The Devil's White Knight

Стук в дверь его кабинета был последним, что Гарри хотел услышать. Его стопка бумаг, казалось, разрасталась — он клялся, что когда он оставлял пергамент в покое, тот в его отсутствие занимался грязными делами и плодился быстрее кроликов, — а его босс дышал ему в затылок. Оправдание «я убил темного лорда» в эти дни уже порядком поднадоело, а ведь прошло всего полтора года с тех пор, как он выполнил задание. Больше никаких особых одолжений. Никаких больше поблажек. На самом деле, он должен был быть благодарен за это. Последние восемь лет своей жизни он провел, стараясь не привлекать к себе внимания из-за шрама на лбу и того, что в младенчестве ему удалось пережить проклятие, оставившее его сиротой и брошенным. Теперь он готов убить за небольшую свободу действий. Он бросил взгляд на деревянную дверь, когда раздался еще один стук, на этот раз более настойчивый, и подумал, не спрятаться ли ему под своим столом и сделать вид, что его нет. Все, чего он хотел, это спокойных выходных — ни друзей, ни Джинни, ни Уизли, которые «Просто беспокоились о тебе, дорогой. Похоже, ты не очень хорошо питался». Вероятно, это было второе задание, которое он в конечном итоге примет, как бы ему ни хотелось от него отказаться, потому что это, по крайней мере, даст ему повод избежать еще одного семейного ужина. На самом деле он жаждал своей квартиры, зубастой детской улыбки своего крестника и какого-нибудь магловского телевизора. Волшебный мир шокирующе низко оценивал психическое здоровье, и он начинал чувствовать давление всего того, через что ему пришлось пройти. Каждый раз, когда он смотрел на Джинни, он вспоминал самые ужасные моменты. Как она чуть не погибла от рук крестража. Ее мертвый брат, ее искалеченный брат. Ремус и Тонкс и их младенец-сын, теперь такой же сирота, как и он сам. Сириус, провалившийся сквозь завесу. Их призраки, когда Волдеморт взмахнул палочкой и произнес проклятие. Он должен был жениться на ней, и он удивлялся, как ему удалось прожить целую жизнь и при этом видеть все это. Но он был храбрым, если не сказать больше, и был полон решимости пройти через это. Ему просто нужно было немного времени, чтобы… — Гарри Джеймс Поттер, я знаю, что ты там. Он слишком хорошо знал этот голос. Гермиона. Со вздохом, потирая глаза под очками, он достал свою палочку и щелкнул ею по двери. Чары отпирания сдвинулись, дверь со скрипом открылась, и вошла она. На ней был рабочий халат, дающий понять большинству ведьм и волшебников, что с ней лучше не разговаривать. Она была Невыразимцем, и многие были удивлены, что она пошла в этом направлении. Она отклонила предложение Рона о замужестве: «Только пока что. Я хочу сосредоточиться на своей карьере», что, как он понял, означало, что все кончено навсегда и ни на кого нет надежды, и она с головой ушла в работу. Гарри видел ее нечасто, несмотря на то, что они оба работали в Министерстве. Чаще он видел Рона, который по-прежнему помогал Джорджу в магазине приколов, и Рон обдумывал предложение присоединиться к аврорам. Гарри отчасти надеялся, что он так и сделает, потому что иметь напарника, понимающего, через что ему приходится проходить, было очень приятно. Отбросив раздражение в сторону, Гарри щелкнул палочкой по чайнику и жестом пригласил Гермиону сесть. — Ну-ну, не ожидал тебя сегодня увидеть. — Пожалуйста, не обижайся, — сказала она, похоже, она не спала несколько недель. Она так и выглядела: темные круги под глазами, рот нахмурен. Он не видел ее такой уставшей со времен СОВ, — Я здесь по делу. Гарри поднял бровь. — По делу? Тебе разрешено говорить со мной о делах? Гермиона вздохнула, затем приняла чашку чая, слегка выгнув губы. — Ты знаешь, что нет. Не специально. Но я пришла, потому что моя команда знает, что ты мне доверяешь, а я знаю, что ты доверяешь мне. Гарри долго смотрел на нее, затем снял очки с лица и протер их рукавом. — Это звучит не очень хорошо, Миона. Я доверяю тебе, но… — Мы работаем над проектом, и ты знаешь, что я не могу всего рассказать. И если честно, если бы я могла, я бы все равно не рассказала. Но я… есть кое-что, что касается тебя, и мне нужна твоя подпись, — она полезла в мантию и достала чистый пергамент. Гарри уставился на него, затем рассмеялся. — Ты хочешь, чтобы я подписал пустой пергамент? — Он не пустой. Он зачарован так, что ты не сможешь его прочесть, — она толкнула его через стол, ее взгляд встретился с его умоляющим. — Гарри, я бы никогда, никогда не попросила тебя сделать что-то, что подвергнет опасности тебя или тех, кого ты любишь. Но это может… исправить многие ошибки. Исправить многие вещи, чтобы обеспечить… — она запнулась. — Это может прекратить боль. Для всех нас. Гарри почувствовал, как его горло сжалось, и его взгляд упал на чистый лист. — Гермиона, я не… — Пожалуйста, — умоляла она. — Я так устала чувствовать себя так. Я не… я не справляюсь, и я знаю, что ты не справляешься. Рон в смятении. Молли плачет каждый раз, когда смотрит на Джорджа. Я не могу представить, каково Андромеде, и вообще… Если я могу что-то сделать, если мой отдел может что-то сделать со всем этим… Гарри прикусил губу и потянулся за пером, но не обмакнул его в чернила. Он покрутил его и уставился на пустую строку внизу. — Никто не пострадает? — Никто, — поклялась она. — Это может даже не сработать, ты знаешь. Это… ну, наша работа связана со слишком большой теорией, но попробовать стоит, ты не находишь? Гарри знал, что отдал бы буквально все, чтобы перестать чувствовать эту боль все время. Чтобы исчезли кошмары, чтобы прекратились приступы паники при каждом малейшем покалывании в голове. Чтобы перестать видеть на лицах незнакомцев людей, которых он любил, людей, которых он знал, которые никогда не вернутся. — Хорошо, — сказал он. — Потому что я доверяю тебе, и я знаю, что ты не сделаешь ничего глупого. Черт, ты провела последние восемь лет, пытаясь удержать меня и Рона от того, чтобы мы не были полными придурками. Гермиона закатила глаза, но в них мелькнула улыбка, похожая на ее прежнюю, и это согрело его. Однако ее руки крепко сжимали чашку с чаем, а карие глаза следили за тем, как он макает перо и выводит свою подпись на странице. Когда все было готово, она вздохнула и поднялась. Потянувшись в карман, она достала золотую цепочку, на которой болтался медальон. Он ярко блестел на фоне ее смуглой кожи, когда она обернула его вокруг запястья, а затем подошла к месту, где сидел Гарри. — Мне нужно, чтобы ты носил это. По крайней мере, до завтра, — когда Гарри бросил на нее сомнительный взгляд, она вздохнула. — Это только наводящие чары. Проверь сам, если не веришь мне. Гарри так и сделал, а когда был удовлетворен, положил палочку и позволил ей закрепить ее на его шее. — И это для…? — Я также не могу сказать прямо. Но это важно. Поклянись, что не снимешь его до завтра. — Я клянусь, — сказал он, немного раздраженно, но засунул его в переднюю часть мантии. — Я так понимаю, ты вернулась вниз? Гермиона кивнула, затем наклонилась и прижалась губами к его щеке. — Я люблю тебя, Гарри. И я просто хочу, чтобы все стало лучше. Я обещаю, я пытаюсь. Он похлопал ее по руке, затем вздохнул. — Мы все пытаемся, ты знаешь. — Я знаю. Вот почему я это делаю. Ему не нравилось, что она была такой загадочной. Ему не нравилось, что работа превратила ее в человека, который не может делиться тонкими нюансами своей жизни, как раньше. У него были с ней такие же близкие отношения, как с Роном, только другие, и ему было больно, что он потерял их после войны. После того, как потерял так много. Но он доверял ей. — Приходи почаще, ладно? По любому поводу, кроме работы, — попросил он, когда она направилась к двери. — Обязательно, — сказала она. Она бросила на него последний, внимательный взгляд, прежде чем выйти, закрыв за собой дверь. Не обращая внимания на то, что все это было странно, Гарри вернулся к работе, и когда он вышел без новых заданий или совы от Джин, он направился в свою квартиру, чтобы насладиться тихим пятничным вечером. Вечер был наполнен не более чем несколькими кружками пива, совой Андромеде, спрашивающей о Тедди, и слишком большим количеством плохих телепередач, но этого было достаточно. И он надеялся, что все, что приготовила Гермиона, действительно облегчит боль. *** Гарри проснулся со странным чувством похмелья, хотя не помнил, чтобы много пил. Но не похмелье привело его в сознание. Нет. Это был теплый рот и руки на его бедрах. Горячий язык ласкал его ноющий член, давая понять, что он голый и твердый, а кровать под ним странно мягкая. Он также не мог открыть глаза. Его руки были вытянуты над головой, держась за что-то похожее на деревянные рейки, и что-то закрывало половину его лица, как маска для сна. Он не мог сильно беспокоиться об этом, так как теплый рот скользил по его члену, глубоко вбирая его в горло. Джинни. Он должен был предположить, что это была она. Она была единственной, кто имел свободный доступ к его квартире. Хотя она никогда раньше не будила его таким образом — не то чтобы он жаловался. Не тогда, когда она делала это своим языком. Он даже не знал, что она может. Она делала это… Черт, его мозг был слишком затуманен от удовольствия, чтобы вспомнить что-то в тот момент, но, черт возьми, он не был уверен, что они когда-нибудь делали это раньше. Его бедра непроизвольно качнулись, и он застонал. — Блядь. Боже, да, блядь, — слова вырывались из его рта, настойчивые и требовательные, а рот сосал сильнее, быстрее, глубже, пока он не почувствовал, как оргазм бурлит в его нутре. — О, черт, я собираюсь… я собираюсь… Вместо того чтобы отстраниться, его стали сосать сильнее, и он трахал горячий рот, дергаясь и проливая свое семя на горячий язык. Когда все закончилось, он почувствовал, как его пальцы отцепились от деревянных планок. Костяшки пальцев болели, и он размял руки, чтобы вернуть ощущение, и потянулся за маской. Затем замер, потому что между его бедер раздалось хихиканье, и это точно была не Джинни. Даже при самой сильной простуде она никогда не издавала таких звуков. Его лицо обдало жаром, а пальцы задрожали, когда он стянул маску для сна. Гарри Поттер мог предположить, что миллион людей окажутся у него между ног, раскрасневшись от того, что только что глубоко сосали его член. Но Драко Малфой не был одним из них. И все же. И все же. Он был там. Гарри не был уверен, что это не какой-то остаточный лихорадочный сон шестнадцатилетней давности или что-то в этом роде. Может быть, накануне вечером, выпив слишком много, он случайно попал в какое-нибудь зелье или что-то в этом роде и погрузился в одно из маленьких зелий дневных снов Джорджа. Или что-то в этом роде. Потому что не было никакого чертова, дерьмового, ебаного способа, чтобы Драко Малфой только что отсосал ему. Он уставился на него, моргая, его близорукое зрение расплывалось без очков, но невозможно было перепутать эту ухмылку, эти светлые волосы. Драко все еще поглаживал бедро Гарри, и тот на секунду подумал, что его может тошнить. Не потому, что ему было противно — Гарри не мог отрицать, что несколько раз он представлял себе нечто слишком похожее на это, пока пользовался своей левой рукой, — а потому, что действительно видел это. И как, блядь? Как, черт возьми, это произошло? В горле пересохло, когда он попытался прочистить его, и Малфой закатил глаза. — Я что, высосал твои мозги через член, что ли? Гарри высунул язык, чтобы смочить губы. — Эм. Что ты здесь делаешь? — Это экзистенциальный вопрос, Поттер? Или ты забыл, что я проиграл пари прошлой ночью? Гарри моргнул, затем потянулся вниз и ущипнул себя за бедро. Малфой поднял бровь на этот жест, но в конце концов поднялся на колени и сполз с кровати. Он был очень, очень голый. Очень подтянутый — как Гарри всегда и представлял себе, если не сказать немного худощавый. Но волосы, окружавшие его внушительный член, были такими же светлыми, как и волосы на голове, и Гарри вдруг безумно захотелось протянуть руку и дотронуться до него. Но какого черта он так думал?! Он вытер лицо и подумал, не розыгрыш ли это. Затем, оглядевшись, он понял, что находится вовсе не в своей собственной квартире. Нет. Это было слишком шикарно и слишком чертовски похоже на Малфоя, чтобы быть его квартирой. Кровать была с балдахином, мягким матрасом и шелковыми простынями. Настоящий шелк. Серебристо-серого цвета. Гарри почувствовал, как внезапная волна паники сменяется эйфорией после оргазма, но прежде чем он успел как следует отреагировать, Малфой набросился на него с кучей одежды. — Убирайся. Гарри моргнул, глядя на блондина. — Э… — Ты знаешь, как это делается. Моя мать сейчас едет сюда, и я должен отвезти ее в «Пророк», прежде чем отправлюсь на работу. Я не собираюсь иметь дело с еще одним близким случаем. Воспользуйся камином в спальне, — Малфой кивнул на небольшой камин, ведя Гарри к пламени. — Прикрой свои причандалы, — предупредил он, схватив Гарри за руку и всыпав в нее горсть летучего пороха. В полном шоке, не в силах нормально говорить, Гарри шагнул в пламя — все еще ошеломленный — и бросил порох вниз. В панике, не зная, что сказать, он лишь пробормотал: «Гарри Поттера», а затем в спешке исчез. Через несколько мгновений он, спотыкаясь, вошел в квартиру, которая точно не принадлежала ему. Половина его мозга все еще кричала, что он получил утренний минет от Драко, мать его, Малфоя, а другая половина была в ужасе от того, что он только что переступил порог квартиры какого-то другого незнакомца, который вот-вот войдет в гостиную и увидит там очень голого мужчину, вероятно, с самым охуенно тупым выражением лица. Вместо этого его встретила тишина, а в углу комнаты стояла свадебная фотография его родителей, которую он прекрасно узнал. Потому что у него была такая фотография в его собственной квартире. Что должно было означать… Его рука внезапно взлетела вверх, к цепочке, которая все еще висела у него на шее, и он сомкнул пальцы вокруг медальона. — Гермиона, что ты наделала? Трясущимися руками ему удалось отряхнуть одежду, смахнуть сажу со спины и облачиться в мантию. Ему нужно было немедленно узнать, что происходит, и у Гермионы должны были быть ответы. Ему было все равно, если бы ему пришлось сжечь здание Министерства дотла, чтобы найти ее, к середине утра он бы, черт возьми, знал и понимал, почему он только что спал с Малфоем. Натянув ботинки, Гарри направился к своей двери, как вдруг раздался стук. Он недоверчиво уставился на дверь, как будто она могла внезапно трансформироваться и укусить его, а может, даже превратиться в Гойла и предложить ему быстренько потрахаться. Но ничего подобного не произошло. Вместо этого он потянулся к дверной ручке, держа палочку в другой руке, и потянул дверь на себя. Это был еще один момент, когда Гарри мог представить себе миллион других людей на планете, которые могли бы оказаться по ту сторону. Но очень мертвый, очень раздраженный Седрик Диггори не был одним из них. По вполне очевидным причинам. Гарри моргнул, и Седрик вздохнул. — Пожалуйста, скажи мне, что ты снова не сбежишь, Поттер. Я не могу продолжать прикрывать тебя. Тренер посадит меня на скамью, если я совру, что ты был слишком пьян, чтобы прийти. Гарри сглотнул, его горло теперь болело от смущения, потому что… потому что что? — Я… я не пьян, — это было чертовски глупо, но что еще он мог сказать. Он не был пьян, не так ли? А был ли? — Я… я… Седрик? Высокий, взрослый Седрик, которого он знал слишком хорошо по тому, как тот упал на его труп, моргнул. Затем закатил глаза. — Что ты хочешь, чтобы я ему сказал? — Я… — Гарри сглотнул. — Что ты здесь делаешь? — Господи, как же ты, блядь, пьян! — Седрик протянул руку, но Гарри перевел взгляд на него и слишком быстро отступил назад, чуть не споткнувшись о самого себя. — Поттер, возьми себя в руки. — Взять себя в руки? — Гарри чуть не зарычал. — Взять себя в руки? Ты, блядь, мертв! — Твои угрозы так устарели, — устало ответил Седрик. — Слушай, я скажу ему, что пришел сюда искать тебя и не нашел. На этот раз придумай себе алиби, — затем Седрик повернулся и, прежде чем Гарри успел позвать его, исчез. Гарри стоял на месте, моргая от слез. Неужели это действительно произошло? Неужели Седрик Диггори, подросток, убитый Волдемортом, действительно был там? Его рука снова метнулась к медальону и сжала его. — Что ты сделала? — снова прошептал он. Чувствуя почти отчаяние, он открыл медальон, надеясь получить ответы, объяснения. Но там ничего не было. Ни фотографии, ни тайной записки, ничего. Только… металл. Только золото. Он почувствовал необъяснимое желание нагнуться и выблевать все на свои ботинки. Но прежде чем он успел это сделать, в окно влетела сова и уселась на кресло по правую руку от него. Она взъерошила перья, пока он не протянул руку и не вырвал записку, которую она несла, а затем улетела без воды и угощения. Гарри сжал челюсти, чувствуя себя ошеломленным и испуганным, когда он раскрыл записку и взглянул вниз на незнакомый почерк. Хаз, Я даже не знаю, почему я беспокоюсь. Наверное, потому что я устала видеть это выражение на лицах наших родителей. Скорее всего, нет никакой надежды, что ты появишься сегодня днем, но я знаю, что по воскресеньям у тебя легкие тренировки, и ты не убьешь себя, если придешь поздороваться хотя бы раз в этом году. Так что если у тебя есть душа — в чем я сомневаюсь — ты придешь. -Тил Письмо было явно адресовано ему. И… о его… родителях? Его родители. Его родители. Гарри почувствовал, что его язык онемел, и слова Гермионы снова вернулись к нему. Она планировала сделать так, чтобы все это прекратилось. Чтобы боль прекратилась. Так как же она… Гарри бросил взгляд на камин и быстро принял решение. Он ворвался туда, схватил летучий порох и шагнул внутрь. — К Джеймсу Поттеру! Он начал кружиться и кружиться, проходя решетку за решеткой, пока не вывалился в незнакомый холл. Там было пусто, но слышались голоса, которые, похоже, доносились снаружи, и он встал прямо, смахивая сажу со своей мантии. Он огляделся вокруг висели десятки фотографий его самого и другой девушки, очень похожей на него. У них была одинаковая смуглая кожа, темные волосы, и у нее даже были очки. Его сестра? Как…? Облизнув губы, Гарри прогнал чувство страха — что это может быть реальностью, что это может быть совсем не реальностью — и сделал шаг в сторону голосов. Не успел он ступить на кухню, как там появилась фигура и остановилась, уставившись на него. Это была девушка с фотографий, и она застыла с изумленным видом. — О боже, ты на самом деле пришел. О боже, папа просто обалдеет! Гарри сглотнул. — Эм. Я был. Я. Я опоздал? Она закатила глаза. — Ты пьян? — Почему все продолжают спрашивать меня об этом? — возмутился Гарри, пронзительный, истерический смех пузырился в его горле. Он проглотил его и рассеянно потрепал свои волосы. — Не знаю, похоже, это твое естественное состояние в последнее время. Так ты? — Нет! — рявкнул он, затем затих. — Прости, я… это. Это было чертовски странное утро. Где… — Родители ушли в магазин, — сказала она, пожимая плечами. — Папа говорил, что моя метла дерьмовая, поэтому он хотел узнать, когда выйдет следующая Молния, пока они все не закончились. Ты знаешь, что в этом году я стала капитаном? Гарри покачал головой. — Это… это здорово. Рад за тебя. Она нахмурилась на него, затем закатила глаза. — Неважно, я иду в свою комнату. Все снаружи, если ты хочешь поздороваться, — с этими словами она сильно толкнула его плечом, проходя мимо, чтобы направиться к лестнице. Гарри стоял, все еще растерянный, сжимая медальон Гермионы, молясь любому божеству, которое могло бы его услышать, о каких-то ответах, потому что теперь он был напуган. И потерян. Через несколько мгновений он мог оказаться лицом к лицу со своими родителями. Которые, очевидно, знали его. Родителями, которых он никогда не видел. Родителями, которые были мертвы. Гермиона изменила прошлое. Ей и ее команде каким-то образом удалось… что-то сделать? Это была альтернативная вселенная или… Прежде чем Гарри успел продолжить свою мысль, дверь в задний сад с грохотом распахнулась, и Гарри замер. У него снова перехватило горло, и на этот раз глаза наполнились слезами. На пороге стоял Сириус Блэк, выглядевший немного взволнованным и очень удивленным. Гарри отбросил всякий смысл и всякое притворство и пересек комнату, бросившись обнимать крестного отца, которого он оплакивал годами. Крестного отца, который был жестоко отдан ему на такой короткий срок. Обещания, которые были даны, а затем нарушены Пожирателями смерти. Он почувствовал, как всхлип подступил к горлу, и попытался остановить его, но он сильно сжимался и ничего не мог поделать. Сириус, совершенно изумленный, схватил Гарри за плечи и толкнул его назад. — Не рановато ли для попойки? Гарри сердито сверкнул глазами, ненавидя того, кого они знали как его самого. — Я не пьян! Я… ты… — Гарри сделал дрожащий вдох и был слишком напуган, чтобы выглянуть наружу, опасаясь, кого еще он может увидеть и не справиться с этим. — Прости меня. Это было действительно тяжелое утро. Сириус уставился на него, склонив голову набок, и Гарри порадовался тому, что Сириус совсем не похож на того страдальца, которого он видел в последний раз. Сириус был здоров, постарел, но на нем не было следов пребывания в Азкабане. Он выглядел полным жизни и даже слегка улыбнулся, когда понял, что Гарри не пьян. — Хочешь поговорить об этом? Гарри выпустил водянистый смешок и вытер щеки. — Эмм. Скажем так, это был сон, он был похож на сон четырехлетнего ребенка, а ты был мертв. Ты, мои родители и… все. Сириус поднял бровь, но в его глазах мелькнула жалость. — Должно быть, это был тот еще сон для такой реакции. Я не думаю, что ты обнимал меня с тех пор, как тебе было пять лет. Гарри почувствовал, как что-то в его нутре перевернулось. Конечно, это не могло быть правдой. Конечно, если бы все изменилось и его родители остались живы, он не мог бы не быть близок с этим человеком. — Мне… мне жаль. Сириус выглядел смутно удивленным извинениями. — Ну, как уж есть. Ты здесь на обед? — Тил, — сказал Гарри, не совсем уверенный в том, как правильно зовут его сестру, — Прислала мне сову. Просила меня прийти. Сириус рассмеялся, покачал головой, подвел Гарри к стулу, и они оба сели. — Тилли присылает письмо каждую неделю. Я видел ее. Должно быть, это был ужасный сон, — повторил он. Гарри издал дрожащий вздох. — Да, это был сон. Думаю, судьбоносный, — он понял, что его пальцы дрожат, и попытался спрятать их на коленях, но выражение лица Сириуса доказывало, что он их уже видел. — Э-э. Ты думаешь, мои родители скоро вернутся или…? — Они поклялись, что ненадолго. Ты же знаешь, как твой отец относится к метлам, — Сириус пожал плечами, затем встал и подошел к холодильнику. Он достал сок, налил два стакана и протянул один Гарри. — Ты выглядишь так, будто тебе это необходимо. Ты хоть ел сегодня утром? При упоминании об утре Гарри невольно вспомнил Малфоя, его рот и… все остальное. Потом Седрик. — А. Нет. Я проснулся в другом месте, а когда вернулся, Седрик Диггори стоял у моей двери, — он произнес последнее слово осторожно, чтобы посмотреть, не вызовет ли это какой-либо реакции со стороны его крестного отца, но Сириус просто сел обратно. — Ты прогуливаешь тренировки, чтобы быть здесь? — Думаю, да, — ответил Гарри, что прозвучало скорее как вопрос. — У меня чертовски запутанное утро, Бродяга. Сириус почти испугался. — Ты только что назвал меня Бродягой? Гарри покраснел, затем опустил глаза. — Извини. Я не должен… этого делать? — Нет, просто… — Сириус замялся, потом остановился. — Неважно. Пойдем, Ремус и Тедди снаружи, и, может быть, если ты чувствуешь себя таким дружелюбным, это хорошее время для визита. Гарри почувствовал укор от этих слов. Кем он был в этом мире? Неужели он был таким ублюдком? Сириус не хотел, чтобы он находился рядом с сыном Ремуса. Но идея снова увидеть своего крестника была весьма привлекательной. Тедди, который, возможно, был его единственной связью с прежним миром. — А Тонкс тоже здесь? Сириус остановился, затем покачал головой. — Нет. Но, полагаю, ты не знаешь, ведь мы не виделись с тобой десять месяцев. Они с Флер на каникулах. Гарри остановился в дверях, ведущих в сад. Тонкс. И Флер? На каникулах. Вместе. — Э, — он не знал, что еще сказать, и пока он не выяснил, что именно произошло, он должен был быть осторожным. Очень осторожным. — Точно. Сириус усмехнулся, почти покровительственно, и толкнул дверь до конца. У Гарри перехватило дыхание, когда он увидел Ремуса, сидящего за большим круглым столом в центре двора. Неподалеку стояла небольшая песочница, и Тедди был занят тем, что высыпал ведерки с песком ему на колени. Ремус выглядел как обычно, только не таким изможденным и голодным. Его кудри были аккуратно уложены, одежда новая и чистая, а на коже было гораздо меньше следов насилия, которое волк совершил над собой. Его взгляд метнулся вверх, когда Сириус вышел, и он выглядел таким же изумленным, увидев Гарри. Гарри, в свою очередь, боролся с желанием броситься к нему и обнять его. Ведь Гарри так и не попрощался с Ремусом. Не совсем. Просто его дух сказал Гарри, что все в порядке. А потом Гарри вернулся к трупу Ремуса и его жены, а также к осиротевшему ребенку, которому было всего одиннадцать дней от роду. Он сглотнул и слегка застенчиво помахал рукой. — Привет, Ремус. Ремус, всегда прагматичный и вежливый, поднялся и подошел к паре. — Гарри. Рад тебя видеть. Я не думал, что ты придешь. Губы Гарри сжались в линию, когда он перевел дыхание. — Извини, я… кажется, я был немного ублюдком в течение некоторого времени. — У Гарри был судьбоносный кошмар о том, что мы все умрем, — сказал Сириус с фырканьем, хлопая Гарри по плечу. — Он пришел, чтобы загладить свою вину. Ремус закатил глаза. — Пожалуйста, не будь придурком. Сделай себя полезным и иди вычисти весь песок из подгузника своего сына. Глаза Гарри слегка выпучились при этих словах. Его сын? Сын Сириуса? Слова чуть не сорвались с его губ, но он остановил себя, вместо этого наблюдая, как Сириус подошел, поднял хихикающего мальчика из песочницы и начал его вытирать. — Ты выглядишь так, будто тебе не помешала бы чашка чая, Гарри, — очень тихо сказал Ремус. Гарри издал высокий, натянутый смех. — Можно и так сказать. Я бы попросил виски, но, видимо, я и это делаю слишком часто, так что если у тебя есть немного йоркширского. Ремус подошел к большому серебряному чайнику и налил им две чашки. Принеся чашку, Гарри взял его и сделал большой глоток. Это странно успокаивало, хотя его мозг все еще пытался осознать, что в данный момент он сидит с человеком, которого считал давно умершим, а его крестный отец в пяти футах от него играет с маленьким ребенком, которого он помогает воспитывать. — Ты хочешь поговорить об этом? — спросил Ремус. Гарри всегда считал, что Ремусу легко открыться. Ремус, который дал ему первое прикосновение к семье. Он верил в него, учил его и заботился о нем. Он вздохнул. — Слушай, если я тебе расскажу, ты мне не поверишь. У меня были… трудные двадцать четыре часа, я чувствую себя немного потерянным и… не знаю, что делать. — Это был сон? — спросил Ремус. Гарри тихо засмеялся. — Что-то вроде этого, — его рука подлетела к медальону и сжала его, как будто он мог дать какие-то ответы. — Ты ненавидишь меня? Ремус моргнул, затем сел обратно. — Нет, Гарри. Нет, Гарри. — А мои родители? На это он рассмеялся. — Гарри, ты мог бы убивать щенков, и твои родители все равно любили бы тебя. Гарри прикусил губу. — Но нравлюсь ли я им? На этом Ремус замолчал, и Гарри сразу понял, что произошло. — Гарри, я не имею в виду… — Все в порядке, — сказал Гарри. — Я не собираюсь притворяться, что понимаю, потому что это все немного… есть одна вещь, которая… — он остановился. Если он скажет то, что хотел сказать, он не будет уверен, что это будет означать. И не похоже, чтобы они ему поверили. — Я не хочу быть ублюдком. — Ты им не являешься. — Я думаю, что являюсь, — поспешно сказал Гарри. — Я думаю, что я ублюдок, и я не хочу быть им, и эм. Я хотел бы стать лучше? В этот момент Гарри почувствовал, что к его ноге прижался комок, и, посмотрев вниз, увидел прижавшегося Тедди. Инстинктивно, он отложил чай и поднял малыша, как раз когда Сириус закричал: — Нет, мини! Гарри не хочет, чтобы ты обслюнявил его. Гарри закатил глаза, привычное ощущение маленького веса в его руках было слишком сильным, и он посадил Тедди на колено, как он знал, мальчику нравилось больше всего. — О, он знает, что мне плевать на слюни. Правда, Тедди? Малыш так широко улыбнулся, что пустышка выпала у него изо рта, и Гарри успел подхватить ее, прежде чем она упала на пол. Он стукнул ею по столу, как раз когда Тедди потянулся за очками. Ремус затаил дыхание, почти боясь реакции Гарри, но он проигнорировал ее. Он повернул очки и водрузил их на нос Тедди. — Видишь, теперь ты похож на меня. Тедди оскалился и повернулся к родителям. — Папа! — он провел рукой по очкам, немного засунув их себе в нос, затем встал на бедра Гарри и начал подпрыгивать. Гарри держал его за кулаки и позволял ему, поглядывая на родителей, которые наблюдали за ним с таким видом, как будто Гарри держал в руках взрывчатку. — Я провожу с ним недостаточно времени, не так ли? — пробормотал он. — Э-э. Нет. Ты встречался с ним всего один раз, — пробормотал Сириус. Как раз в этот момент Тедди дал понять, что ему нужно сменить подгузник, и когда Сириус попытался наброситься на мальчика, Гарри встал и посадил Тедди себе на бедро. — Сумка для подгузников внутри? Я отнесу его, — не обращая внимания на их общий шокированный взгляд, Гарри поспешил обратно в дом и нашел принадлежности в гостиной. Он расстелил коврик для пеленания и положил Тедди на спину. — Знаешь, малыш, я не знаю, что мне делать. Тедди потянулся и ткнулся носом, пока Гарри доставал все необходимое, чтобы вымыть его. — Пвохо. — Точно, — сказал Гарри, вздохнув. — Кажется, я здесь плохой парень, — он привел его в порядок, затем испарил грязный подгузник, когда начал застегивать чистый. — Видимо, этот я — ужасный, который не любит детскую слюну и слишком много пьет. И я не могу сказать им правду, да? — Нет! — Тедди заплакал. — Не пвох! Гарри тихо засмеялся, затем поднял рубашку Тедди, наклонился и дунул на его живот. Мальчик корчился и хихикал, и так продолжалось до тех пор, пока не раздался звук удара чего-то об пол, и Гарри сел. В дверях стоял Джеймс Поттер. Джеймс Поттер, на которого он смотрел на фотографиях и в воспоминаниях. Джеймс Поттер, которого Гарри видел в воспоминаниях и слышал разговоры о нем. Джеймс Поттер, на которого он был слишком похож, и который был лишен возможности когда-либо узнать его. Когда-то Гарри был ровесником Тедди, гонялся за струйками дыма от палочки своего отца, когда тот был убит. Той самой ночью. Гарри почувствовал, что на глаза навернулись слезы, но растерянное выражение лица Джеймса заставило его вернуться в настоящее. — Э-э. Привет. Эм. Папа, — это слово было настолько чужим на его языке, что ему почти захотелось его проглотить. Как будто он должен был заслужить право на его использование, но так и не заслужил. Джеймс посмотрел между Тедди, который все еще пинал живот Гарри своими маленькими ножками, и своим сыном. Затем он прочистил горло. — Привет, Гарри. Мы не… — Ждали меня? — предложил Гарри на нерешительность Джеймса. — Тилли прислала сову, и я решил ей ответить. Подумал, что самое время навестить ее, — он обернулся и пощекотал Тедди по бокам, как мальчик любил. Джеймс выглядел совершенно растерянным, а Тедди вскочил на ноги и зашагал в одной рубашке и подгузнике — Вучки! — он подпрыгивал на ногах, пока Джеймс не поднял его, а затем поцеловал мальчика, не отрываясь глядя на сына. Гарри вздохнул, собирая все вещи в сумку для подгузников, затем поднялся на ноги и подошел к нему. Он знал, что это будет беспрецедентно, но это был первый раз на его памяти, когда он сможет обнять своего отца. И Гарри было все равно, если бы это означало, что они все его подозревают. Он собирался это сделать. Так он и сделал. Он крепко обхватил Джеймса, и Джеймс издал удивленный возглас. — Все в порядке, Хаз? — Нет, — сказал Гарри, его голос был приглушен плечом Джеймса. — Нет, я не в порядке. Джеймс резко отпрянул назад, бросив взгляд на сына. — Что значит «нет»? В чем дело? У тебя проблемы, это твое здоровье или…? — Нет, — сказал Гарри со вздохом. — Я… объясню, когда смогу. А сейчас я просто… извини, ладно? За то, что был дерьмом. За то, что не был тем ребенком, которого ты заслужил. Джеймс моргнул, все еще выглядя смутно испуганным. Он выглядел еще более обеспокоенным, когда Тедди попытался вернуться в объятия Гарри, и Гарри взял его, слегка покачивая. — Смотри, где… — Кухня, — сказал Джеймс и взял Тедди обратно. — Я собираюсь отнести его на улицу к его родителям. — Да, — сказал Гарри, чувствуя, как трепещет его сердце. — Скажи им, что он в порядке. Джеймс хмыкнул, нахмурился, но вышел, и Гарри постарался, чтобы его сердце не вырывалось из груди. Следующей была его мама. Лили. Та, которая родила его и умерла за него. Гарри тяжело сглотнул, затем направился вслед за Джеймсом на кухню и, пройдя через дверной проем, замер. Лили Поттер не было на кухне. Лили Поттер нигде не было. Вместо нее у стола стоял мужчина, пугающе похожий на Сириуса — которого Гарри видел только на нескольких фотографиях, — и разгружал полотняный мешок. Человек, который, как знал Гарри, пожертвовал своей жизнью в нежном возрасте восемнадцати лет, чтобы помочь свергнуть Темного Лорда. РАБ. Регулус Арктурус Блэк. Он поднял глаза на Гарри, его лицо выглядело испуганным. Гарри опустил глаза на его левую руку, чтобы увидеть маленькое платиновое кольцо на безымянном пальце, и почувствовал, что у него зазвенело в ушах. Он… Регулус. Регулус и… Память Гарри вернулась к руке Джеймса. Там тоже было кольцо. Соответствующее. Этого не могло быть. Это не… Гарри грубо оттолкнули в сторону, когда появилась его сестра. Она бросилась на кухню, обняла Регулуса и поцеловала его в щеку. — Ты вернулся. Отец свел тебя с ума? Ты достал метлу? Регулус еще раз взглянул на Гарри, затем повернулся, чтобы поцеловать Тилли в щеку. — Мы заказали метлу. Она будет здесь примерно пятнадцатого августа. Тебе понравится. — Хм. Ну, теперь, когда Гарри перестал быть придурком и действительно появляется на обедах и даже играет с ребенком, — она посмотрела на него, и брови Регулуса приподнялись, — возможно, он даже сможет мне помочь. Гарри прочистил горло, не зная, что, черт возьми, делать. Затем Регулус подошел и схватил Гарри за плечи. И притянул его к себе, чтобы обнять. Знакомое объятие. Отцовское объятие. О, Мерлин, что происходит? Несмотря на свое полное замешательство, Гарри обнял его в ответ, и когда он отстранился, лицо Регулуса было более мягким. — Я рад, что ты здесь, — сказал он голосом, очень похожим на голос Сириуса, но более мягким, с гораздо меньшей интонацией. — Я. Э. Да, я тоже. Прости, — он так много извинялся и даже не знал, за что. Выглянув в окно, он увидел Джеймса, который тихо разговаривал с Ремусом и Сириусом, все трое смотрели в сторону дома, и нетрудно было догадаться, о чем они говорили. Он задумался о том, сколько вреда он уже успел причинить. Его рука потянулась к медальону, и он снова сжал его. Он должен был разобраться в этом. Ему нужно было найти Гермиону. И поскорее. *** Обед был интересным, и Гарри засиделся до тех пор, пока мог терпеть. Наблюдал за Ремусом и Сириусом, Джеймсом и Регулусом — вместе. Вместе. Это было странно и непонятно. Это было по-домашнему, и было ясно, что они были вместе долгое, долгое время, хотя Гарри не мог спросить. Возможно, это была история, на которой он вырос. История, которая вызвала бы у них и без того большие подозрения на его счет, а ему не нужно было такое внимание. Пока не нужно. Ему удалось отпроситься домой, пообещав наведаться еще, только на закате. Обняв всех на прощание, он вернулся в гостиную, а затем воспользовался камином, чтобы вернуться к себе. Он сразу же направился к своим книжным полкам, чуть не разнеся квартиру, пока ему не удалось обнаружить несколько старых, очень пыльных фотоальбомов. Подойдя к дивану, он разложил их и попытался собрать воедино свою жизнь. Некоторые из фотографий он видел раньше. Фотографии его родителей, Ремуса, Сириуса, Джеймса и Питера… Питер. Глаза Гарри расширились, когда он понял, что Питер по-прежнему занимает важное место на этих фотографиях. Питер, человек, который не предал Джеймса и Лили, потому что теперь не было Джеймса и Лили. И, очевидно, не было Волдеморта. А если и был, то он не тронул их семью. Лили исчезла с фотографий, когда Гарри было около двух лет, а Тилли — или Матильда, как понял Гарри по одной из задних фотографий — была новорожденной. Примерно тогда же появился Регулус. Были и их свадебные фотографии. Гарри был на полпути к одной из книг, делая пометки на куске пергамента о том, что он мог понять из хронологии, как вдруг его камин взревел. Он наполовину ожидал, что это будет кто-то из его родителей или, может быть, даже сестра. Вместо него вошел Малфой, с оскаленной ухмылкой, в брюках и наполовину расстегнутой белой рубашке. — Поттер. Ты ублюдок, ты оставил меня в подвешенном состоянии. У Гарри пересохло в горле, когда он обнаружил, что его возбуждает легкий румянец на верхней части груди Малфоя. — Э… Малфой пересек комнату, обошел стол и прижал Гарри спиной к книжной полке. — Ты знаешь, что я ненавижу трахаться в твоей квартире. Ты никогда не убираешь ее. И у тебя нет эльфа. Гарри тяжело сглотнул. — Я… у меня был длинный день. — Я слышал. Не явился на тренировку, — Малфой провел рукой по груди Гарри, затем засунул ее под рубашку и взялся за сосок. Гарри почувствовал, как его голова откинулась назад, а из горла вырвался непроизвольный стон. — Плохой мальчик, Поттер. — Что… что… Ты делаешь? — Ну, я возбужден, — сказал Малфой, прижимаясь бедрами к Гарри, словно доказывая свою правоту. — Я выпил два виски — это как раз то количество, которое необходимо для того, чтобы я мог трахаться в этой дыре, и мне нужно убить около девяти часов. Гарри почувствовал, как его лицо стало горячим, и понял, что должен отказать Малфою. Это был прежний приятель Гарри по перепихону. Или бойфренд. Неважно, он не был уверен. Но Малфой был не его. Малфой был его врагом. — Чего ты ждешь? — потребовал Малфой. Гарри поднял руки вверх, намереваясь оттолкнуть Малфоя. Вместо этого его пальцы вцепились в рубашку Малфоя и притянули его к себе для поцелуя. Когда их языки боролись за господство, Малфой усмехнулся и, схватив Гарри за плечи, толкнул его через гостиную, по маленькому коридору и в спальню Гарри. Там пахло не очень хорошо, немного несвеже, немного похоже на грязный комплект для квиддича, но ни один из них, казалось, не возражал, Малфой провел руками по всему телу Гарри, быстро снимая одежду, согревая его. Гарри был уже до боли тверд, и он начал тереться о бедро Малфоя, пока Малфой копался в прикроватном ящике Гарри. — Черт, у тебя ведь есть смазка, да? — Я… — Гарри задохнулся, когда Драко прижал подушечку одного пальца к его заднице. — Ебать. — Именно это я и пытаюсь сделать, ублюдок, — через мгновение Драко уже два пальца широко раздвинули его. Гарри, похоже, это понравилось, и вскоре он уже стоял на руках и коленях, оттопыривая бедра, когда Драко входил и выходил. — Да, блядь. Блядь, Поттер, — прорычал Драко, сжимая его бедра. Гарри почувствовал, что его оргазм нарастает, и откинул голову назад, почти отчаявшись увидеть румянец на щеках Драко. — Прикоснись ко мне, — умолял он. — Ты шутишь, — сказал Драко с задыхающимся, сдавленным смехом. — Я не шучу, ты, урод. Прикоснись к моему члену! — Гарри удивился самому себе, удивился тому, откуда взялись слова и чего он хочет. Но в тот момент альтернативные временные линии, родители и сестры, и все эти вещи имели гораздо меньшее значение, чем ощущение тонких пальцев Драко вокруг него. Спустя, казалось, вечность, Драко подчинился и начал поглаживать Гарри в такт своим толчкам. Потребовалось всего несколько толчков, чтобы Гарри кончил. Почти с силой, крик вырвался из его горла, когда он задрожал и выплеснулся. Драко издал звук раздражения, когда кончил на костяшки пальцев, но вскоре и сам кончил, рухнув на потную спину Гарри. Через мгновение он подтолкнул Гарри. — Подвинься. Я устал и не хочу пользоваться камином, покрытый твоей спермой. Меньше всего Гарри хотелось засыпать рядом с Малфоем, но это было и единственное, что он хотел сделать. Он почувствовал, как рука Драко потянулась к нему, и свет погас, а затем она легла на его бедро. Гарри вздохнул, затем перевернулся на спину и огляделся. — Малфой? — Что? — Мы… ты. Мой парень? Серые глаза Драко открылись и сузились на Гарри. — Мерлин, ты ведь не становишься таким навязчивым, да? Ты принял зелье или что-то еще? Сегодня утром ты был странным, как черт. Гарри надулся. — Я просто… кто мы? — Поттер, мы трахались последние два года. Должны ли мы теперь что-то из этого делать? — пальцы Драко сжались на нем в раздражении, но он не отстранился. В конце концов, глаза Гарри стали тяжелыми, и, как бы ему ни хотелось продолжить свои исследования, сон звучал лучше. В каком-то смысле он надеялся, что проснется и все будет как прежде. И в каком-то смысле он надеялся, что проснется точно таким же. *** В конце концов, он проснулся в квартире другого Гарри, все еще липкий от траха, но один. Он услышал шум из гостиной, поэтому схватил халат, который лежал возле шкафа, и накинул его. Он предположил, что Малфой либо пытается улизнуть, либо угощается на кухне Гарри, но когда он вошел в гостиную, это был вовсе не Малфой. Это были Джеймс и Сириус. Они рассматривали фотографии Гарри и его записи, а когда повернулись, то направили на него палочки. Прежде чем Гарри успел заговорить, прозвучало проклятие, и он застыл на месте. Джеймс сделал три шага к нему и толкнул его к стене, направив кончик палочки прямо под подбородок Гарри. — Я не знаю, кто ты такой, черт возьми, и как ты стал похож на моего сына, но ты сейчас же скажешь мне, что ты с ним сделал, или я убью тебя на месте.