Трудно быть оленем

***

      Незаметно прошло две недели. Каждый вечер Мобэй и Цинхуа проводили вместе. Олень читал книги и рассказывал свои идеи, а волк внимательно слушал, хвост его при этом метался с большой скоростью. Самолёт едва мог сдержать смех каждый раз. Рука почти не болела, только чесалась, но Цинфан всё ещё не рекомендовал снимать бинты. А стоило писателю хотя бы потянуться к зудящей руке, как лекарь тут же шлёпал по ладони и угрожающе щурился на него. Как бы Цинхуа не ныл и не жаловался, Цинфан оставался равнодушен, так ещё и Мобэю сказал следить за ним! Настоящая пытка! Ну, хотя бы он разрешил Самолёту вернуться к своей работе. Дети были счастливы, они быстро окружили писателя и принялись тараторить всё, что с ними произошло в его отсутствие. Самолёт и не заметил, что сумел и сам соскучиться по этим щебетаниям детей.       В этот день Шан Цинхуа решил провести урок на улице. Рука уже почти полностью зажила, снег подтаял, а детям нужно прогуляться на свежем воздухе. Солнце светит ярко, да и прогреться всё успело. Совсем скоро и травка начнёт зеленеть. Чудесно! Цинхуа вёл детей за собой и рассказывал им о приходе весны, расписывая всю красоту этого времени года. Ребята слушали его и впитывали в себя каждое слово, как губки.       Самолёт умилялся их невинному виду, посмеиваясь. Он всё продолжал вести их вперёд, уходя чуть дальше деревни. И вот, внезапно, он увидел одинокое деревце, стоящее посреди сугробов. Приглядевшись, писатель заметил маленькие почечки на ветках. — Только посмотрите, ребята! Сейчас только начало весны, а у этого дерева уже появились почки! Вскоре они станут зелёными листами, — хмыкнул Цинхуа и задрал голову, подойдя к дереву. Он просто обожал, когда дети на каждое его слово восхищённо вздыхали и называли его умным. А кому может подобное не понравиться? Детки последовали за ним и встали рядом, рассматривая почти раскрывшиеся почечки. — И так. А кто скажет…       Цинхуа так и не сумел договорить фразу. Позади него послышалось хриплое рычание, а огромный подтаявший сугроб затрясся. Из под снега показалась большая коричневая морда, а после и весь зверь полностью. Но Самолёт точно помнил, что около деревни не должно быть медведей! Их тут никогда не было! Возможно этот мишка проснулся посреди зимы и решил найти еду, но, так ничего и не найдя, уснул вновь прямо здесь!       Из программ про дикую природу писатель отлично помнил, почему могут быть опасны только вышедшие из спячки медведи. Они голодные, агрессивные, способные напасть на кого угодно… И прямо сейчас перед оленями был один из таких…       Медведь потрясся, убирая снег с шерсти, и сделал несколько шагов вперёд. Зверь был большой, глаза чёрные и голодные. Он недовольно сморщил нос и принялся тихо реветь про себя. Скорее всего, он ещё не полностью отошёл от спячки и поэтому потерялся в пространстве. Цинхуа медленно начал отступать, не произнося ни слова, показывая жестами, чтобы и дети тоже начали уходить. Вот только медведь слишком быстро пришёл в себя. Он посмотрел на Самолёта более сфокусированным взглядом и свирепо заревел, показывая свои огромные зубы и вставая на задние лапы. — Сейчас же обратитесь и бегите в деревню! — крикнул писатель, подняв с земли какую-то палку, — Живо! Я буду за вами!       Цинхуа слышал как его ученики спустя пару секунд приняли звериный облик и поскакали в деревню. Что ж, теперь нужно было им дать больше времени, чтобы они успели добраться до дома или хотя бы просто отбежать на безопасное расстояние. Замахнувшись, писатель бросил палку прямо в морду медведя. Зверь заревел и с грохотом опустился на передние лапы. Сглотнув, Цинхуа отбежал в сторону и громко закричал, стараясь привлечь внимание. Он этого добился, теперь дети точно в безопасности, вот только теперь охота ведётся на него!       Медведь рыкнул и рванул прямо на писателя, но тот отпрыгнул в сторону, в подтаявший сугроб. Со злости зверь ударил своей когтистой лапой по стволу дерева. Кора разлетелась в щепки, а на древе остались глубокие следы. Только Цинхуа хотел подняться и броситься бежать, как медведь уже навис над ним. Его тяжёлая лапа надавила на грудь и грозилась сломать рёбра, громадные чёрные когти испортили одежду и царапнули по коже. Схватившись за лапу, Самолёт попытался поднять её, но медведь рыкнул и опустил голову вниз, громко заревев прямо в лицо писателя. Вонь была жуткая, вязкая слюна покрыла бледное лицо, по которому и так уже бежали струйки слёз.       Не зная, что ещё делать, Цинхуа пригнул голову, после чего со всей силы ударил в морду зверя своими рогами. Он никогда их не использовал так, да и размером они были маловаты, но это всё ещё оружие! Капля тёплой крови попала на лицо Самолёта. Медведь оскалился и жалобно рыкнув, поднялся на задние лапы. Воспользовавшись этим, Цинхуа откатился вправо, с ужасом наблюдая, как громадные лапы опускаются на землю. Если бы он был там, то от него могло совсем ничего не остаться, кроме как бесформенной каши!       Поднявшись на ноги, Самолёт быстро рванул к высокому дубу и с большим трудом забрался туда. По его глазам текли слёзы от страха, а ладони сильно вспотели, что совсем не помогало залазить на дерево. Только сейчас он решил оценить, насколько сильным был удар рогами, и взглянул на медвежью морду. Одного глаза не хватало, вместо него была кровоточащая дыра. Неужели Цинхуа его выбил или раздавил?! К горлу подкатила рвота, но он сдержался и, прижавшись к стволу дуба, проглотил. Пускай это и было отвратительно, но уж лучше так, нежели его стошнит на самого себя, и его труп найдут в блевотине!       Медведь быстро его обнаружил. Он уже подошёл к дереву и собрался было лезть наверх, как в него внезапно прилетел камень. Самолёт посмотрел туда, откуда прилетел снаряд, и увидел прямо стоящего Му Цинфана. Смотрел он хмуро, сильно сжимал челюсти и выглядел крайне враждебно. Подняв с земли какую-то крупную щепку, Цинфан бросил её и попал прямо в чёрный нос зверя, что было крайне удивительно при его ужасном зрении. Медведь сделал два шага в сторону лекаря и громко заревел, предупреждая. Почему Цинхуа он сразу решил сожрать, а Цинфана прогнать?! Где справедливость! — Сейчас! — воскликнул лекарь и подобрал ещё какую-то ветку, бросая в медведя.       Из кустов тут же выпрыгнул большой чёрный волк, опасно скалящийся и рычащий. Не теряя ни секунды он кинулся на медведя, вцепившись клыками в его шею и ударяя когтистыми лапами по морде. Противник заревел и ударил волка в бок, оставляя глубокие раны. Мобэй — а это уж точно он, Цинхуа узнал сразу, — отпустил его шею и громко зарычал, шерсть его при этом встала дыбом, на клыках красовалась свежая кровь. Пока два хищника переглядывались, Цинфан быстро подбежал к дереву и помог дрожащему и испуганному Цинхуа спуститься. После пары секунд гляделок, медведь ушёл прочь с жалобным протяжным рёвом. Мобэй мигом подошёл к оленям, обратившись из звериной формы обратно.       Он хотел было подхватить Цинхуа на руки, но лекарь тут же остановил его, поднимая руку. Лицо писателя было бледным, на нём была размазана кровь, всё тело дрожало. Более не сдерживаясь, Самолёт согнулся пополам. Его всё же вырвало, радовало то, что рядом был Цинфан, держащий его волосы и мягко похлопывающий по спине. Мобэй стоял рядом и просто не знал, что именно он должен сейчас сделать. Он был совершенно бесполезен в подобных ситуациях!       Закончив, Цинхуа поднялся и вытер рукавом лицо. Точнее попытался. Увидев на том свежую медвежью кровь, его желудок снова скрутило в сильном спазме, но так как высвобождать было уже нечего, он ощутил отвратительный привкус желчи на языке. Цинхуа чувствовал себя ужасно. Поглаживания по спине продолжались, поэтому через пару минут он почувствовал себя способным выпрямиться. Больше не ощущая рук на спине, он посмотрел на своих спасителей. Воздух вокруг них будто потяжелел. Му Цинфан и Мобэй застыли на месте, смотря куда-то вперёд. Неужели там снова медведь?       Посмотрев в ту же сторону, Цинхуа окаменел, задержав дыхание. Лучше бы это был медведь. Недалеко от них стояло несколько взрослых жителей деревни, которых видимо позвали на помощь дети. У них тоже были удивлённые и испуганные лица, их взгляды были обращены к высокому мужчине в крови, который также являлся волком… Самолёту резко захотелось упасть в обморок, но лекарь придержал его. — Что это всё значит?.. — шокировано произнёс господин Ян, покрепче сжимая лопату, с которой он прибежал. Другие также зашептались между собой. — Прямо сейчас учитель Шан ранен, поэтому он не сможет ответить. Дайте ему время прийти в себя. Я думаю… Мы могли бы поднять эту тему на вечернем собрании деревни, — как можно спокойнее произнёс Цинфан, обводя взглядом каждого, — А теперь идите по домам, медведь может быть рядом…       Толпа оставалась на месте, но через какое-то время начала расходиться. Цинхуа вздохнул немного облегчённо и пошёл на негнущихся ногах вперёд, пошатываясь. Цинфан тут же закинул его руку себе на плечо и помог идти. Мобэй шёл рядом, прихрамывая и держась рукой за свой раненый бок. Так они и доковыляли до дома.       В воздухе чувствовалось напряжение, никто не произнёс ни слова. Лекарь обрабатывал раны и делал перевязку волку, Мобэй старался ему помочь и грел воду, а Цинхуа просто сидел на стуле и не знал что делать. Их раскрыли. Теперь все знают, что Самолёт прятал волка. Что же теперь будет? Его возненавидят? Запретят детям общаться с ним? Или вообще прогонят из деревни? А что же будет с Цинфаном? Он ведь почти что сообщник… Его тоже выгонят или возненавидят?.. Мобэю тоже не сладко придётся… Его могут попытаться убить, прогоняя. Но ведь и он может кого-то покалечить… Что же будет?..       Самолёт и не заметил, что уже лежал на кровати, сжавшись. Наверное, Цинфан осторожно проводил и уложил его. Писатель чувствовал мягкие поглаживания по спине и тихий голос, говорящий что-то успокаивающие. Видимо посчитав, что он уже уснул, лекарь поднялся, поправил одеяло и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Цинхуа слышал, как Мобэй и Цинфан о чём-то говорят, но понять о чём именно он не мог, голоса слишком тихие. Хлопнула дверь, Му Цинфан ушёл к себе. Скорее всего, он сейчас будет думать о том, что же сказать в оправдание писателя. Цинхуа захотелось разрыдаться от досады, ведь он подставил своего товарища.       Спустя несколько минут в комнату вошли и сели на кровать. Мобэй молчал и не издавал никаких звуков, казалось, что он даже не дышал. — Ты… Храбро сражался…       Самолёт не совсем понял, к чему это сейчас, но всё равно несогласно промычал. Какая же это храбрость, если он разрыдался и залез на дерево? Если бы он был храбрым, то он смог бы одолеть медведя. — Но это правда. Ты спас детей. Это храбрый поступок. — Да в каком месте? Я чуть не умер от страха и ещё разрыдался! — недовольно скривился Цинхуа, чувствуя как глаза начинает резать от боли. Только бы не расплакаться снова… — Ты продержался долгое время. И вышиб глаз противнику. Ты его не убил и не победил, но сумел дать отпор. Это хорошо, — при упоминании о вышибленном глазе Самолёт вновь почувствовал тошноту. Мобэй совершенно не умеет успокаивать! — Да что ж в этом хорошего? — прошипел сквозь зубы писатель, высунувшись из-под одеяла и сев на кровати, — Из-за этого случая теперь вся деревня знает о тебе! Что мне теперь делать?! Мало мне, так я ещё и Цинфана подставил, утащив за собой на дно! Ещё и неизвестно, что с тобой сделают! И что мне тогда делать? Что мне со всем этим делать? Если меня прогонят из деревни, то мне будет больше некуда идти… Ни дома, ни работы, ничего… Они меня возненавидят…       Самолёт начал всхлипывать, вытирая слёзы рукавами. Ну вот, теперь он ещё и истерику закатил. Чего-то более жалкого на свете просто нет! Большая ладонь опустилась на его макушку и начала поглаживать. Цинхуа поднял красные глаза на Мобэя. Тот прижал уши к голове и опустил глаза, хмурясь. — Я… Я скажу, что заставил тебя. Заставил прислуживать мне и скрывать. Скажу, что угрожал вырезать всю деревню. Тогда они будут ненавидеть меня, а тебя простят.       Наступила тишина. Мобэй считал, что его план очень даже хорош. Раздался смешок. Цинхуа прикрыл рот ладонью и покачал головой. — Глупо. Очень глупо. Да и это ведь неправда. Я ведь сам притащил тебя сюда… И сам не позволил уйти, когда ты предлагал… — Тогда зачем ты спас меня? Ты ведь должен был знать последствия… Ты ведь… Мог убить меня тогда… Но почему ты этого не сделал?.. — Мобэй нахмурился сильнее и посмотрел на Цинхуа пронзительным долгим взглядом. Хищник выглядел крайне уязвимым в этот момент.       Самолёт задумался. Он не знал, что должен ответить на этот вопрос. Ну не может же он сказать, что во всём виновата чёртова Система!

Пользователю запрещается говорить персонажам книги о существовании Системы до определённого момента. В случае неподчинения и нарушения этого правила Пользователь подвергнется наказанию в виде обнуления счёта очков.

      «Неужели ты у нас заговорила! А где ж ты была, когда меня едва медведь не разодрал! И почему не предупредила о скором раскрытии Мобэя?!

Пользователь не обращался к Системе за помощью. Также Система не посчитала вмешательство необходимым.

      Цинхуа ничего на это не ответил, лишь недовольно сощурился, а потом задумался. Что же тогда ему следует сказать Мобэю?.. — Я… Не думаю, что смог бы оставить тебя там… Ты ведь был совсем один. Я подумал, что никто не придёт к тебе на помощь. Я просто не мог пройти мимо, оставив тебя умирать в снегу…       Это не было ложью. Даже если бы Системы не было, Самолёт вряд ли бы нашёл в себе силы просто уйти. Мобэй ведь тоже хочет жить и заслуживает счастья! А ещё Цинхуа чувствовал себя крайне виноватым, ведь это по его вине Мобэй лишился всего, что когда-то имел. Цинхуа был напрямую причастен к этому. Было бы несправедливо натворить дел, пускай и неосознанно, а после оставить всё как есть, даже не пытаясь помочь…       Волк долго молчал, опустив глаза, раздумывая над словами писателя. Эмоции на его лице сменяли друг друга крайне быстро. Когда же Мобэй вновь посмотрел в глаза оленя, в его взгляде не было злобы, раздражения или печали. Всё, что Цинхуа заметил в тот момент, так это огромные расширившиеся зрачки и слегка приоткрытый рот, а также опущенные ушки и слегка дёрнувшийся хвост. Мобэй сейчас напоминал мелкого щенка, смотрящего на своего хозяина. Такой доверчивый, преданный и беззащитный.       Ладно, может насчёт беззащитного Цинхуа немного ошибся. Мобэй недавно прогнал медведя, а также он гораздо выше и мощнее любого, кого Самолёт знал в обоих своих жизнях. Но прямо сейчас волк был таким открытым, и даже немного напуганным. И Цинхуа считал, что это просто до невероятного мило! — Кхм. Уже скоро начнётся собрание… Надо бы хорошо подготовиться, — бросив взгляд на окно, произнёс писатель и поднялся с кровати, — Мобэй, ты тоже пойдёшь. Только, думаю, посадят тебя в отдельную комнату…       Этот вечер обещает быть долгим и незабываемым.

***

      Обычно на собрании они обсуждали запасы на зиму, починку зданий или что-то подобное. Сегодняшний день был необычным с самого утра. Этим вечером в воздухе чувствовалось напряжение, а каждый звук будто отражался от стен, разносясь по всему залу, становясь невыносимо громким. Первым, конечно же, заговорил старейшина деревни, господин Ван. Он один из самый старших жителей деревни, несколько раз доказавший свою мудрость и опытность. Господин Ван просил рассказать о том, что произошло. — Старейшина, — вдохнув побольше воздуха, начала госпожа Цин, — сегодня днём дети вернулись со своих занятий гораздо раньше обычного. Они были сильно напуганы и в слезах. Моя А-Мэй сразу же рассказала о том, что во время прогулки на них напал медведь... — на этом месте господин Ван взволнованно вдохнул и даже слегка приподнялся с места, — Также она рассказала, что учитель Шан остался отвлечь медведя, чтобы дети могли убежать…       Госпожа Цин замолчала и закусила нижнюю губу, бросая взгляд то на старейшину, то на Цинхуа, который тёр свои ладони от накатившей паники. Заметив её замешательство, господин Цин мягко погладил её по плечу и продолжил сам: — Мы отправились на помощь учителю Шану. Но когда мы дошли до места, то увидели… кхм, Нечто… — Мы увидели, как огромный чёрный волк боролся с медведем. Когда медведь ушёл, волк подошёл к учителю Шану и лекарю Му. Те не были испуганы или удивлены, они выглядели так, будто знакомы с этим волком… — госпожа Цин быстро пришла в себя, но выглядела всё ещё как-то отстранённо, пускай её слова и были резкими. — Это действительно так, учитель Шан? Вы… Знаете, кто этот волк? — очень осторожно начал старейшина. — Да. Я… Знаю этого волка. Но я вас уверяю! Мобэй не опасен! За всё время, что он здесь находился, он ни разу не напал на кого-либо!       Му Цинфан поджал губы и опустил глаза, но промолчал, за что Цинхуа был ему безмерно благодарен. Это всё равно не совсем ложь, ведь в тот раз Мобэй был под контролем собственного голода и инстинктов. Он больше ничего такого не вытворял! — Учитель Шан… Вы хотите сказать, что этот Мобэй находился в деревне долгое время? Совсем рядом с нами, в вашем доме?.. — подал голос господин Ян.       Шан Цинхуа застыл с открытым ртом. Ну почему у него такой длинный язык! Всего одной фразой он закопал себя ещё глубже. Теперь Самолёт не имел понятия, как ему отсюда выпутаться. — Это действительно так. Но в защиту учителя Шана могу напомнить всем, что он обладает весьма мягким характером. Учитель Шан нашёл волка с серьёзными ранами и не мог оставить его умирать, — вступился Цинфан, — Пускай это и хищник, но всё же и он имеет право на жизнь.       Старейшина покивал головой и задумался, опустив глаза. Затем он прокашлялся и заявил: — Приведите сюда волка. Я бы хотел услышать и его.       По залу пронеслась волна недоумения, все зашептались. Молодой олень, стоящий рядом со столом господина Вана, вздрогнул, но кивнул и отправился за Мобэем. Цинхуа только и мог, что удивлённо смотреть на старейшину. Что задумал этот старик? Что у него вообще на уме?       Когда вошёл Мобэй, все затихли. Каждый из присутствующих с интересом и страхом рассматривал волка, в то время как сам хищник не поднимал глаз, только быстро зыркнул на Цинхуа и всё. Мобэй встал посреди зала и коротко кивнул старейшине. Самолёт мысленно взвыл, коря себя за то, что не обучил его должным манерам, ведь теперь краснеть будет он. — Кхм… Так, это и есть тот волк… — замялся господин Ван, наглядевшись на Мобэя, — Я бы хотел задать несколько вопросов. Отвечай честно, — короткий кивок был ему ответом, — Хорошо. Что тебя связывает с учителем Шаном? — Цинхуа спас мою жизнь. И дал мне крышу над головой. — Ты угрожал ему когда-либо? — Только в первый день. После я не делал этого.       Жители деревни возмущённо и испуганно зашептались, кидая сочувствующие взгляды на Цинхуа и яростные на волка. Писатель захотел придушить Мобэя за его излишнюю прямолинейность. Бросив взгляд на Цинфана, он понял, что тот полностью разделяет его желание. Может им вдвоём убить Мобэя и дело с концом?.. — Вот как. Ты собирался причинять вред учителю Шану или же другим жителям деревни? — Нет. Мне это не интересно. — Хм… Чем ты питаешься? — Мясом. Ночью я ухожу достаточно далеко отсюда и там охочусь. — Ясно. Что ж я задам тебе последний вопрос. Ты желаешь остаться здесь или же планируешь странствовать? — Я… — Мобэй задумался. Он опустил голову и нахмурился, уши его прижались к волосам, кулаки сжались.       Цинхуа и сам задумался. По сути, Мобэй мог уйти, ведь он ничем не обязан ему. Но почему хищник всё ещё молчит? Он что, желает остаться? Но это было бы бессмысленно. Мобэю незачем тут оставаться. Разве что только из-за Цинхуа. Неужели волк всё ещё помнит те слова про боязнь одиночества?! И он сейчас серьёзно их обдумывает?! Самолёт вновь захотел завыть. — Я бы хотел остаться. Мне некуда идти, — наконец произнёс Мобэй, подняв голову и расправив плечи. — Вот как… — старейшина что-то обдумал в своей голове и хмыкнул, после чего заключил: — Тогда этот волк может оставаться в нашей деревне. На неопределённый срок. — В какой момент закончится неопределённый срок? — подал голос Цинфан, поднимаясь со своего места. — В тот момент, когда он начнёт приносить проблемы и чинить беспорядки. Полную ответственность за волка и за его действа несёт учитель Шан. Если произойдёт что-то, выходящее из ряда вон, учитель Шан примет и разделит любое наказание вместе с волком. Также он должен стараться на благо нашей деревни, раз уж желает быть её жителем. Так что он будет работать, как и все. На этом всё.       Господин Ван поднялся со своего места и медленно пошёл к выходу. Поражённые жители повставали и быстро зашагали прочь, всё ещё кидая взгляды на Мобэя. Никто не стал оспаривать решение старейшины, ведь оно было верным, все это понимали. Волк за всё неизвестное время, проведённое здесь, не сделал хоть что-то ужасное. Тем более он спас учителя Шана. Многие понимали это, но принять нечто подобное было сложно. И Шан Цинхуа не винил их. Он устало вздохнул, а потом улыбнулся и от переизбытка чувств даже обнял Цинфана, который пусть и был шокирован, но всё же ответил на объятия, хлопая по спине и приговаривая, что всё закончилось.       Вышли они втроём самыми последними. Но у входа их ожидало несколько оленей. Приглядевшись, Самолёт сумел узнать родителей детишек, которых он учит. Среди них была даже госпожа Цин, всё ещё напуганная, но держащая лицо. Родители одновременно поклонились Цинхуа и громко поблагодарили за спасение своих детей. Писатель опешил и тут же принялся уговаривать их встать, ведь он совсем ничего не сделал! Но старшие были непреклонны. Выпрямившись, они немного помялись на месте, но всё же смогли, пускай и не так синхронно, поклониться, произнося не такие громкие, но слова благодарности. Они благодарили Му Цинфана, громко и без запинок, также как и Цинхуа, и Мобэя, но его уже более тихо, скромненько. Благодарили за спасение их учителя Шана. После этого все разошлись, но госпожа Цин осталась и мягко тыкнула в плечо писателя. — Думаю, вам стоит отдохнуть после такого. Я передам остальным, что занятия с детьми будут только через пару дней, — женщина улыбнулась, а потом повернулась к Мобэю, — А вы уж извольте не раскрывать пасть на нашего учителя! У меня в сарае есть наточенная коса и я прекрасно бегаю. Просто имейте это в виду, — и ушла.       А Цинхуа остался на месте. Он был готов взорваться от радостных чувств и завизжать, но старался держаться. Ладно. Самолёт всё же издал победный писк и поднял руки вверх, из-за чего Цинфан и Мобэй немного отступили назад и испуганно переглянулись.

***