Светяшка-Лилия-Кор Ляпис

      

Утро, которое встречают с головной болью.

      Мужчины вяло ковыряются в еде, а вот в меня лезет все, что есть на столе! И омлет с колбасой, и салат из свежей зелени, и холодное мясо, и горячий чай. Вот на чай братья налегают. Кстати, почему они стараются друг на друга не смотреть?       – Кэйа, ты будешь доедать?       – Нет, – сдается мужчина перед лицом похмелья.       – Если ты не против, я доем твою порцию?       – Не против, – кажется ему даже нет сил удивляться.       – Дилюк?       – Прошу, если ты голодна, – отодвигает свою тарелку мой новоявленный муж.       – Голодна.       И этого мало! Хочу еще больше! М-м-м, божественно! Кольцо на пальце переливается в дневном свете, каждый раз бликом напоминая о случившемся.       – Кэйа, ты уверен, что виноват Венти?       – Почти, – откидывается на спинку стула капитан кавалерии без кавалерии с видом мертвеца на лице. Единственный глаз прикрыт, а из горла едва слышен стон.       Дилюк держится молодцом. Только восковая бледность лица выдает его состояние. Одной мне хорошо? Только голодно…       – Аделинда, а есть что-нибудь еще? – с надеждой смотрю на горничную.       – Простите, госпожа…эм… госпожа Ли, но все приготовленное вы уже съели.       – Эх… А виноград поспел?       – Нет, – отвечает Дилюк.       – Жаль. А то бы узнал другой вид тли.       – Учитываю, – усмехается винодел. – Аделинда, с этого момента готовьте еды в три раза больше.       – Хорошо, – улыбается женщина и кланяется. Что-то мне не нравится ее довольный вид. – Скажите, нас ожидает в скорости приятная кутерьма с пеленками?       – Пеленками? – не понимаю, о чем речь.       – Зазвучит ли топот маленьких ножек по поместью? – хитро переиначивает горничная. Дилюк стонет, Кэйа лишь ухмыляется и то, как-то болезненно.       – Кошку хотите завести? Дилюк, у тебя здесь есть мыши?       – Ха-ха-ха, – не сдерживает смех капитан и морщится. Видать головная боль серьезная штука!       – Услышим ли мы крики детей? – слегка раздраженно уточняет Аделинда.       – Вы пытаете детей?! – сама ситуация становится забавной…       – Архонты с вами! – отшатывается горничная. – О таком даже помыслить грешно!       Вот только…              «–Нельзя так! Это ведь люди!       – Нарушение контракта ведет к уничтожению. Они знали это.       – Стой! Там ведь есть дети!       – Все должны быть стерты в назидание будущему поколению.       – Не будет другого поколения, если погибнут и дети! Я не пойду с тобой…       – Понимаю. Это твое право...»              – М-м-м, – воспоминание разрывает голову болью лишь на миг, но этого достаточного, и тело погружает в ужас тех дней! Жестокость, несправедливость и горечь утраты скользит на языке желчью. – Если я влюблена в подобного человека, мне страшно с ним встречаться…       – Ли? – помутненные похмельем алые глаза Дилюка с тревогой смотрят на меня.       – Воспоминание… Ужасное. Не вижу с кем говорю. Мой собеседник собирался убивать людей… – ох, Семеро! Я состояла в отношениях с убийцей? Кем же я была? Я так же убивала? – Прошу меня простить. Мне нужно побыть одной.       Дверь легко поддалась. Яркое солнце уже близится к горизонту. Лучи скользят по лицу. Не думала, что я настолько замерзла. Холодно и мурашки по коже не хотят прекращать свой бег ужаса. Не могу успокоиться! Трясет от осознания, что я в прошлом не смогла спасти человеческие жизни. А могла ли? Могла ли я встать между убийцей и людьми?       Не помню.       Прохладный ветерок с Драконьего Хребта долетает и сюда. Ощущается предзнаменованием беды и поселившееся чувство потери усилилось. Но ведь небо все такое же голубое! Все столь же прекрасно, как и три недели назад на песчаном берегу под деревом с зябликами. Вокруг всё так же поют птицы, стрекочут насекомые, шелестит листва в кронах деревьев, бабочки летают над ровными рядами винограда. Уставшие работники, тихо переговариваясь, возвращаются домой.       Мирная жизнь.       – О, тут действительно лучше, – Кэйа останавливается рядом, прикрывая глаза рукой от ярких лучей. – Твое лицо словно раскрытая книга, моя Ли.       Теперь даже отрицать «моя Ли» язык не поворачивается, а руку на спине отталкивать желания нет. Хочется прижаться к сильному мужчине и на время забыть последнее воспоминание.       – Может и правда, я забыла все от боли душевной? – от Кэйи слабо пахнет мной, травой-светяшкой и сильным ароматом лилии. Хм, рубашка Дилюка? Хотя да, у капитана здесь нет запасной одежды.       – Твои воспоминания всего лишь прошлое. Сейчас ты другая.       – Ты действительно это сказал?       – Да. Никого другого рядом не вижу.       – Но тогда, на ступенях при первой нашей встрече…       – Ты ударила в самую суть моей боли…. Это было достаточно кровожадно с твоей стороны, моя Ли, – объятия становятся крепче. – М-м-м, как ты чудесно пахнешь… Тот разговор и встреча с тобой не случайны. И, знаешь, яЯ благодарен тебе, ведь теперь наш «Рассвет» выслушал меня и когда-нибудь простит.       – Вы были в ссоре?       – Мы все еще не примирились, – это уже Дилюк встает рядом. – И я все еще зол на тебя, Кэйа.       – Принимаю, братик Рассвет.       – Прекрати паясничать, – хмурится винодел. – Совершенно не помню, каким образом мы оказались здесь? Какие у вас последние вспоминания?       – Отвечу я – наш общий танец… потом тьма! Хотя нет, – к щекам приливает кровь. – Помню кусочки этой ночи.       – Кхем, – вздрагивает от смеха Кэйа. – Будем восстанавливать события ночи? Для чего тебе это? Ли, ты замерзла. Сходи надень куртку, пожалуйста.       – Ты прав. Мне немного холодно, – объятия разжимаются и спокойно ухожу в здание винокурни. Спокойно снаружи и пламя негодования бушует внутри! Меня ведь спровадили для серьезного мужского разговора, который, однозначно будет касаться нашего союза. Дверь тихо закрывается за моей спиной. Как я сама отношусь к этому союзу? Мое прошлое решение отказать обоим мужчинам теперь несостоятельно. Вышла замуж и сразу консумировала брак. Отвязаться теперь не выйдет.       – Жаль, что мы не смогли увидеть столь торжественного мероприятия, – доносится до меня голос одной из горничных. – Как думаете, колонка про жизнь наших господ будет продолжать выходить?       – Надеюсь! Это так волнительно, следить за жизнью господина Дилюка!       – Девочки, прекратите сплетничать и принимайтесь за работу, – Аделинда прервала диалог двух других горничных.       Интересно, не о той ли колонке в Вестнике Мондшатдта идет речь?       – Аделинда. – от моего появления. Горничные подпрыгнули в страхе, кроме самой Аделинды. – Была ли утренняя газета?       – Да, госпожа Ли, – женщина показывает рукой на стол. – Вся входящая канцелярия лежит на этом столе. В том числе и газеты.       – Благодарю.       Даже руки трясутся! Этот «Б» вновь может извратить любую невинную ситуацию в трагедию наших жизней. Каков манипулятор!              «Жители Мондштадта! Свершилось! Вчера, во время празднования возвращения Госпожи Ли, в соборе Барбатосу был заключен тройственный союз между Госпожой Ли, господином Дилюком и господином Альберихом.       Союз скрепляла сама Пастырь, госпожа Барбара.        Свидетелями выступили: Действующий магистр Ордо Фавониус Джинн Библиотекарь Ордо Фавониус Лиза Почетный рыцарь Ордо Фавониус Итэр              Поздравим наших молодоженов и пожелаем им долгого семейного счастья!              P.S.: Ваш Б. не прекратит освещать жизнь четы Рагнвидр-Альберих-Ли. Ждите следующего выпуска, а я пока пойду подниму кружку за счастье молодых!»              – Короткая… Девушки, на каких фактах основывался ваш вывод о грандиозности события? – любопытство играет наравне со злостью! Даже тут этот «Б.» умудрился черкнуть пару строк!       – Магистр Джинн очень занятой человек – она покидает свой кабинет только ради сна, – замечает одна из дам.       – А госпожа Лиза слишком ленива, – вспыхивает румянцем вторая. – А Пастырь не станет женить простых смертных.       – Ох! Только на этом у вас сложилось мнение о грандиозности события? – уму не постижимо, насколько могут люди придумывать того, чего не было! Не было же?       – Да.       – Понятно. Благодарю.       Надеюсь мужчины успели обсудить свои мнения и решить вопрос мирно. Толкаю дверь.       – Ты считаешь этот союз ошибкой? – шипит Кэйа.       – Да. Союз заключается только между двумя людьми. Делить Ли с тобой в планы не входило.       – Ты, до мозга костей, правильный во всем! В том числе и в браке! Ты подумал о самой Ли? Нет?       – Она хотела отказать нам обоим, – спокойно вещает Дилюк.       – Правда? – опешил Кэйа. – Это уже не имеет значение.       – Имеет. Она готова умереть, лишь бы не быть с нами.       – Глупец! Она не хочет делать никому из нас больно и от того отказалась! Но теперь это не имеет значения! – вспыхивает капитан, ударяя о что-то, кажется, это была стена здания. – Не имеет значения… Ты понимаешь, в независимости от того, хотим мы быть рядом или нет, без третьего мужчины Ли умрет. Неужели ты не желаешь сделать ее последние месяцы жизни счастливее?       – Это не имеет отношение к нашему текущему положению. Котенка можно сделать счастливой вне брака, – припечатывает Дилюк. Режет, словно ножом по сердцу… в груди закололо…       – Тебя гнетет только это? Или еще то, что в союзе оказался и я?       – Это тоже. Лжец и предатель с эгоцентричными поступками, любитель вина и разгульного образа жизни не должен иметь возможности вступать в брак.       – Благо, имею эту возможность. И терпеть тебе это всю оставшуюся жизнь! Хочешь валить из нашей с Ли семьи – собор там. Я же останусь, и, если будет угодно Ли, уедем в Сумеру и найдем способ получить либо глаз Бога, либо вылечить ханахаки, – о, так значит им уже известно название моего заболевания. Сердце тяжелеет… словно каменеет и боль в груди настолько сильная, что едва могу дышать! Резкие взмахи агонии простреливают грудную клетку, ударяют в мозг и уходят в ноги, ослабляя мышцы. – А не ты ли говорил, что не можешь потерять ее?       Падаю.       Видимо громко падаю.       – Кха…ах-кха, – камень не желает выходить… хочу вздохнуть, но не могу! На глазах наворачиваются слезы.       – Ли… – Кэйа падает рядом на колени, его рука подхватывает меня под грудью, вторая ударяет по спине. – Давай, родная!       Ни вздохнуть! Кровь льется изо рта на газету в руке, прямо на статью. В поле зрения появляются колени Дилюка в черных брюках. Мужчина сдавливает мне живот.       – Котенок…       – Кха! – листья травы-светяшки с крупным соцветием падают на пол, в крови и пыли кор-ляписа, но не сам камень… хочу избавиться от боли! Деру руками грудь, стучу по ней… Пожалуйста! Я не готова умирать так…       «Дыши» слышу знакомый голос из снов и воспоминаний. Слышен треск, словно рушится камень       – Кха! – малые осколки кор ляписа склизким от крови потоком вместе с желчью и поздним завтраком вымываются из горла. – Ха-ха…       Кэйа притягивает меня к себе, утыкаюсь ему в грудь. Не могу отдышаться! Горло сводит болью и жжением, сердце едва стучит.       – Все хорошо, малышка…все будет хорошо, – поглаживания по волосам успокаивают. – Ты слышала наш разговор?       Киваю. Сил нет говорить и не знаю, смогу ли в ближайшем будущем. Тупая боль в груди от слов Дилюка завывает раненной псиной. Кэйа подхватывает меня на руки. Не могу смотреть на винодела. Физически вновь ощущаю себя беспомощной девочкой с того пляжа.       – Он говорил со мной, – едва получается выдавить три слова. Кэйа кладет меня на кровать и садиться рядом. Достает платок и вытирает мне рот. Белая ткань окрашивается в красный и золотой.       – Кто?       – Из воспоминаний, – глотая боль, шепчу.       – Значит, к концу недели поедем в Ли Юэ, – спокойно сообщает капитан Ордо Фавониус. – Мне нужно время, чтобы взять бессрочный отпуск и сдать дом под съем.       Все это оказалось слишком для уставшего сознания, и оно покинуло меня, выключив свет разума.