Светяшка-Лилия-Кор Ляпис

      По потоку комнаты Дилюка скользят неверные тени. Слышно завывание ветра на улице. Уличные светильники дают мало света, а колышущиеся растения переплетаются с тенями внутри комнаты жутким образом.       Горло саднит.       Кто-то накрыл меня толстым одеялом. Жарко. Переодели в чистую рубашку. Странный запах разлит в воздухе. Ах, вот и причина запаха. На прикроватном воздухе стоит небольшой поднос с лекарствами. Сейчас меня интересует графин с водой. Не могу его поднять.       – Прости меня.       Рука дрогнула и графин падает на пол. Не долетел.       – Прости, не хотел тебя пугать, – Дилюк берет стакан и наливает воду. Вновь во всем темном. Неудивительно, что я его не заметила в тенях. – Держи.       – Благодарю, – желание разговаривать с Рагнвиндром не появилось. – Если ты желаешь развестись. Я не стану препятствовать. Кхе, кхе….       Видимо разговор предстоит нелегкий, раз Дилюк потирает переносицу. Часто видела этот жест, когда его нервы на пределе из-за выходок посетителей в таверне. Может выпью стакан воды и желание слушать появится?       Ветер за окном словно сетует на свою нелегкую долю, стучась в оконные стекла. Свет за окном мигнул, послышался звук битого стекла. Комната окончательно погрузилась в темноту.       Хм, нет… желание не появилось.       – Где Кэйа?       – В Мондштадте. Разбирается со своим имуществом.       – Мне жаль, что я появилась в вашей жизни.       – Мне не жаль.       – Твои слова говорят об обратном, – бокал в руках уже нагрелся от моего тепла. Слышно тихие шаги в толстом ковре на полу, стук чего-то и в углу загорелась свеча, осветив четкий и красивый профиль мужчины.       – В моей голове не укладывается тройственность союза и возможность его расширения. Иными словами, я ревную, Котенок. Я принес тебе боль и не прощу себя за это.       – Я сама сделала тот выбор, господин Дилюк. Моя жизнь зависит от трех мужчин. И если хотя бы один не может принять этот факт – смерть неизбежна, – не знаю, зачем говорю об этом. Сомневаюсь, что Дилюк не осознает моего положения.       – Я могу любить и без этого фарса.       – Союз, по твоему мнению – это фарс? – мне думалось, что я достигла дна агонии, но, кажется, сейчас я пробила дно и падаю куда ниже всех мыслимых пределов.       – Тройственность союза для меня неприемлема, – печаль скользит в голосе винодела.       В груди вновь зажгло. Чувствую, как стебли цветка прорастают внутри моего тела.       – Кха…       – Котенок?       – Все нормально. Горло жжет.       – Ещё воды?       – Да, пожалуйста, – хочется занять руки хоть чем-нибудь и унять боль. Когда прохладный стакан оказывается в руках, ловлю себя на мысли: беспокоиться не о чем, я все равно умру. А ведь это совершенно здравая мысль и принимая ее во внимание, тройственный союз оказывается нелепостью! – Я принимаю твою волю. Завтра с утра мы расторгнем наш тройственный союз, господин Дилюк, и вы станете свободным от этих, порочащих ваше имя, отношений.       Но все же, едкая обида стоит комом в горле.       – Котенок…       – Дайте мне сказать, пожалуйста, – даже костяшки пальцев побелели от силы, что я сжимаю стакан. – Я не уверена, что найду третьего человека. Это заставляет меня думать о том, что я не в праве навязывать ни вам, ни Кэйе свое общество. Послушайте! Я не хочу разбивать ни вам, ни себе сердце своим уходом из жизни, даже если дни, быть может, месяцы до нее, будут самыми великолепными в моей жизни. Господин Рагнвиндр, вы молоды и у вас за плечами огромные обязанности, цели и, только вам известные, задачи. На ваших плечах защита Мондшатдта, имя семьи, которое вам будет необходимо передать своим детям. Даже новость о союзе в газете уже накрыла тенью позора имя Рагнвиндр и, аристократия, в которую вы входите, может отвернуться от вас, как и многие традиционные семьи других стран. Завтра, я дам вам свободу, и вы сможете вернуть себе чистоту имени и свою честь.       Ветер за окном отчаянно взвыл, вторя крику моего сердца. Нет сил поднять глаза на Дилюка, аромат травы-светяшки будоражит обоняние, усугубляя состояние своей утонченной природой. Словно острый клинок вонзается в мою суть, проворачиваясь в ране.       Прогибается матрас.       – Котенок.       – М?       – Подними глаза. Посмотри на меня.       – У меня нет сил выдержать это, – сдаюсь. Быть сильной тяжело и непрактично… что-то мокрое падает на руку. Слёзы? Касаюсь щек и кончики пальцев окрашиваются в золото. Словно кор ляпис бежит по моим венам.       Горячие руки поднимают мое лицо за подбородок.       – Ли, посмотри на меня, – мягко звучит голос мужчины рядом со мной. Пока еще моего мужа.       А мне страшно открыть глаза и увидеть в газах Дилюка всю ту правду, что он высказал и мне, и Кэйе. Все его упрямство, все его принципы. Всю его суть, всё то, что составляет Рагнвиндра, делает его сильным, столь притягательным и желанным для всех дам.       Горячие пальцы вытирают влагу с моих щек. Одно ласковое прикосновение, и я сдаюсь. Открываю глаза и в свете единственной свечи в другом углу комнаты вижу, как сияют болью, нежностью, заботой глаза моего мужа. Как смягчилось его лицо в полумраке, едва заметную улыбку на упрямых губах и даже ямочку на щеке!       – Я все равно люблю тебя, – эти слова словно контрольный выстрел. – Ты права, бремя аристократа несет в себе огромную ответственность, которую я, как представитель семьи Рагнвиндр не могу попереть. Ты останешься в моем сердце, Ли, даже если мне придется жениться на другой девушке.       «Своего сословия» хотел ты сказать. Не знаю, как бы отреагировала другая девушка, но мне понятны твои слова. Понятны, но от этого боль в груди меньше не становиться.       – Теперь я сомневаюсь, что Мондштадт город свободы, – прикосновения Дилюка стали чужими. А ведь недавно, я стремилась к нему всем существом, теперь же… – Господин Рагнвиндр, я хочу остаться одна.       – Да. Понимаю. Спокойной ночи.       По окну ударили первые капли дождя.