Монета падает на ребро

Холодный ветер в лицо заставлял щеки покрываться неровным румянцем. Деревья мелькали по обе стороны дороги — Хината автоматически крутил педали, но мыслями был немного не здесь. Немного — потому что маме обещал не отвлекаться. Иначе бы уже давно улетел куда-то далеко в запутанные размышления и мечтания: о Карасуно, о матчах, о команде и тренировках — заодно и с велосипеда, конечно. Переживания о новом классе даже ушли на задний план — возможно, Хинате бы и хотелось друзей завести, все же старшая школа, последняя возможность “прожечь годы красочной юности”, как выразился однажды Иноэ-сан, но… друзья — это Изуми и Кодзи, даже если они поступили в другие школы. А времени он будет проводить больше всего с командой! Так что о команде беспокоиться и стоит. Вот Хината и беспокоился. Много ли будет новичков? Карасуно не была лучшей школой в округе, но ее волейбольная команда как-то прошла на национальные, так что там точно будет не он один! Что насчет нынешнего капитана? Каким будет он? Как там устроены тренировки? И они ведь собираются на отборочные этой весной, так? Хината внезапно резко остановился, затормозив подошвой ботинок по асфальту. А он… сможет войти в основной состав? Сможет ли он участвовать в отборочных или места будут заняты старшими игроками? Насколько много людей в Карасуно в целом? Что насчет тренера? Он замотал головой — холодный воздух острыми лезвиями потоков врезался в щеки, заставив румянец на них цвести интенсивнее. Неважно. Даже если там много гораздо более опытных игроков, которые выйдут на площадку на этих отборочных… это тоже хорошо для него! Он сможет многому научиться. Он сможет вырасти. И тогда, даже если не в этом году, то в следующем — он будет сражаться изо всех сил. Спустя секунду колеса велосипеда снова тихонько заскрипели в темном рассвете. Свернув за поворот, Хината пригляделся в поисках машин и, не заметив ни одной, слегка набрал скорости, чтобы на склоне подняться над сиденьем и с громким, отпугивающим птиц неподалеку возгласом скатиться к небольшому городку, где его ждала мечта.

***

Может быть, ему нужно было догадаться еще за пару метров до порога, когда мятный запах окутал его плечи поверх джемпера. В конце концов, он пришел гораздо раньше нужного, и, хотя коридоры школы уже были отчасти заполнены учениками, никому не мог потребоваться спортивный зал так рано… а вчерашние запахи успевали выветриться, так что — здесь должен быть однозначно чистый воздух, какой бывает только недалеко от гор. Горный воздух без примесей человеческих запахов. Они, вообще-то, довольно заметны: менее прилипчивые, чем обычные, более концентрированные и насыщенные, имеют относительно конкретный радиус, отличающийся от натуральных… Это знали не все — Хината лично встречался с кучей людей, искренне считающих, что запахи альф и омег ничем не отличаются от обычных, встречающихся в природе. Ну, что Шоё мог сказать — этим людям, вероятно, предстоит много открытий в будущем. Слабый мягкий запах мяты, вьющийся вокруг порога спортзала, был определенно отличным от запаха мяты, идущего от полей, мимо которых он ехал тем утром. Это был запах человека, альфы, конкретного альфы, которого он уже знал. И Хината мог бы понять это, если бы ему в голову хотя бы на мгновение пришла мысль, что кто-то вроде этого мятного сеттера мог прийти в Карасуно. Но подобной мысли даже не промелькнуло. Поэтому, когда он перескочил порог, с разбега окунаясь в атмосферу спортзала в прямом и переносном смыслах, он чуть не споткнулся на ходу, увидев этого... Этого. — Ты! — Хината хватанул ртом воздух и отпрыгнул на метр назад. Зачем, спрашивается, было так залетать, если в конце концов он видит этого… этого… Тобио! Кагеяму! Каким образом из всех школ, которые он мог выбрать, он выбрал именно Карасуно? Ну и что, что команда в национальные проходила, Шираторидзава гораздо лучше! А этот мятный сеттер точно всегда выбирал самое лучшее из возможного — это Шоё мог предсказать, даже не спрашивая. По лицу видно. Породистое оно у него. В смысле, сразу видно — порода горделивых идиотов, против которых Хината был готов сражаться. Кагеяма, в общем-то, был на вершине самого списка, который только начинал составляться, и имя его Шоё мысленно поместил в золотую рамочку и обвел буквы маркерами. Название у списка тоже было — “Заносчивые придурки, которых я повергну в честном бою”, и предисловие — “Я, Хината Шоё, клянусь, что...” — О. Мы с тобой встречались в прошлом году. Хината отвлекся от мысленного вспоминания клятвы. Ками-сама, пусть этот Кагеяма не будет упоминать их самую последнюю встречу, потому что там ведь тоже была одна клятва, да и вообще: вот как раз ее Шоё вспоминать не хочет больше никогда в жизни, увольте. И, эй, минутку, он правда его помнит?.. Неужели не настолько заносчивый, как порода лица сообщает?.. — Только вот имя твое не запомнил. Хинате как мячом по голове заехали. Он слишком верит в людей, судя по всему. — М-меня зовут Хината Шоё! — Может, если он скажет это погромче, в голову этого темнодвинутого все же залетит хоть одна полезная мысль вроде чужого имени? Шоё чувствовал себя несправедливо обиженным, продолжая: — Похоже, ты даже почти и не помнишь команду, которую победил в первом матче- — Тебя я хорошо помню. — Кагеяма рассеянно взглянул на мяч в своих руках, чтобы через секунду уставиться на рыжего в упор — мята вокруг полыхнулась волной, и, будь это любой другой альфа, Хината бы уже готовился к драке: слишком очевидный посыл агрессии. Но это ведь Кагеяма, Шоё уже видел, как он может злиться, так что сейчас-то неприятное что-то вряд ли бу- — Ты паршиво играл! Мячом Хинату огрели второй раз. Все еще метафорически, но менее болезненно от этого не становилось. — Н-не насмехайся надо мной! — Выражение у Кагеямы было решительно-раздраженное, но мята вокруг даже не думала кусаться, так что Хината продолжил со звенящей в голосе злой эмоциональностью, хотя вообще-то любой знающий его человек сказал бы, что он расслаблен настолько, насколько это возможно с малознакомым альфой: — Даже если мы проиграли вам тогда… В следующий раз победителем буду я! Я поклялся и ни за что от клятвы не откажусь. Взгляд у Кагеямы выражал весь скептицизм по поводу идеи Шоё, но последнему, если честно, было плевать. Он превзойдет этого выскочку, чтобы тот себе ни думал! И как бы запахом ни полыхал! Ух, если бы его малину можно было выпустить — Хината решительно прищурился. — Только, — он на мгновение споткнулся в этой своей решительности, прежде чем продолжить, — что ты-то здесь делаешь? Разве ты не должен был… — он махнул рукой в воздухе, автоматически расслабляя пальцы. Кагеяма недоуменно моргнул. — Ну, выбрать что-то самое, — он надавил голосом, — самое лучшее. — Самая лучшая школа в префектуре… — Кагеяма внезапно отвернулся и помрачнел по-детски быстро. Хината затаил дыхание. — Меня не приняла. Хината быстро заморгал. Чего?.. — Чего-чего-чего-о? — он вскинул руку вперед и тут же вернул обратно, замахал ладонями перед собой и почти подпрыгнул на месте, но в последний момент удержался на носочках. — Как они могли тебя не принять? Тебя, короля площадки… Мята выставила острые края так резко, так внезапно, что Шоё прервал себя сам, пытаясь не надышаться яркого запаха до тошноты, пытаясь уйти от иллюзорных колких кромок в воздухе, которые достигали всей мощью до стен внезапно — хотя мгновение назад тихо ползли до порога. — Не смей. — Хината вздрогнул, чуть отшатнувшись наконец в сторону, падая резко на пятки обратно. — Не смей звать меня этим прозвищем. Ох. Вау. Вот именно этого Шоё хотел избежать. Он даже не мог найти в себе сил открыть рот снова — не столько потому что слов не находил на такую реакцию, сколько потому что казалось: приоткрой на секунду губы, и те изрезаны будут острыми краями мятных листьев, горечью древесного сока. А потом голоса за стеной внезапно разрушили оцепенение, будто мятные поля под ним стремительно проросли иными цветами. Хината проклянет этот день позже, потому что уже чувствует, как заныла голова от чужих — но преимущественно своих — эмоций, но сейчас… сейчас он лишь с любопытством обернулся на слова незнакомцев у двери. Ну, и мысленно поблагодарил себя за выработанную временем привычку, потому что когда-то в детстве его бы уже тошнило от сильного восприятия тяжелых запахов. Он прикрыл глаза, уже не обращая внимания на притихшего Кагеяму за спиной, и прислушивался, принюхивался, любопытствовал изо всех сил — какие они, его семпаи? Как ощущаются люди, которые станут его командой, люди, которые будут его старшими? — Ведущий сеттер Китагавы у нас? — зазвучал уже совсем отчетливо вместе с шуршанием шероховатых листов чужой голос. Тетради, записи, заявления, книги, что?.. Шоё вдохнул поглубже, совсем незаметно, как уже научился за годы. Говорящий пахнет брусникой, и Шоё почти забавно, но не совсем. Потому что брусника — ласковая-ласковая, сладкая, как в пироге с самого утра, но за брусникой той, которую сам срывал для пирога этого к чаю, идет гроза. Гроза сметает на своем пути все, гроза пахнет вороньими перьями, сбитыми тяжелыми каплями и мокрыми насквозь, отчаянно полностью листьями. Гроза пахнет несгибаемой силой, бесконтрольной природной мощью, отдачей, ударом, защитой, воскликами сквозь этот поток воды. Гроза пахнет безудержностью, сплощенной стеной из силы воли; действием, безумным, бесконечным, не останавливающимся ни на миг. Шоё вдохнул брусничную грозу и сделал шаг назад, совсем маленький, совсем крохотный, и такая же крохотная улыбка расцвела в уголках его губ. — Р-р, тот самый наглый пацан, — в голосе этом будто бы предвкушение, не злое, но смеющееся, довольное, громкое, не скрывающееся ни на секунду. Шоё ошалело моргнул, впитывая откровенную радость незнакомого еще человека. Человек пах горами и зимой: дорожной пылью, смешанной с травяным привкусом, камнями речными, шагами вверх и вниз; снегом, запорошившим все склоны, оседающим на плечи пушинками каждую зиму и летом остающимся только лишь на самых вершинах. Человек пахнет так, будто вокруг него завесь порошковая, как дождь, но не дождь, человек пахнет так, что Шоё на секунду оказался босиком на родных дорогах знакомых гор, и вдохнул утренний холодный воздух. Человек пахнет решимостью, расплесканной повсюду вокруг так, будто этот дождь осыпался на твои плечи и замер на полпути каплями. — Только не пытайся запугивать его, ладно? — В этом голосе ласковая насмешка, и каждая буковка такая округлая и мягкая, что Шоё будто укутывает: сначала теплом тона, а после — внезапно, странно, неожиданно, но так обнадеживающе-доверительно, тяжелым покровом толстого слоя хвои. Этот человек пахнет елью и — Шоё чуть заметно опустил ресницы, затягивая самого себя глубже — белым чаем. Изуми как-то ему заваривал весной, когда на носу были экзамены и они готовились целыми днями напролет. Тяжкое, мягкое одеяло хвои, не пропускающее ни звука, и успокаивающие нотки белого чая. Шоё расслабил плечи и разомкнул пальцы — как раз вовремя, когда хвойный альфа первым шагнул в открытые двери, легко и спокойно. И Хината замер, выдыхая еще тише, еще легче: светлые взъерошенные волосы, ожидаемо мягкая улыбка и аккуратная родинка рядом с глазом. Хината не очень заметил что-то кроме этого — запах ему всегда о человеке говорил в сотни раз больше, чем внешность, поэтому он больше думает о хвое и весеннем чае, чем о чем-то еще. Горной свежестью повеяло все ближе, и вслед за ней появилась и брусничная гроза. Шоё вдохнул воздух глубже и глубже, не давая себе ни секунды на отступление — лучше привыкнуть сейчас, напитаться запахами, может, чуть странно застыть на несколько мгновений. Сейчас, а не на тренировках. Запахи окутали его — дружелюбно-дружелюбно, заботливо, с легким интересом. Может, на первый взгляд они не сочетались, но вместе с каждым вдохом, каждым новым глубинным слоем ароматов, Шоё понимал, что эта несочетаемость — лишь иллюзия, ошибка первого взгляда. Эти запахи вместе — гармония несовместимого, монолитная поддержка, единый фронт. Шоё усилием воли вытащил себя из глубин. Он привык — и этого достаточно, а поразмышлять можно и после. Он распахнул глаза, оценивая происходящее: прошло разве что с десяток секунд, старшие успели подойти неслышными для него шагами, но больше внимания обращают на Кагеяму. Последний, кажется, выпрямился, вытянулся и сосредоточился — волнуется? — Воу-воу-воу! Кто вам… — Хината дернулся в сторону, заслышав громкий голос одного из старшеклассников. Реальность запахов еще не успела наложиться на реальность физическую, как бывало иногда во время слишком эмоциональных его знакомств, поэтому сначала он только моргнул в замешательстве несколько раз, отодвинулся подальше и попытался вникнуть в ситуацию. — Это ты Кагеяма? — другой незнакомец за шкирку отдернул громкого назад и с дружелюбной улыбкой — Хината продолжил выхватывать только детали — подошел к дуракоголовому, сдержанно кивнувшему в ответ. — Молодец, что пришел. — Ростом высокий, — у третьего на лице такая же улыбка — они все рады новичкам, да? — и Хината, аккуратно обходя их по кругу на цыпочках и рассматривая с любопытством, наконец постепенно сопоставил первые впечатления вместе; у него их, конечно, два — аромат и внешность, и временами, как сейчас, совместить их сложно. — Суга, обряд посвящения обязателен для всех… Покажи ему, что старших надо уважать, — громкий снова почти зарычал, выставив челюсть вперед. — Танака, убери эту устрашающую гримасу с лица. О-о-о, сейчас. Хината не смог удержаться от улыбки, и весь диалог внезапно сменил для него оттенок: запахи стабилизировались окончательно и разделились, приникая к владельцам и завершая их образ. Хината на мгновение покосился на Кагеяму — как это воспринимает он? Так же ярко и подавляюще? Ну говорить-то он начал сразу… но выглядит напряженным. Шоё помотал головой чуть заметно и еще раз с любопытством оглядел семпаев, уже более осознанно. Они все оказались ниже Кагеямы, но выглядели ужасающе внушительно и по-взрослому; и, конечно, Хината ниже каждого из них минимум на голову. Мысль эту Шоё отмел почти сразу — не только привычным тоскливым пониманием, что для него быть ниже окружающих нормально, и вообще, они альфы и старше на пару лет, но и новоявленным восторженным осознанием — это будет преимуществом на их матчах, преимуществом для команды. Его команды. Хината неудержимо расплылся в улыбке. Этот странный старшеклассник с чертовски короткой стрижкой и жутким выражением лица, надвинувшийся на Кагеяму спустя секунду его нахождения в зале, и вот снова, прямо сейчас, — тот самый с горной свежестью и пушинками снега. Его пугающая гримаса осознавалась больше веселой игрой, когда запах гор слился с его кожей и вокруг начали кружить морозные искры. Дух зимы и гор — Хината не может не улыбнуться еще сильнее, думая об этом противоречии; грозный для незнакомцев, защищающий для своих. Посередине, тот, что его одернул, темноволосый, серьезный, но с одобрительным и успокаивающим взглядом, с ровной уверенной осанкой, раза в два шире, чем Шоё есть сейчас, — держит под контролем свою грозу. Хината поклясться может, что на вкус он как брусника; капли дождя, от которых в реальности обычно прячешься за стенами дома в ожидании грома, сейчас ощущаются теплом поддержки. Такие агрессивные запахи удерживать сложно, и тем большее Хината чувствует уважение к этому человеку, потому что гроза рядом с ним — покорный зверь. Светловолосый, с родинкой, самый спокойный, но с кошмарно хитрой искринкой в глазах, — Шоё уже знает, это хвойный альфа. Ему даже любопытно: семпай выглядит так невозмутимо, но может поддеть кого угодно из окружающих… а запах почему-то такой уверенный и успокаивающий, что Хината не сразу поверить смог, что тот всего на пару лет его старше. Этот человек состоит из противоречий, но вместе с тем он гармоничнее почти всех, кого Шоё встречал, и сам он похож на ветвь дерева, которая легко может согнуться, но вот сломаться — нет. Хината вдохнул поглубже воздуха в легкие, заставляя себя свыкнуться со всей атмосферой. Что ж… теперь он в Карасуно! На лицо снова наползла улыбка и он непроизвольно выпрямился. — Здравствуйте! — Какого ты роста? — семпай посередине с любопытством чуть склонил голову, обращаясь к Кагеяме. — Сто восемьдесят, — Кагеяма не изменил своему привычному спокойному выражению лица. Старшие довольно переглянулись. Хината набрал еще больше воздуха в легкие, уже не привыкания ради: — Здравствуйте! — на этот раз даже от стен, кажется, отбилось эхом. Хината возмущенно насупился, готовый обратить на себя внимание и в третий раз, если понадобится, но семпаи уже обернулись и на него. Тем не менее от внезапно ткнутого ему в лицо пальца Шоё отшатнулся. Зимний дух, может, и обладал впечатляющим ароматом, но менее пугающим выглядеть от этого не переставал, особенно если не забывать, что он был на голову выше Шоё! И корчил ужасные гримасы. И двигался не менее ужасающе резко, чего Шоё терпеть не мог. Он мысленно взмолился, чтобы это было действительно всего лишь его дурной привычкой, а не реальным внезапным желанием в самом деле устроить взбучку только что пришедшим новичкам. — Это же он! — вот это было еще более неожиданно. — Коротышка под номером один! — Хината вздрогнул. До остальных старших, похоже, внезапно тоже что-то дошло. — Значит, Хината из второго заявления — это ты? — брусничная гроза еще раз пошуршал бумажками. Шоё краем сознания отметил, что это все же были действительно заявления. — Я удивлен. Значит, вы оба у нас в Карасуно! — Простите?.. — Хината удивленно моргнул и сделал пару шагов обратно, к Кагеяме. Тот выглядел не менее удивленным — по его собственным меркам выражения эмоций, конечно, так-то едва ли многие могли различить особенности нахмуривания его бровей и по ним делать выводы. Хината вот, кажется, мог. Можно записывать в список личных достижений. — Мы видели ваш прошлогодний матч. — Ты там самый мелкий был, — старший с запахом гор и снега выглядел, вопреки словам, довольным, — и играл плохо! Но зато смело. — Спасибо! — Хината даже не стал удерживать себя от улыбки. Навыки он подтянет, зато семпаи определенно довольны тем, что он здесь! Это, вероятно, уже было много для начала. — И прыгал высоко. — Только вот совсем не подрос. — Зимний дух — может, стоит звать его горным? воздушным? с комплексными запахами сложно подобрать очевидное прозвище, — подошел поближе, рассматривая Шоё с улыбкой. Он действительно возвышался над ним, минимум на голову. — Я коротышка, — даже самому Шоё сложно было не согласиться, — но я хорошо прыгаю! Выше всех. Поэтому я стану асом в Карасуно! Хината не просто верил, он знал, что это произойдет. Он не был высок, но Маленькому гиганту это не помешало; у него не было много практики в средней школе, но у него точно будет достаточно тренировок здесь, в Карасуно, с новыми семпаями. Даже если сейчас его не воспринимают всерьез — что ж, он бы и сам себя всерьез вряд ли воспринял, если бы смотрел со стороны. Но Хината знает себя лучше других. И знает, что его будто бы голословное обещание — просто цель, которую он обязательно достигнет, рано или поздно. И он приложит максимум усилий, чтобы это было “рано”. В конце концов, ему не впервой выкладываться больше, чем на сто процентов, вне зависимости от реакции окружающих. — Раз так заговорил, значит, смог чему-то научиться? Как бы и эти три года не упустил. О, ладно, поправка, вне зависимости от реакции каждого, кроме этой шпалы-задаваки. Сердце в груди будто намеренно снизило скорость биения вопреки злости, вскипевшей в крови. Хината медленно развернулся, чувствуя, как эмоции вырастают внутри него колкими сталагмитами и вырываются наружу сквозь плечи, горло, губы: — Что ты сказал? — кулаки сжались, он позволил ногтями впиться в кожу, ощущая, как злость, которую он сдерживал эти месяцы, копил внутри, заставляя работать на себя, не пропадать, искриться, зажигать его снова и снова… как вся эта злость по капле просачивается наружу — острым взглядом, напряженным телом, размеренным дыханием, готовностью сразиться прямо здесь и сейчас с этим мятным тупоголовым сеттером. — Ну к чему такие слова, Кагеяма? — старшие позади никуда не делись, но будто покрылись тем же туманом злости, что и зачатки разумности у Хинаты, так что он продолжил говорить с Кагеямой, зеркально не реагирующим на отклик позади. Шоё интересно, что он думает, но вот что сказать ему самому — тут думать не надо. — Не смей говорить, что это было зря! Я прилагал не меньше усилий и старался изо всех... — Он на мгновение замер, вспоминая тот глупый, глупый счет, с которым завершился тот глупый, глупый матч. — Не говори так, будто наши труды были напрасны, — уже тише закончил он, но искрит шипучка злости у него в глазах по-прежнему отчаянно и ярко — Кагеяма взгляд оторвать и не подумал. — Ребята, вы чего, забыли, что теперь уже не соперники? В волейболе работа в коман- — Покажи, сам-то на что способен! — Хината вспыхнул еще сильнее, видя молчаливую будто бы насмешку в глазах напротив, подаваясь вперед. Этот Бакагеяма собирается просто стоять и критиковать его игру?! — Эй-эй, не перебивайте Дайчи! — голос зимнего сзади прозвучал на удивление громко и раздраженно, но Шоё только мимолетно отметил — а, так имя у брусничной грозы “Дайчи”?.. — Каким образом? — Кагеяма наконец среагировал, а смотрит тоже только на Хинату; тихое нагнетание аромата той самой грозы они оба будто бы предпочитают игнорировать, сосредоточенные друг на друге, а не на темнеющих лицах семпаев. — В волейбольном соревновании, конечно! — Как ты собрался тренироваться один на один, балбес? Ни одно упражнение победителя выявить не сможет. — Шоё не может определиться никак, что раздражает его сейчас больше: самоуверенность Кагеямы или его показное безразличие. — Что за крики, волейбольный клуб? — Шаги раздались от самой двери, а голос — совсем незнакомый и взрослый. Семпаи, кажется, что-то ему отвечают на фоне и шепчут что-то и им с Кагеямой, но Хината больше сосредоточен на мысли превзойти эту восхитительно — чем он волосы-то укладывает? — и безразлично выглядящую заразу, чем на чем-то еще, так что на вошедшего внимания обращает не больше, чем на дерево за окном. — Подачи, — наконец объявил он, взмахом руки будто пригвождая эту мысль к полу. — Я многого достиг. Да, в прошлом году он, может быть, принял их... чуть меньше, чем ноль — если не вспоминать принятие лицом — но он, в конце концов, действительно не впустую потратил то время, что у него было. Он тренировался со столькими людьми; узнал столько всего и развивался. Он победит в честной схватке на этот раз! — Да и я уже не тот, что прежде, — Кагеяма сделал несколько шагов в сторону и развернулся с мячом в правой руке. Впервые за все это время Хината увидел, как на лице у него появилась ухмылка — зубастая, острая, темная, и мята вокруг него будто заострилась, затвердела, застыла, обрамляя кошмарной аурой маньяка. Шоё мысленно взвыл от зависти: если бы у него был такой крутой запах, он бы тоже! Так выглядел! В стычках! Чего этот Бакагеяма красуется, а? Тот, собственно, продолжил это делать, хотя и иным способом — убрал ухмылку с лица, чуть отступил, даже позволив Хинате подготовиться. — Я подаю, — он поднял руки… подкинул мяч вверх, сделал шаг назад и только после этого — подпрыгнул. Подача в прыжке? Но в прошлом году он так не подавал! Так вообще никто из знакомых Хинате людей не подавал, потому что мяч, пролетев мимо, ударил в пол с такой силой, что Шоё смог только выдохнуть с радостью оттого, что он увернулся в сторону, даже ценой падения. — И чего же ты достиг? — голос у Кагеямы был все такой же холодный и расслабленный. Не встать после такого было бы верхом равнодушия, а равнодушие — последняя эмоция, которую Хината сейчас испытывал к этому… этому! Слов очевидно перестало хватать. Так что он покажет делом — Хината вскочил на ноги, уже готовый в следующий раз отбивать. Он действительно работал. — Еще раз!

***

В общем, он отбил. И даже хорошенько поразмыслив за то время, что Савамура — такой оказалась фамилия капитана команды, того самого с брусникой и грозой, — разговаривал с заместителем директора, Хината не смог для себя точно определить, что хуже: второй раз не отбить подачу Тобио-глаза-б-мои-его-не-видели-Кагеямы или отбить ее прямиком в парик заместителя директора. Парик был дурацкий. Танака — так звали парня, пахнущего зимой и горами, и имя ему подходило невероятно, — смеялся с ним заодно, даже несмотря на то, что третий старший, тот самый хвойный альфа, Сугавара, одернул его. Кагеяма был ужасно высокомерным… но смеялся над париком с ними заодно. Может, высокомерия в нем… примерно на ложечку меньше, чем Хинате казалось изначально. В остальном он действительно высокомерная зараза, и никто Шоё в этом не переубедит! Так что, ладно, это того стоило. Хотя Савамура-семпай выглядел мрачным, выходя из зала с заместителем; кажется, ему не хватало только молний над макушкой для полного образа очередного человека, от которого Хината получит за свое поведение. Легок на помине. — Итак, вы собрались присоединиться к команде. — Савамура широкими твердыми шагами подошел к ним. Танака моментально оттянул Сугавару за спину капитана. Шоё смутно отметил это на грани сознания — взглядом сосредоточился на Савамуре, а легкими ощутил, как слилась обратно в странное единое целое атмосфера вокруг них троих. Что-то в них всех было — что-то общее, яркое, тяжелое. — В команде есть правило: мы все заодно. Никто никого не бросает, никто никого не подставляет, никто не дерется друг с другом. Мы — одна команда, это принцип, которого я, как капитан, придерживаюсь. Ситуация сейчас разрешилась легко, но если вы продолжите в том же духе… — Нет! — Шоё моргнул, ошеломленно осознав суть высказываемого. — Команда значит команда. Мы понимаем. Кагеяма кивнул, поддерживая странным образом его точку зрения: — Я понимаю и приложу все усилия, чтобы помочь команде. Насчет него не уверен, его умения очевидно недостаточны, и он импульсивен- — Кто бы говорил, мистер сейчас-я-покажу-как-надо-подавать, — прошипел сквозь зубы Шоё. — Капитан, может их в угол поставить? — наигранно громким шепотом осведомился Танака. — Заткнулись! Оба. — Савамура рыкнул, но тут же понизил голос, возвращаясь к обычному твердому тону. Слов у него явно не осталось — очевидно было по выражению лица и усталому вздоху, с которым он уставился на них, даже не обращая внимания на явно наслаждающегося ситуацией сокомандника за спиной. Почти не глядя выбрав из стопки в руках два листа, он передал остальные все еще хихикающему Танаке и в следующее мгновение шагнул вперед, с силой вдавив листы в грудь Кагеяме и Шоё, заставив последнего чуть пошатнуться от неожиданности. — Я не приму ваши заявления, пока не пойму, что вы можете работать в команде. А теперь — марш отсюда. Вперед-вперед. Через несколько секунд они оба оказались вышвырнуты за шкирку из зала. Савамура твердыми шагами вернулся и забрал бумаги у Танаки, который уже еле дышал от сдерживаемого смеха. Сугавара быстро подбежал к выходу и аккуратно принялся закрывать дверь перед ними, приподняв уголки губ в милой — Шоё готов был поклясться, что внутри семпай дьявольски хихикает — улыбке. — Дайчи правда разозлился, — напоследок шепнул он им, и дверь в такой желанный зал захлопнулась. — Суга, зачем их еще подстегивать-то? Нам бы не передавить. — Дайчи обернулся, немного нахмурившись. В опустившихся уголках губ затаилась еле читаемая усталость, как будто гроза в нем успела собраться темными сгустками на небе за последние десять минут общения с первогодками. Но в ответ Сугавара лишь засмеялся тихо, замахав руками перед собой в защитном жесте: — Кто бы говорил. Давно ты рычал так на кого-то из команды? — Он лукаво улыбнулся, уперев руки в бока и подходя ближе. — В любом случае. Киеко-сан уже говорила с тобой насчет своего расписания? И что там с другими заявками?

***

Шоё заморгал ошарашенно, смотря пустым взглядом вперед. Влажные кончики пальцев вцепились в лист бумаги, на котором он не очень аккуратным почерком заполнил заявление в волейбольный клуб — с невероятным предвкушением и в тот же вечер, как его приняли в Карасуно. — Савамура-сан! — резкий громкий голос рядом вырвал его из воспоминаний. Шоё повернул голову — Кагеяма склонился в полупоклоне перед закрытой дверью. — Савамура-сан, пожалуйста, если вы примете меня в команду, я могу пообещать, что такого больше не случится. — Простые обещания не сработают, — скептически сообщил ему Хината. — У тебя как будто есть идеи получше, коротышка? — огрызнулся уголком губ Кагеяма, но все же выпрямился. — Это все твоя вина, парик сбил ты. — Ах ты… — Хината возмущенно хватанул ртом воздух. — Подача была от тебя! — С моими подачами все отлично, а вот ты отбиваешь так, будто первый раз на площадке. — Кагеяма хмуро сложил руки на груди, поворачиваясь к нему. — Я отбил нормально, а вот твои подачи просто кошмарные! — на этом месте Хината откровенно покривил душой, так что моментально поправился: — Ладно, они весьма хороши, но рассчитывать-то надо! — Зачем ты сюда пришел тогда, если не можешь даже отбить подачу новичка-первогодки? — мята вокруг шла волнами. У Шоё на губах — вкус дежавю. Что ты вообще здесь делаешь? Что ты делал последние три года? И чего же ты достиг? Любит же эта зараза задавать такие вопросы… С другой стороны — кто еще может их задать? Хинате нравятся такие люди. Те, кто заставляет тебя злиться, мчаться вперед, пылать огнем. Кто пылает сам. Этот сеттер — именно из такой породы. И как бы Хинате не хотелось запихать ему эти слова в глотку обратно, где-то в глубине души он знает, что вопросы его въедаются под кожу, остаются острыми уколами-напоминаниями, помогают идти, бежать, дышать. Шоё внезапно улыбнулся. — А зачем ты сюда пришел? Разозлить капитана одной своей дурацкой подачей? — наконец спросил он, склонив голову набок. Ядовитый азарт на кончиках клыков хотелось выплеснуть; но когда-нибудь много позже, когда он сумеет победить этого Бакагеяму — он расскажет ему, сколько стоят его слова. — Проблема не в подаче, а в твоем приеме. — Кагеяма нахмурился. В глазах у него промелькнули неясное сомнение, непонимание и задержались дольше, чем стоило бы. — Неужто даже признать свою ошибку не хочешь? — Хината ответил ухмылкой на странный взгляд и расслабленно выдохнул чуть ли не впервые за этот вечер. Эмоции притихли; мята вокруг расстилалась еле ощутимым нежным одеялом, смешиваясь с прохладным воздухом.

***

— Похоже, они продолжают ругаться, — заметил Танака, подкравшись на цыпочках к окну. Неуверенность в его голосе была заметна ему одному, радость — каждому. — А ты и доволен. — Сугавара хмыкнул, отвлекаясь наконец от телефона. — Дайчи, если они не разберутся… — То отправлю к ним тебя. Ты же меня поддержал до этого, отказываешься уже от своего решения? — Они тогда еще не ругались как кошка с собакой сразу после угрозы исключения из клуба. — Суга пожал плечами, заглядывая в заявления. — Я вообще-то предполагал, что они наоборот успокоятся, и не то чтобы кто-то из вас думал иначе, нет разве? А еще у нас три альфы… и бета, — сменил он внезапно тему. — Рыженький? — Танака наконец отошел от окна. — Хината Шоё, да. Ты не заметил? Запаха не было. — Не обращаю внимания на такие тонкости. — Танака фыркнул. — Это не тонкости, сколько раз говорить, сам ведь знаешь. — Дайчи покачал головой укоризненно. Танака в ответ лишь что-то пробормотал себе недовольно под нос. — Суга, что-то с этим не так? Кагеяма будет хорошим связующим в следующие пару лет, если не врастет в землю корнями, чего я не хочу ему позволять. Да и он кажется… — Дайчи рассеянно обернулся на дверь, не закончив мысль. — Он хорош, — задумчиво согласился Сугавара, смерив его понимающим взглядом, будто мысли читая. — Не обращай внимания, просто пытаюсь просчитать все варианты взаимодействия. — И что-то не нравится? — Дайчи нахмурился, внимательно всматриваясь в рассеянное выражение лица напротив. — Я же сказал, не обращай внимания, так, думаю на будущее. Если будет что-то важное, то скажу. — Суга улыбнулся, хлопнув капитана по плечу, и направился к двери. Прямо перед ней он замер — и несколько секунд молча вслушивался в голоса на улице, то затихающие, то становящиеся громче. Внезапно он поманил остальных рукой: — Окей, идем, будем надеяться, что они выслушают сейчас, у меня нет желания держать их там весь день. Я бы хотел сосредоточиться на других вещах. Танака подскочил первый и облокотился о стену рядом, скаля зубы в улыбке. Дождавшись, пока подойдет капитан, Сугавара вздохнул поглубже, развернулся к двери — и распахнул ее резким рывком. Сверху вниз взглянул на моментально притихнувшую парочку — взъерошенный рыжий был похож на малютку-воробушка, который задирал черного ворона в два раза больше него. Кагеяма сложил руки на груди, и казалось, что ничто в этом мире его с места не сдвинет; Хината сжал кулаки, и на губах у него играла едкая улыбка, но в глазах будто были звезды. Было бы глупостью высшей пробы упустить огонь этих двоих. Как и подразумевал Дайчи — если Суга правильно понял, ага — несмотря на все проблемы, которые они могут принести, несмотря на все их недостатки и провалы, которые заметны невооруженным глазом… Они были неограненным алмазом. Может быть — Сугавара задумчиво прищурился, пугающе уставившись прямо на первокурсников, — даже двумя алмазами. — У нас есть еще пара новеньких, кроме вас, — бросил он наконец фразу. — Если вы хотите попасть в команду… — Хотим! — хором в оба голоса. К их чести, после этого они только переглянулись, но молча. Хорошо… значит, на ошибках своих учатся. Это все, чего он может просить на данном этапе. — Тогда устроим матч в конце недели. Три на три, вы — в одной команде, против них. Если проиграете — в команду примем, но ваши позиции будут отличными от ваших желаний. — Сугавара замолчал на мгновение, внимательно всматриваясь в лица. — Возражения? — Никаких, — сквозь зубы, но вновь хором. — Тогда марш отсюда, скоро прибудут другие. Так как официально вы еще не состоите в клубе, залом пользоваться школа не разрешает. Но это не может помешать сделать что-то с вашим конфликтом. Если вы правда хотите попасть в команду, вы сумеете сплотиться, несмотря на разногласия. Надеюсь, это понятно. — Он дождался кивков от них обоих. — Свободны. — Да, семпай! Спасибо, семпай! — вразнобой, но уверенно. Сугавара задумчиво кивнул, улыбнулся на прощание и закрыл дверь, после чего обернулся к стоящим за его спиной все это время Савамуре и Танаке: — Неплохой у нас набор новичков в этом году, да? Но мы с ними, похоже, еще намучаемся. Утренняя тренировка? — В семь, — бросил Дайчи, одобрительно улыбаясь. Танака внезапно сделал пару шагов назад к окну и вновь облокотился о стену. — Во сколько, говоришь, завтра утренняя тренировка? — задал он тот же вопрос, но в два раза громче. — В семь? Дайчи обернулся на него, подняв брови. Танака деланно безразлично отвел взгляд в сторону. Суга прыснул со смеху, тут же прикрывая рот ладонью, чтобы не было слышно. Через пару секунд на улице раздались шорохи и негромкий яростный разговор. Все трое прислушались. — Только попробуй проспать, — наконец шепотом пригрозил Дайчи. — В семь здесь как штык. — В семь, — радостно закивал Танака.

***

— Они правда это предложили, — пробормотал Кагеяма себе под нос. — Откуда ты знал? — Просто догадка, — Хината рассеянно пожал плечами, бездумно пиная ступеньку в попытке утихомирить эмоции. — Если бы это не сделали они, сделали бы мы. — Я должен выиграть, — Кагеяма прошептал это так тихо, что Шоё еле расслышал, стоя в метре от него. — Ой, можно подумать, я мечтаю проиграть, — Хината фыркнул в ответ, моментально отвлекаясь от растерянных мыслей в голове и даже не думая промолчать. — Мы с тобой оба знаем, что у нас одна мотивация и цель и, как бы я ни хотел взять реванш того матча, попасть в команду важнее. — Я не просто хочу попасть в команду, мелочь, — Кагеяма огрызнулся, и, не давая Шоё возмутиться, продолжил: — Я должен сделать это как связующий, и Сугавара-сан как раз и намекал, что он не даст нам этого, если мы проиграем. Или ты не уловил ни слова? — Ои-и? Эго снова взыграло? — Шоё проигнорировал последнюю поддевку, будто не заметив даже, и подкинул ногой сумку, подхватывая ее в воздухе и забрасывая на плечо. — Связующие лучшие. — Кагеяма усмехнулся, словно объяснив этой фразой смысл жизни. Хината на мгновение завис, пялясь на него в недоумении. — Не отменяет моего вопроса. И вообще, ты хорошо себя чувствуешь? Нападающие — самые крутые игроки в команде. — Не будь идиотом, — Кагеяма фыркнул. Шоё сжал пальцы на ремне сумки и заставил себя не задумываться об этом. Это Кагеяма. Кагеяма тот еще придурок, он знал это и раньше. — Связующие — центр всей команды. Ты был на живых матчах? Они — те, кто обеспечивает крутой вид остальных игроков. Без них не сможет играть никто, они основа любой стратегии, они больше всех касаются мяча, от них зависит каждый пас. Я не говорю, что нападающие плохи, но я связующий, и точка. — Все еще не ответ, — вздохнул Хината — Но я уловил, думаю, хотя это не значит, что ты переубедишь меня самого в том, что нападающие лучшие. — Тц. Заняться мне больше нечем. — Кагеяма усмехнулся, подхватывая собственную сумку. — Увидимся завтра утром, мелочь. Не смей опаздывать.

***

— Кто придумал пять утра, скажите? — Танака громко зевнул, свободной ладонью подкидывая ключи. — Привет новичкам-глупышам! — Танака-семпай! — вопль обрадованного Хинаты определенно перебудил всех птиц в округе. Танака рассмеялся и протянул ладонь, позволив сияющему Шоё подпрыгнуть и хлопнуть его в пару раз более крохотной ладошкой в ответ. — А еще раз так назовешь? — Танака-семпай! — с готовностью выпалил Хината. Благодарности в нем было по макушку и выше — если бы не старший, планы на утреннюю тренировку с треском бы провалились по их собственной глупой непредусмотрительности — он, конечно, подозревал, что школьные залы закрывают на ночь, но сделать что-то с этим не додумался, прежде чем обнаружить это на месте. — А ты, Кагеяма-кун? — Танака с самым гордым видом подошел к двери спортзала и забренчал ключами. — Доброе утро и спасибо вам за помощь, Танака-семпай. — Кагеяма выглядел сдержанней, но поклонился искренне. Танака расхохотался, глядя на его склоненную голову. — Стоило прийти в клуб хотя бы ради удовольствия быть названным семпаем, — мечтательно проговорил он и через секунду распахнул двери в пустой сверкающий чистотой и тишиной зал. — Ну, кохаи, заходите! У нас еще два часа. Кагеяма перескочил порог, единственным этим движением выдавая нетерпение, и уже тяжелым шагом направился доставать сетку, по пути хлопнув ладонью по переключателю света. Хината на мгновение замер, прежде чем медленно, очень медленно шагнуть в зал. И остановился почти сразу, с каким-то удивительным, новым, ранее затаившимся восторгом оглядывая его, втягивая запах тишины и пустоты. Тени приближающегося рассвета гуляли по высоким стенам, придавая электронному свету странную мягкость и близость. Кагеяма уже разворачивал разделительную сетку, наполняя стены тихими шорохами и стуками. Беленый потолок над головой создавал ощущение огромного пространства вокруг, а разметка на полу чуть выцвела, напоминая о десятках подошвах, проходящих по ней каждый день. — Ты чего? — Танака остановился рядом. Правой рукой он придерживал тележку, наполненную мячами. — Что-то не так? — Дайчи-сан ведь не так уж разозлился? — чуть медленно и будто бы совсем невпопад спросил Хината, переведя на него взгляд. — Боишься? — Танака дразняще ухмыльнулся, упираясь кулаками в бока. — Думаешь, проиграем? Хината тихонько задохнулся очередным вдохом, услышав незамысловатое обобщение их всех. Проиграем. Мы. — Нет, конечно! — восклик его спустя всего секунду заставил Кагеяму обернуться. — Нам нельзя проигрывать. И не нужно будет, с такой командой! Мы выиграем, точно-точно. Кагеяма, давай начнем с подач! — он сорвался с места и унесся в сторону площадки, оставив Танаку за собой. — Балда, тебе мяч сначала нужно научиться принимать! — рявканье Кагеямы в ответ было немножко оглушающим. Танака подтянул тележку ближе к себе, опираясь на нее. Эти двое… во-первых, с чего они такие командно настроенные? А во-вторых… Танака усмехнулся себе под нос: Дайчи с Хинатой еще намучается. Он сам капитана не сдаст — влетит-то потом ему! — но новеньких, похоже, наигранной строгостью не проведешь. Хотя… Танака вздохнул, вспоминая моменты настоящей злости Дайчи. — Не дай боги, — проборомотал он себе под нос. — А если еще и Суга… — Танака-семпай! — Иду, — он выпрямился, откликаясь, и потянул тележку за собой. — Только подумать — семпай…