда]

Шумное эмоциональное сюрпанье сбоку отвлекло Ямагучи от перелистывания сборника сочинений очередного поэта прошлых веков. Он поднял голову — Цукишима стоял у окна спиной к нему, одна рука в кармане, другой держит упаковку сока. Ямагучи мог без подсказок мгновенно угадать — апельсиновый. — Что-то интересное? — Он со вздохом отложил сборник в сторону — все равно эти пять минут повторения большой помощи не окажут — и встал, чтобы подойти ближе к окну. Лениво подняв руки и вытягиваясь вверх, чувствуя, как мышцы после долгого сидения за партой сладостно отзываются, он попытался взглядом отыскать то самое “что-то интересное” во дворике, на который открывался вид через окно их класса. — В углу, — коротко обронил Цукишима, на мгновение отведя трубочку от губ. Ямагучи с любопытством перевел взгляд в сторону — и первым делом в глаза ударил яркий рыжий цвет. Через секунду тот сместился в сторону, а Ямагучи заметил рядом еще одного человека со знакомой улыбкой. — Оо, это Сугавара-семпай и тот- — Новенький, — пробормотал Цукишима. — Они отрабатывают прием. Рыжий как будто почти не играл до этого. Он удручающе малое количество принял нормально. — И это настолько тебя заинтересовало? — Ямагучи тихо засмеялся, опираясь ладонями о подоконник и наблюдая, как мяч отлетел в сторону от рук Хинаты. Через несколько секунд он перевел взгляд на Цукишиму — тот будто и не услышал его слов, рассеянно кончиками пальцев удерживая упаковку сока и в упор пялясь во двор на одного конкретного человека. — Цу-уки? — М? — Тот наконец повернулся к нему. — Не понимаю я его, — коротко бросил он и развернулся, возвращаясь к парте. Ямагучи удивленно моргнул и почти что жалобно крикнул ему вслед: — Если ты считаешь, что это все объясняет, то ты ошибаешься!

***

— Эй, следи за мной, ладно? — Сугавара встал рядом, чтобы показать правильную позицию. Хината с готовностью повторил, стараясь скопировать положение Сугавары до малейшей детали. Последний наблюдал за ним, чуть хмурясь. — Хорошо, давай-ка еще раз попробуем. Он отошел на несколько шагов и подал мяч в очередной раз, так же мягко, как в начале учебного перерыва, но с твердой уверенностью, которая восхищала Хинату при каждом взгляде. Но даже с учетом этого восхищения и его собственной позиции, мяч улетел далеко не в том направлении, в котором бы Хинате хотелось. Уже не удивляло, но все еще расстраивало. Быстро передав его обратно семпаю, он вернулся на место, пару секунд потратив на калибровку позы, идеально копирующей ту, что ему показали минуту назад. — Подожди, — Сугавара внезапно окликнул его, снова подходя, но на этот раз на лице у него была легкая улыбка. — Я, кажется, понял. Ты же с точностью копируешь мою позу, да? — Я не должен был?.. — прозвучало с опаской. — Нет, — Сугавара помотал головой, но, увидев расстроенный взгляд Хинаты, тут же поправился: — Ну, да, но нет! — теперь вместо расстроенных на него уставились растерянные глаза. — Ты скопировал все идеально, но тут нужно другое, и это не твоя вина, просто мы не додумались до этого изначально. Кто учил тебя в средней школе? — Эм, — Хината моргнул заторможенно, будто не сразу поняв вопрос, — никто? — Ты спрашиваешь? — с легкой усмешкой поинтересовался Суга, наблюдая, как на лице Хинаты моментально начал расцветать румянец. Но прежде чем тот успел что-то смущенно начать тараторить, Сугавара уточнил: — Подожди, ты серьезно? — Да?.. — все еще полувопросительно ответил Хината, но в этот раз поправился сам: — Да. Сложная история. Сугавара задумчиво склонил голову к плечу, но, глянув на чуть съежившегося первогодку с так и не исчезнувшим румянцем, решил вернуться к первоначальной теме: — Ты скопировал позицию потрясающе, но не смог скорректировать положение тела с расчетом твоего центра тяжести. Это опять же не твоя вина, обычно подобное быстро приходит вместе с первыми тренировками в команде, больше вопрос интуитивного приспособления, которое может быть как хорошим, так и плохим подспорьем. В твоем случае это было бы хорошо, я думаю, но у тебя просто не было возможности использовать эту самую интуицию. Вероятно, ты успел потренировать нападение — потому что оно было неплохим в твоем матче с Кагеямой — но у тебя, судя по всему, было мало возможностей отработать все остальное. У тебя хорошие рефлексы и ты быстро учишься, так что я уверен, что через несколько тренировок ты будешь гораздо лучше в этом, даже если твоим основным ходом останется нападение, а не прием — односторонность игры не лучшая стратегия, но это частая история… главное продолжать тренироваться во всем, а не только в том, что получается сразу… Суга резко оборвал себя, и, притихший, развернулся обратно к первогодке. Иногда он слишком погружался в размышления и это пугало или раздражало почти всех вокруг — его странная помешанность на волейболе и готовность разговаривать о любых касающихся его мелочах мало кому нравились. Единственными, кто его мог действительно слушать, были Дайчи и Шимизу, которые весьма хорошо знали о его аналитической стороне и относились к этому с уважением — помнится, когда Суга это понял, он почти расплакался от счастья. Даже второгодки не всегда концентрировались на его словах, готовые применять новое на практике, но испытывая сложности с теорией и анализом. Но на остальных, тем более тех, с кем он только познакомился, наседать с потоком размышлений не стоило, тем более полным наставнических советов. Мысленно вздохнув — больше с укоризной к себе, чем с чем-то еще — Суга вернулся к своей обычной мягкой улыбке и наконец обратил внимание на первогод- — Конечно, Сугавара-семпай! Окей, это было довольно громко. И эй, что?.. — Спасибо! — Хината перед ним раскачивался с пятки на носок и обратно, сияя улыбкой, которая была близка к по-настоящему ослепляющей. — Я обязательно постараюсь обращать внимание на все стороны игры! И спасибо, что сказали про центр тяжести, я действительно не подумал о корректировке, связанной с весом и ростом, это было глупо, что я зациклился на полном копировании. Зато теперь я понимаю, почему меня заносило вперед, — он задумчиво осмотрел себя, — и, думаю, это поможет решить проблему с напряжением в руках. Мы с Кагеямой вчера никак не могли разобраться, он не очень хорош в объяснениях, хотя я пытался повторять его действия, как ваши. На заднем фоне раздался перелив звонка. — Спасибо, что уделили мне время, Сугавара-семпай! Увидимся завтра с утра! — Хината будто бы еще ярче — хотя куда еще?.. — просиял улыбкой, передал ему мяч и вихрем унесся в здание школы. Сугавара, смотря ему вслед, моргнул, чувствуя странное тепло внутри. Семпай, да?..

***

— Почему ты настолько не умеешь принимать мячи? — Кагеяма, с упаковкой молока в руках, прислонился к стене рядом, наблюдая за ним. — Ты уверен, что в японском вообще можно так предложения строить? — ворчливо отозвался Хината. По-мягкому ворчливо, потому что после вчерашней тренировки воспринимать в штыки Кагеяму вообще не получалось. Это не значит, что он расслабится или порадуется нахождению с ним в одной команде, но запах мяты сегодня уже окутывал его так привычно во время того, когда они рядом друг с другом, что Шоё… прекратил скалиться. Сумел начать оборачиваться спиной. Видеть в нем человека. Не то чтобы он мечтал быть настолько социально противоречивым, но что поделать, этот мир — то еще дерьмо, и не всегда ты в нем что-то можешь выбирать. Так что сегодня Шоё просто принимает свой осторожный путь взаимодействия с Кагеямой и ломать ничего не собирается, спасибо большое. — Я серьезно. Что не так с твоими навыками? Несмотря на смысл вопросов Кагеямы, чем-то вся эта ситуация неуловимо напоминала те перемены в средней школе, когда Хината, Изуми и Кодзи собирались вместе на заднем дворе, с тетрадями, полными задач, парой мячей и абсолютной пустотой в голове. Желудок на мгновение сжался, заставляя Шоё замереть на месте. Иногда в такие моменты он ловил себя на мысли, что немного, совсем чуть-чуть — жалеет, что пошел именно в Карасуно, а не куда-то ближе к дому. Три года об этом мечтал и ни за что бы не отказался, но все-таки… все-таки иногда в последние дни — совсем редко, Шоё клянется! — он хочет вернуться, к Изуми и Кодзи, к их принятию и поддержке, к их пониманию друг друга с полуслова. Иногда Шоё очень по ним скучает. Иногда он ощущает, будто внезапно остался один, несмотря на всех людей вокруг. — Эй. — Голос позади отвлек его от чувства дежавю, в которое он успел погрузиться с головой, странно замерев посреди школьного двора. — Я тоже серьезно, ты не можешь просто закидывать кого-то такими вопросами и ждать нормального ответа, — Хината развернулся в его сторону, не особо сдерживая ухмылку на губах. Ладно уж, по сравнению с этим гением социального взаимодействия он сам еще ничего. Кагеяма метнул в него один из своих хмурых взглядов. Хината вымел всю тоску изнутри и звонко рассмеялся ему в ответ. — У меня не было команды в средней школе, — наконец произнес он, чуть успокоившись, но все еще продолжая немного хихикать в паузах между словами, радуясь хмурости лица Кагеямы, — так что мне не с кем было тренироваться по-настоящему. — Ах, а вот и второе дежавю подряд за жалкие пару часов. Может, стоило сразу всех предупредить, что он плох в командной работе? Шоё не хотел бы повторять это каждому отдельно. Но Кагеяма не стал оставлять эту тему в стороне, как сделал Сугавара-сан буквально часом ранее, и Шоё не знал, к лучшему или худшему. — Но на нашем с тобой матче тогда… — Друзья, — пожал плечами уже более спокойный Хината, не дожидаясь окончания вопроса, — не команда. Ни один из них не играл в волейбол до этого. Трое были абсолютными новичками, которым не повезло столкнуться со мной на своем первом курсе, — он ухмыльнулся, — хотя они были неплохи, а? Плюс двое моих одногодок… тот, который со светлыми волосами, Изуми, занимается баскетболом, а парень с темными волосами, Кодзи, играет в футбол. — О, — протянул с внезапным осознанием Кагеяма, — я заметил техничность их движений, но она не была похожа на волейбольную. И эй, как ты вообще в волейбол решил играть, если у вас в школе не было команды? — Матч Карасуно. — Хината снова начал подбрасывать мяч в руках. — Увидел его на первом курсе средней школы. Тренировался сам, но после матча с тобой… — он тихо выдохнул, — стал искать больше людей для тренировок, повсюду. На самом деле мне многие помогли… я умею уговаривать, — почти гордо заявил Хината, неудержимо расплываясь в улыбке при воспоминании о разговорах с новыми знакомыми, к которым он приходил с просьбой. — Но они не были моими сверстниками в любом случае, и не были учителями, и… в общем, несмотря на мои обрывки знаний и техник, в реальных матчах и практиках в целом я действительно не слишком хорош. Он замолчал, сосредоточенно глядя на мяч в своих руках. Время для Кагеямы съязвить что-нибудь хлесткое в ответ, да? Шоё своей истории не стыдится, как и людей, с которыми тренировался — наоборот, он был невероятно сильно благодарен за каждый шанс, за каждый маленький шаг вперед, потому что это была его мечта, и он зубами цеплялся за все, чтобы удержаться на этом пути. Именно поэтому он рассказал все это сейчас: для него было бы странно скрывать что-то, чем он настолько гордился и за что был так сильно благодарен. Но из опыта с бывшими одноклассниками и учителями Шоё уже знал, что не все сочтут его поведение и поступки, его путь — достойными гордости, уважения или хотя бы благодарности к людям вокруг него. “Он похож на сумасшедшего, так с этим мячом носится”. “Мне его жалко”. “Ну, а мне жаль его мать, сложно ей, наверное, с этим”. “Спортом на жизнь не заработаешь, хотя для него это единственный вариант — с любым другим-то не справится”. “Главное, чтобы нам не мешался”. “Ненормальный”. “Идиот”. “Слабак”. “Повернутый”. Сдайся, сдайся, сдайся. Скройся от чужих глаз, прекрати выделяться, прекрати шуметь, бегать и прыгать, прекрати надоедать всем вокруг, прекрати надеяться, что ты можешь кем-то стать. Ты хуже, чем любой другой, не пытайся игнорировать это, не пытайся делать вид, что ты нормальный. Они не были злыми, Шоё знал. У них просто… был другой взгляд на мир. Они считали, что заниматься волейболом без команды было невозможно и глупо, что он слишком слаб, что он просто пытается развлекаться, что он безмозглый школьник, не способный ни на что в умственном плане, и поэтому пытается делать вид, что он хорош в физическом. Они считали, что ему ничего не светит. Что он слишком плох во всех отношениях и просто мешается под ногами, надоедая всем вокруг просьбами о помощи с тренировкой или странными фактами о волейболе. Шоё не считал их злыми, не расстраивался, по крайней мере, не на долгое время, не бросал попытки — они бы точно не смогли его остановить, ни тогда, ни сейчас. Он никого в это никогда не втягивал по самым разным причинам; учителя, в основе своей, не желали разбираться с детскими обидами, пока они не были критичны, и Шоё уверен, что парочка фраз и толчков не были критичны, не для него точно. Маму он беспокоить не стал бы ни за что на свете: она достаточно успела за него побеспокоиться, добавлять груза на ее плечи было бы последним, чего Шоё хотел. И мамины слезы всегда делали его беспомощным перед ней; она, наверное, была одной из тех немногих, кто мог бы его остановить. А Шоё так же сильно, как расстраивать ее, не хотел, чтобы его останавливали. И если ему мешают несколько злых языков и пара подножек, то как он в матчах-то играть будет? Нет уж, он и сам прекрасно справится. Иногда, конечно, хотелось поделиться хотя бы с Кодзи и Изуми, потому что если уж помощи от учителей или мягких объятий от матери он получить не мог, то еще и от отсутствия поддержки друзей вовсе хотелось взвыть то и дело. Но ему никогда всерьез не приходила в голову мысль им рассказать — потому что он знал и видел, с чем они сталкивались ради него. Да, они бы точно его поняли и поддержали, но Шоё предпочел направить их праведный гнев на разборки в их собственных командах. Вот уж где ситуация была критична: одним из самых страшных моментов в жизни Хинаты пока что так и оставался тот, когда он еле успел словить Изуми, падавшего с лестницы. Ученика, который его столкнул, выгнали из команды после нескольких жалоб от обладавших моралью игроков и даже администрация обратила на это внимание, так что такого не повторялось, но Шоё после того случая не раз снились кошмары, наполненные призрачными образами чужой крови на его руках. Поэтому нет, он бы не стал отнимать время и внимание у своих друзей, он, вообще-то, не хотел — и не хочет сейчас, конечно же — их смерти. Так что, принимая во внимание все это, Шоё… по большей части просто игнорировал чужие слова и взял за правило никогда не отвечать. И соблюдал его за исключением всего одного раза: когда ему сказали, что он бы не вытянул против альф на поле — не то чтобы бетой быть плохо, но следует быть реалистичными, все же понимают… Примерно на этом месте Шоё выдал такую злую тираду об ограниченности мышления у некоторых представителей человечества, что от него шарахались еще пару дней. Сам Хината злой ходил гораздо дольше — слова в свою сторону он воспринимал после стольких месяцев спокойно и без особых эмоций, но подобное обобщение по вторичному полу… Он знал слишком много хороших людей, которых мимоходом оскорбил своей фразой тот придурок, так что в ответ Хината бросился защищать без раздумий и со всей эмоциональностью — не столько себя, сколько тех потрясающих, удивительных, невероятных бет, которые не заслуживали такого отношения. Помнится, взгляд у Куросавы-сана во время рассказа Шоё об этом был ненормально темным и глубоким. — Я не жалею, — проворчал в конце монолога Шоё. — Насилие это плохо, но вот еще пару раз приложить его ласковыми словами я готов в любой момент. Он полный придурок, и вы меня в этом не переубедите. — Он вздернул нос упрямо. — Ты хорошо справился, малыш, — через долгих полминуты молчания проговорил Куросава. Голос у него был непривычно тихим и хриплым. — Мы, вообще-то, переубеждать и не собирались, — Иноэ взъерошил ему волосы с ухмылкой странной. — Ты все сделал правильно, — Комацу улыбнулась ласково со своего места, и Харада-сенсей молча взглянул ему в глаза, тяжелым кивком подтверждая все сказанное. Но это действительно был первый и пока что последний раз, когда Хината отвечал на чьи-то нападки по поводу его волейбольной повернутости. Так что если бы сейчас Кагеяма ответил что-то резкое на эту тему… Ах. Было бы неприятно, да? Хината рассеянно перекатил мяч из ладони в ладонь. Не то чтобы это его остановило, но он бы, наверное, расстроился. Это ведь… ну. Кагеяма. Каким бы он ни был, его слова — как вероятного сокомандника, в конце концов — все-таки весомее слов одноклассников. Но он бы не перестал с ним играть, верно? Старшие бы не позволили, им все еще нужен был матч между новичками для решения о принятии их, и Кагеяма не будет жертвовать клубом ради насмешек над- — Эй, мелкий, прием. — Хината вздрогнул, наконец выходя из мыслей. Перед ним, щелкая пальцами для привлечения внимания, стоял сам Кагеяма, пялясь сверху вниз этим его особенным взглядом ты-придурок-но-я-так-уж-и-быть-признаю-твое-существование: — Давай мяч, потренируемся до звонка. Сугавара-семпай вряд ли сможет в остальные перерывы с тобой поработать, так что… Нам все-таки нельзя терять время. Хината уставился на него, чувствуя, как медленно отвисает челюсть. — Точно? — чуть хриплым голосом пробормотал он. Было ощущение, будто Кагеяма нарушил какой-то заранее прописанный, всем известный и изученный самим Шоё наизусть сценарий, и теперь Хината падал в определенного рода… неизвестность. — Точно, — фыркнул Кагеяма и вырвал у него из рук мяч, разворачиваясь, чтобы отойти на несколько шагов — насколько это было возможно в небольшом дворике. Хината растерянно замер, чувствуя, как внутри мягко трепещет тепло. Окей. Ладно. Если у этой неизвестности темные глаза, хмурый взгляд и мятный запах — он вполне готов попробовать в нее упасть. В конце концов, чего-чего, а решимости у него всегда было в избытке.

***

[суббота]

— Как думаешь, кто выиграет? — Дайчи зашнуровывал кроссовки с невыносимо серьезным выражением лица, и Сугавара не мог не улыбнуться, глядя на это. — А ты не знаешь? — Вообще-то нет. — Дайчи выпрямился и пожал плечами. — Ты видел Кагеяму. И ты знаешь Танаку. — Ты же вроде хотел присоединиться к другой команде? — Сугавара склонил голову с любопытством и первый вышел из раздевалки. Увидев вопросительный взгляд капитана, он пояснил: — Твой уровень слишком высок, чтобы я мог считать, что у твоих противников есть серьезные шансы на победу. — Не льсти мне почем зря. — Дайчи улыбнулся. — Мой уровень высок, но, я подозреваю, Танака и Кагеяма — это взрывное сочетание. — Цукишима хорош, ты ведь знаешь это, — мягко возразил Суга. — Один его рост — весомое преимущество. С твоим опытом вы сможете хорошо скооперироваться. В вашей команде будет очень хорошая защита. — А в их — очень хорошее нападение. — Не спорю. Немного практики — и Кагеяма сможет умножить опыт и силу Танаки. Если они сыграются, это будет отличный дуэт. Но вот защита у них будет проседать, это очевидно. А ты хорош и в нападении тоже. Так что ставлю на вас, уж прости за такую настойчивость. — Сугавара лукаво улыбнулся. — Будто не знаешь, как она приятна. — Дайчи усмехнулся в ответ. — Особенно от тебя. — Льстец хлеще меня, — наигранно укоризненно бросил Суга, огибая угол здания. — В любом случае это всего лишь мое предварительное мнение. Как на самом деле сложится, конечно, неизвестно, просто хотел услышать, что об этом думаешь ты. К тому же, есть еще Ямагучи и Хината… — Ты ведь подходил к последнему между уроков пару раз, верно? — Да, и это еще одна причина, почему я знаю, что у них будет хромать прием. Он… — Сугавара на мгновение замолчал. — Хината интересный. Но опыта у него нет, это и на их с Кагеямой матче было видно. И Ямагучи вроде большого опыта не имеет тоже. — Опыт не всегда критичен. — Да, но его важность это не отменяет, — задумчиво покачал головой Суга. — Хотя я все равно не до конца понимаю, чего мне от них ожидать в дальнейшем. С Кагеямой и Цукишимой как будто сильно проще… хотя нет, о чем это я... — Когда с кем-то в принципе было просто, да? — Дайчи поднял бровь. — Мм… Киеко-сан. — О-о-о-о... — Дайчи развел руками. — С козырей зашел. Но не считается, она не играет. — Все равно команда, — возразил Суга, взбегая по ступенькам к залу. — А ты не уточнил, что имеешь в виду именно игроков, — он улыбнулся весело, глядя сверху вниз, как Дайчи поднимает руки в знак проигрыша. — Идем. Это в любом случае будет интересно. У нас потрясающий набор в этом году. — Ты и в прошлом году так говорил. — Дайчи поспешно нагнал его, и они вдвоем прошли сквозь двери. — Так ведь прав был, — Суга усмехнулся и повернулся лицом к залу. — Оу. Совсем рядом со входом стоял Танака. Засунув руки в карманы спортивной куртки, он как-то зачарованно наблюдал за площадкой, на которую сквозь стекла окон падали лучи послеполуденного солнца. По полу мягко стелился запах мяты — но сам Кагеяма даже не взглянул на вошедших, сосредоточенно устремив взгляд перед собой; он выглядел холодным и собранным, таким устойчивым, что Сугавара тихо выдохнул и бросил мимолетную улыбку Дайчи. Последний закатил глаза в ответ. Напротив Кагеямы же — яркий солнечный вихрь, от которого Танака не отрывал взгляд, даже когда Суга подошел почти вплотную к нему со спины. — И долго они? — чуть слышно спросил он. Хотя — если честно Суга сомневался, что этих двоих на площадке сейчас отвлекло бы хоть что-то. — Я уже минут десять стою. Не остановились и даже не повернулись, — чуть хриплым от молчания голосом ответил Танака, не оборачиваясь. Откашлявшись, он продолжил: — Уроки закончились час назад, скорее всего, они тогда и пришли. — Хината?.. — Отбил все. — Танака не удержался от ухмылки. Суга внимательно вгляделся в его лицо, задумчиво склонив голову набок. — Ты чего? — Ты от него глаз не отрываешь. — Это интересно. Странно, что ты сам еще не понял. — Я вообще-то знаю, — откликнулся Суга, развернувшись наконец к площадке. — Но не ожидал, что тебя тоже так проймет. — Вы о Хинате? — Дайчи подошел к ним ближе, тоже наблюдая за действием у сетки. — Кагеяма так-то хорош. Суга, ты же согласился со мной в тот раз. — Ага. Я вообще удивлен, что он к нам пошел. Но эй, капитан, — он бросил взгляд на Дайчи, — посмотри на Хинату уже наконец. Савамура открыл рот, готовясь ответить, но слова “да я и так ведь смотрю” не успели сорваться с его языка, когда он наконец действительно посмотрел. Отвлекся от яркого аромата мяты, утренним туманом ползущего по полу, коротких осмысленных движений, полной сосредоточенности — и обратил внимание на его напарника. — Еще раз! — Хината поднял голову. Голос у него был чуть сиплым от сбившегося дыхания, привычная маленькая улыбка, таящаяся в уголках губ в любой момент встречи с ним, истаяла, и он припал к полу, кончиками пальцев на него опираясь. — И не поддавайся! — Сам попросил, — Кагеяма усмехнулся, поднимая руки; Дайчи ощутил, как его пробрало от энергии вокруг сеттера с ног до головы мурашками. Короткий, мощный бросок, отработанный часами скучных повторений в зале — мяч взлетел ввысь, над головой Хинаты и выше, дальше. — Не примет, — будто бы и расстроенно выдохнул Танака. — Думаешь? — Сугавара усмехнулся, не глядя на двоих рядом с собой. Хината на площадке оттолкнулся от пола, разворачиваясь назад, в ту сторону, куда направлялся мяч. — У него нет поставленной техники, у него ноль опыта… Неплохие физические способности — вероятно, то единственное, ради чего его могли бы принять несколько лет назад в секцию. Но главное в нем все же не это. Шаг. Еще шаг. Шоё чувствовал, как каждая клеточка в его организме собралась в одном этом едином моменте, готовая выложиться на сто процентов. Прыжок. — Главное в нем — это удивительное для такого вроде бы маленького во всех смыслах человека упорство. Хината не сдастся заранее. Никогда. И мяч взлетел вверх снова, отталкиваясь от кончиков пальцев. Хината упал на пол, перекатившись неуклюже пару раз, чтобы снизить инерцию, и так же неуклюже приподнялся на колени, выдыхая от приема. Кагеяма не отрываясь смотрел на мяч, возвращающийся к нему. Дайчи облокотился о плечо Сугавары, усмехаясь ему прямо в ухо: — И как ты умудряешься это все видеть? — Ну, в первых своих выводах о Хинате пять минут назад я ошибся. — Сугавара пожал плечами. — У меня было странное ощущение от него на наших встречах, но я сконцентрировался на технике и опыте. После увиденного сейчас я думаю о нем немного иначе. И восхищен еще больше, — он улыбнулся задумчиво. — Эй! — голос Танаки отвлек их. — Кагеяма пасовал! Кагеяма пасовал Хинате! Он вообще ударить сможет? Можно было даже не спрашивать, мелькнуло в голове у всех троих. Хината поднял голову — и улыбка на его лице засияла ярче послеполуденного солнца. Кончиками пальцев оттолкнувшись от пола, он вскочил на ноги снова, так, будто не принимал мяч без перерывов больше десяти минут, и уже через пару мгновений оказался у сетки. И потом он взлетел. Это были доли секунды — но каждый раз они оказывались одними из лучших в его жизни. Пустая площадка за сеткой расстилалась перед ним так отчетливо и ярко, и все эти доли секунды умещались в один-единственный вдох, когда он успевал впитать в себя вместе с кислородом все краски мира вокруг, вскидывал руку и ладонь его приземлялась на мяч так, будто больше он ничего в этой жизни не умел, не мог, не должен был… …а потом он приземлился обратно и мир вернулся в свою норму. — Ками-сама, — восхищенно выдохнул Танака. — И как он так прыгает, а? — тут же возмущенно вскрикнул он. Сугавара негромко рассмеялся, глядя на него; Дайчи спрятал усмешку в кулак, но продолжал смотреть на площадку. Хината остался на месте — выпрямился и дышал глубоко, но прерывисто, со все той же сияющей улыбкой на губах. “Я не думаю, что ты сможешь помочь команде. Поэтому я не собираюсь тебе пасовать”. Слова Кагеямы с утра вторника крутились в его голове как заевшая пластинка сейчас, пока он смотрел, как мяч мягко докатился до стены и, стукнувшись с ней, замер. И только тогда Хината повернулся. — Спасибо, — одними губами, тише, чем шепот, глаза в глаза. Кагеяма цокнул языком и отвернулся, взъерошивая волосы.