Вечное лето. 1986 год

08/14/1986

      Я мгновенно метнулся к окну: здесь должна быть пожарная лестница, они всегда были в старых домах! Эли же ринулся к двери в надежде запереть ее прежде, чем неизвестный предпримет попытку сюда войти. Ему это удалось, но человек, уже стоящий по ту сторону двери, совершенно точно услышал явственный щелчок и принялся стучать. Тем временем мои поиски обернулись успехом: я обнаружил балкончик, который вел на искомую пожарную лестницу. Громким шепотом я позвал за собой товарищей и, убедившись, что Джул идет следом и Эли, наскоро заклинивший дверь какой-то тумбочкой, тоже присоединился, стал спускаться первым. Шаткая и местами проржавевшая лестница не позволяла нам двигаться по ней плотно, поэтому следующие за мной осторожно выдерживали расстояние, отставая от меня на пролет. Аккуратно спрыгнув на удачно стоявший под заканчивавшимся на уровне второго этажа последним пролетом мусорный бак, я освободил дорогу товарищам. Когда Эли готовился, чтобы спрыгнуть последним, он внезапно резко вскинул голову, будто что-то услышал, и мы с Джул последовали его примеру. Сверху летели какие-то бумаги, а за ними стояла темная фигура. Это определенно придало Эли ускорения, и он, чуть только его ноги коснулись земли, рванул прочь. Мы не отставали. Улица ослепила нас фарами проехавшей мимо машины, кретин-хозяин которой врубил дальний свет. Только заскочив в пикапчик (как обычно, я на заднем сидении, а Джул — рядом с водителем) и тронувшись к Стонтону, мы выдохнули.       Отдышавшись, Эли предложил позвонить в полицию и немедленно рассказать о нашей находке, на что я резонно возразил, что эту информацию нам никак не полагалось знать, во всяком случае, законным путем. Тюрячка все еще не входила в мои планы. Однако компромиссный и вполне здравый вариант тогда озвучила Джул: сказать, будто мистер Карвинд все-таки успел встретиться с нами до своей печальной кончины и показывал нам некую фотографию, спрашивая, не видели ли мы этого человека. На фотографии был запечатлен «Томас», которого мы узнали только недавно, увидев его около церкви. Слово за слово, и Эли направил машину из города.       Осталось решить, куда именно мы едем. Наш водитель предложил нанести визит Калебу. Великолепная идея, особенно ночью! (Нет). Вздохнув, я провел маленький ликбез по условностям, принятым в человеческом обществе, в частности, упомянул о том, что заявляться к малознакомым людям после полуночи крайне невежливо. А в случае Маккензи еще и небезопасно, и это дело, сколь бы важным ни было, может подождать до утра. Тем не менее, товарищи с моими весомыми аргументами не согласились. Эли тут же выдвинул криповое предложение покидать парню камушки в окно, а Джул просто утверждала, что завтра может быть уже поздно. Мысль о том, что промедление может стоит Калебу жизни и помочь ему кроме нас некому, была неприятной, и я скрепя сердце согласился ехать на ферму Маккензи.       Через некоторое время огни Коулфорда сменились деревьями, а чем больше мы приближались к цели, тем больше вокруг возникало густых кустов. Потерявшись среди монотонной тенистой зелени, Эли даже пропустил нужный поворот, но отъехать далеко не успел и тут же подал назад, остановившись неподалеку от перекрестка. Вывалившись из машины и пробираясь вдоль терновых кустов, мы подошли к пятифутовому деревянному забору, отделявшему нас от искомой семьи. Одинокая лампочка освещала притолоку ворот и прибитую к ним жестяную табличку, гласившую «Злая собака». Кто бы сомневался. Впрочем, табличка, в отличие от лампочки, одинока не была: весь забор покрывали прибитые к нему дорожные знаки. Мистер Маккензи, судя по всему, большой оригинал.       Лицо Джул совершенно явственно давало понять, насколько она не в восторге от такой идеи, но на кону было слишком многое. Она позволила Эли себя подсадить и, оглядываясь, тут же доложила результаты разведки: до дома футов триста, видно амбар и сам дом, слабо теплится одно из окон. Упомянутой в радушном обращении к возможным посетителям собаки видно не было. Наш бравый рейнджер наконец-то отпустил Джул и залез на забор сам. Порылся в кармане куртки, кинул кому-то ветчину из залежавшегося там сэндвича, в ответ раздался заливистый лай. Этого сторожа, судя по всему, подкупить не удалось. В его злости, как, впрочем, и глупости, я и не сомневался. Хотя я тут же засомневался в интеллекте вполне определенного человека, намылившегося было спрыгнуть по ту сторону забора прямо в лапы брешущей шавке. Единственные здравомыслящие люди на ближайшие несколько миль тут же стащили самоубийцу обратно к нам. С небес на землю.       Заслышав явственный шорох со стороны дома, те же самые личности утянули безумца в ближайшие кусты, не забыв при этом на всякий случай заткнуть ему рот. Он порывался было пойти и устроить переговоры, но мы с Джул нашипели на него, цепко держа при себе. Не хватало нам тут еще вдобавок ко всему простреленных голов. Раздался грубый окрик Маккензи, адресованный лаю «пушистого говнюка», и скулеж. Щелкнуло открывающееся в воротах окошко: деревенщина обзирал окрестности, как обычно, сопровождая свои действия руганью. Джул сжалась, я на всякий случай усилил хватку на плече Эли, но тот вместо того, чтобы продолжать попытки вырваться, дотронулся до руки Джул. Та вздрогнула. Маккензи тем временем выкурил сигу, бросил бычок через забор и удалился. Что ж, похоже, кое-кто все-таки был прав, и наведаться сюда придется завтра. Кто-о-о бы мог подумать!..       Наша троица выбралась из кустов и побрела было обратно к машине, как подъехала еще одна и остановилась в опасной близи от пикапчика. Какой на диво оживленный в ночное время перекресток. Мы нырнули в подлесок, выжидая, пока кто-нибудь выйдет. Прошло некоторое время, но никто так и не появился. Сидеть в укрытии бесконечно не имело смысла, мы вылезли из кустов и осторожно направились в сторону машин. О том, кто внезапно решил составить нам здесь компанию, хотелось знать больше, и я подкрался поближе, чтобы рассмотреть приехавший автомобиль. Габаритами он был поменьше пикапа, а номер — местный, глостерширский, и я явно его уже где-то видел. Направив на машину луч фонарика, я сразу понял, где. У мистера Трейси.       Прерывая это откровение, затрещали кусты. Я мгновенно отпрянул и выключил фонарик, но свет возник снова: луч более мощного фонаря обшаривал подлесок, а от машины в нашу сторону двигалась какая-то фигура. Раздался леденящий душу звук взводимого курка, и не менее жутко прозвучал голос мистера Трейси, угрожающий нас пристрелить. Джул попыталась подать голос, чтобы урезонить психа, но ответом ей было несколько выстрелов, к счастью и благодаря обманному маневру Эли с камнем, прошедших поверх наших голов. Джул и Эли снова предприняли попытку привести маньяка в чувство, и тот, узнав их голоса, наконец-то перестал палить и прислушался. Убедившись, что мы действительно друзья его сына, и узрев Джул с поднятыми в знак мирных намерений руками, мистер Трейси наконец-то (не по собственному почину, а по ее просьбе) спрятал пушку. В ответ на упрек Эли, что мистер Трейси нас чуть не убил, тот лишь огрызнулся, что надо было так и сделать. Теперь, когда я смог приглядеться к отцу Криса, вопрос, почему мы его не услышали до того, как он заметил нас, отпал — мягкие черные кроссовки позволяли ему ступать почти неслышно. Похоже, он ко всему подготовился. Поуспокоившись, он наконец-то соблаговолил объяснить свои действия. Оказалось, что он подозревал нас в связях с мистером Карвиндом, как он его назвал, «пронырливым человеком, который за нами шпионил». Разумеется, супруга не сообщила ему, что наняла детектива. Он увидел нас в Коулфорде и решил проследить. Ехать за нами всю дорогу после нашего эпического побега — упорства ему, однако, не занимать, как и упоротости.       Исключив некоторые детали, мы вкратце изложили нашему преследователю, как было дело, и тут же заслужили из его уст прозвище психов. Зато он вроде бы попустился. Теперь был наш черед вызнавать информацию. Вроде того, что происходит с ним и его супругой, почему он абьюзивный параноик, подробности исчезновения Криса… Не в лоб, конечно. Подход требуется тонкий. Как бы я ни любил прямоту, сейчас ей было ничего не добиться. Я выдохнул, собрался с силами и подошел к мистеру Трейси. На приливе вдохновения я был столь прочувствован (и чуток!), что, казалось, моей речью о том, как мы понимаем его тяготы и как нам всем не хватает Криса, можно растрогать камень. Годы мастерения прошли не зря: я почти увидел, как двадцатигранник ложится на стол двадцаткой. Ну или хотя бы девятнадцатью.       Он вздохнул и вымолвил, что его супруга так и не отошла от горя. Крис не был желанным ребенком, ей казалось, он это понимал, и от этого она винила себя еще сильнее. Тут в диалог вступил Эли и аккуратно предложил, чтобы мы побеседовали с миссис Трейси: быть может, ей от этого станет легче. Смягчившись, отец Криса согласился, и я мысленно поставил галочку перед одной из наших насущных задач. Все выходит не совсем как мы задумывали, но так даже лучше. Лишь только наш нежданный спутник отошел, Джул с улыбкой объявила, что я молодец. Это было лучшее, что я слышал за последние несколько дней. Эли, потрепав меня по плечу, вторил ей, озвучив мои мысли про двадцатку. Своевольная кровь резко устремилась к щекам, и я отвернулся. Мастер не должен терять лицо ни при каких обстоятельствах. Конечно же, я и так знал, что выступил хорошо, но слова друзей пролили бальзам на душу. Мы расселись по машинам, и Эли последовал за мистером Трейси к дому, где когда-то жил наш друг.       За окном мелькали темные стволы деревьев, ночные дороги были пустынны, лишь одинокие фонари привлекали мотыльков своим янтарным светом. Тихая ночь, блаженная пастораль… если бы не ужасы, которые здесь творятся. Езда убаюкивала, давала ложное чувство защищенности, я знал, что доверять этому чувству нельзя, но ничего не мог поделать: слишком хотелось расслабиться после того, как значительная часть ночи прошла в непрерывном напряжении. Я задремал и проснулся, когда мы уже были на месте.       Впервые за лето мы оказались не в лавке, а в доме Трейси. Хозяин отнес пистолет, судя по всему, в кабинет и провел нас в гостиную. Эли тут же попросил чаю, тот удалился, и мы получили возможность расспросить матушку Криса без свидетелей. Добродушная веселая женщина, что мы когда-то знали, теперь выглядела заторможенной и сонной тенью себя самой. Мы решили зайти издалека. Сначала завели речь про нас, потом — про тетушку Оливию, потом перешли на приемышей, а после — на их побеги в лес. При упоминании леса миссис Трейси немного встрепенулась. В лесу опасно, уверила она. Да уж, в этом мы успели убедиться. Но важно было узнать именно ее версию. Там дикие звери, волки, продолжила она. Везде нужно ходить компанией, и у Криса компания была, она не отпускала его одного. Мы, конечно же, предположил я, но оказалось, что нет. Что это за таинственные друзья, которых никто не видел, в том числе вездесущая Хлоя? Они гуляли поздно вечерами, Крис возвращался практически ночью, сильно уставший, но ни имен, ни хотя бы их игр его матушка вспомнить не смогла, что вызвало у нее новый приступ вины. Джул принялась ее утешать. Миссис Трейси разрешала Крису ходить до омута только вместе с кем-то повзрослее. Да, как в тот раз, когда мы были с ним. Она призналась, что, увидев нас, даже мельком, когда мы вскоре после приезда заглянули в их лавку, будто бы очнулась от долгого сна. (Удивительно, но даже сейчас, чем дольше длилась наша беседа, тем живее становилась миссис Трейси и тем больше снова походила на себя, какой она нам запомнилась два года назад). Она вспомнила телефон нужного человека, который ей еще года четыре назад дала матушка на случай, если супруг будет ей изменять. Макса Карвинда, мы обо всем догадались правильно. Мистер Карвинд все время будто бы хотел ей что-то рассказать, но не рассказывал. (Джул обернулась к нам с Эли и явственно приложила палец к губам, мы намек, разумеется, поняли). Но и сама Николь поведала ему не все, боясь, что он сочтет ее сумасшедшей.       Тогда, когда обнаружилась пропажа, полиция, конечно же, сделала все, что могла. Но этим летом безутешная мать начала слышать рядом с лесом голоса и смех детей, и среди них — Криса. Я поинтересовался, пробовала ли она его звать. Пробовала. И бежать туда — тоже. Голоса детей перекликались, будто весело играли в прятки или в салочки, но увидеть их было невозможно. Вот, оказывается, кем были его таинственные друзья. Если бы мистер Карвинд знал, он бы все еще был жив…       Перейдя к печальным темам, миссис Трейси переключилась на еще более мрачные. Ее старшая подруга из Коулфорда, Мэри, плохо кончила. У нее тоже пропал ребенок, дочка, Деб (вот, значит, как звали супругу Дэвида Хилла), и несчастная мать серела и усыхала, пока в конце концов не наложила на себя руки, повесившись в лесу на крепкой веревке по 15 пенсов за ярд. Может быть, человек-волк питается горем матерей?.. Вслух я этого, конечно, не сказал. В последние месяцы, поделилась с нами хозяйка, Мэри не могла говорить о дочери, сходила с ума… А ведь Дебра могла бы быть старшей подругой Криса, горько вздохнула она.       Несмотря на затрагиваемые темы, матушка нашего пропавшего друга явно оживилась, и когда она позвала мужа, голос ее звучал совсем не так тускло, как в начале нашей беседы. Вот только он не откликнулся, и, как будто дождавшись сигнала, погас свет. Я достал из кармана фонарик, щелкнул кнопкой и мы с Эли, возглавляемые нашим следопытом, отправились на второй этаж разыскивать Дональда Трейси. В кабинете нас встретила пара картин с безвкусными аляповатыми натюрмортами и сейф. Но в глаза бросилось не это. Возле стола натекла лужа крови, а по стене тянулся кровавый след, уходящий в окно. Мы тут же метнулись к тому месту, где обрывался след. За окном темная полоса вела в сарай, дверь была приоткрыта. Меня слегка трясло, но я принял самое очевидное из всех решений — на негнущихся ногах прошел к телефону и позвонил в полицию. Эли же, вместо того, чтобы благоразумно дождаться полицейских, сиганул в окно, сжимая в руках уже подобранную где-то клюшку для гольфа.       С этими новостями я и вернулся к охранявшей миссис Трейси Джул. Та, несмотря на все мои попытки немного сократить количество лезущих на рожон полоумных, вознамерилась идти за Эли. Джул, разумеется, не полоумная, в отличие от моего безбашенного друга, но уступать и не думала. Попросила остаться с охраняемой и рванула во тьму. Конечно же, я тоже ее не послушал. Мне хватило ума не бросаться в гущу событий, но я снова взбежал по лестнице на второй этаж и, высунувшись из окна, застал совершенно фантасмагорическую картину. Над валяющимся на земле Эли с волчьей маской в руках застыла фигура в плаще. На него во весь опор летела Джул с кочергой, и когда ей в лоб прилетел безобидно отскочивший от него фонарик, я схватил со стола мистера Трейси первое, что попалось под руку, — тяжелое пресс-папье — и запустил в посмевшего на нее напасть подонка. И попал в яблочко! Без ложной скромности могу сказать, что этот бросок действительно спас моих друзей. Джул стремительно сократила расстояние между собой и Эдвардом Эвансом (а это, как я наконец-то понял, был именно он) и со всей силы огрела его кочергой. Он впечатался в стену. Никто из нас до этого момента не видел Джул в состоянии неистовой варварской ярости. Это выглядело впечатляюще и немного жутко. Эли поднялся и тут же направил на нападавшего струю из перцового баллончика, но тот успел закрыться и замахнулся ножом в ответ. Эти ловко увернулся, отбросил баллончик, схватил лежавшую рядом клюшку и со всех силы врезал Эвансу по ногам. Тот повалился прямо под ноги нашей воительнице, и та не преминула снова фигануть по нему кочергой, и я — уже последовав более раннему примеру моего безумного друга — добавил к этому поленце из поленницы.       Попадание было отменное, и Эванс, взвыв от боли, поднялся на ноги и попытался дать деру. Эли и Джул припустили за ним, я метнул ему под ноги еще одно поленце, но оно не задержало его надолго, несмотря на точное попадание. Он все-таки оторвался, частично потому что бедняга Джул споткнулась и упала, здесь ярость, пожалуй, только мешала, а продолжавшему погоню Эли преследуемый бросил в лицо что-то, что оказалось перчаткой с лезвиями, изображавшими длинные когти. «Томас» окончательно скрылся в ночи, оставив своему преследователю свою маску и «лапу».       Я наконец настиг своих товарищей и помог Джул подняться на ноги, но моя скромная персона ее ничуть не интересовала. Она, не обращая ни на что внимания, бросилась к Эли и… она… она… неважно. Нет, я все-таки скажу это. Она его поцеловала. На краткий миг у меня появилось горячее желание взять из поленницы еще одно поленце и хорошенько врезать обоим. Нет, не просто врезать. Убить их. Как она могла?! Почему он?! Ее герой тут же потерял сознание, не иначе, как от чувств. Только тут Джул заметила-таки мою ничтожную персону и попросила помочь ему. Она тут же снова отвернулась к бесчувственному Эли, так и не увидев, как исказилось мое лицо.       У открытой двери сарая что-то упало, и я кинулся туда. Зрелище, ожидавшее меня в глубине, было поистине чудовищным. Из тела мистера Трейси торчал садовый секатор, тяпка и несколько хозяйственных ножей. Я замер, бессильно опустив руки. Я уже ничем не мог ему помочь. Внезапно тело пошевелилось: он еще не умер! Сиплым голосом он спросил, что с Николь, и я ответил, что она жива и здорова. После этого глаза Дональда Трейси остекленели, и он замолчал навсегда. Миссис Трейси осталась на этом свете совсем одна. И тут наконец-то раздался приглушенный звук сирен. Я выбежал наружу навстречу приближающейся помощи.       Вскоре возле дома остановилась полицейская машина. Хлопнули двери, и к нам устремилось двое полицейских. Одним из них оказался констебль Джеймс с пистолетом наготове. Часть головы у него была замотана, через бинты проступали пятна крови. На вопрос, что с ним, он не ответил, но был явно на взводе. Обнаружив в сарае труп, он тут же призвал меня туда. Свет фар выхватил в ночи ноги его приближающегося напарника, сильно хромающего, он предложил нам всем пройти в дом. Темнокожий полицейский представился как сержант Колхун. Я последовал его совету и снова вышел из сарая. Я бы радовался этому факту, если бы мог. Джул поднялась с земли, уже явно оказав Эли всю посильную помощь. Внутри машины оказалось еще двое. У одного из них была на 180 градусов свернута шея, а второй, на которого я поначалу рад был переключить внимание, оказался Эвансом, не пристегнутым, а скорее распятым на заднем сиденье. С облегчением отвернувшись, я последовал за полицейскими, которые, оказав Эли первую помощь, скупо рассказали, что ублюдок голосовал на дороге и все их увечья — его рук дело.       А внутри нас ждала тепло улыбающаяся миссис Трейси. «Ой, — сказала она, увидев, что нас сопровождают слуги закона, — вы тоже ко мне на чай?»