Светяшка-Лилия-Кор Ляпис

      Утро началось поздно. За окном пасмурная погода и определить время практически невозможно. Свеча на тумбочке догорела. Вылезать из тепла толстого одеяла не хочется. Открывать глаза не хочется. В груди, словно в тисках, зажато сердце.       – Я обещала сделать его свободным….       Лишь это напоминание заставляет меня подняться, переодеться и спуститься вниз.       – Доброе утро, госпожа Ли, – Аделинда присела в поклоне.       – Доброе. Господин Рагнвиндр проснулся?       – Мастер Дилюк сейчас на виноградниках. Он просил вас пригласить к завтраку, но не ждать его. Сразу после завтрака будут поданы кони.       – Благодарю, Аделинда, завтракать я не стану. Поторопите конюхов.       – Хорошо.       Новый номер в газете лишь подогревает слухи. Много воды и все это можно было описать оной лишь фразой: «для каких целей господин Альберих сдает свой дом?» Быть может, этому «Б» платят за каждое слово, а не за новость? Тогда это бы объяснило его любовь к бумагомарательству. Огненная макушка Дилюка привлекает взгляд. Хозяин винокурни поднимается по ступенькам.       Оставляю газету открытой и иду к дверям.       – Доброе утро, Котенок.       – Доброе утро, господин Дилюк.       – Аделинда сказала, ты отказалась от завтрака.       – Не голодна.       – Готова ехать?       – Да.       В этот раз даже не помню, как добрались до Мондштадта. Не помню, как ехала в седле, даже страх забылся. Запомнился только промозглый ветер и неловкая тишина, наполненная глухим стуком копыт и шелестом травы. Еще тупая боль в груди, что не проходит ни на минуту. Потом нас встретил Итэр. Паймон не умолкала, все поздравляла и спрашивала: когда праздник то? Лиза, словно чувствуя меня, лишь покачала головой и ободряюще сжала мне ладони. Кэйа ждал на ступеньках у самых ворот Собора.       – Ты бледна, – первое, что слышно от него. Нет, он не коснулся меня, видимо понимает, что едва он дотронется, я разревусь. Он прав. Я едва сдерживаюсь от крика, от паники, от того, чтобы расшибить себе лоб о землю…       – Ты тоже плохо спал.       В ответ лишь кривая улыбка. В соборе тихо. Я бы сказала благоговейная тишина, но в тот момент думалось лишь о боли и смерти. И обстановка соответствовала тем мыслям. Барбара корпит над какой-то книгой и поднимает печальные глаза.       – Вы точно решили выйти из союза?       – Да, – безэмоционально подтверждает Дилюк.       – Что ж…       Дальше началась стандартная в таких случаях бумажная волокита. Несколько подписей и строчка в реестре изменена. Теперь я всего лишь госпожа Ли Альберих, а Дилюк вновь свободен.       – Официально вы больше не являетесь мужем и женой, – Барбара странно смотрит на Дилюка. – Можете покинуть собор. Поздравляю господина Альбериха и госпожу Ли со вступлением в традиционные отношения.       Могу лишь кивнуть. Горячая рука Кэйи помогает не упасть. Дилюк лишь кивает и молча уходит. Его темная фигура скрывается за закрытой дверью. Кашель раздирает горло и на ладони падает соцветие травы-светяшки.       – Завтра мы выдвигаемся в Ли Юэ, – Кэйа вытирает уголок моих губ белым платком. – Итэр едет с нами. Церемония Вознесения начинается буквально на днях. Это единственный путь увидеть Моракса среди смертных. Ты выдержишь вдали от Дилюка?       – Он сделал выбор, – только и осталось сказать.             

Кэйа

      Ли уснула изможденной долгой тошнотой, пока цветок травы-светяшки полностью не покинул ее тело. Если бы он покинул… в вороте ее ночной рубашки отчетливо виднеется синеватое свечение. Особенно сейчас, в ночное время.       – Барбара, присмотри за ней, пожалуйста, – просить не в моих принципах. Проще заставить. Но сейчас нет времени на словесные перепалки.       Девушка так же устало кивает. Этот день, когда я должен чувствовать радость от обретения супруги, стал для нас с Ли адом –едва Дилюк покинул собор, моей сердце разрывалось от беспомощности. Ли не переставая кашляла, едва не теряя сознание от недостатка воздуха. Мне стала ненавистна Трава-Светяшка.       – Благодарю.       – Надеюсь ты не станешь братоубийцей?       – Никогда, – но вот разобраться с одним не в меру умным представителем аристократии хочется. Ночь теплая, словно противовес тому кошмару, что творился днем. Ощущение, что время Ли утекает сквозь пальцы после развода назойливой мухой бьется в окно. Мухой размером с цицина….       Всем известный бард поднимается по ступеням к Собору.       – Кэйа. У меня…       – Не сейчас, Барбатос.       Он меня не остановил. Не смог бы. У меня дело неотложной важности.       – Я с тобой. Дилюк в таверне.       Нахера он там? Впрочем, понимаю. Отвлечься от своих действий и собрать информацию. Естественно, то, что случилось с госпожой Ли уже у всех на слуху. Тем более, Венти к утру выпустит новую колонку сплетен и недомолвок.       Безразлично. Завтра мы отбываем в Ли Юэ.       Руки чешутся надрать ему морду.       Таверна на удивление переполнена. Дилюк молча пьет свой чертов сок перед стойкой. Чарльз задумчиво трет стакан.       – Поговорить, – киваю на выход на задний двор таверны. Рагнвиндр поднимается и идет следом.       Дверь отрезает от нас шум таверны.       На лице сводного брата нечитаемая маска. Пустой взгляд. И как всегда с иголочки одежда. Так много хочется высказать ему в лицо, ударить, вызвать эмоции. Стереть эту маску!       – Зачем?       – Долг.       – О долге будешь говорить кому угодно, но не мне! Тебя не было четыре года в Монде! Четыре! Ты шлялся по семи королевствам, набирался опыта, связался с гильдией. Покинуть город еще на четыре года столь сложно?       – Ты не поймешь.       – Так объясни мне!       – Кэйа, – ни единый мускул не дрогнул на лице Дилюка. – Даже если я объясню тебе будет сложно это принять.       – Последнее уже мое дело!       – У меня много врагов. Котенок… Госпожа Ли пострадала из-за меня. Из-за меня ее взяли в плен. Из-за меня она едва не погибла от болезни, из-за меня она страдает и из-за меня мы в этой плачевной ситуации.       – О чем ты, черт возьми, толкуешь?       – Фатуи, Кэйа. Они через нее доберутся до меня. Она пострадает вновь. В этот раз я не допущу потерь в своей жизни из-за ошибок и привязанностей.       Он действительно верит в то, что говорит?       – Совсем рехнулся со своей справедливостью?       – Я ведь говорил, что ты не поймешь.       – Я понял, – внутри поднимается поток злости. – Но причем здесь Ли? Она едва не погибла сегодня!       Первая мимолетная эмоция боли скользит в глазах. Миг и вновь маска отрешенности.       – Ее дни сочтены, если мы не найдем кор ляпис! Ты ведь гений! Ты ведь понимаешь, как сейчас ей тяжело? Ты мог бы быть с ней. Сделать ее последние дни счастливыми, беззаботными, но решил отстранится. Что ты добивался?       – Безопасности для нее.       – Но она умирает сейчас, а не в далеком будущем! Дилюк! Она сегодня задыхалась, пыталась избавиться от травы-светяшки! Твоей травы! Она три часа задыхалась на моих руках! Ты понимаешь? Понимаешь или нет, чему ее подвергаешь? Фатуи? Их сотни и тысячи! Есть всего лишь возможность, что Фатуи появятся на твоем пути. Но смерть от ханахаки. Твоей ханахаки! достигнет ее раньше. Мы завтра уезжаем. Я не хочу, чтобы что-либо напоминало ей о тебе. А в Ли Юэ, дай нам Архонты эту малость, мы найдет ее кор ляпис, и я сделаю все возможное, чтобы Ли была счастлива. Прощай, братец Дилюк.       Злость все еще клокочет у меня в груди. Надеюсь этот остолоп одумается к утру. Надеюсь, что ему хватит сердечных сил понять… подпустить чувства к своему окаменевшему сердцу. Если нет, я сделаю все, чтобы Ли забыла о нем.       Все. Абсолютно все, что в моих силах.       Сегодня последняя ночь в Мондштадте. Городе, который стал мне домом. Последняя ночь в этом доме, в этой кровати, но не последняя ночь рядом с любимой женщиной. Дверные петли едва слышно скрипнули – я тот еще параноик.       – Кэйа? – Барбара в кресле потерла ставшие глаза.       – Благодарю тебя, Барб. Тебе следует отдохнуть. Рядом есть свободная комната.       – Тебе тоже. Спокойной ночи.       – Спокойной.       Девушка уходит. Дальше по коридору так же тихо скрипит дверь. Отпускать Барбару на ночь глядя даже в столь близкий Собор не посмею. Ее поклонники в последнее время озверели.       Ли спит, хмурясь во сне. Ложусь рядом, прижимаясь к жене всем телом и обнимая.       – Кэй. – едва слышно хрипит она.       – Я здесь.       – Бла-го-да-рю, – по слогам выдохнула хрупкая девочка в моих руках, вонзая в сердце клинок бессилия.       – Я люблю тебя, Ли.       – Люблю тебя, Кэй, – засыпая выдыхает она.              Мондщтад мы покинули ранним утром. Ли, Итэр, Паймон и я.